Список врагов Флэша

Это список вымышленных персонажей Вселенной DC, которые стали противниками супергероя Флэша

Злодеи Золотого века

Злодеи Золотого века были врагами первого Флэша, Джея Гаррика, и впоследствии, после дебюта второго Флэша, были показаны в качестве жителей Земли-2.

Клиффорд ДеВо (Думатель)

Клиффорд ДеВо (англ. Clifford DeVoe) был адвокатом-неудачником, с позором закончившим свою карьеру в 1933 году. После этого, поняв, что многие преступники, управлявшие преступным миром больше опирались на опыт, чем на мозги, он начал новую карьеру в качестве «мозга» операций, проворачиваемых мелкими преступниками. Взяв себе псевдоним Думатель (англ.  Thinker), он вскоре был побежден оригинальным Флэшем, который и стал его основным врагом. Характерной чертой Думателя является регулярный поиск научных приспособлений, которые бы он мог использовать в своей преступной деятельности; одним из таких приспособлений стала «Кепка Думателя» (англ.  Thinking Cap), металлическая шляпа, предназначенная для фокусирования силы мысли. За годы своей карьеры Думатель использовал это устройство неоднократно.

Думатель также был членом-основателем Мирового Общества Несправедливости, в качестве которого ему удалось поймать Флэша.

Впоследствии для полного прощения своих преступлений он принял участие в миссии Отряда Самоубийц. Несмотря на то, что он во время миссии был убит Лаской, позднее оказывается жив, но опять же умирает, на этот раз от рака, вызванного излучением «Кепки Думателя». Его основной враг, Флэш, пытался спасти его, но ДеВо предпочел покоиться с миром.

Несмотря на то, что Клиффорд умер, наследие его преступной деятельности заметно в других персонажах, носивших этот псевдоним.

Конкурент

Доктор Эдвард Клэрисс, он же Конкурент, является одним из злодеев Золотого века и представляет собой более темную и злую версию Флэша Золотого века, Джея Гаррика. В обычной жизни доктор Клэрисс преподает в университете, где учится Джей Гаррик, но в то же время он стремится получить суперскорость. Он разработал формулу «Скорость 9», которая дает ему временные способности, благодаря чему он стал известным суперзлодеем, взяв себе имя «Конкурент»

Мрак

Мрак (англ.  Shade, настоящее имя — Ричард Свифт (англ. Richard Swift)) — вымышленный персонаж, суперзлодей, а впоследствии супергерой, комиксов издательства DC Comics. Был создан в 1940-х для издательства National Comics (предшественника DC) и первоначально появился на страницах комиксов о Флэшe, в сюжетной арке под названием «Человек, который управлял ночью» (англ.  The Man Who Commanded the Night, сценаристом которой стал Гарднер Фокс, а художником — Хэл Шарп. Дебютировав в качестве злодея, Мрак стал известен прежде всего тем, что боролся против двух поколений супергероев, в первую очередь — против Флэша Золотого века и Флэша Серебряного века. Он, в конце концов, стал наставником Джека Найта, сына супергероя Стармена, одного из тех, с кем также боролся.

Несмотря на то, что первоначально Мрак был персонажем комиксов Золотого века и представлял собой вора, который с помощью своей трости мог управлять тенями, он был снова возрожден в 1994 году уже в качестве нравственно неоднозначного бессмертного существа из Викторианской эпохи, которое получило своё бессмертие и способность управлять тенями в результате неизвестного события мистического характера.

В 2009 году Мрак занял 89 место в списке «100 Величайших злодеев всех времен» по версии IGN.

Роза и Шип

Роза и Шип (англ.  Rose and Thorn)- имя двух персонажей Золотого века комиксов DC. Первая «Роза и Шип» (точнее, просто Шип (англ.  Thorn), настоящее имя — Роуз Кентон (англ. Rose Canton) страдала раздвоением личности, а её второе, злое, «я» обладало способностью управлять растениями. Она и нанятые ею головорезы выступили против Флэша. Избавившись (очевидно) в процессе лечения от личности Шипа, Роуз вышла замуж за Зеленого Фонаря Алана Скотта, вместе с которым растила двух детей, Дженни-Линн Хэйден и Тодда Джеймса Райса. После всплеска безумия она покончила жизнь самоубийством.

Годы спустя появилась вторая Роза и Шип, её настоящее имя Розин Форрест (англ. Rhosyn Forrest).(до событий Кризиса на Бесконечных Землях предполагалось, что Роуз Кентон жила на Земле-2, где и все герои и злодеи Золотого века, а Розин Форест является жителем Земли-1; подробнее смотри статью Мультивселенная (DC Comics)).

Скрипач

Скрипач (англ.  Fiddler, настоящее имя — Исаак Боуин) впервые появился в серии комиксов All-Flash #32 (декабрь 1947/январь 1948).В качестве его способностей было показано использование скрипки, на которой злодей играл различные мелодии, имеющие гипнотический эффект или наносящие предметам повреждения, или создающие барьеры, что активно используется Скрипачом для совершения преступлений. История Скрипача имеет некоторые несоответствия из-за событий Кризиса на бесконечных Землях. Докризисная история представляет Скрипача как уличного вора, которого арестовали индийские правохранительные органы и отправили в тюрьму, где юный Исаак познакомился с факиром. Этот факир, являясь заклинателем змей, научил его «мистическому искусству» индийской музыки. В течение пяти лет он познавал секреты факира и сделал грубую скрипку из того, что мог найти в тюрьме. После заявления факира о том, что ученик превзошёл учителя Скрипач загипнотизировал охранников и те открыли камеры, выпустив их на свободу. Тогда в первую очередь он убил факира и того самого продавца, из-за которого его арестовали. После кризиса история несколько изменилась: Исаак Боуин стал сыном богатых родителей, британских аристократов, с тягой к путешествиям. Но когда он остался без денег, то обернулся к воровству, чтобы добывать себе пропитания. В итоге он опять же был арестован индийскими правохранительными органами и помещен в тюрьму. Далее его история практически совпадает с докризисной.

Позднее Скрипач станет повторяющимся злодеем и врагом Флэша Золотого века. Также в кроссовере «Флэш двух миров» (англ.  Flash of Two Worlds), он объединится с Думателем и Шейдом. Также его можно заметить среди членов второго воплощения Общества Несправедливости Америки. Несмотря на это он стал одним из незначительных персонажей комиксов, от которых избавился Дэдшот после того, как присоединился к Секретной Шестерке в серии Villains United.

Вне основного канона Вселенной DC, он появился в 8-м выпуске комикса-продолжения мультсериала «Лига Справедливости без границ», а также имел камео в 15-м выпуске комикса-продолжения мультсериала «Бэтмен: Отважный и смелый»

Тряпичная кукла

Тряпичная кукла (англ. Rag Doll) — прозвище нескольких суперзлодеев из вселенной комиксов DC Comics, один из противников Флэша, Бэтмена и Стармена. Впервые появился в период Золотого века комиксов, в выпуске Flash Comics #36 (декабрь 1942), где в своей преступной деятельности противостоял Флэшу Золотого века. В серии комиксов о Стармене писатель Джеймс Робинсон возродил персонажа и дал ему более темные облик и происхождение.

Самый известный Тряпичная кукла, Питер Меркель, сражался против Флэша Золотого века. В прошлом акробат и танцор с небольшого карнавала, Меркель использовал свою аномалию (гипермобильность суставов), чтобы совершать преступления. Первоначально он имел успех в криминальных кругах, но после переезда в Кистоун-сити, где на самом крупном мероприятии (кража оборонных облигаций на миллионы долларов) он сталкивается с Флэшем и проигрывает ему, попав в городскую тюрьму.

