Иов (Геча)

Архиепископ Иов Archevêque Job<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Архиепископ Телмисский
c 30 ноября 2013 года
Избрание:	2 ноября 2013 года
Интронизация:	5 декабря 2013 года
Церковь:	Константинопольская православная церковь
Предшественник:	Иларион (Рудник)
Представитель Константинопольского патриархата при Всемирном совете церквей
c 29 ноября 2015 года
Церковь:	Константинопольская православная церковь
Управляющий Западноевропейским экзархатом Русских приходов
30 ноября 2013 — 29 ноября 2015
Интронизация:	5 декабря 2013 года
Избрание:	2 ноября 2013 года
Предшественник:	Гавриил (де Вильдер)
Преемник:	Иоанн (Реннето) и.о.
Декан Свято-Сергиевского института
16 декабря 2005 — декабрь 2007
Предшественник:	Борис Бобринский
Преемник:	Николай Чернокрак
Образование:	Университет Брендона Свято-Сергиевский институт
Имя при рождении:	Игорь Владимирович Геча
Оригинал имени при рождении:	Igor Wladimir Getcha
Рождение:	31 января 1974(1974-01-31) (50 лет) Монреаль, Канада
Принятие священного сана:	20 июня 2003 года
Принятие монашества:	27 мая 1998 года
Епископская хиротония:	30 ноября 2013 года

Архиепи́скоп И́ов (фр. Archevêque Job, в миру И́горь Влади́мирович Ге́ча, фр. Igor Wladimir Getcha; род. 31 января 1974, Монреаль, Канада) — епископ Константинопольского патриархата; архиепископ Телмисский, представитель Константинопольского патриархата при Всемирном совете церквей; доктор богословия, профессор Института высших исследований в области православного богословия при Православном центре Константинопольского Патриархата в Шамбези и Парижского католического института.

Биография

Родился 31 января 1974 года в Монреале, в провинции Квебек, в Канаде, в православной семье эмигрантов из Галиции, которые принадлежали к Украинской Православной Церкви в Канаде, которая тогда не была в общении с каноническими Православными Церквами, но в 1990 году была принята в юрисдикцию Константинопольского Патриархата.

В 1996 году окончил Коллегию святого Андрея в Виннипеге при Университете провинции Манитоба.

28 сентября 1996 года в кафедральном соборе святой Софии в Монреале митрополитом Виннипегским Василием (Федаком) пострижен в рясофор с именем Иов в честь преподобного Иова Почаевского, а на следующий день тем же архиереем рукоположён в сан иеродиакона.

Переехал во Францию. 27 мая 1998 года архимандритом Плакидой (Дезеем) на французском подворье Афонского Симонопетрского монастыря в монастыре преподобного Антония Великого в Сен-Лоран-ан-Руайан был пострижен в монашество с наречением имени Иов.

В 1999 году возведён в сан архидиакона.

В 2003 году перешёл из Украинской Православной Церкви Канады Константинопольского патриархата в Западноевропейскую архиепископию православных приходов русской традиции и 20 июня того же года архиепископом Команским Гавриилом (де Вильдером) был рукоположён в сан иеромонаха с прохождением служения на Сергиевском подворье в Париже.

В 2003 году защитил докторскую диссертацию по богословию в парижских католическом институте и Свято-Сергиевском богословском институте на тему «Литургическая реформа митрополита Киприана Киевского». Стал членом Группы святителя Иринея по международному диалогу Православной Церкви с Римо-католической церковью.

С 2003 по 2004 годы — благочинный приходов Западноевропейской архиепископии в Испании и преподаватель церковной истории и церковного устава в Свято-Сергиевском институте (с 2004 года — профессор).

С 2003 по 2006 годы — член редакционной коллегии епархиального журнала «Епархиальный вестник Архиепископии православных русских церквей в Западной Европе» и его франкоязычного издания «Messager diocésain: Archevêché des églises orthodoxes russes en Europe Occidentale».

9 января 2004 года был возведён в сан игумена, а 18 июля того же года — в архимандрита.

С 2004 года состоял членом комиссии по взаимоотношению с Московским Патриархатом.

В 2004—2010 годы — член епархиального совета Западноевропейской архиепископии.

В 2005 году — член комитета по диалогу Православной Церкви с Римо-католической церковью во Франции.

