Государственная символика и награды Российской империи

Ордена Российской империи

В Средние века слово орден означало полувоенную негосударственную организацию, члены которой носили знаки принадлежности к этой организации. Позже такие знаки разных степеней стали вручаться государственным деятелям, чьи заслуги сделали их достойными (на взгляд монарха) вступления в орден награждённых царской милостью. Потому и говорили: знак к ордену такому-то, звезда к ордену такому-то. В Новое время понятие орден стало обозначать собственно наградные знаки. В первые 100 лет своего существования звезда к высшему ордену Св. Андрея Первозванного была матерчатая и нашивалась на кафтан, и только к XIX веку стала изготавливаться из серебра.

• Первый орден Российской империи «Орден Святого апостола Андрея Первозванного» был учреждён царём Петром I в 1698 году «в воздаяние и награждение одним за верность, храбрость и разные нам и отечеству оказанные заслуги». Первый орден стал высшей наградой Российской державы для крупных государственных и военных чинов.
• Второй орден, ставшей высшей наградой для дам, учредил также Пётр I в 1713 году в честь своей супруги Екатерины Алексеевны. Пётр удостоил этим орденом только свою жену, последующие награждения произошли уже после его смерти. Формально женский Орден Святой Екатерины стоял на 2-м месте в иерархии наград, им награждались жёны крупных государственных деятелей и военачальников за общественно полезную деятельность, с учётом заслуг их мужей.
• Третий орден учредила в 1725 году императрица Екатерина I, сразу после смерти Петра I. Орден Святого Александра Невского стал наградой на ступень ниже, чем орден Св. Андрея Первозванного, для отличия не самых высших чинов государства.

В 1769 году другая императрица, Екатерина II, ввела «Военный орден святого великомученика и победоносца Георгия», ставший наиболее уважаемым из-за его статуса. Данный орден возлагался вне зависимости от офицерского чина за военные подвиги: «Ни высокая порода, ни полученные пред неприятелем раны, не дают право быть пожалованным сим орденом: но дается оный тем, кои не только должность свою исправляли во всем по присяге, чести и долгу своему, но сверх того отличили еще себя особливым каким мужественным поступком, или подали мудрые, и для Нашей воинской службы полезные советы…» Офицеры гордились орденом Св. Георгия 4-го класса как никаким другим, так как добывался он собственной кровью и являлся признанием личного мужества награждённого.

Екатерина II учредила также в 1782 году пятый орден, в 20-летний юбилей своего царствования. Императорский орден Святого Равноапостольного Князя Владимира в 4-х степенях стал более демократичной наградой, позволившей охватить широкие круги государственных служащих и низшего офицерского звена.

Сын Екатерины II, император Павел I, в 1797 году включил в систему российских наград голштинский орден Святой Анны (самый младший в иерархии российских орденов до 1831 года) и орден Св. Иоанна Иерусалимского, распространив тем самым действие Мальтийского ордена на всю территорию Российской империи (Александр I позже исключил этот орден из числа наград Империи). Павел I реформировал и упорядочил наградную систему, учредил Капитул Императорских орденов. При этом во время его царствования награждений орденами Св. Георгия и Св. Владимира не производилось, хотя орден Св. Георгия и оставался официально в числе наград России. После смерти Павла I оба ордена были восстановлены в полных правах.

После включения Польши в состав Российской империи император Николай I нашёл полезным включить в систему российских государственных наград с 1831 года польские ордена: орден Белого орла, орден Святого Станислава и временно — «За воинскую доблесть» (Virtuti Militari). Последний орден вручался участникам усмирения Польского восстания 1831 года; награждения производились только в течение нескольких лет.

В XVIII веке звёзды к орденам изготавливали шитыми. На кожаной подложке толстой серебряной или позолоченной нитью вышивали звезду с матерчатыми вставками. С начала XIX века стали появляться металлические звёзды, обычно из серебра и реже из золота, которые вытеснили вышитые звёзды только к середине XIX века. Для украшения звёзд и знаков использовали бриллианты или так называемые «алмазы», то есть гранёные камешки горного хрусталя. Встречаются звёзды, в которых владелец заменял часть бриллиантов на «алмазы»; вероятно в силу материальных затруднений.

