Дёнхофф, Марион

Марион Дёнхофф
Место рождения:	Фридрихштайн, Восточная Пруссия
Место смерти:	Фризенхаген, Рейнланд-Пфальц, ФРГ
Род деятельности:	журналист, публицист
Направление:	проза
Язык произведений:	немецкий

Графи́ня Ма́рион Хе́дда И́льза Дёнхо́фф (нем. Marion Hedda Ilse Gräfin Dönhoff; 2 декабря 1909, Фридрихштайн, Восточная Пруссия — 11 марта 2002, Фризенхаген, Рейнланд-Пфальц, ФРГ) — немецкая журналистка и публицистка, «гранд-дама политической журналистики ФРГ».

Автор нескольких десятков книг, многие из которых посвящены анализу истории Германии в XX веке. Единственная из участников заговора, избежавшая репрессий после покушения на Гитлера в 1944 году.

Биография

Марион Дёнхоф родилась в 1909 году в семье графов Денгофов в родовом поместье Фридрихштайн в Восточной Пруссии, ныне Калининградская область. Её отец граф Август Карл Дёнхоф состоял в родственных связях с Гогенцоллернами и депутатом рейхстага. Мать Риа фон Лепель состояла придворной дамой у императрицы Августы Виктории. В честь одного из Дёнхофов был назван форт № XI укреплённого кольца вокруг Кёнигсберга. Марион была четвёртым ребёнком в семье и росла в полуфеодальной атмосфере среди усадеб и охотничьих угодий. Окончив в Потсдаме мужскую гимназию (она была единственной девочкой в классе), Марион Дёнхоф в 1932 году поступила на экономический факультет университета во Франкфурте-на-Майне. Темой университетского диплома становится экономическая история хозяйствования её родового имения, которому без малого насчитывалось 700 лет.

После прихода к власти нацистов Дёнхоф встаёт в открытую оппозицию к режиму. За сотрудничество с коммунистами она получает прозвище «красная графиня».

По окончании учёбы в университете Марион Дёнхоф уезжает в Базель, а затем почти два года путешествует по миру. В 1937 году она возвращается в фамильное имение в Восточной Пруссии и включается в управление обширным родовым хозяйством.

В январе 1945 года, перед самым приходом Красной Армии, Дёнхоф налегке покидает имение Фридрихштайн (ныне окрестности посёлка Каменка в 9 км от Калининграда) и за семь недель добирается до Гамбурга. Отныне для неё и для всей Германии начинается новая жизнь. В 1946 году Марион Дёнхоф становится одним из постоянных авторов еженедельника «Цайт». Её статьи во многом повлияли на формирование морального облика послевоенной Германии. С 1955 года она возглавляет политический раздел газеты «Цайт», а в 1968 году становится главным редактором. За свою журналистскую и публицистическую деятельность Союз немецкой книготорговли в 1971 году вручил ей Премию мира.

Марион Дёнхофф была членом Академии художеств Гамбурга, почётным членом и вице-президентом немецкого общества внешней политики, членом ПЕН-центра.

Графиня Дёнхоф считала своим долгом способствовать восстановлению политических и культурных связей ФРГ с Польшей и странами Восточной Европы.

Даже будучи разлучена со своею родиной, Дёнхоф ощущает себя ответственной перед нею. В 1944 году, опасаясь бомбёжек, графиня с разрешения магистрата Кёнигсберга перевезла памятник Канту работы Христиана Рауха к себе в имение и там спрятала. В советское время памятник был утерян. Считая, что однажды взятое у города необходимо городу вернуть, Марион Дёнхоф в 1990-х годах организовывает кампанию по восстановлению памятника в Калининграде и жертвует крупную сумму на его изготовление. В 1992 году бронзовый Кант был заново отлит в Берлине скульптором Г. Хааке по старой миниатюрной модели и возвращён в Калининград, где установлен перед зданием университета, где его осматривали в дни празднования юбилея города в 2005 году В. В. Путин и Г. Шрёдер.

Графиня Дёнхоф смогла смириться с потерей родовых владений и никогда не задумывалась о возможности вернуть своё родовое имение. «Когда я думаю о лесах и озёрах Восточной Пруссии, я уверена, что они по-прежнему столь же несравненно прекрасны, как и тогда, когда они были моей родиной. Возможно, это и есть высшая форма любви: любить то, что тебе не принадлежит». Графиня Марион Дёнхоф скончалась 11 марта 2002 года в замке Кротторф во Фризенхагене и была похоронена на местном кладбище.

