Журнальный зал

Журнальный зал
Скриншот по состоянию на 14 января 2016
URL	[magazines.russ.ru/ es.russ.ru]
Коммерческий	нет
Тип сайта	электронная библиотека
Регистрация	отсутствует
Язык(-и)	русский
Посещаемость	311,4 тыс. посетителей/месяц ([top100.rambler.ru/resStats/262888/ статистика Rambler Топ100])
Расположение сервера	Россия Россия
Начало работы	1996
Текущий статус	постоянно обновляется

К:Сайты, появившиеся в 1996 году

«Журна́льный зал» (ЖЗ) — литературный интернет-проект, представляющий деятельность русских «толстых» литературно-художественных и гуманитарных журналов, выходящих в России и за рубежом.

Описание проекта

Свои страницы в ЖЗ имеют журналы «Арион», «Волга», «Дружба народов», «Знамя», «Иностранная литература», «Нева», «Новая Юность», «Новое литературное обозрение», «Новый мир», «Октябрь», «Урал» и другие.

Часть журналов, представленных в «Журнальном зале», имеет также собственные сайты. Доступу к журналам, не вошедшим в ЖЗ, сайт содействует посредством составленного сетевого каталога толстых журналов. Также сайт содержит страницы ряда литературных премий, в работе которых принимают участие журналы, представленные в ЖЗ, и страницы избранных авторов.

Куратор проекта — Сергей Костырко, менеджером до июня 2013 года была Татьяна Тихонова.

История сайта

В Интернете «Журнальный зал» начал работать в 1996 году на сайте фирмы «Агама», с 1998 по 2000 год поддерживался на сайте «Инфо-Арт», затем — на сайте «Россия-онлайн» (2000—2001), с 2001 года расположен на сайте «Русского журнала».

Как заявляется на сайте проекта,

ЖЗ создавался в 1995-96 годах, как своеобразная интернет-федерация нескольких толстых литературных журналов, договорившихся выставляться в Сети вместе. В процессе работы ЖЗ определилась концепция сайта — представление феномена русской толсто-журнальной литературы в сегодняшнем её состоянии как явления, прежде всего, эстетического.

Писательница и главный редактор интернет-журнала «Молоко» Лидия Сычёва считает, что ЖЗ создан в целях разделения писателей на «своих» и «чужих» и вытеснения «либералами» с литературного поля «патриотов» (журналы «Москва», «Наш современник», «Роман-газета» и ряд региональных в ЖЗ не представлены).

По мнению издателя Евгения Степанова,

Сейчас, как и в прежнее время, в литературе существуют свои номенклатурные издания (и авторы) и свой самиздат. К номенклатуре, которая живёт по своим законам, я бы отнёс издания, входящие в сообщество «Журнальный зал», издания, получающие государственные дотации (они по-прежнему существуют), а к самиздату — своекоштные журналы, издающиеся нерегулярно близкими по духу литераторами («Журнал поэтов», «Акт. Литературный самиздат», «Словолов», «Орфей», «Василиск», Интернет-издания «TextOnly», «Другое полушарие»).

Независимый обозреватель Леонид Левинзон, посвятивший обзорам толстых журналов свой блог, объясняет выбор только изданий «Журнального зала» (основных столичных и региональных, без новых и заграничных) тем, что остальные журналы, «вне зависимости от их качества, никоим образом не влияют на литературный процесс в метрополии». Левинзон обозревает «Волгу», «День и ночь», «Дружбу народов», «Звезду», «Знамя», «Неву», «Новый мир», «Октябрь», «Сибирские огни» и «Урал».

Политика ЖЗ в отношении включения в проект новых журналов

Первоначально новые журналы принимались в сообщество «Журнальный зал» путём подачи ими заявок, которые должен был рассматривать Совет ЖЗ из главных редакторов журналов, входящих в проект.

В разделе «Новое в ЖЗ» значатся журналы «Зеркало» (Тель-Авив), «©оюз Писателей» (Харьков), «День и ночь» (Красноярск), «Дети Ра» (Москва), «Иерусалимский журнал», «Интерпоэзия» (Нью-Йорк), «Крещатик» (Корбах), «Новый берег» (Копенгаген). До выхода в «Архив» в 2013, 2014 и 2015 году присутствовали также «Студия» (Берлин), «Слово\Word» (Нью-Йорк) и «Сибирские огни» (Новосибирск) соответственно.

В январе 2016 года в разделе «Новое в ЖЗ» появились журналы «Homo Legens» (Москва) и «Prosōdia» (Ростов-на-Дону).

