Гренада 17
Гренада 17 (англ. Grenada 17) — группа гренадских коммунистов, политиков и военных, осуждённых за убийство Мориса Бишопа и его ближайших сподвижников. В широком смысле термин обозначает раскол партии Новое движение ДЖУЭЛ и государственный переворот на Гренаде в октябре 1983 года.
Содержание
Противоречия и переворот
В марте 1979 года в результате государственного переворота был свергнут авторитарный режим Эрика Гейри. К власти пришла марксистская партия Новое движение ДЖУЭЛ (NJM). Был установлен режим по типу «реального социализма», тесно связанный с Кубой и поддерживаемый СССР. Пост премьер-министра занимал Морис Бишоп, его заместителя — Бернард Корд.
К осени 1983 года на Гренаде усугубился социально-экономический кризис и обострились политические противоречия в правящей партии[1]. Морис Бишоп начал зондировать возможности нормализации отношений с американской администрацией Рональда Рейгана. Это категорически не устраивало коммунистических радикалов из группы OREL во главе с Бернардом Кордом и командующим гренадской армией генералом Хадсоном Остином. Корд и его сторонники потребовали от Бишопа разделения верховной власти. Премьер-министр отказался. Тогда 12 октября 1983 Морис Бишоп был смещён со всех постов и на следующий день арестован. Власть перешла в руки группы Корда—Остина. Главой правительства фактически стал Корд, хотя формально не объявлял себя премьер-министром[2].
Расстрел в Форт Руперте
Сторонники Бишопа устроили массовые демонстрации по всему острову. Между ними и силовиками генерала Остина произошли столкновения. 19 октября 1983 демонстранты во главе с министром иностранных дел Юнисоном Уайтменом освободили Бишопа из-под домашнего ареста. Толпа численностью в 4-5 тысяч человек (для Гренады большое количество) двинулась к армейскому штабу в Форт Руперт, заняла его и захватила оружие[3].
Группа Корда-Остина приняла решение о силовом подавлении. Было проведено специальное заседание ЦК, составлен соответствующий документ (авторство принадлежало Леону Корнуоллу). Форт Руперт был взят штурмом. Восемь человек: Морис Бишоп, Юнисон Уайтмен, Норрис Бэйн (министр жилищного строительства), Жаклин Крефт (министр образования, связанная с Бишопом близкими личными отношениями, на тот момент беременная), Кит Хэйлинг (руководитель внешнеторгового ведомства), Фитцрой Бэйн (председатель профсоюза сельскохозяйственных рабочих), Эвелин Буллен (предприниматель) и Сесил Мейтленд (предприниматель) были расстреляны.
В тот же день генерал Хадсон Остин объявил о создании нового правительства — Революционного военного совета (RMC) под своим председательством.
Особенность конфликта заключалась в том, что с обеих сторон в нём участвовали коммунисты, не имевшие концептуальных разногласий. Противоречия носили сугубо тактический характер: линия Бишопа основывалась на политическом маневрировании, линия Корда — на жёстком курсе. Не меньшее, если не большее значение имел персональный фактор: стремление Бернарда Корда «выйти из тени» Мориса Бишопа и занять первую позицию в партийно-государственном руководстве[4].
Подсудимые на процессе
Кровопролитие и убийство премьера Бишопа стало поводом для американского вторжения, начавшегося 25 октября 1983. Режим Нового движения ДЖУЭЛ был свергнут. Корд, Остин и их сподвижники арестованы и переданы в руки новых властей Гренады.