До 1826 года получение российского ордена любой степени давало награждённому право на потомственное дворянство (не являлось достаточным условием, но уважительной причиной). С 1845 года награждённые только орденами Св. Владимира и Св. Георгия любых степеней получали права потомственного дворянства, в то время как для других орденов требовалось награждение высшей 1-й степенью. Указом от 28 мая 1900 года награждённые 4-й степенью ордена Св. Владимира получали права только личного дворянства.

Таблица орденов

Орден	Год учреждения	Девиз	Степени	Количество награждений	Примечания
Св. Андрея Первозванного	1698	«За веру и верность»	1	900—1100	Высший орден до 1917 года. Награждались только высшие сановники. Восстановлен в Российской Федерации как государственная награда в 1998 г.
Св. Екатерины	1714	«За любовь и Отечество»	2	724	Женский орден только для дам высшего света. Восстановлен в Российской Федерации в 2012 году, как общегражданская награда за милосердие и благотворительность.
Военный Св. Георгия	1769	«За службу и храбрость»	1-я ст. 2-я ст. 3-я ст. 4-я ст.	25 125 625 более 10 тыс.	Орден за военные заслуги, наиболее уважаемый в российском обществе. 4-й ст. награждали также за выслугу лет, за выслугу выдано прим. 3/4 от всех награждений Георгием. Восстановлен в России как государственная награда в 1992 г..
Св. князя Владимира	1782	«Польза, честь и слава»	4	неизвестно
Св. Александра Невского	1725	«За труды и Отечество»	1	3000	В 1942 г. орден Александра Невского был восстановлен. Этой награды удостоены 40217 советских офицеров.
Белого орла	1831	«За веру, царя и закон»	1	не известно	Польский орден, основанный в 1325 г. и включённый в российские награды после включения Польши в состав империи.
Св. Анны	1797	«Любящим правду, благочестие и верность»	4	Сотни тыс.	Орден существовал с 1735 года в немецком княжестве и был введён в систему российских наград Павлом I. Один из самых массовых орденов.
Св. Станислава	1831	«Награждая, поощряет»	3	Сотни тыс.	Польский орден, включённый в систему российских наград. Один из самых массовых орденов.
Мальтийский крест	1798		3	неизвестно	Введён в систему государственных наград Павлом I. С 1801 г. награждений не производилось, с 1817 г. отменен в России.
Virtuti Militari	1831	«Государь и Отечество»	5	более 105 тыс.	Польский орден, включённый в систему российских наград на 1831-43 гг. Один из самых массовых орденов.

Флаг Российской империи

Несмотря на то, что Пётр I разработал за свою жизнь огромное количество флагов (различные варианты Андреевского флага, штандарты «царя Московского и Императора Всероссийского», варианты гюйсов и проч.), государственный флаг Российской империи им так и не был установлен.

В 1858 году в царствование императора Александра II председатель геральдической палаты Российской империи барон Кене обратил внимание государя на то, что цвета государственного флага России не совпадают с цветами государственного герба (что шло вразрез с правилами немецкой геральдики). Несмотря на то, что в действительности цвета русского флага соответствовали цветам центрального, древнейшего изображения государственного герба империи, а именно — герба Москвы, барону Кене удалось убедить императора в необходимости создания нового флага.

Не исключено, что на решение принять чёрно-жёлто-белый флаг в качестве государственного флага Российской империи повлияло то обстоятельство, что ещё одна империя того времени — Австрийская — использовала сходный флаг, представлявший собой чёрно-жёлтое полотнище (цвета Священной Римской империи германской нации XV—XIX веков).

Указом Александра II от 11 июня 1858 года был введён чёрно-жёлто-белый «флаг гербовых цветов»: «Описание Высочайше утверждённого рисунка расположения гербовых цветов империи на знаменах, флагах и других предметах, употребляемых для украшений при торжественных случаях. Расположение сих цветов горизонтальное, верхняя полоса чёрная, средняя жёлтая (или золотая), а нижняя белая (или серебряная). Первые полосы соответствуют чёрному государственному орлу в жёлтом поле, и кокарда из сих двух цветов была основана императором Павлом I, между тем как знамена и другие украшения из сих цветов употреблялись уже во времена царствования императрицы Анны Иоанновны. Нижняя полоса белая или серебряная соответствует кокарде Петра Великого и императрицы Екатерины II; император же Александр I, после взятия Парижа в 1814 году, соединил правильную гербовую кокарду с древней Петра Великого, которая соответствует белому или серебряному всаднику (Св. Георгию) в московском гербе». Указ утверждён Сенатом по докладу министра императорского двора графа В. Адлерберга.