К юбилею Марион Дёнхоф в Германии выпущена памятная монета достоинством 10 евро. Надпись на ней отражает один из главных принципов Марион Дёнхоф — «Lieben ohne zu besitzen» («Любить, не владея»)

Награды, почётные звания и премии

• Почётный доктор:
  • Колледжа Смита (США, Массачусетс, 1962)
  • Колумбийского университета (Нью-Йорк, 1982)
  • Новой школы социального развития (Нью-Йорк, 1987)
  • Джорджтаунского университета (Вашингтон)
  • Университета Николая Коперника (Польша, Торунь, 1991)
  • Бирмингемского университета (1999)
  • Калининградского госуниверситета (1999)
• почётный сенатор Гамбургского университета (1982)
• Премия Йозефа Дрекселя (1964)
• Премия Теодора Хойсса (1966)
• Премия мира немецкой книготорговли (1971)
• Премия Эразма (1979)
• медаль Вольфганга Деринга (1984)
• Премия фонда Луизы Вайсс (1985)
• Премия Генриха Гейне (1988)
• Премия культуры города Хердекке (1993)
• Премия Брюке, г. Гёрлиц (1993)
• Премия свободы Рузвельта (1994)
• медаль Райнхольда Майера (1995)
• Премия Эриха Кестнера (1996)
• Премия Бруно Крайского (1999)
• Премия Георга Дехио (Гданьск, 1999)
• Премия Германа Зинсхаймера (1999)
• Почётный гражданин ганзейского города Гамбурга (1999)
• европейская премия Св. Ульриха (2000).

Ссылки

• [www.marion-doenhoff.de/?seite=home&sprache=ru Сайт фонда Марион Дёнхоф] (рус.) (нем.) (польск.) (чешск.)
• [www.friedrichstein.ru Сайт поместья Фридрихштайн, ныне туристического объекта]
• [www.zeit.de/index Сайт газеты «Ди Цайт»] (нем.)
• [fy.chalmers.se/~number44/obrazki04/private/marion-doenhoff-279x320.jpg Фото графини Дёнхоф]
• [beiunsinhamburg.de/2010/марион-дёнхоф/ Статья «Марион Дёнхоф — знаменитости Гамбурга»]

Отрывок, характеризующий Дёнхофф, Марион

– Это такая бестия, везде пролезет! – отвечали Пьеру. – Ведь он разжалован. Теперь ему выскочить надо. Какие то проекты подавал и в цепь неприятельскую ночью лазил… но молодец!..
Пьер, сняв шляпу, почтительно наклонился перед Кутузовым.
– Я решил, что, ежели я доложу вашей светлости, вы можете прогнать меня или сказать, что вам известно то, что я докладываю, и тогда меня не убудет… – говорил Долохов.
– Так, так.
– А ежели я прав, то я принесу пользу отечеству, для которого я готов умереть.
– Так… так…
– И ежели вашей светлости понадобится человек, который бы не жалел своей шкуры, то извольте вспомнить обо мне… Может быть, я пригожусь вашей светлости.
– Так… так… – повторил Кутузов, смеющимся, суживающимся глазом глядя на Пьера.
В это время Борис, с своей придворной ловкостью, выдвинулся рядом с Пьером в близость начальства и с самым естественным видом и не громко, как бы продолжая начатый разговор, сказал Пьеру:
– Ополченцы – те прямо надели чистые, белые рубахи, чтобы приготовиться к смерти. Какое геройство, граф!
Борис сказал это Пьеру, очевидно, для того, чтобы быть услышанным светлейшим. Он знал, что Кутузов обратит внимание на эти слова, и действительно светлейший обратился к нему:
– Ты что говоришь про ополченье? – сказал он Борису.
– Они, ваша светлость, готовясь к завтрашнему дню, к смерти, надели белые рубахи.
– А!.. Чудесный, бесподобный народ! – сказал Кутузов и, закрыв глаза, покачал головой. – Бесподобный народ! – повторил он со вздохом.
– Хотите пороху понюхать? – сказал он Пьеру. – Да, приятный запах. Имею честь быть обожателем супруги вашей, здорова она? Мой привал к вашим услугам. – И, как это часто бывает с старыми людьми, Кутузов стал рассеянно оглядываться, как будто забыв все, что ему нужно было сказать или сделать.
Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.
– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
Когда Пьер отошел от Кутузова, Долохов, подвинувшись к нему, взял его за руку.
– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.
Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.
– Вам это будет интересно, – сказал он.
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.


Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.


Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.