Злодеи Серебряного века

Все злодеи Серебряного века комиксов являются жителями Земли-1 и впервые появились как враги второго Флэша, Барри Аллена, а впоследствии и его преемников: Уолли Уэста и Барта Аллена. Серебряный век — период в истории комиксов, во время которого несколько врагов Флэша были объединены в команду, Негодяев. Первоначально враги Флэша объединились на недолгое время, чтобы совместно одолеть супергероя, но впоследствии это объединение превратилось в полноценную команду, каждый член которой, как правило, не совершает преступление без поддержки остальных. Оригинальная восьмерка Негодяев включала Капитана Холода, Магистра Зеркал, Тепловую Волну, Погодного Волшебника, Трикстера, Крысолова, Волчка и Капитана Бумеранга. Современное воплощение Негодяев состоит из Капитана Холода, Погодного Волшебника, Тепловой Волны, второго Магистра Зеркал и нового Трикстера.

Абра Кадабра

Абра Кадабра (англ.  Abra Kadabra, настоящее имя — Абхараракадхарарбаракх (англ. Abhararakadhararbarakh), что значит «Гражданин Абра») — вымышленный персонаж, суперзлодей из комиксов издательства DC Comics и один из врагов Флэша. Персонаж впервые появился в выпуске Flash #128 (May 1962) и был создан сценаристом Джоном Брумом и художником Кармайном Инфантино. Абра Кадабро родом из LXIV века, когда развитие науки и техники вызвало моральное устаревание профессии артиста-фокусника. Однако заниматься именно этим является мечтой всей его жизни. Поэтому Кадабра возвращается назад во времени, чтобы найти себе аудиторию/ Абра Кадабра — влиятельный волшебник и он может сотворить что угодно на любой срок. Первоначально его силы представляли собой достижения науки и техники LXIV века, умело замаскированные сверхъестественной атрибутикой и для жителей XX века выглядящие подобно магии. Впоследствии, после того, как Абра Кадабра заключил сделку с Нероном, его силы были увеличены и стали включать истинные способности к магии и колдовству.

Альберт Дезмонд/Элвин Дезмонд

Альберт Дезмонд (англ.  Albert Desmond) — персонаж, созданный Джоном Брумом и Кармайном Инфантино. Его дебют состоялся в выпуске Showcase #13 (апрель 1958), где он взял себе псевдоним «Господин Элемент» (англ. Mister Element). Однако наиболее часто он скрывался под другим псевдонимом, Доктор Алхимия (англ.  Doctor Alchemy), и впервые использовал его в выпуске Showcase #14 (июнь 1958).

Согласно сюжету основного повествования Альберт Дезмонд страдает от расщепления личности: в его теле существуют независимо друг от друга законопослушный гражданин и индивидуум с преступными наклонностями. Под влиянием своей темной половины Альберт Дезмонд использует свои познания в химии, чтобы, скрывшись за маской Господина Элемента, создавать особые приспособления — пуленепробиваемый кремний для защиты автомобилей и даже новый химический элемент, Элементо, представляющий собой магнитное излучение, при помощи которого он отправил Флэша в космос. Будучи пойманным после своего первого столкновения с Флэшем, он был помещен в одну камеру с неизвестным, от которого узнает о существовании философского камня. В конце концов он сбегает, находит камень и, используя его возможности превращать один элемент в другой, заново начал преступную карьеру, но уже в качестве Доктора Алхимия.

Впоследствии он постоянно применяет оба псевдонима, но все же предпочтение отдает личности Доктора Алхимия. В конце концов, снова возращается «я», принадлежащее законопослушному гражданину, и он, оставив преступную жизнь, прячет Философский камень. Вскоре после того, как он узнает о появлении нового Доктора Алхимия, он понимает, что под маской преступника скрывается его брат-близнец, Элвин Дезмонд (англ. Alvin Desmond), с которым у Альберта имеется психическая связь. Эта часть биографии персонажа подверглась пересмотру, в результате чего «Элвином» стал называться конструкт, созданный Философским камнем под влиянием преступного «я» Альберта. Когда «Элвин» вступил в бой с Альбертом и проиграл ему, Альберт Дезмонд снова становится Доктором Алхимия.

Пока биография Альберта Дезмонда представляла собой череду преступлений и отсидок в тюрьме, имело место использование его оборудование другими злодеями. Доктор Кёртис Энгстром использовал Философский камень в своей преступной деятельности как Алхимика, а Александр Петров надел маску Господина Элемента.

Как Господин Элемент, Альберт Дезмонд использовал оружие, которое затрагивало молекулярную структуру вещества. Будучи Доктором Алхимия, он использовал Философский камень, которым когда-то обладал волшебник Мерлин. При помощью этого можно превратить элемент в любой другой и обратно. Также Доктор Алхимия может управлять Философским камнем на расстоянии, используя телекинез.

Волчок

Волчок (англ. The Top), он же Роско Нейл Диллон (англ.  Roscoe Neyle Dillon) — вымышленный персонаж, суперзлодей комиксов издательства DC Comics. Впервые появился в выпуске The Flash #122 (август 1961) и был создан сценаристом комиксов Джоном Брумом и художником Кармайном Инфантино. Роско Диллон — мелкий вор, который превратил свою детскую одержимость волчками в личность преступника. Роско самостоятельно обучался тому, как вращаться достаточно быстро, чтобы уклониться от пуль и совершить другие полезные действия. Вскоре он обнаружил, что вращение также увеличило и его интеллект, позволив ему создать множество специальных волчков. Также его сознание способно влиять на других людей (так, например, он повлиял На Негодяев, заставив их исправиться, хотя потом отменил это влияние), а также продолжать существовать, даже если тело умрет, и захватывать тела других людей, при условии если они находятся без сознания, в коме или просто не контролируют тело. После перезапуска Вселенной DC у него другие способности: будучи поглощенным Силой Скорости долгое время, он взял псевдоним Турбина , но прежде обрел способность управлять ветром и создавать червоточины, через которые люди и объекты поглощаются Силой Скорости.

Золотой Глайдер

Золотой Глайдер (англ. The Golden Glider) — вымышленный персонаж, суперзлодейка комиксов издательства DC Comics, сестра Капитана Холода и враг супергероя Флэша. Она впервые появилась в выпуске Flash #250 (июнь 1977). Лиза Снарт — фигуристка, выступающая под псевдонимом Лиза Стар, помощь в карьере которой оказал её тренер и возлюбленный, Волчок, враг Флэша Барри Аллена, умерший из-за осложнений, вызванных сражением с Алым спидстером. Разъяренная его смертью, Лиза клянется отомстить. Она надевает оранжевый костюм конькобежца, маску и коньки, сами создающие себе лед, что позволило ей ловко маневрировать в воздухе. Золотой Глайдер ищет мести у Флэша Серебряного века в течение нескольких лет. В своих преступлениях она часто объединяется со свои братом, который постоянно её опекает. Лиза была убита в выпуске Flash vol.2 #113 (май 1996) своим напарником, который носил псевдоним Хладблэйн (англ. Chillblaine) и которому она дала точную копию ледяного оружия её брата. Хладблэйн — более умный, хладнокровный и безжалостный, чем его предшественники — убил Лизу,. С тех пор её смерть постоянный повод для её брата искать мести и грустить. В непрерывности The New 52 Золотой Глайдер имеет способности мета-человека, которые она получила во время неудачного эксперимента по попытке слить злодеев с их собственным оружием (этот эксперимент закончился взрывом, и в результате она, Капитан Холод, Тепловая Волна, Погодный Волшебник, Магистр Зеркал получили свои сверхспособности, но при этом наблюдались очень скверные побочные эффекты, связанные с ними). Однако за это она заплатила тем, что вынуждена существовать в астральной форме, которая тем не менее имеет свои плюсы: она может летать, перемещаться на сверхскоростях, а также имеет похожие на ленточки гимнасток отростки, которые могут рассечь и убить противника во время атаки.