C 2001 года Преподавал литургику в Парижском Свято-Сергиевском православном богословском институте, в Институте высших исследований православного богословия при Православном центре Константинопольского Патриархата в Шамбези, и в Парижском католическом институте.

С 16 декабря 2005 по декабрь 2007 года — декан Свято-Сергиевского православного богословского института.

В 2006 году был членом Центрального комитета Всемирного совета церквей.

Член Киевского религиозно-философского общества и Общества восточной литургии.

Был переведён из клира архиепископии в непосредственное подчинение Патриарху Константинопольскому.

С декабря 2009 года — профессор Института высших исследований в области православного богословия при Православном центре Константинопольского Патриархата в Шамбези (Женева). Профессор Парижского католического института.

Вернувшись во Францию, с декабря 2011 года служил в церкви Святой Троицы в Шалетт-Монтаржи, одном из старейших приходов архиепископии.

В декабре 2012 году закончил докторскую диссертацию (habilitation à diriger des recherches) на отделении богословия Университета Лотарингии и принят на должность профессора в Фрибурский университет (Швейцария).

После ухода на покой в январе 2013 года архиепископа Гавриила (де Вильдера) выдвигался в качестве одного из трёх кандидатов на пост главы Западноевропейской архиепископии православных приходов русской традиции, однако патриарх Константинопольский Варфоломей отклонил все три кандидатуры, сославшись на «отсутствие спокойствия» в Архиепископии. Выдвижение кандидатуры архимандрита Иова вызвало дискуссию о его соответствии требованиям статьи 41 устава Архиепископии, так как он уже несколько лет не состоял в клире экзархата.

На утверждение Патриарху Варфоломею и Священному Синоду был представлен список из трёх кандидатов: архимандрита Симеона (Коссека), архимандрита Иова (Гечи) и архимандрита Григория (Папафомаса), составленный с учётом поправок, внесённых до того в Устав архиепископии.

1 ноября 2013 года в начале Внеочередной сессии Ассамблеи местоблюститель Западноевропейского экзархата митрополит Эммануил (Адамакис) сообщил о том, что Синод не утвердил двоих кандидатов: Григория (Папафомаса) и Симеона (Коссека). А для обеспечения реальности выбора Священный Синод представил две кандидатуры: архимандрита Виссариона (Комзиаса) и иеромонаха Михаила (Онищенко). Делегаты избрали на должность управляющего Западноевропейским экзархатом русских приходов архимандрита Иова (из 191 делегата собора за архимандрита Иова проголосовало 109, за архимандрита Виссариона (Комзиаса) — 33 и за иеромонаха Михаила (Анищенко) — 9 человек). На утро следующего дня Синодом Константинопольского патриархата избран для хиротонии в архиерейский сан с титулом архиепископа Телмесского.

Хиротонисан 30 ноября 2013 года в Патриаршем соборе великомученика Георгия на Фанаре в ходе Божественной литургии по случаю праздника святого апостола Андрея Первозванного. Хиротонию возглавил Патриарх Варфоломей в сослужении множества архиереев, среди которых были: архиепископ Американский Димитрий (Тракателлис), митрополит Галльский Эммануил (Адамакис), митрополит Бельгийский Афинагор (Пекстадт), митрополит Сасимский Геннадий (Лимурис), епископ Ириней (Рошон).

Церемония интронизации архиепископа Телмесского Иова состоялась в четверг, 5 декабря 2013 года, в 20 часов вечера, в соборе Святого Александра Невского на рю Дарю в Париже после всенощного бдения в праздник святого Александра Невского в присутствии множества клириков и мирян Парижа и парижского региона, а также прибывших из Италии, Бельгии, Нидерландов и Германии. Церемонию возглавил митрополит Эммануил (Адамакис).

29 ноября 2015 года решением Синода Константинопольского патриархата освобождён от управления Западноевропейским экзархатом и назначен представителем Константинопольской православной церкви при Всемирном совете церквей. Причиной перевода иерарха на другую должность стала череда конфликтов между ним и духовенством Западноевропейского экзархата, а также профессорско-преподавательской корпорацией Свято-Сергиевского богословского института в Париже, который по этой причине в 2015 году объявил о временной приостановке своей деятельности. В адрес архиепископа прозвучали обвинения в авторитарном стиле управления экзархатом и стремлении разрушить присущие этой структуре традиции.