Однако российское общество не принимало этот новый символ государственной власти: в сознании русских чёрно-жёлтые цвета ассоциировались с Австрией и правящим там домом Габсбургов. В империи параллельно существовало два флага: чёрно-жёлто-белый — национальный «де-юре» и бело-сине-красный — национальный «де-факто», причём предпочтения населения повсеместно отдавались последнему.

Император Александр III, славянофил, во время коронации обратил внимание на контраст в Москве: Кремль был украшен и вся процессия одета в бело-жёлто-чёрное, а в городе преобладали бело-сине-красные цвета. Была назначена комиссия из авторитетных лиц под председательством генерал-адъютанта адмирала К. Н. Посьета. Комиссия вынесла следующее решение: «Бело-сине-красный флаг, учреждённый императором Петром Великим, имеет за собой почти 200-летнюю давность. В нём замечаются и геральдические данные: московский герб изображает белого всадника в синем плаще на красном поле. Подтверждением этим цветам служат и флаги в военном флоте: 1-я линия обозначается красным, 2-я — синим и 3-я — белым флагом с Андреевским крестом в крыже. Контр- и вице-адмиральские флаги соответственно имеют красную и синюю полосы, наконец, гюйс составлен из цветов: белого, синего и красного. С другой стороны, бело-жёлто-чёрный цвета ни исторических, ни геральдических основ за собой не имеют». — На основании решения комиссии адмирала Посьета национальным флагом был высочайше утверждён бело-сине-красный^{[неавторитетный источник? 3943 дня]}.

28 апреля 1883 года (7 мая 1883 года это решение было включено в Собрание узаконений Российской империи) Александром III было издано «Повеление о флагах для украшения зданий в торжественных случаях», предписывавшее использовать исключительно бело-сине-красный флаг. Чёрно-жёлто-белый с этого момента считался династическим флагом царствующего дома Романовых{{Подст:}}. Согласно другим данным, противоречащим данному утверждению, бело-сине-красный флаг высочайше утверждается императором Александром III лишь «для коммерческих судов».

Последний русский император Николай II в 1896 году окончательно закрепил за бело-сине-красным флагом статус национального флага Российской империи.

С началом Первой мировой войны в 1914 году для поднятия патриотизма населения особым циркуляром министерства иностранных дел был введён дополнительный имперский флаг «для употребления в частном быту». Он отличался от государственного флага империи жёлтым квадратом с чёрным двуглавым орлом (композиция, соответствующая дворцовому штандарту императора). Орёл изображался без титульных гербов на крыльях, квадрат перекрывал белую и около четверти синей полосы флага. Однако этот флаг не получил распространения; вопреки распространённому заблуждению он никогда не был государственным флагом Российской империи. Новый флаг не вводился как обязательный, его использование лишь «разрешалось». Символика флага подчёркивала единение царя с народом.

Герб Российской империи

Большо́й госуда́рственный герб Росси́йской импе́рии (1882) представлял собой следующее: «в золотом щите чёрный двуглавый орёл, коронованный двумя императорскими коронами, над которыми такая же, но в большом виде, корона, с двумя развевающимися концами ленты Андреевского ордена.

Государственный орёл держит золотые скипетр и державу. На груди орла герб московский: в червлёном с золотыми краями щите Святой великомученик и победоносец Георгий, в серебряном вооружении и лазуревой приволоке (мантии), на серебряном, покрытом багряною тканью с золотою бахромою, коне, поражающий золотого, с зелёными крыльями, дракона золотым, с осьмиконечным крестом наверху, копьём.