Капитан Холод

Капитан Холод (англ. Captain Cold), настоящее имя Леонард Снарт (англ. Leonard Snart) — вымышленный персонаж, суперзлодей Вселенной DC. Он был создан Джоном Брумом и Кармайном Инфантино как один из врагов Флэша. Он является лидером команды Негодяев. Капитан Холод служит в качестве заклятого врага Флэша Серебряного века Барри Аллена, врага, а иногда друга, третьего Флэша, Уолли Уэста, и является одним из убийц четвёртого, Барта Аллена.

Капитан Холод стал первым суперзлодеем, с которым столкнулся Флэш во время событий выпуска Showcase #8 (июнь 1957)

Капитан Холод № 27 в списке 100 самых лучших комиксных злодеев по версии IGN..

Леонард Снарт сбежал от грубого и жестокого отца и нашёл убежище у своего деда, который работал водителем рефрижератора. Когда дед умер, Леонард решил стать преступником и присоединился к группе грабителей. Каждому члену группы был выдан пистолет и темные очки, чтобы защитить свои глаза от вспышек выстрелов. Эти темные очки позже станут частью его фирменного костюма. Впоследствии Леонард прикрепит к ним радиоантенну, которая принимает полицейские частоты, чтобы контролировать расположение сил правопорядка в округе. После того как Снарт и другие бандиты были захвачены Флэшем и заключены в тюрьму, Леонард решил начать сольную преступную карьеру, но при этом осознавал, что должен был что-то сделать с местным героем, Флэшем.

Снарт прочел статью в которой высказывалось предположение, что выбросы энергии циклотрона способны противостоять скорости Флэша. Он создал оружие для использования этой силы, после чего ворвался в лабораторию, чтобы использовать циклотрон для зарядки своих экспериментальных пистолетов. Когда он заканчивал свой опыт, охранник обнаружил Снарта. Намереваясь использовать своё оружие только чтобы напугать охранника, он случайно нажал на спусковой крючок и обнаружил, что оружие действует таким образом, которого он никак не ожидал. Влага в воздухе вокруг охранника мгновенно замерзла. Заинтригованный этим, Снарт надел парку и вышеупомянутые темные очки и объявил себя Капитаном Холодом — повелителем абсолютного нуля.

Крысолов

Крысолов (англ. Pied Piper, рус. Гамельнский крысолов), также известный как Дудочник (англ. Piper) — вымышленный персонаж, суперзлодей, а позже супергерой комиксов издательства DC Comics. Впервые появился в выпуске The Flash #106 (май 1959). Хартли Ратэвэй (англ. Hartley Rathaway) родился совершенно глухим, поэтому его богатый отец профинансировал создание технологических протезов, представляющих собой ушные имплантаты, чтобы его сын смог слышать (позже выяснилось, что имплантаты созданы доктором Уиллом Магнусом). Это привело к тому, что мальчик с детства стал одержим звуками и музыкой. Экспериментируя со звуковой технологией, Ратэвэй в итоге создал разновидность гипноза при помощи музыки, а также открыл колебания, которые могут убить. Гений в области звуковых технологий, Ратэвэй к шестнадцати годам собрал себе флейту для манипуляции звуком, способную загипнотизировать любого, кто её услышит хоть чуть-чуть. Когда ему наскучил его образ жизни, он стал преступником по прозвищу Крысолов и часто сталкивался с Барри Алленом, вторым Флэшем. Оправившись от «промывки мозгов» Волчок сообщил, что когда был героем, использовал свои способности, чтобы повлиять на других Негодяев и заставив некоторых из них исправиться. Среди этих исправившихся был и Крысолов. Пока исправившиеся Негодяи гнались за теми своими товарищами, которые остались злодеями? Волчок отменил своё влияние, которое привело к исправлению, и Негодяи постепенно вернулись к преступной жизни. Во время стычки с Дудочником Уолли снял маску, в результате чего на Хартли хлынули воспоминания о дружбе с Уолли и его семьей, и он потерял сознание. Когда он очнулся, казалось он был тем собой, который был другом Уолли. Также он может использовать для манипуляций звуками все, что издает мелодичные звуки, в том числе нажатия клавиш телефона и свист травинки на ветру. Согласно Десааду сила Ратэвэя основана на манипуляцией Уравнением Анти-Жизни. Также Ратэвэй может использовать устройства, усиливающие звук, чтобы разрушить что-нибудь или защитить себя.

Магистр Зеркал (Сэм Скаддер)

Сэм Скаддер (англ. Sam Scudder), также известный как Магистр Зеркал — вымышленный персонаж, суперзлодей комиксов издательства DC Comics, первое появление которого состоялось в выпуске Flash #105 (March 1959). Первый из известных злодеев, кто носил этот псевдоним. Персонаж создан Джоном Брумом и Камайном Инфантино и являлся частью команды, известной как Негодяи.

Первоначально Сэм Скаддер был самым обычным преступником. Работая в тюремном цехе, он случайно создал зеркало, которое могло удерживать отражение объекта некоторое время после того, как тот покинет зону отражения. После этого Сэм загорелся идеей найти способ проникнуть за зеркало. Экспериментируя в зале зеркал, Сэм Скаддер прошёл сквозь собственное отражение. Он использовал эту способность, чтобы стать преступником по прозвищу «Магистр Зеркал» и стал постоянным врагом Флэша. Также он присоединился к команде Негодяев, собранной Капитаном Холодом. Сэм Скаддер погиб вместе с Сосулькой во время Кризиса на бесконечных Землях. После его смерти его «наследие» поочередно приняли Диггер Харкнес (ранее использовавший личность Капитана Бумеранга и Эван МакКаллох.

Как и все злодеи, носившие псевдоним Магистра Зеркал, Сэм Скаддер использовал зеркала, которые могли делать фантастические вещи: оказывать гипнотическое влияние, делать объекты невидимыми, создавать голографические изображения, осуществлять физические трансформации, налаживать связь на близких и дальних расстояниях и становиться порталами в другие измерения (включая параллельные вселенные и планы существования).

Погодный Волшебник

Погодный волшебник (англ. Weather Wizard), также встречаются переводы: Погодный маг — псевдоним суперзлодея Марка Мардона, персонажа комиксов издательства DC Comics. Изображается, как правило, врагом супергероя Флэша. Дебютировал в выпуске The Flash #110 (декабрь 1959). Сбежав из тюремного транспорта через окно, Марк Мардон явился в дом своего брата и нашёл того мёртвым. Брат Мардона, Клайд, был учёным, который недавно открыл метод управления погодой, но умер от сердечного приступа (хотя недавние доказательства опровергают это, указывая на Марка Мардона как на убийцу. Также говорится, что он лгал или блокировал память насчёт местонахождения его тела). Марк использовал заметки Клайда, чтобы создать волшебную палочку, управляющую погодой, и начал карьеру преступника как Погодный Волшебник. Первоначально Погодный Волшебник использовал Погодную палочку, чтобы управлять погодными явлениями. С её помощью он мог воспроизводить снежные бури, удары молнии, летать при помощи ветра, вызывать туман и ураганы. По сути, Погодный Волшебник может вызвать любое погодное явление, какое можно представить, в том числе и торнадо. Позднее Инерция уничтожил Погодную палочку и при помощи медицины XXX века восстановил память Погодного Волшебника, позволив тому управлять погодой силой мысли. Он также показал весьма ограниченный контроль над магнитными полями. В реальности The New 52 показано, что Мардон вернулся к использованию Погодной палочки, но устройство свело его с ума, вызвав, вследствие неудачного эксперимента, продолжительную депрессию

Профессор Зум

Профессор Зум (англ. Professor Zoom) — вымышленный персонаж, суперзлодей комиксов компании DC Comics, созданный писателем Джоном Брумом и художником Кармайном Инфантино. Впервые появился в The Flash #139 (сентябрь 1963 года). Известен как главный враг второго Флэша, Барри Аллена.

