Плакида (Дезей)

Схиархимандрит Плакида <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">архимандрит Плакида в монастыре Солан в 2011 году</td></tr>
Игумен мужского монастыря святого Антония Великого
c 1978 года
Церковь:	Константинопольская православная церковь
Духовник женского Покровского монастыря
c 1985 года
Церковь:	Константинопольская православная церковь
Принятие священного сана:	1952
Принятие монашества:	1942

Схиархимандри́т Плаки́да (Дезе́й, фр. Placide Deseille; род. 16 апреля 1926, Исси-ле-Мулино, Иль-де-Франс ) — священнослужитель Константинопольской православной церкви, схиархимандрит, основатель, игумен и духовник двух подворий афонского монастыря Симонопетра во Франции: мужского монастыря святого Антония Великого в департаменте Дром и женского Покровского монастыря в департаменте Гар. Известный православный патролог и богослов, переводчик библейских, святоотеческих и богослужебных текстов на современный французский язык. Бывший католический монах и священнослужитель.

Биография

Ранние годы

Родился в 1926 году в Исси-ле-Мулино под Парижем в семье отца-католика и матери-антиклерикалки. Был воспитан в духе любви к традиции Церкви мамой и сёстрами отца. В школьные годы интересовался культурой Античности и Средневековья, вдохновлялся идеалами монашества на примере францисканских монастырей Умбрии и православных обителей фессалийской Метеоры. Задумывался о семейной жизни, пока не познакомился с настоятелем цистерцианского аббатства Бельфонтен, который после первой же беседы предложил Дезею поступить в их монастырь.

Католический монах

В 1942 году в возрасте шестнадцати лет поступил в аббатство Бельфонтен. Подготовка ко вступлению в орден проходила под руководством опытных монахов, помогавших в изучении устава святого Бенедикта, творений цистерцианских авторов и святых отцов Востока (Пахомия, Василия Великого, Дорофея, Иоанна Лествичника). Дезей увлекался святоотеческими произведениями и не разделял бытовавшего у его наставников предпочтения к великим классикам католицизма, жившим после XII века. Свой опыт знакомства с цистерцианской традицией он резюмировал следующим образом: «Правило и богослужение у нас — святоотеческие; богословие — доминиканское; а духовность — то ли кармелитская, то ли иезуитская».

В 1947-48 году призван в ряды французской армии. Служил в Алжире, где познакомился с мусульманской и иудейской духовностью. Здесь он много общался с местным населением и в короткое время смог завоевать любовь и расположение иноверцев.

Неоднократно посещал монастыре Девы Марии Атласских гор в Тибирине (спустя полвека монастырь был закрыт, а его братия убита). Тогда у него не раз возникало желание вступить в местную цистерцианскую общину, однако любовь к родному монастырю Бельфонтен пересилила это желание.

В 1952 году рукоположен в священники аббатства Бельфонтен. Позже назначен преподавателем догматического богословия и духовным наставником молодых монахов.

Знакомство с восточным христианством

Во время поездок в Париж познакомился с известными русскими богословами архимандритом Киприаном (Керном) и Владимиром Лосским, впервые присутствовал на православной литургии в Свято-Сергиевском институте. Чтение «Очерка мистического богословия Восточной Церкви» Лосского и беседы с отцом Киприаном о христологии Халкидонского Собора и паламитском учении о Божественных энергиях дали Дезею ключ к пониманию православного взгляда на Церковь и человека.

В 1960 году по приглашению мелькитского архиерея Илии (Зогби) посетил Египет, где жил в коптском монастыре Дейр-Суриани и знакомился с обителями Скитской пустыни. В Дейр-Суриани Дезея сопровождал коптский монах Антоний, ставший впоследствии патриархом Шенудой.