Щит увенчан шлемом Святого великого князя Александра Невского. Намёт чёрный с золотом. Вокруг щита цепь ордена Св. Апостола Андрея Первозванного; по сторонам изображения святых Архистратига Михаила и Архангела Гавриила.

Сень золотая, коронованная императорскою короною, усеянная российскими орлами и подложенная горностаем. На ней червлёная надпись: „Съ Нами Богъ!“ Над сенью позникающая государственная хоругвь, с осьмиконечным на древке крестом. Полотно государственной хоругви золотое; на ней изображение среднего государственного герба, но без окружающих девяти щитов».

Гимн Российской империи

До Николаевской эпохи, в России пользовались гимном «Боже, храни Царя» (God save the King) с русским текстом Жуковского.

В 1833 году князь Алексей Фёдорович Львов сопровождал Николая I во время его визита в Австрию и Пруссию, где императора повсюду приветствовали звуками английского марша. Царь выслушивал мелодию монархической солидарности без энтузиазма и по возвращении поручил Львову, как наиболее близкому ему музыканту, сочинить новый гимн.

Прослушивание первого гимна проходит 18 декабря 1833 года, напротив Зимнего Дворца, в зале императорской Капеллы. Гимн был исполнен несколько раз подряд. Всего шесть строк текста и 16 тактов мелодии легко западали в душу, без труда запоминались абсолютно всеми. Потрясённый, со слезами на глазах Николай I подходит к Алексею Фёдоровичу Львову и говорит ему: «Это бесподобно».

Боже, Царя храни

Сильный, державный,

Царствуй на славу,

На славу нам!

Царствуй на страх врагам,

Царь православный.

Боже, Царя,

Царя храни!

Новый русский гимн стал настолько популярен, что в конце XIX в. на его мелодию были положены слова одного из гимнов американской епископальной церкви. В несколько изменённой аранжировке этот церковный гимн исполняется в США до сих пор.