Согласно вымышленной вселенной DC, Эобард Тоун родился в XXV веке и был большим фанатом супергероя из XX века Флэша. Став учёным, он изобрёл электрохимическую ванну, подобную той, что когда-то дала способности первому Флэшу, и получил их, изобретя также машину времени, чтобы отправиться в XX век и встретиться со своим кумиром. Но в ходе путешествия во времени его разум повредился, и он стал считать самого себя Барри Алленом, а настоящего Аллена — самозванцем. В ходе сражения Флэш победил его и отправил в будущее, стерев заодно ему память. Однако в будущем Тоун отыскал капсулу времени с костюмом Флэша времён Серебряного века и с помощью изобретённой им машины наделил этот костюм способностью даровать сверхчеловеческую скорость тому, кто его носит; одновременно с этим машина изменила цвета костюма: сам он стал жёлтого цвета, а эмблема молнии на нём — красной. После этого он назвался Профессором Зумом и стал преступником, но был вновь побеждён Флэшем, явившимся в будущее. Стремясь отомстить, Тоун вернулся в прошлое и стал одним из главных врагов Флэша.

Способности Профессора Зума аналогичны способностям Флэша: он может бегать со скоростью света, в том числе перемещаться по воде, создавать мощные вихри сверхбыстрыми движениями своих рук и так далее.

Тепловая Волна

Тепловая Волна (англ. Heat Wave) — псевдоним суперзлодея комиксов издательства DC Comics Мика Рори. Персонаж был создан Джоном Брумом и Кармайном Инфантино и впервые появился в выпуске Flash #140 (ноябрь 1963). Тепловая Волна стал одним из тех злодеев, которые сражались с Флэшем Серебряного века и вошли в первый состав команды Негодяи.

Мик Рори родился на ферме недалеко от Централ-сити и с детства был очарован огнём. Позже это вылилось в одержимость и привело к тому, что он поджег свой дом и смотрел как пламя охватывает весь дом и сжигает его близких. После этого события он переехал жить к дяде. В школе над ним издевались. а один хулиган даже запер Мика в морозильнике для мяса во время производственной практики. С тех пор у Мика наблюдаются симптомы криофобии (боязнь холода и всего холодного). После того, как Мик отомстил хулигану, заперев в горящем доме, он решает наняться в цирк пожирателем огня. Однако это ему не удается, так как из-за своей одержимости огнём (пиромании), он поджег весь цирк. В конце концов, наблюдая за действиями формирующейся команды Негодяев, он решил использовать свою пироманию для совершения преступлений. Надев костюм из асбеста (позже это было отвергнуто из-за вредоносных свойств этого материала), сконструировал огнемет размером с пистолет и стал одним из преступников, не раз столкнувшись с Флэшем. Первоначально он невзлюбил Капитана Холода из-за своей криофобии, но потом, по иронии судьбы, им пришлось объединиться против Флэша, что привело к их дальнейшему регулярному сотрудничеству.

Как и многие Негодяи Тепловая Волна не обладает какими-либо сверхчеловеческими возможностями и использует техническое оснащение для совершения преступлений. После перезапуска Вселенной DC в рамках проекта The New 52 это было пересмотрено и тепловая Волна стал участником эксперимента по наделению Негодяев сверхсилами на основе их оружия. Эксперимент закончился взрывом, в результате чего каждый Негодяй получил сверхсилы. а вместе с ними и основанные на них побочные эффекты. В итоге Мик рори владел пирокинезом, но порождаемый им огонь сжигал тело самого Мика.

Трикстер (Джеймс Джесси)

Трикстер (англ. Trickster), также Трюкач — вымышленный персонаж, суперзлодей комиксов издательства DC Comics. Первым, кто скрывался под личиной Трикстера, был циркач по имени Джеймс Джесси. Данный персонаж был создан Джоном Брумом и Кармайном Инфантино и появился в выпуске Flash (1-я серия) #113 (июнь-июль 1960). Злодей долгое время входил в состав команды Негодяев.

Это воплощение Трикстера было по большей части шутником и мошенником, любимым занятием которого было пакостить своим врагам, вроде Флэша. На самом деле «Джеймс Джесси» является сценическим псевдонимом (имя, данное при рождении — Джованни Джузеппе), которое он использует для цирковых представлений. Как и известный преступник со схожим именем (Джесси Джеймс), Джесси решает стать циркачом-преступником. он изобретает специальные ботинки, при помощи которых можно ходить по воздуху и использует их для продвижения карьеры акробата (его семья была акробатами), но после все же начал преступную карьеру. В связи с этим неоднократно сталкивался с Флэшем.

Джеймс Джесси не обладает какими-либо сверхсилами, но за долгое время он создал много шуточного оборудования: зудящий порошок, картофельные бомбы, взрывающиеся резиновые цыплята и йо-йо, стреляющие леденцы и другие шуточные, но довольно опасные трюки. Также у Джесси есть его воздухоходные ботинки, при помощи которых можно бежать по воздуху без перерыва до 10 часов.

Злодеи Современного века

Кроме Негодяев, за прошедшие годы были созданы и другие злодеи, которые противостояли Флэшу. Для многих из них стал дебютным спецвыпуск Flash: Iron Heights. Некоторые из этой «новой породы», как их называла команда Негодяев, создали свою собственную команду, Новых Негодяев, которую возглавила Блэксмит. Новые Негодяи стремились оставить Флэша без союзников, устраняя их одного за другим, пока, в конце концов, супергерой не был вынужден сражаться с ними в одиночку, однако победа, так или иначе, всегда оставалась за Флэшем. Эта команда не имеет никакого отношения к современному составу Негодяев, которые даже включая современные версии старых злодеев, все ещё остаются командой Серебряного века. Так, новые преступники, надевшие маски Магистра Зеркал и Трикстера, являются членами нового состава Негодяев.

Александр Петров

Александр Петров по кличке Пёрик (англ. Alexander Petrov) — персонаж, созданный Джеффом Джонсом и Альберто Дозе. Первое появление персонажа произошло в выпуске The Flash vol. 2, #202 (ноябрь 2003).

В каноне Вселенной DC, Александр Петров являлся судмедэкспертом, работающим на Полицейское Управление Кистоун-сити. Чтобы продвинуться по карьерной лестнице, он использовал оружие Альберта Дезмонда, которое тот создал, будучи Господином Элементом (англ. Mister Element), чтобы заморозить одного из лаборантов. Петров получил повышение и занял место этого лаборанта, а также обнаружил, что приток адреналина во время убийства доставляет ему удовольствие. Он продолжил устранять работников отдела и всех, кто угрожает его положению, при каждом убийстве используя оружие Господина Элемента и основанные на заморозке эффекты. Эти эффекты, а также своё высокое положение — на тот момент он уже был главой отдела судмедэкспертизы — он использовал чтобы подставить Капитана Холода. Его план провалился, когда профайлер Эшли Золомон вошла в его офис как раз, когда он надевал маску. Флэш мешает Пёрику устранить свидетеля, а Капитан Холод мешает Флэшу арестовать Пёрика и убивает нового Господина Элемента за нарушения основного «кодекса чести» Негодяев — совершая преступления, не сваливать вину на других Негодяев.