В то же время одной из самых обсуждаемых тем в литературной среде в марте 2007 года стал отказ администрации «Журнального зала» включить в свой состав журнал «Воздух» (Москва).

Из комментариев литераторов:

«Журнальный зал» — это не вестник всех на свете изданий, а самостоятельный проект со своей эстетической позицией и своим регламентом, согласно которому решение о приёме в него издания принимается большинством голосов редакторов журналов, входящих в «ЖЗ». Эстетическая оценка всегда может быть оспорена, но она отражает некую сумму взглядов. Решение о неприёме в «Журнальный зал» журнала «Воздух» было принято большинством голосов, что не противоречит регламенту. А оценки в данном случае были разные.

— Алексей Алёхин, главный редактор журнала «Арион»

Я думаю, здесь дело в полемических рубриках «Воздуха». Ответная реакция объяснима в системе понятий коммуналки: «А не надо было много выступать». Как культурная реакция, по-моему, такого рода «демократический» запрет — глупо и недостойно. Это нелепое решение побуждает пересмотреть весь механизм, который казался логичным. Вроде бы он нацелен на малые, новые издания типа (фантазирую) «Галактика» (Тверь). Совет экспертов решает, взял ли планку журнал «Галактика». Ура, да. Увы, пока нет. Но когда художественный уровень кандидата («Воздух») явно не ниже, чем у судей («Новой Юности»), механизм становится чисто политическим, волюнтаристским. Теперь я и насчёт тверского издания такому совету не поверю. В общем, система работала до первого сбоя. Первый сбой налицо. Надо чинить систему.

— Леонид Костюков, прозаик, критик

В 2009 году без объяснения причин в приёме в «Журнальный зал» было отказано журналу «Литературная учёба».

В конце 2008 года редакция журнала «Литературная учёба» обратилась к кураторам «Журнального зала» с просьбой принять нас в сообщество. Читательское внимание к сайту журнала (www.lych.ru) представлялось нам в ту пору недостаточным. Мы полностью отдавали себе отчёт в том, что обращаемся за помощью к частным лицам, чьи идеологические и эстетические взгляды разнятся с нашими. При этом расчёт мы основывали на взаимной выгоде, ибо «Литучёба» — один из старейших литературных журналов нашей страны — могла бы привлечь, как нам казалось, дополнительное внимание и к самому «ЖЗ». Несмотря на объявленный и действовавший тогда «мораторий», нам не было отказано сразу. Пауза наводила на подозрения в некотором умысле против нас, хотя я и не берусь утверждать, конечно, что такой умысел существовал в действительности. Последний раз мы «зондировали» «ЖЗ» осенью прошлого года. Без положительного для нас результата.

— Максим Лаврентьев, главный редактор «Литературной учёбы»

В течение длительного времени также обращалась к руководству «Журнального зала» с просьбой об участии в проекте редакция уфимского журнала «Бельские просторы». В марте 2010 года стало известно, что и этому журналу отказано в приёме в ЖЗ без объяснения причин. В блогах и литературных СМИ разразился скандал, некоторые литераторы были возмущены несправедливостью и равнодушием руководства ЖЗ. Настаивали на необходимости принятия «Бельских просторов» в «Журнальный зал» Светлана Василенко, Александр Карасёв, Андрей Рудалёв, участники петербургского поэтического объединения «Пиитер» и др.

По словам Сергея Костырко,

…противники ЖЗ обсуждали в Сети предложение о подаче президенту и правительству соответствующего прошения от литобщественности с просьбой национализировать ЖЗ и создать на его месте всеобщую интернет-библиотеку «толстых» журналов, в который бы выставлялись все желающие. В Сети висят тексты с заголовками: «Доколе „Журнальному залу“ оставаться частной лавочкой?», «Толстожурнальный шовинизм» и т. д. <…> скандал этот был очередной пиар-кампанией — формой продавливания «Бельских просторов» в «Журнальный зал». Именно продавливания.

После этого скандала «Журнальный зал» изменил порядок приёма журналов, подача заявок была отменена, а новые журналы ЖЗ теперь приглашает сам по своему усмотрению. В этом порядке в 2010 году вместо «Бельских просторов» в ЖЗ был принят украинский журнал «©оюз Писателей».