Издательская деятельность

В 1958 году направлен в Рим для получения высшего богословского образования. Начал сотрудничество с редакцией патрологической серии «Христианские источники» (фр. Sources chrétiennes), где Жан Даниэлу и Анри де Любак поручили ему подготовить публикацию западных монашеских произведений. По возвращении во Францию параллельно с редакторской работой преподавал богословие в Бельфонтен, произносил проповеди об отречении от мира для монахов других обителей, а также писал статьи в различные журналы и энциклопедические словари.

В 1962 году аббатство Бельфонтен издало его брошюру «Основы монашеской духовности» (фр. Principes de spiritualité monastique), которая позже была значительно переработана, дополнена и выпущена в свет под названием «Лествица Иакова» (1974, фр. L’Échelle de Jacob) и «Видехом свет истинный: монашеская жизнь, её дух и основополагающие тексты» (1990, фр. Nous avons vu la vraie lumière).

В 1966—1976 году руководил изданием бельфонтенской серии «Восточная духовность» (фр. [www.editionsdebellefontaine.com/so/somso.htm Spiritualité orientale]), которая представила собрание древних монашеских текстов Востока.

В монастыре восточного обряда

Переломным событием в жизни Дезея стал Второй Ватиканский собор. Решения Собора и их рецепция католицизмом не оставили у почитателя древней традиции, как он сам пишет об этом в мемуарах, надежды на «обновление структур и институтов Римской Церкви через возвращение к духу святоотеческого учения». Дальнейшая жизнь в Бельфонтен без участия в конфликтах и спорах между сторонниками Собора и его противниками становилась невозможной. Единственный выход из такого положения Дезей видел в следовании византийской богослужебной традиции, дающей возможность «войти в полноту святоотеческого предания — не научным или интеллектуальным способом, но жизненно и предметно».

14 сентября 1966 года вместе с Домиником Пиоттом (фр. Dominique Pyotte), ещё одним цистерцианцем из Бельфонтен, Дезей основал Преображенский монастырь византийского обряда в Обазине (департамент Коррез), где сформировалась община, которая в течение 10 лет пыталась жить «в богослужебной и духовной традиции Православия», продолжая оставаться при этом в лоне Римо-Католической церкви. На участке в 7 гектаров были возведены деревянный храм и корпус, где размещались кухня, трапезная, библиотека и прочие необходимые помещения, а также гостиница для паломников, мастерская и отдельные домики, предназначенные под кельи для братии.

Жизнь в Преображенском монастыре расширила опыт общения как с православными монастырями, так и с общинами восточного обряда, находившимися в подчинении у Рима. Получив возможность сравнивать первые со вторыми, обазинцы пришли к выводу, что униатские общины были оторваны от своих восточных корней и традиции: точное внешнее воспроизведение православного богослужения и монашеских правил не скрывало присутствия в них «иного духа».

Единственным аргументом в пользу сохранения принадлежности к католичеству какое-то время оставалось положение о примате и непогрешимости Папы Римского, чуждое православию. А для миссии обазинского монастыря была близка также богословская идея о том, что католичество и православие никогда не теряли единства, как бы ни казалось это со стороны. В размышлениях о религиозной истории Запада Дезей пришёл к выводу об опасности следованию византийскому обряду без принятия вероучения Православной церкви: таковой отказ от латинской традиции был чреват духовными заблуждениями. К концу 1976 года братия Обазина окончательно отринула католическую аргументацию и приняла решение о переходе в православие. Это решение далось не просто, так как Дезей с единомышленниками любили в католичестве всё то, что было от исконного христианства, и с детства вросли в него корнями.

Переход в православие

Опасаясь скомпрометировать перед лицом католиков Православную церковь во Франции, обазинцы стали искать, где можно было бы совершить переход: в Румынии, Греции или Сербии — странах, в которых они побывали до этого. Встречи со старцами Паисием Святогорцем, Ефремом Катунакским и симонопетрским Емилианом привели их к мысли принять православие на Афоне. Отец Емилиан убедил Дезея в необходимости присоединения к православию через таинство крещения, согласно древней традиции Церкви и её канонам (46 апостольское правило, Пидалион).