Балка

Балка — псевдоним суперзлодея Тони Вудварда. Персонаж был создан Джеффом Джонсом и Итаном Ван Сивером и впервые появился в спецвыпуске Flash: Iron Heights (2001)

В основном каноне Вселенной DC Тони Вудвард работал на сталеплавильном заводе, где поднял бунт, напав на сотрудницу. Во время бунта он упал в чан, в котором располагалась смесь расплавленной стали и металлических отходов от экспериментов Лаборатории СТАР. В результате его тело преобразовалось в живое железо, он приобрел сверхчеловеческие силу и выносливость, а его единственной слабостью стала ржавчина. Взяв имя «Балка», он в конечном счете попадает в Айрон Хайтс, где ожидает суда по обвинению в серии грабежей. Его можно заметить среди тех, кого Блэксмит набирает в команду Новых Негодяев.

Первое появление Вудварда на телеэкране произошло в одном из эпизодов телесериала 2014 года «Флэш», где в его роли снялся Грег Финли. Вудвард показан бывшим школьным задирой, который в детстве донимал Барри Аллена, и попал в чан с расплавленным металлоломом в результате взрыва ускорителя частиц Лаборатории СТАР, который превратил Барри во Флэша. В результате Вудвард обрел способность преобразовывать своё тело в легкий и сверхпрочный металл. Его первая стычка с Флэшем состоялась во время ограблений автомобилей, которыми Тони Вудвард занялся, когда обрел способности, и победа осталась за злодеем. Позже он навещает Айрис Уэст, что приводит Барри в бешенство и вынуждает Флэша вновь противостоять Вудварду. Однако Вудвард легко побеждает ослабленного гневом супергероя и, оставив Флэша умирать, похищает Айрис, чтобы та написала о Вудварде в своем блоге. Тем не менее, Барри снова сходится с ним в бою, на этот раз нанеся Вудварду один-единственный удар на скорости более 800 миль в час, чего не выдерживает даже металлическое тело Вудварда. В конце его заперли в тюрьме под Лабораторией СТАР. В эпизоде Вудвард не упоминается как Балка, но так зовут тренировочную куклу, сделанную Циско, на которой Барри дожен был потренироваться прежде чем вступить в бой с Вудвардом. В следующем эпизоде Вудвард был отпущен на свободу и нанят доктором Харрисоном Уэллсом с целью остановить Блэкаута, ворвавшегося в лабораторию СТАР и обвиняющего доктора в том, что он стал метачеловеком. В действительности, это был отвлекающий манёвр для того, чтобы ученые Лаборатории СТАР смогли вернуть силу скорости Флэшу. Балка находит Блэкаута и вступает с ним в краткое противоборство, результатом которого стало сокрушительное поражение Вудварда. Незадолго до его смерти его находят Барри и Кейтлин Сноу, после чего Балка использует свой предсмертный вздох, чтобы приказать им бежать.

Балка имеет те же силы и происхождение, что и Железносвин из комикса о Зоокоманде. Это уже второй случай, указанный создателями, когда этот комикс вдохновил Джеффа Джонса на создание нового персонажа (первым была Старгёрл).

Блэксмит

Блэксмит (англ. Blacksmith) — вымышленный персонаж, суперзлодейка комиксов издательства DC Comics. Персонаж создан писателем Джеффом Джонсом и художником Итаном Ван Сивером и впервые появился в графическом романе Flash: Iron Heights (2001).

Согласно сюжету комиксов Блэксмит управляла подпольным чёрным рынком Централ-сити и Кистоун-сити, также известным как Сеть. На заре своей карьеры она недолго была замужем за Златолицым. При разводе она крадет часть запаса эликсира, который дает Златолицему его сверхсилы, после чего модифицирует его и выпивает, получая способность изменять металл и сливать его с живой тканью.

Использовав Сеть в качестве политической поддержки, Блэксмит собирает новую, свою собственную, команду Негодяев и берет под контроль оба города. Поскольку все постепнно идет по её плану, города оказываются в изоляции, а Флэш почти побежден. Однако план с треском проваливается из-за разногласий между её Негодяями и Златолицым, который возглавил движение сопротивления, собранное из населения обоих городов. Поражение Блэксмит приводит к закрытию Сети, а сама она заключена в Айрон Хайтс.

Братец Гримм

Не следует путать с Братьями Гримм — немецкими лингвистами и авторами сборника сказок.

Эта статья — о персонаже DC Comics. Об одноименном персонаже Marvel Comics, члене дуэта суперзлодеев Братьев Гримм см. en:Brothers Grimm (comics).

Братец Гримм (англ. Brother Grimm)) — вымышленный персонаж, суперзлодей комиксов издательства DC Comics. Персонаж был создан Джеффом Джонсом и Энджел Анзуетой и впервые появился в выпуске The Flash vol. 2, #166 (ноябрь 2000).

Согласно сюжету комиксов, Братец Гримм — сын Братца Найтингела, короля параллельного измерения, известного как Иствинд. Когда Найтингел планирует вторжение на Землю, Гримм предупреждает Флэша, после чего тот, заручившись помощью Кид Флэша и Джея Гаррика, останавливает вторжения, а сам Найтингел погиб, после чего корона должна перейти Гримму. Гримм, послушав совета Кид Флэша «идти своим путём», отказывается от прав на наследование в пользу своего брата, Ангара. После Гримм сожалеет об этом решении, когда понимает, что Ангар не лучше, чем их отец, и вынужден узурпировать трон, убив Ангара. Сожаление сменяется гневом, когда он узнает, что Уолли, вопреки собственному совету, принимает мантию Флэша.

Чтобы наказать нового Флэша Братец Гримм нанимает Магистра Зеркал и Капитана Холода, чтобы те заманили героя в Зазеркалье и удержали там, пока сам Братец Гримм переносит Кистоун-сити в Иствинд и держит его жителей в заложниках. Он совершает ошибку, пытаясь обмануть Негодяев, которые переходят на сторону Флэша и сбегают вместе с ним из Зазеркалья, после чего спасают жителей Кистоун-сити, победив Гримма.

Позднее Братец Гримм вернулся, изменив внешность и став одноклассником Линды по медицинской школе в целях «похитить» её у Флэша и снова потребовать его «королевства» взамен. он заманил Линду в ловушку, устроенную на вершине бобового стебля, который разросся, чтобы поглотить весь Централ-сити. Однако Уолли добрался до вершины бобового стебля при помощи Человека-ястреба, который упомянул, что в одной из его прошлых жизней он боролся с предком Гримма и тот использовал ту же уловку. Человек-ястреб уничтожил бобовый стебель, а Уолли одолел Братца Гримма.

Силы и способности. Братец Гримм — высокоуровневый волшебник и хорошо обученный воин. Он в состоянии создать чары, изменяющие его внешность или перемещающие объекты между измерениями. Он также может ощутить, если кто-то использует альтернативные измерения, например если спидстер использует Силу Скорости.

Голубой Кобальт

Голубой Кобальт (англ. Cobalt Blue) — вымышленный персонаж, суперзлодей комиксов издательства DC Comics. Персонаж был создан писателем Марком Уэйдом и художником Брайаном Огастином и впервый появился в выпуске Speed Force #1 (ноябрь 1997).