Исключение журналов из ЖЗ

При исключении журнала он переводится в [magazines.russ.ru/index_arch.html раздел «Архив»] и перестаёт обновляться. Причины исключения в «Журнальном зале» не комментируются. Известно, что журнал «Волга — XXI век» был исключён из ЖЗ после скандальной замены редакции этого журнала. Прежняя редакция восстановила журнал «Волга», и ЖЗ предпочёл сотрудничать только с этим журналом.

В разделе «Архив» присутствуют журналы: «Старое литературное обозрение» с 2001 года, «Новая русская книга» и «Новый ЛИК» с 2002, «Уральская новь» с 2004, «Критическая масса» и «Логос» с 2006, «Волга — XXI век» с 2008. В 2013 выбыли два журнала: «Зарубежные записки» и «Студия», в 2014 один — «Слово\Word».

В 2015 году выведен в «Архив» ставший интернет-изданием «Континент», который до этого не обновлялся в «Журнальном зале» с 2013 года. После конфликтной смены главного редактора долгое время в подвешенном состоянии находились «Сибирские огни», которые не обновлялись с января 2014 года и в итоге в конце декабря 2015 года были выведены в «Архив».

Литература

• Костырко С. [magazines.russ.ru/novyi_mi/2006/3/ko18.html Magazines.russ.ru — к десятилетию «Журнального зала» в Интернете. История и концепция сайта, справка о нынешнем состоянии] // Новый мир. — 2006. — № 3.</span>
• Костырко С. [magazines.russ.ru/znamia/2011/8/sk29.html Толстые журналы в сети] // Знамя. — 2011. — № 8.</span>

Ссылки

• [magazines.russ.ru/ Журнальный зал]. Проверено 1 апреля 2015.

Литература

Отрывок, характеризующий Журнальный зал

– Так что же? только? – спросил он.
– Ну так дружны, так дружны! Это что, глупости – линейкой; но мы навсегда друзья. Она кого полюбит, так навсегда; а я этого не понимаю, я забуду сейчас.
– Ну так что же?
– Да, так она любит меня и тебя. – Наташа вдруг покраснела, – ну ты помнишь, перед отъездом… Так она говорит, что ты это всё забудь… Она сказала: я буду любить его всегда, а он пускай будет свободен. Ведь правда, что это отлично, благородно! – Да, да? очень благородно? да? – спрашивала Наташа так серьезно и взволнованно, что видно было, что то, что она говорила теперь, она прежде говорила со слезами.
Ростов задумался.
– Я ни в чем не беру назад своего слова, – сказал он. – И потом, Соня такая прелесть, что какой же дурак станет отказываться от своего счастия?
– Нет, нет, – закричала Наташа. – Мы про это уже с нею говорили. Мы знали, что ты это скажешь. Но это нельзя, потому что, понимаешь, ежели ты так говоришь – считаешь себя связанным словом, то выходит, что она как будто нарочно это сказала. Выходит, что ты всё таки насильно на ней женишься, и выходит совсем не то.
Ростов видел, что всё это было хорошо придумано ими. Соня и вчера поразила его своей красотой. Нынче, увидав ее мельком, она ему показалась еще лучше. Она была прелестная 16 тилетняя девочка, очевидно страстно его любящая (в этом он не сомневался ни на минуту). Отчего же ему было не любить ее теперь, и не жениться даже, думал Ростов, но теперь столько еще других радостей и занятий! «Да, они это прекрасно придумали», подумал он, «надо оставаться свободным».
– Ну и прекрасно, – сказал он, – после поговорим. Ах как я тебе рад! – прибавил он.
– Ну, а что же ты, Борису не изменила? – спросил брат.
– Вот глупости! – смеясь крикнула Наташа. – Ни об нем и ни о ком я не думаю и знать не хочу.
– Вот как! Так ты что же?
– Я? – переспросила Наташа, и счастливая улыбка осветила ее лицо. – Ты видел Duport'a?
– Нет.
– Знаменитого Дюпора, танцовщика не видал? Ну так ты не поймешь. Я вот что такое. – Наташа взяла, округлив руки, свою юбку, как танцуют, отбежала несколько шагов, перевернулась, сделала антраша, побила ножкой об ножку и, став на самые кончики носков, прошла несколько шагов.
– Ведь стою? ведь вот, – говорила она; но не удержалась на цыпочках. – Так вот я что такое! Никогда ни за кого не пойду замуж, а пойду в танцовщицы. Только никому не говори.
Ростов так громко и весело захохотал, что Денисову из своей комнаты стало завидно, и Наташа не могла удержаться, засмеялась с ним вместе. – Нет, ведь хорошо? – всё говорила она.
– Хорошо, за Бориса уже не хочешь выходить замуж?
Наташа вспыхнула. – Я не хочу ни за кого замуж итти. Я ему то же самое скажу, когда увижу.
– Вот как! – сказал Ростов.
– Ну, да, это всё пустяки, – продолжала болтать Наташа. – А что Денисов хороший? – спросила она.
– Хороший.
– Ну и прощай, одевайся. Он страшный, Денисов?
– Отчего страшный? – спросил Nicolas. – Нет. Васька славный.
– Ты его Васькой зовешь – странно. А, что он очень хорош?
– Очень хорош.
– Ну, приходи скорей чай пить. Все вместе.
И Наташа встала на цыпочках и прошлась из комнаты так, как делают танцовщицы, но улыбаясь так, как только улыбаются счастливые 15 летние девочки. Встретившись в гостиной с Соней, Ростов покраснел. Он не знал, как обойтись с ней. Вчера они поцеловались в первую минуту радости свидания, но нынче они чувствовали, что нельзя было этого сделать; он чувствовал, что все, и мать и сестры, смотрели на него вопросительно и от него ожидали, как он поведет себя с нею. Он поцеловал ее руку и назвал ее вы – Соня . Но глаза их, встретившись, сказали друг другу «ты» и нежно поцеловались. Она просила своим взглядом у него прощения за то, что в посольстве Наташи она смела напомнить ему о его обещании и благодарила его за его любовь. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы и говорил, что так ли, иначе ли, он никогда не перестанет любить ее, потому что нельзя не любить ее.
– Как однако странно, – сказала Вера, выбрав общую минуту молчания, – что Соня с Николенькой теперь встретились на вы и как чужие. – Замечание Веры было справедливо, как и все ее замечания; но как и от большей части ее замечаний всем сделалось неловко, и не только Соня, Николай и Наташа, но и старая графиня, которая боялась этой любви сына к Соне, могущей лишить его блестящей партии, тоже покраснела, как девочка. Денисов, к удивлению Ростова, в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он был в сражениях, и таким любезным с дамами и кавалерами, каким Ростов никак не ожидал его видеть.