В июне 2016 года сменил митрополита Иоанна (Зизиуласа) на посту сопредседателя православно-католической комиссии по богословскому диалогу. Обращаясь к архиепископу Иову в ходе встречи с константинопольской делегацией в Ватикане 28 июня, папа Франциск поздравил его с новым назначением.

Библиография

• Le typikon décrypté: Manuel de liturgie byzantine. — P.: Cerf, 2009. — 348 p. (фр.)
• La réforme liturgique du métropolite Cyprien de Kiev: L’introduction du typikon sabaïte dans l’office divin. — P.: Cerf, 2010. — 590 p. (фр.)
• Liturgy as a Way of Evangelisation (2011) (англ.)
• The Hesychast Spirituality of the Russian Monastic Tradition (2012) (англ.)
• The Typikon Decoded: An Explanation of Byzantine Liturgical Practice (2012) (англ.)
• [exarchat.eu/spip.php?article1441 Пастырское послание Высокопреосвяшенного Архиепископа Иова] (2013)

См. также

• Список ныне живущих архиереев Константинопольской православной церкви

Ссылки

• [facebook.com/archijob Официальная страница Job Getcha] (фр.) в социальной сети Facebook
• [zarubezhje.narod.ru/gi/i_117.htm Архимандрит Иов (Геча) (Job (Getcha)) (род. 1974)] на сайте «Религиозная деятельность русского зарубежья»
• [www.kiev-orthodox.org/site/byauthor/180 Иов (Геча), архимандрит (библиография)] на сайте «Киевская Русь»
• [institutorthodoxe.academia.edu/JobGetcha/CurriculumVitae Job Getcha] // Curriculum vitae  (фр.)

интервью

• [risu.org.ua/ua/index/expert_thought/webconf_archive/24222/ «Візит Вселенського Патріарха Варфоломія ввійде назавжди в історію як перший крок до вирішення питання УПЦ»], 18 серпня 2008
• [religions.unian.net/dialogue/262797-argument-chto-avtokefaliya-na-ukraine-nevozmojna-potomu-chto-ukraina-rossiya-i-belarus-yavlyayutsya-odnim-duhovnyim-prostranstvom-ne-imeet-nikakoy-silyi.html "Аргумент, что автокефалия на Украине невозможна потому, что Украина, Россия и Беларусь являются одним духовным пространством, не имеет никакой силы..."], 07.09.2009
• [risu.org.ua/ua/index/expert_thought/interview/35088/ «У нашу складну епоху, коли людство отримує високу освіту і одночасно переживає глибоку духовну кризу, Церква потребує сильного монашества, освіченого та аскетичного»], 31 березня 2010

Отрывок, характеризующий Иов (Геча)