Обазинцы предупредили о решении стать членами Православной церкви своего епископа монсеньора Брюнона, руководителя Конгрегации по делам восточных церквей кардинала Поль-Пьера Филиппа, а также настоятеля аббатства Бельфонтен. В диоцезе дали понять, что в случае принятия православия они должны будут покинуть помещения монастыря, сооружённые ими в Обазине.

19 июня 1977 года трое обазинцев приняли крещение от отца Емилиана и вступили в братство монастыря Симонопетра. Чуть позже они приняли схиму и были рукоположены в иеромонахов.

Перекрещивание на Афоне известных во Франции католических священников вызвало скандал, который всё же сказался на православно-католических отношениях: католические фонды сократили три стипендии для православных студентов Свято-Сергиевского института, какое-то время французские издатели опасались публиковать православные книги из-за страха католической реакции. Всевозможные домыслы и ложные обвинения в адрес отца Плакиды вынудили его писать опровержения:

Мы сами попросили о крещении, в полном единодушии с нашим игуменом, поскольку этот шаг казался нам совершенно нормальным и необходимым для Афона, а также богословски обоснованным и канонически легитимным. Это не означало, что мы «отрекаемся» от католического крещения, принятого нами во имя Святой Троицы — наоборот, мы исповедуем, что всё, подразумеваемое этим крещением, теперь совершается во всей своей полноте через наше вхождение в Православную Церковь.

Несмотря на возникшие сложности, многие рядовые католики сохранили братские отношения с принявшими православие, а некоторые продолжали обращаться к отцу Плакиде за советами, в том числе по устроению монастырской жизни новых общин восточного обряда.

Возвращение во Францию

26 февраля 1978 года отцы-французы Плакида (Дезей), Серафим (Пиотт) и Илья (Раго) стали монахами афонского монастыря Симонопетра. Находясь в обители, отец Плакида переводил на французский язык «Лествицу» преподобного Иоанна Лествичника, а отец Серафим изучал византийские песнопения, афонское рукоделие и плотничные работы.

В этом же году по предложению игумена монастыря Емилиана (Вафидиса) они вернулись во Францию для основания симонопетрских подворий (метохий). Эти небольшие обители расположились в южной Франции: Преображенский женский монастырь у города Террассон (Дордонь), Антониевский мужской монастырь в коммуне Сен-Лоран-ан-Руайан (Дром) со скитом святой Марии Египетской на острове Поркероль (Вар) и Покровский женский монастырь в Солане (Гар).

• Monastère orthodoxe Saint Antoine le Grand (Drôme).jpg

  Монастырь святого Антония Великого

• Monastère orthodoxe Sainte-Marie (Porquerolles).jpg

  Монастырь святой Марии Египетской

Литература

• Placide Deseille, archimandrite. [pagesorthodoxes.net/foi-orthodoxe/temoignage-placide-deseille.htm Etapes d'un pèlerinage]. — 2. — Saint-Laurent-en-Royans: Monastère Saint-Antoine-le-Grand, 1999. — 66 p. (фр.)
• Плакида (Дезей), архимандрит. Этапы духовного странствия // [pstgu.ru/publishing/newbooks/1710/ «Добротолюбие» и православная духовность] = La spiritualité orthodoxe et la Philocalie. — первое изд. — М.: ПСТГУ, 2006. — С. 315—364. — 384 с. — 6000 экз. — ISBN 978-5-7429-0062-7.
• Placide Deseille. [www.editions-lethielleux.com/Propos-d-un-moine-orthodoxe_oeuvre_9566.html Propos d'un moine orthodoxe : Entretiens avec Jean-Claude Noyé]. — Paris: Lethielleux, Desclée De Brouwer, 2010. — 208 p. — ISBN 978-2-249-62102-4. (фр.)
• Olivier Landron. [www.editionsducerf.fr/html/fiche/fichelivre.asp?n_liv_cerf=6722 Les Communautés nouvelles. Nouveaux visages du catholicisme français]. — Paris: Éditions du Cerf, 2004. — P. 30—39. — 480 p. — ISBN 9782204073059. (фр.)