Отрывок, характеризующий Государственная символика и награды Российской империи

– Да, из Ольмюца, – отвечает он со вздохом.
От ужина Пьер повел свою даму за другими в гостиную. Гости стали разъезжаться и некоторые уезжали, не простившись с Элен. Как будто не желая отрывать ее от ее серьезного занятия, некоторые подходили на минуту и скорее отходили, запрещая ей провожать себя. Дипломат грустно молчал, выходя из гостиной. Ему представлялась вся тщета его дипломатической карьеры в сравнении с счастьем Пьера. Старый генерал сердито проворчал на свою жену, когда она спросила его о состоянии его ноги. «Эка, старая дура, – подумал он. – Вот Елена Васильевна так та и в 50 лет красавица будет».
– Кажется, что я могу вас поздравить, – прошептала Анна Павловна княгине и крепко поцеловала ее. – Ежели бы не мигрень, я бы осталась.
Княгиня ничего не отвечала; ее мучила зависть к счастью своей дочери.
Пьер во время проводов гостей долго оставался один с Элен в маленькой гостиной, где они сели. Он часто и прежде, в последние полтора месяца, оставался один с Элен, но никогда не говорил ей о любви. Теперь он чувствовал, что это было необходимо, но он никак не мог решиться на этот последний шаг. Ему было стыдно; ему казалось, что тут, подле Элен, он занимает чье то чужое место. Не для тебя это счастье, – говорил ему какой то внутренний голос. – Это счастье для тех, у кого нет того, что есть у тебя. Но надо было сказать что нибудь, и он заговорил. Он спросил у нее, довольна ли она нынешним вечером? Она, как и всегда, с простотой своей отвечала, что нынешние именины были для нее одними из самых приятных.
Кое кто из ближайших родных еще оставались. Они сидели в большой гостиной. Князь Василий ленивыми шагами подошел к Пьеру. Пьер встал и сказал, что уже поздно. Князь Василий строго вопросительно посмотрел на него, как будто то, что он сказал, было так странно, что нельзя было и расслышать. Но вслед за тем выражение строгости изменилось, и князь Василий дернул Пьера вниз за руку, посадил его и ласково улыбнулся.
– Ну, что, Леля? – обратился он тотчас же к дочери с тем небрежным тоном привычной нежности, который усвоивается родителями, с детства ласкающими своих детей, но который князем Василием был только угадан посредством подражания другим родителям.
И он опять обратился к Пьеру.
– Сергей Кузьмич, со всех сторон , – проговорил он, расстегивая верхнюю пуговицу жилета.
Пьер улыбнулся, но по его улыбке видно было, что он понимал, что не анекдот Сергея Кузьмича интересовал в это время князя Василия; и князь Василий понял, что Пьер понимал это. Князь Василий вдруг пробурлил что то и вышел. Пьеру показалось, что даже князь Василий был смущен. Вид смущенья этого старого светского человека тронул Пьера; он оглянулся на Элен – и она, казалось, была смущена и взглядом говорила: «что ж, вы сами виноваты».
«Надо неизбежно перешагнуть, но не могу, я не могу», думал Пьер, и заговорил опять о постороннем, о Сергее Кузьмиче, спрашивая, в чем состоял этот анекдот, так как он его не расслышал. Элен с улыбкой отвечала, что она тоже не знает.
Когда князь Василий вошел в гостиную, княгиня тихо говорила с пожилой дамой о Пьере.
– Конечно, c'est un parti tres brillant, mais le bonheur, ma chere… – Les Marieiages se font dans les cieux, [Конечно, это очень блестящая партия, но счастье, моя милая… – Браки совершаются на небесах,] – отвечала пожилая дама.
Князь Василий, как бы не слушая дам, прошел в дальний угол и сел на диван. Он закрыл глаза и как будто дремал. Голова его было упала, и он очнулся.
– Aline, – сказал он жене, – allez voir ce qu'ils font. [Алина, посмотри, что они делают.]
Княгиня подошла к двери, прошлась мимо нее с значительным, равнодушным видом и заглянула в гостиную. Пьер и Элен так же сидели и разговаривали.
– Всё то же, – отвечала она мужу.
Князь Василий нахмурился, сморщил рот на сторону, щеки его запрыгали с свойственным ему неприятным, грубым выражением; он, встряхнувшись, встал, закинул назад голову и решительными шагами, мимо дам, прошел в маленькую гостиную. Он скорыми шагами, радостно подошел к Пьеру. Лицо князя было так необыкновенно торжественно, что Пьер испуганно встал, увидав его.
– Слава Богу! – сказал он. – Жена мне всё сказала! – Он обнял одной рукой Пьера, другой – дочь. – Друг мой Леля! Я очень, очень рад. – Голос его задрожал. – Я любил твоего отца… и она будет тебе хорошая жена… Бог да благословит вас!…
Он обнял дочь, потом опять Пьера и поцеловал его дурно пахучим ртом. Слезы, действительно, омочили его щеки.
– Княгиня, иди же сюда, – прокричал он.
Княгиня вышла и заплакала тоже. Пожилая дама тоже утиралась платком. Пьера целовали, и он несколько раз целовал руку прекрасной Элен. Через несколько времени их опять оставили одних.
«Всё это так должно было быть и не могло быть иначе, – думал Пьер, – поэтому нечего спрашивать, хорошо ли это или дурно? Хорошо, потому что определенно, и нет прежнего мучительного сомнения». Пьер молча держал руку своей невесты и смотрел на ее поднимающуюся и опускающуюся прекрасную грудь.
– Элен! – сказал он вслух и остановился.
«Что то такое особенное говорят в этих случаях», думал он, но никак не мог вспомнить, что такое именно говорят в этих случаях. Он взглянул в ее лицо. Она придвинулась к нему ближе. Лицо ее зарумянилось.
– Ах, снимите эти… как эти… – она указывала на очки.
Пьер снял очки, и глаза его сверх той общей странности глаз людей, снявших очки, глаза его смотрели испуганно вопросительно. Он хотел нагнуться над ее рукой и поцеловать ее; но она быстрым и грубым движеньем головы пeрехватила его губы и свела их с своими. Лицо ее поразило Пьера своим изменившимся, неприятно растерянным выражением.
«Теперь уж поздно, всё кончено; да и я люблю ее», подумал Пьер.
– Je vous aime! [Я вас люблю!] – сказал он, вспомнив то, что нужно было говорить в этих случаях; но слова эти прозвучали так бедно, что ему стало стыдно за себя.
Через полтора месяца он был обвенчан и поселился, как говорили, счастливым обладателем красавицы жены и миллионов, в большом петербургском заново отделанном доме графов Безухих.