Перед вечером караульный унтер офицер с двумя солдатами вошел в церковь и объявил Пьеру, что он прощен и поступает теперь в бараки военнопленных. Не понимая того, что ему говорили, Пьер встал и пошел с солдатами. Его привели к построенным вверху поля из обгорелых досок, бревен и тесу балаганам и ввели в один из них. В темноте человек двадцать различных людей окружили Пьера. Пьер смотрел на них, не понимая, кто такие эти люди, зачем они и чего хотят от него. Он слышал слова, которые ему говорили, но не делал из них никакого вывода и приложения: не понимал их значения. Он сам отвечал на то, что у него спрашивали, но не соображал того, кто слушает его и как поймут его ответы. Он смотрел на лица и фигуры, и все они казались ему одинаково бессмысленны.
С той минуты, как Пьер увидал это страшное убийство, совершенное людьми, не хотевшими этого делать, в душе его как будто вдруг выдернута была та пружина, на которой все держалось и представлялось живым, и все завалилось в кучу бессмысленного сора. В нем, хотя он и не отдавал себе отчета, уничтожилась вера и в благоустройство мира, и в человеческую, и в свою душу, и в бога. Это состояние было испытываемо Пьером прежде, но никогда с такою силой, как теперь. Прежде, когда на Пьера находили такого рода сомнения, – сомнения эти имели источником собственную вину. И в самой глубине души Пьер тогда чувствовал, что от того отчаяния и тех сомнений было спасение в самом себе. Но теперь он чувствовал, что не его вина была причиной того, что мир завалился в его глазах и остались одни бессмысленные развалины. Он чувствовал, что возвратиться к вере в жизнь – не в его власти.
Вокруг него в темноте стояли люди: верно, что то их очень занимало в нем. Ему рассказывали что то, расспрашивали о чем то, потом повели куда то, и он, наконец, очутился в углу балагана рядом с какими то людьми, переговаривавшимися с разных сторон, смеявшимися.
– И вот, братцы мои… тот самый принц, который (с особенным ударением на слове который)… – говорил чей то голос в противуположном углу балагана.
Молча и неподвижно сидя у стены на соломе, Пьер то открывал, то закрывал глаза. Но только что он закрывал глаза, он видел пред собой то же страшное, в особенности страшное своей простотой, лицо фабричного и еще более страшные своим беспокойством лица невольных убийц. И он опять открывал глаза и бессмысленно смотрел в темноте вокруг себя.
Рядом с ним сидел, согнувшись, какой то маленький человек, присутствие которого Пьер заметил сначала по крепкому запаху пота, который отделялся от него при всяком его движении. Человек этот что то делал в темноте с своими ногами, и, несмотря на то, что Пьер не видал его лица, он чувствовал, что человек этот беспрестанно взглядывал на него. Присмотревшись в темноте, Пьер понял, что человек этот разувался. И то, каким образом он это делал, заинтересовало Пьера.
Размотав бечевки, которыми была завязана одна нога, он аккуратно свернул бечевки и тотчас принялся за другую ногу, взглядывая на Пьера. Пока одна рука вешала бечевку, другая уже принималась разматывать другую ногу. Таким образом аккуратно, круглыми, спорыми, без замедления следовавшими одно за другим движеньями, разувшись, человек развесил свою обувь на колышки, вбитые у него над головами, достал ножик, обрезал что то, сложил ножик, положил под изголовье и, получше усевшись, обнял свои поднятые колени обеими руками и прямо уставился на Пьера. Пьеру чувствовалось что то приятное, успокоительное и круглое в этих спорых движениях, в этом благоустроенном в углу его хозяйстве, в запахе даже этого человека, и он, не спуская глаз, смотрел на него.
– А много вы нужды увидали, барин? А? – сказал вдруг маленький человек. И такое выражение ласки и простоты было в певучем голосе человека, что Пьер хотел отвечать, но у него задрожала челюсть, и он почувствовал слезы. Маленький человек в ту же секунду, не давая Пьеру времени выказать свое смущение, заговорил тем же приятным голосом.
– Э, соколик, не тужи, – сказал он с той нежно певучей лаской, с которой говорят старые русские бабы. – Не тужи, дружок: час терпеть, а век жить! Вот так то, милый мой. А живем тут, слава богу, обиды нет. Тоже люди и худые и добрые есть, – сказал он и, еще говоря, гибким движением перегнулся на колени, встал и, прокашливаясь, пошел куда то.
– Ишь, шельма, пришла! – услыхал Пьер в конце балагана тот же ласковый голос. – Пришла шельма, помнит! Ну, ну, буде. – И солдат, отталкивая от себя собачонку, прыгавшую к нему, вернулся к своему месту и сел. В руках у него было что то завернуто в тряпке.
– Вот, покушайте, барин, – сказал он, опять возвращаясь к прежнему почтительному тону и развертывая и подавая Пьеру несколько печеных картошек. – В обеде похлебка была. А картошки важнеющие!
Пьер не ел целый день, и запах картофеля показался ему необыкновенно приятным. Он поблагодарил солдата и стал есть.
– Что ж, так то? – улыбаясь, сказал солдат и взял одну из картошек. – А ты вот как. – Он достал опять складной ножик, разрезал на своей ладони картошку на равные две половины, посыпал соли из тряпки и поднес Пьеру.
– Картошки важнеющие, – повторил он. – Ты покушай вот так то.
Пьеру казалось, что он никогда не ел кушанья вкуснее этого.
– Нет, мне все ничего, – сказал Пьер, – но за что они расстреляли этих несчастных!.. Последний лет двадцати.
– Тц, тц… – сказал маленький человек. – Греха то, греха то… – быстро прибавил он, и, как будто слова его всегда были готовы во рту его и нечаянно вылетали из него, он продолжал: – Что ж это, барин, вы так в Москве то остались?
– Я не думал, что они так скоро придут. Я нечаянно остался, – сказал Пьер.
– Да как же они взяли тебя, соколик, из дома твоего?
– Нет, я пошел на пожар, и тут они схватили меня, судили за поджигателя.
– Где суд, там и неправда, – вставил маленький человек.
– А ты давно здесь? – спросил Пьер, дожевывая последнюю картошку.
– Я то? В то воскресенье меня взяли из гошпиталя в Москве.
– Ты кто же, солдат?
– Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
Помолчав несколько времени, Платон встал.
– Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
– Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.
– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.