Настоящее имя Голубого Кобальта — Малкольм Тоун, и он является предком Профессора Эобарда «Профессора Зума» Тоуна. Его история начинается с того, что доктор, который принимал роды у Алленов, случайно убил сына Шарлин Тоун, когда переносил его, поэтому он отдал Малкольма Тоунам, а Алленам сказал, что их второй сын родился мертвым.

Тоуны растили приёмного сына как мошенника. Малкольм узнал о брате совершенно случайно, уже будучи взрослым. Он выясняет все сведения о подмене, несмотря на все противодействия «родителей» и доктора, который совершил подмену, и в гневе убивает последнего. Его бабушка. увидев в его негодовании скрытый потенциал, передает ему семейную тайну, секрет управления «голубым пламенем». В конце концов. узнав эту тайну, Малкольм создает голубой камень, который является вместилищем голубого пламени. Камень питается его гневом и негодованием из-за кражи «его настоящей жизни» и может даже впитать сверскорость Флэша.

Его первое противостояние Флэшу и Кид Флэшу закончилось тем, что его пламя полностью поглотило его. Воскреснув годы спустя, Голубой Кобальт сфокусировался на противостоянии «наследию» брата, так как, пока Голубой Кобальт горел в пламени, Барри Аллен пожертвовал собой, чтобы остановить Анти-Монитора. Это противостояние охватывает период от настоящего до приблизительно конца XXX столетия и его противниками стали Флэши различных эпох. Однако планы на такое противостояние были сорваны Уолли Уэстом, который разогнался до пределов Силы Скорости, неся осколки голубого камня, в результате чего камень был полнотью разрушен из-за переизбытка поглощенной энергии силы скорости.

Двойная ставка

Двойная ставка (англ. Double Down) — вымышленный персонаж, суперзлодей комиксов издательства DC Comics. Персонаж создан писателем Джеффом Джонсом и художником Итаном Ван Сивером и впервые появился в графическом романе Flash: Iron Heights (2001). В интервью для журнала Wizard Magazine Джонс упомянул, что Двойная ставка был тем Негодяеем, которому стоило бы посвятить больше времени, и описал его как «…того, кто ушел».

Джереми Телл был шуллером и заядлым игроманом. После того как он проигрался в пух и прах, лишившись всех своих денег, он убил того, кто его обыграл. В кармане убитого оказалась проклятая колода и карты из неё вмиг вылетели и облепили Телла с ног до головы, став его кожей. Он выясняет, что может силой мысли заставить карты лететь куда нужно и достигать этим необычных эффектов. Взяв псевдоним Двойная ставка, Телл присоединился к преступному сообществу Кистоун-сити.

Зум

Хантер Золомон, он же Зум, впервые появляется в выпуске The Flash: Secret Files & Origins #3.

Переехав в Кистоун-сити, Хантер Золомон стал работать в качестве профайлера в Департаменте по Борьбе с Угрозой Металюдей. Данная профессия предполагала постоянный контакт с Флэшем (Уолли Уэст) и вскоре оба стали хорошими друзьями. Проницательность Золомона часто помогала решать самые запутанные дела, но он часто злился на то, что застрял за бумажной работой.

Он был серьёзно ранен после нападения Гориллы Гродда, в результате чего он оказался парализован ниже пояса. Он попросил Уэста использовать Космическую дорожку, находящуюся в Музее Флэша, чтобы вернуться в прошлое и исправить это. Уолли отказал ему, мотивируя это тем, что не хочет вмешиваться во временной континуум. Тогда Золомон сам проникает в музей и пытается использовать Космическую дорожку. Однако вызванный взрыв, уничтожив Музей (а также здравый смысл Золомона), разорвал связь Хантера с временной линией. В его распоряжении оказалась сила менять свою временную линию, воспроизводя эффект суперскорости.

Золомон пришёл к выводу, что Уэст не мог помочь, потому что, в отличие от своего предшественника, Барри Аллена, не перенес личную трагедию. Он решает, что если станет новым Зумом и убьет жену Уэста (Линду Парк), то Флэш станет намного героичнее.

В отличие от других спидстеров, Золомон не использует Силу Скорости, а черпает свою силу из изменений скорости своего временного потока. Поэтому он кажется более быстрым и неуловим, чем Флэш. Это передано при помощи его речи, которая в разное время произносится с разной, практически произвольной скоростью. Его фирменным нападением является захват пальцев, которые создает взрывную волну в пространстве и времени.

Капитан Бумеранг (Оуэн Мерсер)

Второй Капитан Бумеранг, он же Оуэн Мерсер, был создан Брэдом Мерцером и Рэгсом Моралесом и впервые появился в выпуске Identity Crisis #3 (октябрь 2004).

Во время событий начала сюжетной линии Identity Crisis Диггер Харкнесс, первый Капитан Бумеранг, почувствовал, что он стал слишком стар для современного мира суперзлодеев. Регулярно обращаясь в поисках напарника для работы суперзлодея, он искал способ вернуть себя в строй.

Поэтому, с его точки зрения, настал момент обратиться к сыну, которого он не воспитывал, Оуэну Мерсеру. Незадолго до смерти Харкнесса оба сцепились друг с другом. Приняв наследие отца, Оуэн Мерсер стал вторым Капитаном Бумерангом. Капитан Холод, брат Золотого Глайдера (которая, как все думали являлась матерью Оуэна), принял его в новый состав команды Негодяев.

Оуэн Мерсер был обучен своим отцом искусству владения бумерангами, но тем не менее показал способности, отличные от способностей отца. Он подошёл к созданию бумерангов более креативно, создав «лезвиеранги», а также бумеранги, выплескивающие кислоту. Также, в отличие от отца, Оуэн показал способности к использованию рывков Силы Скорости. Сам по себе Оуэн не владеет суперскоростью, но может демонстрировать ограниченные способности к ней во время бросков и возвращений бумерангов. Некоторые персонажи пытались превратить его в спидстера, но все эти попытки оказались провальными.

Кид Зум

Тадеуш Тоун (англ. Thaddeus Thawne), также известный как Инерция (англ. Inertia), впервые появился в выпуске Impulse #51, созданном Тоддом ДеЗаго и Майком Веринго.

Инерция — клон Барта Аллена. Первоначально он противостоял Аллену, когда тот ещё носил мантию Импульса. Впоследствии он снова стал его противником, когда, спустя пять лет после событий Infinite Crisis, Барт надел мантию Флэша. Инерция косвенно стал причиной смерти Барта, и когда Уолли Уэст вернулся к карьере супергероя, он отомстил Инерции, парализовав его тело и поместив в качестве статуи в Музей Флэша. Во время событий Final Crisis: Rogues' Revenge он был освобожден Либрой и Зумом, чтобы заставить Негодяев присоединиться к Тайному обществу Суперзлодеев. Инерция крадет сверхсилы Зума, называет себя Кид-Зумом и, в конце концов, погибает от рук Негодяев, которые обвинили его в том, что он заставил их убить Барта Аллена.

Несмотря на то, что Инерция является клоном Барта Аллена, он прежде всего спидстер. За ним не замечено других способностей, связанных со скоростью — например, устойчивости Барта к изменениям в потоке времени. В течение некоторого времени после событий Бесконечного Кризиса Инерция был вне Силы Скорости из-за мести Уолли Уэста за участие в смерти Барта Аллена. Из-за этого он делает себе укол «Скорости 9», вещества, теперь дававшего ему сверхскорость и известного своей нестабильностью.