Ссылки

• [www.patriarchia.ru/db/text/86470.html Биография] на сайте Патриархия.Ru.
• [www.pravmir.ru/alfa-i-omega/authors/user_1402239876/ Статьи архимандрита Плакиды], опубликованные в журнале «Альфа и Омега» на русском языке.
• [www.monasteredesolan.com Monastère de Solan] — официальный сайт женского Покровского монастыря в Солане (фр.).
• [www.librairie-monastere.fr/contents/fr/d14_ouvrages_placide_deseille.html Книги архимандрита Плакиды] (фр.).
• [www.nsad.ru/articles/arhimandrit-plakida-dezej-segodnyashnyaya-franciya-sssr-bez-gulaga Интервью архимандрита Плакиды] московскому журналу Нескучный сад.

Отрывок, характеризующий Плакида (Дезей)

Но вдруг в 1812 м году французами одержана победа под Москвой, Москва взята, и вслед за тем, без новых сражений, не Россия перестала существовать, а перестала существовать шестисоттысячная армия, потом наполеоновская Франция. Натянуть факты на правила истории, сказать, что поле сражения в Бородине осталось за русскими, что после Москвы были сражения, уничтожившие армию Наполеона, – невозможно.
После Бородинской победы французов не было ни одного не только генерального, но сколько нибудь значительного сражения, и французская армия перестала существовать. Что это значит? Ежели бы это был пример из истории Китая, мы бы могли сказать, что это явление не историческое (лазейка историков, когда что не подходит под их мерку); ежели бы дело касалось столкновения непродолжительного, в котором участвовали бы малые количества войск, мы бы могли принять это явление за исключение; но событие это совершилось на глазах наших отцов, для которых решался вопрос жизни и смерти отечества, и война эта была величайшая из всех известных войн…
Период кампании 1812 года от Бородинского сражения до изгнания французов доказал, что выигранное сражение не только не есть причина завоевания, но даже и не постоянный признак завоевания; доказал, что сила, решающая участь народов, лежит не в завоевателях, даже на в армиях и сражениях, а в чем то другом.
Французские историки, описывая положение французского войска перед выходом из Москвы, утверждают, что все в Великой армии было в порядке, исключая кавалерии, артиллерии и обозов, да не было фуража для корма лошадей и рогатого скота. Этому бедствию не могло помочь ничто, потому что окрестные мужики жгли свое сено и не давали французам.
Выигранное сражение не принесло обычных результатов, потому что мужики Карп и Влас, которые после выступления французов приехали в Москву с подводами грабить город и вообще не выказывали лично геройских чувств, и все бесчисленное количество таких мужиков не везли сена в Москву за хорошие деньги, которые им предлагали, а жгли его.