В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.
Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность.
Физические силы его и поворотливость были таковы первое время плена, что, казалось, он не понимал, что такое усталость и болезнь. Каждый день утром а вечером он, ложась, говорил: «Положи, господи, камушком, подними калачиком»; поутру, вставая, всегда одинаково пожимая плечами, говорил: «Лег – свернулся, встал – встряхнулся». И действительно, стоило ему лечь, чтобы тотчас же заснуть камнем, и стоило встряхнуться, чтобы тотчас же, без секунды промедления, взяться за какое нибудь дело, как дети, вставши, берутся за игрушки. Он все умел делать, не очень хорошо, но и не дурно. Он пек, парил, шил, строгал, тачал сапоги. Он всегда был занят и только по ночам позволял себе разговоры, которые он любил, и песни. Он пел песни, не так, как поют песенники, знающие, что их слушают, но пел, как поют птицы, очевидно, потому, что звуки эти ему было так же необходимо издавать, как необходимо бывает потянуться или расходиться; и звуки эти всегда бывали тонкие, нежные, почти женские, заунывные, и лицо его при этом бывало очень серьезно.
Попав в плен и обросши бородою, он, видимо, отбросил от себя все напущенное на него, чуждое, солдатское и невольно возвратился к прежнему, крестьянскому, народному складу.
– Солдат в отпуску – рубаха из порток, – говаривал он. Он неохотно говорил про свое солдатское время, хотя не жаловался, и часто повторял, что он всю службу ни разу бит не был. Когда он рассказывал, то преимущественно рассказывал из своих старых и, видимо, дорогих ему воспоминаний «христианского», как он выговаривал, крестьянского быта. Поговорки, которые наполняли его речь, не были те, большей частью неприличные и бойкие поговорки, которые говорят солдаты, но это были те народные изречения, которые кажутся столь незначительными, взятые отдельно, и которые получают вдруг значение глубокой мудрости, когда они сказаны кстати.
Часто он говорил совершенно противоположное тому, что он говорил прежде, но и то и другое было справедливо. Он любил говорить и говорил хорошо, украшая свою речь ласкательными и пословицами, которые, Пьеру казалось, он сам выдумывал; но главная прелесть его рассказов состояла в том, что в его речи события самые простые, иногда те самые, которые, не замечая их, видел Пьер, получали характер торжественного благообразия. Он любил слушать сказки, которые рассказывал по вечерам (всё одни и те же) один солдат, но больше всего он любил слушать рассказы о настоящей жизни. Он радостно улыбался, слушая такие рассказы, вставляя слова и делая вопросы, клонившиеся к тому, чтобы уяснить себе благообразие того, что ему рассказывали. Привязанностей, дружбы, любви, как понимал их Пьер, Каратаев не имел никаких; но он любил и любовно жил со всем, с чем его сводила жизнь, и в особенности с человеком – не с известным каким нибудь человеком, а с теми людьми, которые были перед его глазами. Он любил свою шавку, любил товарищей, французов, любил Пьера, который был его соседом; но Пьер чувствовал, что Каратаев, несмотря на всю свою ласковую нежность к нему (которою он невольно отдавал должное духовной жизни Пьера), ни на минуту не огорчился бы разлукой с ним. И Пьер то же чувство начинал испытывать к Каратаеву.
Платон Каратаев был для всех остальных пленных самым обыкновенным солдатом; его звали соколик или Платоша, добродушно трунили над ним, посылали его за посылками. Но для Пьера, каким он представился в первую ночь, непостижимым, круглым и вечным олицетворением духа простоты и правды, таким он и остался навсегда.