Вернувшись в Москву из армии, Николай Ростов был принят домашними как лучший сын, герой и ненаглядный Николушка; родными – как милый, приятный и почтительный молодой человек; знакомыми – как красивый гусарский поручик, ловкий танцор и один из лучших женихов Москвы.
Знакомство у Ростовых была вся Москва; денег в нынешний год у старого графа было достаточно, потому что были перезаложены все имения, и потому Николушка, заведя своего собственного рысака и самые модные рейтузы, особенные, каких ни у кого еще в Москве не было, и сапоги, самые модные, с самыми острыми носками и маленькими серебряными шпорами, проводил время очень весело. Ростов, вернувшись домой, испытал приятное чувство после некоторого промежутка времени примеривания себя к старым условиям жизни. Ему казалось, что он очень возмужал и вырос. Отчаяние за невыдержанный из закона Божьего экзамен, занимание денег у Гаврилы на извозчика, тайные поцелуи с Соней, он про всё это вспоминал, как про ребячество, от которого он неизмеримо был далек теперь. Теперь он – гусарский поручик в серебряном ментике, с солдатским Георгием, готовит своего рысака на бег, вместе с известными охотниками, пожилыми, почтенными. У него знакомая дама на бульваре, к которой он ездит вечером. Он дирижировал мазурку на бале у Архаровых, разговаривал о войне с фельдмаршалом Каменским, бывал в английском клубе, и был на ты с одним сорокалетним полковником, с которым познакомил его Денисов.
Страсть его к государю несколько ослабела в Москве, так как он за это время не видал его. Но он часто рассказывал о государе, о своей любви к нему, давая чувствовать, что он еще не всё рассказывает, что что то еще есть в его чувстве к государю, что не может быть всем понятно; и от всей души разделял общее в то время в Москве чувство обожания к императору Александру Павловичу, которому в Москве в то время было дано наименование ангела во плоти.
В это короткое пребывание Ростова в Москве, до отъезда в армию, он не сблизился, а напротив разошелся с Соней. Она была очень хороша, мила, и, очевидно, страстно влюблена в него; но он был в той поре молодости, когда кажется так много дела, что некогда этим заниматься, и молодой человек боится связываться – дорожит своей свободой, которая ему нужна на многое другое. Когда он думал о Соне в это новое пребывание в Москве, он говорил себе: Э! еще много, много таких будет и есть там, где то, мне еще неизвестных. Еще успею, когда захочу, заняться и любовью, а теперь некогда. Кроме того, ему казалось что то унизительное для своего мужества в женском обществе. Он ездил на балы и в женское общество, притворяясь, что делал это против воли. Бега, английский клуб, кутеж с Денисовым, поездка туда – это было другое дело: это было прилично молодцу гусару.
В начале марта, старый граф Илья Андреич Ростов был озабочен устройством обеда в английском клубе для приема князя Багратиона.
Граф в халате ходил по зале, отдавая приказания клубному эконому и знаменитому Феоктисту, старшему повару английского клуба, о спарже, свежих огурцах, землянике, теленке и рыбе для обеда князя Багратиона. Граф, со дня основания клуба, был его членом и старшиною. Ему было поручено от клуба устройство торжества для Багратиона, потому что редко кто умел так на широкую руку, хлебосольно устроить пир, особенно потому, что редко кто умел и хотел приложить свои деньги, если они понадобятся на устройство пира. Повар и эконом клуба с веселыми лицами слушали приказания графа, потому что они знали, что ни при ком, как при нем, нельзя было лучше поживиться на обеде, который стоил несколько тысяч.