Представим себе двух людей, вышедших на поединок с шпагами по всем правилам фехтовального искусства: фехтование продолжалось довольно долгое время; вдруг один из противников, почувствовав себя раненым – поняв, что дело это не шутка, а касается его жизни, бросил свою шпагу и, взяв первую попавшуюся дубину, начал ворочать ею. Но представим себе, что противник, так разумно употребивший лучшее и простейшее средство для достижения цели, вместе с тем воодушевленный преданиями рыцарства, захотел бы скрыть сущность дела и настаивал бы на том, что он по всем правилам искусства победил на шпагах. Можно себе представить, какая путаница и неясность произошла бы от такого описания происшедшего поединка.
Фехтовальщик, требовавший борьбы по правилам искусства, были французы; его противник, бросивший шпагу и поднявший дубину, были русские; люди, старающиеся объяснить все по правилам фехтования, – историки, которые писали об этом событии.
Со времени пожара Смоленска началась война, не подходящая ни под какие прежние предания войн. Сожжение городов и деревень, отступление после сражений, удар Бородина и опять отступление, оставление и пожар Москвы, ловля мародеров, переимка транспортов, партизанская война – все это были отступления от правил.
Наполеон чувствовал это, и с самого того времени, когда он в правильной позе фехтовальщика остановился в Москве и вместо шпаги противника увидал поднятую над собой дубину, он не переставал жаловаться Кутузову и императору Александру на то, что война велась противно всем правилам (как будто существовали какие то правила для того, чтобы убивать людей). Несмотря на жалобы французов о неисполнении правил, несмотря на то, что русским, высшим по положению людям казалось почему то стыдным драться дубиной, а хотелось по всем правилам стать в позицию en quarte или en tierce [четвертую, третью], сделать искусное выпадение в prime [первую] и т. д., – дубина народной войны поднялась со всей своей грозной и величественной силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил, с глупой простотой, но с целесообразностью, не разбирая ничего, поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие.
И благо тому народу, который не как французы в 1813 году, отсалютовав по всем правилам искусства и перевернув шпагу эфесом, грациозно и учтиво передает ее великодушному победителю, а благо тому народу, который в минуту испытания, не спрашивая о том, как по правилам поступали другие в подобных случаях, с простотою и легкостью поднимает первую попавшуюся дубину и гвоздит ею до тех пор, пока в душе его чувство оскорбления и мести не заменяется презрением и жалостью.