Курт Энгстром (Алхимик)

Алхимик (англ. Alchemist), настоящее имя — доктор Кёртис «Курт» Энгстром (англ. Dr. Curtis "Curt" Engstrom) — вымышленный персонаж, суперзлодей комиксов издательства DC Comics. Персонаж был создан писателем Марком Уэйдом и художником Грегом Лароком и впервые появился в выпуске Flash vol 2, #71 (декабрь 1992). Псевдоним «Алхимик» ранее уже использовался для персонажа Золотого века, являющегося частью истории Общества Справедливости.

Согласно сюжету комиксов, доктор Кертис Энгстром был ученым Лаборатории СТАР, который входил в состав команды по изучению философского камня Доктора Алхимии. Вместо изучения камня Энгстром украл его, чтобы самому выяснить как он работает, но, прежде, чем он смог это сделать, он был схвачен полицией и заключен в тюрьму. Сбежав оттуда, доктор создает себе образ Алхимика и пытается использовать камень, чтобы отмстить адвокату, который, по его мнению, предал его. Вместо этого он был пойман Флэшем и возвращен обратно в тюрьму.

Магистр Зеркал (Эван МакКаллох)

Магистр Зеркал (англ. Mirror Master) — вымышленный персонаж, второй суперзлодей Вселенной DC, который носит этот псевдоним. Настоящее имя персонажа — Эван МакКаллох (англ. Evan McCulloch), он был создан писателем Грантом Моррисоном и художником Чесом Труогом, впервые появившись в выпуске Animal Man #8 (февраль 1989).

Сын шотландского наемника, Эван МакКаллох вырос в приюте, но, убив хулигана, сбежал оттуда и также стал наемником. Его наняли агенты спецслужб, чтобы сделать его очередным Магистром Зеркал, предоставив ему нужное оборудование. Однако МакКаллох сбежал с ним и стал преступником, а после вошёл в состав Негодяев. Он часто распространяет наркотики среди злодеев и сам имеет зависимость от кокаина — оба пристрастия являются поводом для конфликта с Капитаном Холодом.

Как и все злодеи, носившие псевдоним Магистра Зеркал, Эван МакКаллох использовал зеркала, которые могли делать фантастические вещи: оказывать гипнотическое влияние, делать объекты невидимыми, создавать голографические изображения, осуществлять физические трансформации, налаживать связь на близких и дальних расстояниях и становиться порталами в другие измерения (включая параллельные вселенные и планы существования). Кроме этого, Эван МакКаллох, в отличие от предшественников, использовал лазерный пистолет.

Маджента

Маджента (англ. Magenta, рус. маджента, пурпурный — один из основных цветов субстрактивной схемы CMYK), она же Франческа «Фрэнки» Кейн — вымышленный персонаж, суперзлодейка комиксов издательства DC Comics.

Ранние наброски Мадженты принадлежат художнику Джорджу Пересу. Один из первых вариантов образа суперзлодейки был представлен в выпуске DC Sampler #2, в котором она взяла себе псевдоним Поля́ра (англ.  Polara) и носила костюм наполовину красный и наполовину синий (согласно раскраске полюсов магнита) в противовес более позднему наполовину белому и наполовину пурпурному. Согласно сюжету Фрэнки Кейн была девушкой Уолли Уэста, которая, получив силу управлять магнетизмом, случайно убила своих родителей. Так и не определившись с целью жизни. она стала суперзлодейкой, присоединившись к культу Цикады, а позднее вошла в состав команды Негодяев Блэксмит. Маджента может создавать магнитные поля и управлять ими по своему усмотрению, чтобы передвигать, поднимать или любым другим способом манипулировать движениями черных металлов, также она может сфокусировать свои силы для создания взрывов концентрированной магнитной силы, разрушающих сталь, или сгенерировать электромагнитный импульс, разрушающий электрические системы. Кроме того, магнитные поля могут быть преобразованы в очень прочный щит, отражающий металлические объекты и большинство физических атак, а также окружают Мадженту магнитным излучением равной полярности с магнитным полем Земли, что позволяет Мадженте имитировать полет.

Манфред Мота

Манфред Мота (англ. Manfred Mota) — вымышленный персонаж, суперзлодей комиксов издательства DC Comics, известный под несколькими псевдонимами. Впервые появившись в спецвыпуске Flash 50th Anniversary Special, выпущенном к 50-й годовщине существования персонажа Флэша, он был представлен как ядерный физик и отец Валери Перес, любовного интереса Барта Аллена. Он отметился тем, что являлся врагом нескольких воплощений Флэша, каждый раз используя новый псевдоним, но почти одни и те же силы.

Манфред Мота начал свою преступную карьеру под псевдонимом Атомный Расщепитель (англ.  Atom Smasher), использовав познания в ядерной физике, чтобы создать себе особый костюм, дающий ему способность выбрасывать сгустки ядерной энергии. Несмотря на это, Мота был побежден Джеем Гарриком и отправлен в тюрьму, где он планирует способ отомстить Джею. Когда появляется новый Флэш, Барри Аллен, Манфред Мота принимает его за Джея Гаррика. Когда его выпустили из тюрьмы, Мота берет себе псевдоним Профессор Фоллаут (англ. Professor Fallout, от fallout — «осадки», возможно, подразумеваются радиоактивные осадки) и ввязывается в противостояние с Барри Алленом, тайно спрятав в скульптуре атома нейтронную бомбу. Однако Барри быстро побеждает его и возвращает в тюрьму.

Отбывая очередной срок в тюрьме, Манфред Мота окончательно зацикливается на мести, Флэше и безопасной ядерной энергии. Создав для себя образ Фьюжнна (англ.  Fusionn), Мота крадет оборудование с атомной электростанции и модифицирует свой костюм, теперь дающий ему выпускать сгустки любой энергии (не только ядерной). В битве с очередным воплощением Флэша, он разоблачает его, только чтобы понять, что это не Джей, а Уолли Уэст, который, к тому же, уже раскрыл общественности свою тайну личности. Впав в бешенство, Мота угрожает превратить весь город в расплавленную массу, но Уолли бросил кусок железа — отходы от реакции синтеза в костюме Моты — и бросил его в систему охлаждения костюма, в результате чего костюм вплавился в радиоактивную скалу. Спустя год после событий Identity Crisis (сюжетная линия One Year Later) Валери Перес, дочь Манфреда Моты, начинает роман с Бартом Алленом, но её преследует её отец, превратившийся в энергию. Мота похищает Валери при помощи Тадеуша Тоуна (он же Инерция). Мота планировал использовать ДНК своей дочери, чтобы восстановить своё физическое тело, но Инерция обманул его. Манфред Мота позже вновь появляется, чтобы сказать дочери, что все ещё любит её, но Барт Аллен снова ловит его.

В последний раз Мота вернулся в 2645 году, где он превратился в монстра, состоящего из живого плутония. Флэш будущего, Джон Фокс, вступает с ним в противостояние и отправляет его в далёкое будущее, где он подвергся реакции распада.

Пик-а-бу

Пик-а-бу (англ.  Peek-a-Boo) — персонаж, созданный Джеффом Джонсом и Скотом Коллинзом и впервые появившийся в выпуске Flash v2, #180 (январь 2002).