Перед гренадским судом предстали (должности и звания указаны на 19 октября 1983):
- Бернард Корд, заместитель премьер-министра,лидер группы OREL
- Хадсон Остин, командующий Народно-революционной армией, член Политбюро ЦК Нового движения ДЖУЭЛ, министр строительства, представитель группы OREL
- Эварт Лэйн, подполковник гренадской армии, член Политбюро ЦК Нового движения ДЖУЭЛ, ветеран группы OREL
- Селвин Стрэчан, член Политбюро ЦК Нового движения ДЖУЭЛ, министр национальной мобилизации
- Лиэм Джеймс, подполковник гренадской армии, член Политбюро ЦК Нового движения ДЖУЭЛ, ветеран группы OREL
- Джон Венту, майор гренадской армии, член Политбюро ЦК Нового движения ДЖУЭЛ, ветеран группы OREL
- Филлис Корд, жена Бернарда Корда, заместитель министра иностранных дел, член ЦК Нового движения ДЖУЭЛ, руководитель женской организации
- Дэйв Бартоломью, майор гренадской армии, член ЦК Нового движения ДЖУЭЛ
- Леон Корнуолл, майор гренадской армии, член ЦК Нового движения ДЖУЭЛ, ветеран группы OREL
- Колвилл Макбарнетт, член ЦК Нового движения ДЖУЭЛ
- Кристофер Страуд, майор гренадской армии, ветеран группы OREL
- Сесил Прайм, капитан гренадской армии
- Лестер Редхед, капитан гренадской армии
- Каллистус Бернард, лейтенант гренадской армии
- Рейборн Нельсон, второй лейтенант гренадской армии
- Винсент Джозеф, рядовой гренадской армии
- Космос Ричардсон, рядовой гренадской армии
- Энди Митчелл, рядовой гренадской армии
Чета Корд, генерал Остин, Стрэчан, Бартоломью, Корнуолл, Джеймс, Макбарнетт обвинялись в принятии политического решения об убийствах. Подполковник Лэйн — в отдаче приказа о штурме Форт Руперта, лейтенант Бернард — в убийстве Бишопа. При этом Остин, Лэйн, Джеймс, Венту, Корнуолл, Бартоломью, Страуд, Прайм, Бернард, Нельсон состояли в RMC, то есть открыто выступали как узурпаторы власти.
Офицеры и рядовые обвинялись в непосредственном совершении убийств. Особое место в последней категории занимал Каллистус Бернард по прозвищу «Абдулла», командовавший штурмом и лично застреливший Бишопа[5]. Особо тяжким преступлением признавалось убийство Жаклин Крефт, по некоторым (официально не подтверждённым) данным находившейся в состоянии беременности.
Бернард Корд объяснял убийство Бишопа и его сторонников местью солдат, потерявших при штурме нескольких своих товарищей[6]. Он отрицал принятие соответствующего политического решения. К этому, а также к утверждениям о личной непричастности, сводилась на процессе линия защиты большинства подсудимых. Леон Корнуолл признавал наличие соответствующего документа ЦК и свою роль в его написании, но уверял, что это не сыграло серьёзной роли. Эварт Лэйн заявил, что отдал приказ под физическим давлением. Исключение составил Хадсон Остин: он никак не пытался оправдывать или объяснять свои действия.
Приговор
Вердикт прозвучал 4 декабря 1986 года[7]. Бернард Корд, Хадсон Остин, Филлис Корд, Каллистус Бернард, Эварт Лэйн, Селвин Стрэчан, Дэйв Бартоломью, Леон Корнуолл, Лиэм Джеймс, Колвилл Макбарнетт, Сесил Прайм, Лестер Редхед, Кристофер Страуд и Джон Венту были признаны виновными в организации убийства и приговорены к смертной казни.
Трёх рядовых суд признал виновными в непредумышленном убийстве. Винсент Джозеф и Космос Ричардсон получили 45 лет, Энди Митчелл — 30 лет тюремного заключения.
Рейборн Нельсон был оправдан и освобождён.
По количеству осуждённых 17 человек возник термин Grenada 17.
Интересно, что на момент вынесения приговора у власти находилось консервативное правительство Новой национальной партии во главе с Гербертом Блейзом, враждебное идеологии Нового движения ДЖУЭЛ. Генеральным прокурором Гренады был Фрэнсис Алексис, ранее политэмигрант и активный противник Мориса Бишопа.
Осуждённые содержались в тюрьме Ричмонд Хилл. Amnesty International отмечала жёсткие условия заключения, сравнивая их с тюрьмой в Гуантанамо[8].
Смертные приговоры не были приведены в исполнение и в 1991 году заменены на пожизненное заключение.
Послание из заключения
В 1996 году осуждённые по процессу «Гренада 17» опубликовали открытое послание Reflections and Apologies — Размышления с просьбой о прощении (главным автором был Бернард Корд)[9]. В этом документе «некоторые бывшие лидеры NJM» заявили о принятии на себя морально-политической ответственности за происшедшее на Гренаде в 1979—1983, в том числе за октябрьские события. Они принесли извинения гренадскому народу за пережитые бедствия, хотя объясняли их общей обстановкой Холодной войны и обязались в будущем прекратить политическую деятельность. В то же время авторы напомнили о социальных достижениях времён своего правления, назвали раскол в партии «нормальным демократическим процессом» и категорически отрицали наличие приказа о совершении убийств в Форт Руперте.
Досрочные освобождения
18 марта 2000 года по состоянию здоровья была освобождена Филлис Корд[10]. 3 декабря 2006 вышли из тюрьмы признанные наименее виновными Винсент Джозеф, Космос Ричардсон и Энди Митчелл[2].
7 февраля 2007 Судебный комитет Тайного совета — высшая апелляционная инстанция для Гренады как члена Британского Содружества — начал пересмотр дела. Сроки сокращались с учётом отбытых 24 лет.