Старый князь Николай Андреич Болконский в декабре 1805 года получил письмо от князя Василия, извещавшего его о своем приезде вместе с сыном. («Я еду на ревизию, и, разумеется, мне 100 верст не крюк, чтобы посетить вас, многоуважаемый благодетель, – писал он, – и Анатоль мой провожает меня и едет в армию; и я надеюсь, что вы позволите ему лично выразить вам то глубокое уважение, которое он, подражая отцу, питает к вам».)
– Вот Мари и вывозить не нужно: женихи сами к нам едут, – неосторожно сказала маленькая княгиня, услыхав про это.
Князь Николай Андреич поморщился и ничего не сказал.
Через две недели после получения письма, вечером, приехали вперед люди князя Василья, а на другой день приехал и он сам с сыном.
Старик Болконский всегда был невысокого мнения о характере князя Василья, и тем более в последнее время, когда князь Василий в новые царствования при Павле и Александре далеко пошел в чинах и почестях. Теперь же, по намекам письма и маленькой княгини, он понял, в чем дело, и невысокое мнение о князе Василье перешло в душе князя Николая Андреича в чувство недоброжелательного презрения. Он постоянно фыркал, говоря про него. В тот день, как приехать князю Василью, князь Николай Андреич был особенно недоволен и не в духе. Оттого ли он был не в духе, что приезжал князь Василий, или оттого он был особенно недоволен приездом князя Василья, что был не в духе; но он был не в духе, и Тихон еще утром отсоветывал архитектору входить с докладом к князю.
– Слышите, как ходит, – сказал Тихон, обращая внимание архитектора на звуки шагов князя. – На всю пятку ступает – уж мы знаем…
Однако, как обыкновенно, в 9 м часу князь вышел гулять в своей бархатной шубке с собольим воротником и такой же шапке. Накануне выпал снег. Дорожка, по которой хаживал князь Николай Андреич к оранжерее, была расчищена, следы метлы виднелись на разметанном снегу, и лопата была воткнута в рыхлую насыпь снега, шедшую с обеих сторон дорожки. Князь прошел по оранжереям, по дворне и постройкам, нахмуренный и молчаливый.
– А проехать в санях можно? – спросил он провожавшего его до дома почтенного, похожего лицом и манерами на хозяина, управляющего.
– Глубок снег, ваше сиятельство. Я уже по прешпекту разметать велел.
Князь наклонил голову и подошел к крыльцу. «Слава тебе, Господи, – подумал управляющий, – пронеслась туча!»
– Проехать трудно было, ваше сиятельство, – прибавил управляющий. – Как слышно было, ваше сиятельство, что министр пожалует к вашему сиятельству?
Князь повернулся к управляющему и нахмуренными глазами уставился на него.
– Что? Министр? Какой министр? Кто велел? – заговорил он своим пронзительным, жестким голосом. – Для княжны, моей дочери, не расчистили, а для министра! У меня нет министров!
– Ваше сиятельство, я полагал…
– Ты полагал! – закричал князь, всё поспешнее и несвязнее выговаривая слова. – Ты полагал… Разбойники! прохвосты! Я тебя научу полагать, – и, подняв палку, он замахнулся ею на Алпатыча и ударил бы, ежели бы управляющий невольно не отклонился от удара. – Полагал! Прохвосты! – торопливо кричал он. Но, несмотря на то, что Алпатыч, сам испугавшийся своей дерзости – отклониться от удара, приблизился к князю, опустив перед ним покорно свою плешивую голову, или, может быть, именно от этого князь, продолжая кричать: «прохвосты! закидать дорогу!» не поднял другой раз палки и вбежал в комнаты.
Перед обедом княжна и m lle Bourienne, знавшие, что князь не в духе, стояли, ожидая его: m lle Bourienne с сияющим лицом, которое говорило: «Я ничего не знаю, я такая же, как и всегда», и княжна Марья – бледная, испуганная, с опущенными глазами. Тяжелее всего для княжны Марьи было то, что она знала, что в этих случаях надо поступать, как m lle Bourime, но не могла этого сделать. Ей казалось: «сделаю я так, как будто не замечаю, он подумает, что у меня нет к нему сочувствия; сделаю я так, что я сама скучна и не в духе, он скажет (как это и бывало), что я нос повесила», и т. п.