Одним из самых осязательных и выгодных отступлений от так называемых правил войны есть действие разрозненных людей против людей, жмущихся в кучу. Такого рода действия всегда проявляются в войне, принимающей народный характер. Действия эти состоят в том, что, вместо того чтобы становиться толпой против толпы, люди расходятся врозь, нападают поодиночке и тотчас же бегут, когда на них нападают большими силами, а потом опять нападают, когда представляется случай. Это делали гверильясы в Испании; это делали горцы на Кавказе; это делали русские в 1812 м году.
Войну такого рода назвали партизанскою и полагали, что, назвав ее так, объяснили ее значение. Между тем такого рода война не только не подходит ни под какие правила, но прямо противоположна известному и признанному за непогрешимое тактическому правилу. Правило это говорит, что атакующий должен сосредоточивать свои войска с тем, чтобы в момент боя быть сильнее противника.
Партизанская война (всегда успешная, как показывает история) прямо противуположна этому правилу.
Противоречие это происходит оттого, что военная наука принимает силу войск тождественною с их числительностию. Военная наука говорит, что чем больше войска, тем больше силы. Les gros bataillons ont toujours raison. [Право всегда на стороне больших армий.]
Говоря это, военная наука подобна той механике, которая, основываясь на рассмотрении сил только по отношению к их массам, сказала бы, что силы равны или не равны между собою, потому что равны или не равны их массы.
Сила (количество движения) есть произведение из массы на скорость.
В военном деле сила войска есть также произведение из массы на что то такое, на какое то неизвестное х.
Военная наука, видя в истории бесчисленное количество примеров того, что масса войск не совпадает с силой, что малые отряды побеждают большие, смутно признает существование этого неизвестного множителя и старается отыскать его то в геометрическом построении, то в вооружении, то – самое обыкновенное – в гениальности полководцев. Но подстановление всех этих значений множителя не доставляет результатов, согласных с историческими фактами.
А между тем стоит только отрешиться от установившегося, в угоду героям, ложного взгляда на действительность распоряжений высших властей во время войны для того, чтобы отыскать этот неизвестный х.
Х этот есть дух войска, то есть большее или меньшее желание драться и подвергать себя опасностям всех людей, составляющих войско, совершенно независимо от того, дерутся ли люди под командой гениев или не гениев, в трех или двух линиях, дубинами или ружьями, стреляющими тридцать раз в минуту. Люди, имеющие наибольшее желание драться, всегда поставят себя и в наивыгоднейшие условия для драки.
Дух войска – есть множитель на массу, дающий произведение силы. Определить и выразить значение духа войска, этого неизвестного множителя, есть задача науки.
Задача эта возможна только тогда, когда мы перестанем произвольно подставлять вместо значения всего неизвестного Х те условия, при которых проявляется сила, как то: распоряжения полководца, вооружение и т. д., принимая их за значение множителя, а признаем это неизвестное во всей его цельности, то есть как большее или меньшее желание драться и подвергать себя опасности. Тогда только, выражая уравнениями известные исторические факты, из сравнения относительного значения этого неизвестного можно надеяться на определение самого неизвестного.
Десять человек, батальонов или дивизий, сражаясь с пятнадцатью человеками, батальонами или дивизиями, победили пятнадцать, то есть убили и забрали в плен всех без остатка и сами потеряли четыре; стало быть, уничтожились с одной стороны четыре, с другой стороны пятнадцать. Следовательно, четыре были равны пятнадцати, и, следовательно, 4а:=15у. Следовательно, ж: г/==15:4. Уравнение это не дает значения неизвестного, но оно дает отношение между двумя неизвестными. И из подведения под таковые уравнения исторических различно взятых единиц (сражений, кампаний, периодов войн) получатся ряды чисел, в которых должны существовать и могут быть открыты законы.
Тактическое правило о том, что надо действовать массами при наступлении и разрозненно при отступлении, бессознательно подтверждает только ту истину, что сила войска зависит от его духа. Для того чтобы вести людей под ядра, нужно больше дисциплины, достигаемой только движением в массах, чем для того, чтобы отбиваться от нападающих. Но правило это, при котором упускается из вида дух войска, беспрестанно оказывается неверным и в особенности поразительно противоречит действительности там, где является сильный подъем или упадок духа войска, – во всех народных войнах.
Французы, отступая в 1812 м году, хотя и должны бы защищаться отдельно, по тактике, жмутся в кучу, потому что дух войска упал так, что только масса сдерживает войско вместе. Русские, напротив, по тактике должны бы были нападать массой, на деле же раздробляются, потому что дух поднят так, что отдельные лица бьют без приказания французов и не нуждаются в принуждении для того, чтобы подвергать себя трудам и опасностям.