27 июня 2007 вышли на свободу Лестер Редхед, Кристофер Страуд и Сесил Прайм (как сыгравшие в событиях «относительно незначительную роль»)[11]. 31 декабря 2007 Надия Бишоп, дочь убитого Мориса Бишопа, посетила в тюрьме Бернарда Корда и Каллистуса Бернарда[12]. Эта встреча была воспринята как символический жест примирения.
18 декабря 2008 вышли на волю Хадсон Остин, Колвилл Макбарнетт и Джон Венту[13]. Бернард Корд, Каллистус Бернард, Эварт Лэйн, Селвин Стрэчан, Дэйв Бартоломью, Леон Корнуолл и Лиэм Джеймс освободились 5 сентября 2009[14].
Никто из группы «Гренада 17» не вернулся к политической деятельности. Бернард Корд перебрался на Ямайку. Хадсон Остин устроился менеджером строительных работ в тюрьме Ричмонд Хилл, где отбывал наказание[15]. Леон Корнуолл также поступил на работу в Ричмонд Хилл — тюремным преподавателем[16]. Каллистус Бернард написал в тюрьме книгу They Could Only Kill Me Once (Они могли убить меня только раз)[17].
Напишите отзыв о статье "Гренада 17"
Примечания
- ↑ [thenewtoday.gd/local-news/2014/03/23/dr-marryshow-revolution-brought-benefits/#gsc.tab=0 Dr. Marryshow : The Revolution brought benefits]
- ↑ 1 2 [www.theguardian.com/world/2006/dec/11/duncancampbell.mainsection 'Grenada 17' may walk free 23 years after Caribbean coup]
- ↑ [www.thegrenadarevolutiononline.com/page7.html What Was the Internal Power Struggle Within the Grenadian Government?]
- ↑ [www.cigionline.org/articles/2009/09/return-bernard-coard The return of Bernard Coard]
- ↑ [www.newsday.co.tt/news/0,59459.html Bishop’s killer attacked in court]
- ↑ [www.trinidadexpress.com/news/Exclusive_interview_with_Bernard_Coard-115360229.html Exclusive interview with Bernard Coard. Walks from prison after 26 years for killing Grenada’s Prime Minister Maurice Bishop]
- ↑ [articles.latimes.com/1986-12-05/news/mn-790_1_grenada-leader 14 Convicted of Murdering Grenada Leader, 10 Others]
- ↑ [www.amnesty.org.uk/press-releases/grenada-forerunner-guantanamo-sees-grenada-17-still-imprisoned-20-years Grenada: Forerunner to Guantanamo sees 'Grenada 17' Still Imprisoned 20 Years On]
- ↑ [ipsnorthamerica.net/print.php?idnews=2544 Coup Leader Calls on U.S. to "Come Clean" on Bishop]
- ↑ [www.belgrafix.com/gtoday/2007news/Feb/Feb17/New-sentencing-for-Coardites.htm New centencing for Coardites]
- ↑ [legacy.guardian.co.tt/archives/2007-06-28/news10.html Grenada frees 3 coup leaders. 10 others to go free within 2 years]
- ↑ [www.belgrafix.com/gtoday/2008news/Jan/Jan12/Nadia-Bishop-speaks-of-forgiveness-and-reconciliation.htm Nadia Bishop speaks of «forgiveness and reconciliation»]
- ↑ [news.google.com/newspapers?nid=861&dat=20081219&id=hKc_AAAAIBAJ&sjid=wVYMAAAAIBAJ&pg=1546,2399445&hl=ru Grenada releases 3 coup prisoners]
- ↑ [news.bbc.co.uk/2/hi/americas/8239899.stm Grenada’s last 1983 rebels freed]
- ↑ [www.grenadianconnection.com/Grenada/ViewNews.asp?NID=7665&CID=15008&yr=2010&cat=0000&Sch=&Hl=Austin+and+Cornwall+land+state+jobs+Grenada AUSTIN AND CORNWALL LAND STATE JOBS ]
- ↑ [www.jamaicaobserver.com/latestnews/Two-members-of-the-Grenada-17-return-to-prison--as-employees Two members of the Grenada 17 return to prison, as employees]
- ↑ [www.goodreads.com/book/show/21376857-they-could-only-kill-me-once They Could Only Kill Me Once by Bernard Callistus]
Отрывок, характеризующий Гренада 17
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.И она целовала ее в голову. Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.
– Ты думаешь? Право? Ей Богу? – сказала она, быстро оправляя платье и прическу.
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.
И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.
Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?
В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.
В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.
Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