Князь взглянул на испуганное лицо дочери и фыркнул.
– Др… или дура!… – проговорил он.
«И той нет! уж и ей насплетничали», подумал он про маленькую княгиню, которой не было в столовой.
– А княгиня где? – спросил он. – Прячется?…
– Она не совсем здорова, – весело улыбаясь, сказала m llе Bourienne, – она не выйдет. Это так понятно в ее положении.
– Гм! гм! кх! кх! – проговорил князь и сел за стол.
Тарелка ему показалась не чиста; он указал на пятно и бросил ее. Тихон подхватил ее и передал буфетчику. Маленькая княгиня не была нездорова; но она до такой степени непреодолимо боялась князя, что, услыхав о том, как он не в духе, она решилась не выходить.
– Я боюсь за ребенка, – говорила она m lle Bourienne, – Бог знает, что может сделаться от испуга.
Вообще маленькая княгиня жила в Лысых Горах постоянно под чувством страха и антипатии к старому князю, которой она не сознавала, потому что страх так преобладал, что она не могла чувствовать ее. Со стороны князя была тоже антипатия, но она заглушалась презрением. Княгиня, обжившись в Лысых Горах, особенно полюбила m lle Bourienne, проводила с нею дни, просила ее ночевать с собой и с нею часто говорила о свекоре и судила его.
– Il nous arrive du monde, mon prince, [К нам едут гости, князь.] – сказала m lle Bourienne, своими розовенькими руками развертывая белую салфетку. – Son excellence le рrince Kouraguine avec son fils, a ce que j'ai entendu dire? [Его сиятельство князь Курагин с сыном, сколько я слышала?] – вопросительно сказала она.
– Гм… эта excellence мальчишка… я его определил в коллегию, – оскорбленно сказал князь. – А сын зачем, не могу понять. Княгиня Лизавета Карловна и княжна Марья, может, знают; я не знаю, к чему он везет этого сына сюда. Мне не нужно. – И он посмотрел на покрасневшую дочь.
– Нездорова, что ли? От страха министра, как нынче этот болван Алпатыч сказал.
– Нет, mon pere. [батюшка.]
Как ни неудачно попала m lle Bourienne на предмет разговора, она не остановилась и болтала об оранжереях, о красоте нового распустившегося цветка, и князь после супа смягчился.
После обеда он прошел к невестке. Маленькая княгиня сидела за маленьким столиком и болтала с Машей, горничной. Она побледнела, увидав свекора.
Маленькая княгиня очень переменилась. Она скорее была дурна, нежели хороша, теперь. Щеки опустились, губа поднялась кверху, глаза были обтянуты книзу.
– Да, тяжесть какая то, – отвечала она на вопрос князя, что она чувствует.
– Не нужно ли чего?
– Нет, merci, mon pere. [благодарю, батюшка.]
– Ну, хорошо, хорошо.
Он вышел и дошел до официантской. Алпатыч, нагнув голову, стоял в официантской.
– Закидана дорога?
– Закидана, ваше сиятельство; простите, ради Бога, по одной глупости.
Князь перебил его и засмеялся своим неестественным смехом.
– Ну, хорошо, хорошо.
Он протянул руку, которую поцеловал Алпатыч, и прошел в кабинет.
Вечером приехал князь Василий. Его встретили на прешпекте (так назывался проспект) кучера и официанты, с криком провезли его возки и сани к флигелю по нарочно засыпанной снегом дороге.
Князю Василью и Анатолю были отведены отдельные комнаты.
Анатоль сидел, сняв камзол и подпершись руками в бока, перед столом, на угол которого он, улыбаясь, пристально и рассеянно устремил свои прекрасные большие глаза. На всю жизнь свою он смотрел как на непрерывное увеселение, которое кто то такой почему то обязался устроить для него. Так же и теперь он смотрел на свою поездку к злому старику и к богатой уродливой наследнице. Всё это могло выйти, по его предположению, очень хорошо и забавно. А отчего же не жениться, коли она очень богата? Это никогда не мешает, думал Анатоль.