Так называемая партизанская война началась со вступления неприятеля в Смоленск.
Прежде чем партизанская война была официально принята нашим правительством, уже тысячи людей неприятельской армии – отсталые мародеры, фуражиры – были истреблены казаками и мужиками, побивавшими этих людей так же бессознательно, как бессознательно собаки загрызают забеглую бешеную собаку. Денис Давыдов своим русским чутьем первый понял значение той страшной дубины, которая, не спрашивая правил военного искусства, уничтожала французов, и ему принадлежит слава первого шага для узаконения этого приема войны.
24 го августа был учрежден первый партизанский отряд Давыдова, и вслед за его отрядом стали учреждаться другие. Чем дальше подвигалась кампания, тем более увеличивалось число этих отрядов.
Партизаны уничтожали Великую армию по частям. Они подбирали те отпадавшие листья, которые сами собою сыпались с иссохшего дерева – французского войска, и иногда трясли это дерево. В октябре, в то время как французы бежали к Смоленску, этих партий различных величин и характеров были сотни. Были партии, перенимавшие все приемы армии, с пехотой, артиллерией, штабами, с удобствами жизни; были одни казачьи, кавалерийские; были мелкие, сборные, пешие и конные, были мужицкие и помещичьи, никому не известные. Был дьячок начальником партии, взявший в месяц несколько сот пленных. Была старостиха Василиса, побившая сотни французов.
Последние числа октября было время самого разгара партизанской войны. Тот первый период этой войны, во время которого партизаны, сами удивляясь своей дерзости, боялись всякую минуту быть пойманными и окруженными французами и, не расседлывая и почти не слезая с лошадей, прятались по лесам, ожидая всякую минуту погони, – уже прошел. Теперь уже война эта определилась, всем стало ясно, что можно было предпринять с французами и чего нельзя было предпринимать. Теперь уже только те начальники отрядов, которые с штабами, по правилам ходили вдали от французов, считали еще многое невозможным. Мелкие же партизаны, давно уже начавшие свое дело и близко высматривавшие французов, считали возможным то, о чем не смели и думать начальники больших отрядов. Казаки же и мужики, лазившие между французами, считали, что теперь уже все было возможно.
22 го октября Денисов, бывший одним из партизанов, находился с своей партией в самом разгаре партизанской страсти. С утра он с своей партией был на ходу. Он целый день по лесам, примыкавшим к большой дороге, следил за большим французским транспортом кавалерийских вещей и русских пленных, отделившимся от других войск и под сильным прикрытием, как это было известно от лазутчиков и пленных, направлявшимся к Смоленску. Про этот транспорт было известно не только Денисову и Долохову (тоже партизану с небольшой партией), ходившему близко от Денисова, но и начальникам больших отрядов с штабами: все знали про этот транспорт и, как говорил Денисов, точили на него зубы. Двое из этих больших отрядных начальников – один поляк, другой немец – почти в одно и то же время прислали Денисову приглашение присоединиться каждый к своему отряду, с тем чтобы напасть на транспорт.
– Нет, бг'ат, я сам с усам, – сказал Денисов, прочтя эти бумаги, и написал немцу, что, несмотря на душевное желание, которое он имел служить под начальством столь доблестного и знаменитого генерала, он должен лишить себя этого счастья, потому что уже поступил под начальство генерала поляка. Генералу же поляку он написал то же самое, уведомляя его, что он уже поступил под начальство немца.
Распорядившись таким образом, Денисов намеревался, без донесения о том высшим начальникам, вместе с Долоховым атаковать и взять этот транспорт своими небольшими силами. Транспорт шел 22 октября от деревни Микулиной к деревне Шамшевой. С левой стороны дороги от Микулина к Шамшеву шли большие леса, местами подходившие к самой дороге, местами отдалявшиеся от дороги на версту и больше. По этим то лесам целый день, то углубляясь в середину их, то выезжая на опушку, ехал с партией Денисов, не выпуская из виду двигавшихся французов. С утра, недалеко от Микулина, там, где лес близко подходил к дороге, казаки из партии Денисова захватили две ставшие в грязи французские фуры с кавалерийскими седлами и увезли их в лес. С тех пор и до самого вечера партия, не нападая, следила за движением французов. Надо было, не испугав их, дать спокойно дойти до Шамшева и тогда, соединившись с Долоховым, который должен был к вечеру приехать на совещание к караулке в лесу (в версте от Шамшева), на рассвете пасть с двух сторон как снег на голову и побить и забрать всех разом.
Позади, в двух верстах от Микулина, там, где лес подходил к самой дороге, было оставлено шесть казаков, которые должны были донести сейчас же, как только покажутся новые колонны французов.
Впереди Шамшева точно так же Долохов должен был исследовать дорогу, чтобы знать, на каком расстоянии есть еще другие французские войска. При транспорте предполагалось тысяча пятьсот человек. У Денисова было двести человек, у Долохова могло быть столько же. Но превосходство числа не останавливало Денисова. Одно только, что еще нужно было знать ему, это то, какие именно были эти войска; и для этой цели Денисову нужно было взять языка (то есть человека из неприятельской колонны). В утреннее нападение на фуры дело сделалось с такою поспешностью, что бывших при фурах французов всех перебили и захватили живым только мальчишку барабанщика, который был отсталый и ничего не мог сказать положительно о том, какие были войска в колонне.