– Так смотри же, гребешков, гребешков в тортю положи, знаешь! – Холодных стало быть три?… – спрашивал повар. Граф задумался. – Нельзя меньше, три… майонез раз, – сказал он, загибая палец…
– Так прикажете стерлядей больших взять? – спросил эконом. – Что ж делать, возьми, коли не уступают. Да, батюшка ты мой, я было и забыл. Ведь надо еще другую антре на стол. Ах, отцы мои! – Он схватился за голову. – Да кто же мне цветы привезет?
– Митинька! А Митинька! Скачи ты, Митинька, в подмосковную, – обратился он к вошедшему на его зов управляющему, – скачи ты в подмосковную и вели ты сейчас нарядить барщину Максимке садовнику. Скажи, чтобы все оранжереи сюда волок, укутывал бы войлоками. Да чтобы мне двести горшков тут к пятнице были.
Отдав еще и еще разные приказания, он вышел было отдохнуть к графинюшке, но вспомнил еще нужное, вернулся сам, вернул повара и эконома и опять стал приказывать. В дверях послышалась легкая, мужская походка, бряцанье шпор, и красивый, румяный, с чернеющимися усиками, видимо отдохнувший и выхолившийся на спокойном житье в Москве, вошел молодой граф.
– Ах, братец мой! Голова кругом идет, – сказал старик, как бы стыдясь, улыбаясь перед сыном. – Хоть вот ты бы помог! Надо ведь еще песенников. Музыка у меня есть, да цыган что ли позвать? Ваша братия военные это любят.
– Право, папенька, я думаю, князь Багратион, когда готовился к Шенграбенскому сражению, меньше хлопотал, чем вы теперь, – сказал сын, улыбаясь.
Старый граф притворился рассерженным. – Да, ты толкуй, ты попробуй!
И граф обратился к повару, который с умным и почтенным лицом, наблюдательно и ласково поглядывал на отца и сына.
– Какова молодежь то, а, Феоктист? – сказал он, – смеется над нашим братом стариками.
– Что ж, ваше сиятельство, им бы только покушать хорошо, а как всё собрать да сервировать , это не их дело.
– Так, так, – закричал граф, и весело схватив сына за обе руки, закричал: – Так вот же что, попался ты мне! Возьми ты сейчас сани парные и ступай ты к Безухову, и скажи, что граф, мол, Илья Андреич прислали просить у вас земляники и ананасов свежих. Больше ни у кого не достанешь. Самого то нет, так ты зайди, княжнам скажи, и оттуда, вот что, поезжай ты на Разгуляй – Ипатка кучер знает – найди ты там Ильюшку цыгана, вот что у графа Орлова тогда плясал, помнишь, в белом казакине, и притащи ты его сюда, ко мне.
– И с цыганками его сюда привести? – спросил Николай смеясь. – Ну, ну!…
В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна. Несмотря на то, что каждый день Анна Михайловна заставала графа в халате, всякий раз он конфузился при ней и просил извинения за свой костюм.
– Ничего, граф, голубчик, – сказала она, кротко закрывая глаза. – А к Безухому я съезжу, – сказала она. – Пьер приехал, и теперь мы всё достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава Богу, Боря теперь при штабе.
Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.
– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.
– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.