Он выбрился, надушился с тщательностью и щегольством, сделавшимися его привычкою, и с прирожденным ему добродушно победительным выражением, высоко неся красивую голову, вошел в комнату к отцу. Около князя Василья хлопотали его два камердинера, одевая его; он сам оживленно оглядывался вокруг себя и весело кивнул входившему сыну, как будто он говорил: «Так, таким мне тебя и надо!»
– Нет, без шуток, батюшка, она очень уродлива? А? – спросил он, как бы продолжая разговор, не раз веденный во время путешествия.
– Полно. Глупости! Главное дело – старайся быть почтителен и благоразумен с старым князем.
– Ежели он будет браниться, я уйду, – сказал Анатоль. – Я этих стариков терпеть не могу. А?
– Помни, что для тебя от этого зависит всё.
В это время в девичьей не только был известен приезд министра с сыном, но внешний вид их обоих был уже подробно описан. Княжна Марья сидела одна в своей комнате и тщетно пыталась преодолеть свое внутреннее волнение.
«Зачем они писали, зачем Лиза говорила мне про это? Ведь этого не может быть! – говорила она себе, взглядывая в зеркало. – Как я выйду в гостиную? Ежели бы он даже мне понравился, я бы не могла быть теперь с ним сама собою». Одна мысль о взгляде ее отца приводила ее в ужас.
Маленькая княгиня и m lle Bourienne получили уже все нужные сведения от горничной Маши о том, какой румяный, чернобровый красавец был министерский сын, и о том, как папенька их насилу ноги проволок на лестницу, а он, как орел, шагая по три ступеньки, пробежал зa ним. Получив эти сведения, маленькая княгиня с m lle Bourienne,еще из коридора слышные своими оживленно переговаривавшими голосами, вошли в комнату княжны.
– Ils sont arrives, Marieie, [Они приехали, Мари,] вы знаете? – сказала маленькая княгиня, переваливаясь своим животом и тяжело опускаясь на кресло.
Она уже не была в той блузе, в которой сидела поутру, а на ней было одно из лучших ее платьев; голова ее была тщательно убрана, и на лице ее было оживление, не скрывавшее, однако, опустившихся и помертвевших очертаний лица. В том наряде, в котором она бывала обыкновенно в обществах в Петербурге, еще заметнее было, как много она подурнела. На m lle Bourienne тоже появилось уже незаметно какое то усовершенствование наряда, которое придавало ее хорошенькому, свеженькому лицу еще более привлекательности.
– Eh bien, et vous restez comme vous etes, chere princesse? – заговорила она. – On va venir annoncer, que ces messieurs sont au salon; il faudra descendre, et vous ne faites pas un petit brin de toilette! [Ну, а вы остаетесь, в чем были, княжна? Сейчас придут сказать, что они вышли. Надо будет итти вниз, а вы хоть бы чуть чуть принарядились!]
Маленькая княгиня поднялась с кресла, позвонила горничную и поспешно и весело принялась придумывать наряд для княжны Марьи и приводить его в исполнение. Княжна Марья чувствовала себя оскорбленной в чувстве собственного достоинства тем, что приезд обещанного ей жениха волновал ее, и еще более она была оскорблена тем, что обе ее подруги и не предполагали, чтобы это могло быть иначе. Сказать им, как ей совестно было за себя и за них, это значило выдать свое волнение; кроме того отказаться от наряжения, которое предлагали ей, повело бы к продолжительным шуткам и настаиваниям. Она вспыхнула, прекрасные глаза ее потухли, лицо ее покрылось пятнами и с тем некрасивым выражением жертвы, чаще всего останавливающемся на ее лице, она отдалась во власть m lle Bourienne и Лизы. Обе женщины заботились совершенно искренно о том, чтобы сделать ее красивой. Она была так дурна, что ни одной из них не могла притти мысль о соперничестве с нею; поэтому они совершенно искренно, с тем наивным и твердым убеждением женщин, что наряд может сделать лицо красивым, принялись за ее одеванье.