Пик-а-бу — псевдоним Лэшон Баэз (англ. Lashawn Baez), аспирантки Медицинской школы Централ-сити, которая бросила научные исследования, чтобы ухаживать за больным отцом, Томасом Баэзом. Томасу срочно требовалась трансплантация почки. Первоначально Лэшон пыталась сама стать донором для своего отца, но процедура подготовки случайно активировала её метаген, дающий способности к телепортации. В результате этого Лэшон не могла стать донором почки, потому что телепортация происходила всякий раз, как её кто-нибудь касался (отсюда и псевдоним). В конце концов Лэшон решила использовать свои возможности, чтобы найти подходящий трансплантат почки для своего отца.

Взяв себе псевдоним Пик-а-бу, она прокралась в Больницу Централ-сити в поисках почки, но в результате разнесла всю лабораторию, так как её силы были нестабильны и опасны. Случайная телепортация, неумышленно вызванная доктором, схватившим её за руку (в буквальном смысле), убивает шокированного доктора. Пик-а-бу вынуждена вступить в схватку с Флэшем и пришедшим ему на помощь Киборгом, которые смогли, несмотря на все трудности, победить её, использовав стены из «белого шума», созданные Киборгом, и измотав Пик-а-бу бесконечной чередой вынужденных телепортаций (до нескольких сотен в секунду), сознательно вызванных Флэшем. Позднее Флэш вернул почку обратно в больницу, а Лэшон была приговорена к заключению в тюрьме Айрон Хайтс. Флэш неоднократно подавал прошения от её имени, но Начальник тюрьмы Грегори Вольф, якобы следуя букве закона, заходил достаточно далеко, чтобы накачивать Лэшон наркотиками каждый раз, как кто-нибудь приходил взять у неё интервью.

В результате нападения Гориллы Гродда на тюрьму Айрон Хайтс, Пик-а-бу получает возможность сбежать. Первым делом она отправилась в больницу, чтобы проведать отца. Как оказалось, врачи вовремя нашли для Томаса Баэза новую почку, но слишком слабый организм Томаса отторг её. Лэшон прибыла в больницу как раз вовремя, чтобы попрощаться с ним перед его смертью. После этого она снова вынуждена вступить в противостояние с Флэшем, во время которого признается, что изначально хотела стать супергероиней, похожей на Флэша, которым Лэшон искренне восхищалась. Однако убитая горем и озлобленная заключением в тюрьме, она отказалась от этого намерения и присоединилась к злодеям, которые освободили её из тюрьмы. Тем не менее, она спасла жену Флэша, Линду Парк, когда та была ранена в пылу схватки Пик-а-бу и Флэша. После этого Лэшон добровольно сдается полиции, объяснив это тем, что у неё больше нет того, для чего жить дальше, и снова попадает в тюрьму.

Упоминание Пик-а-бу имеется в вымышленном блоге Чекмэйт, созданном Карлом Дрэппером: она все ещё находится в заключении, но готова сотрудничать с Чекмэйт, проверив при помощи своей способности к телепортации системы безопасности, а сам Дрэппер описывает её как нового кандидата в Чекмэйт.

Первое появление Пик-а-бу на телевидении произошло в телесериале 2014 года «Флэш», где её сыграла актриса Бритни Олдфорд.

Силы и способности

• Способность к телепортации путём расщепления собственного тела на молекулы и восстановления его в другом месте, возможно, в результате смешивания собственных молекул и молекул, свободно перемещающихся в точку назначения.
• Каждый раз, когда кто-то пытается её коснуться, она телепортируется на небольшое расстояние, из-за чего возникают трудности в её поимке.
• Способность к телепортации может создать имплозивный взрыв (то есть взрывная волна будет стремиться к месту взрыва, а не от него) в точке назначения, если она не будет достаточно осторожна.
• Лэшон имеет обширные познания в медицине и оказании первой помощи пострадавшим.

Слабости и угрозы безопасности

Телепортация происходит только в пределах видимости, то есть темнота и ограничение поля зрения сужают круг возможных точек назначения и даже вовсе лишают способности телепортироваться. Также чрезмерное использование способностей изматывает Лэшон.

Другие версии

• Юная версия Пик-а-бу появляется в серии комиксов Tiny Titans. В этой серии она флиртовала с Кид-Флэшем и использовала свои способности, чтобы играть с ним.
• В телесериале 2014 года «Флэш», в 12 эпизоде 1 сезона, её имя звучит как Шона Баэз (англ. Shawna Baez). Девушка, используя свои способности, проникает в тюрьму Айрон Хайтс, чтобы вытащить своего парня, Клея Паркера. Когда Барри описал одну из попыток поймать её, доктор Кейтлин Сноу прокомментировала это как «будто они играли в Пик-а-бу», в результате чего Шона получила этот псевдоним. Позже Флэш все же ловит злодейку, заманив её в тоннель, где разбивает все фонари, делая Шону неспособной телепортироваться куда-либо из-за темноты. В отличие от своего прототипа из комиксов, эта версия Пик-а-бу не телепортируется при прикосновениях других людей.

Сворачивающийся человек

Сворачивающийся человек (англ. Folded Man) — вымышленный персонаж, суперзлодей комиксов издательства DC Comics, созданный Марком Уэйдом и Брайаном Ога́стином. Настоящее имя суперзлодея — Эдвин Гаусс (англ. Edwin Gauss), и он впервые появляется в выпуске The Flash vol.2, #153 (октябрь 1999).

В пределах канона, Эдвин Гаусс был студентом-физиком Массачусетского технологического института, который пытался окончательно решить Единую теорию поля Альберта Эйнштейна. Он изобретает устройство, при помощи которого можно совершать межразмерные путешествия, использовав в качестве одной из составляющих краденое программное обеспечение, которое является собственностью Нормана Бриджеса. На его основе он создает себе костюм, позволяющий путешествовать по крайней мере в 4 измерениях.

Когда Бриджес пытается вернуть свою технологию, Гаусс использует костюм, создав себе личность Сворачивающегося человека, чтобы нанести Бриджесу ответный удар. Флэш вмешивается посреди боя и арестовывает Гаусса.

Костюм Сворачивающегося человека позволяет Гауссу менять свои размеры тела. Он может сделать себя двумерным, толщиной в атом, чтобы разрезать объект намного более гладко, чем самое острое лезвие. Путешествуя в четырёх измерениях. он может быстро покинуть наш план существования и возникнуть где-то ещё, где ему будет угодно появиться.

Смоляная яма

Смоляная яма — вымышленный персонаж, суперзлодей комиксов издательства DC Comics.

Младший брат местного наркобарона Джека Монтелеона, Джоуи Монтелеон был арестован по обвинению в вооруженном ограблении. Отбывая срок, он заметил, что может вселять своё сознание в неодушевленные объекты. Используя эту способность, он боролся со своими врагами (например, вселившись в пожарный гидрант, он сбил Флэша напором воды), пока его сознание не застряло в чане со свежим асфальтом. В то время, как сам он остается в груде асфальта, его тело, находясь в бессознательном состоянии, стало развлечением для его сокамерника в Айрон Хайтс.

В своей новой форме Смоляная яма сорвал матч по хоккею с шайбой в Кистоун-сити, чтобы украсть кубок Стэнли. Его остановили Флэш и Капитан Холод, но после Холод сам украл трофей. Впоследствии Смоляная яма время от времени появлялся вместе с другими негодяями.

Во время событий Infinite Crisis, «Джоуи» стал членом Тайного общества Суперзлодеев.

Он входил в состав нового воплощения Лиги Несправедливости и был замечен среди тех злодеев, которые принимали участие в событиях Salvation Run.

Во время событий кроссовера «Темнейшая ночь», Смоляная яма показан сопровождающим Оуэна Мерсера, который сначала посещает могилу отца, а потом разыскивает его тело, ставшее Чёрным Фонарем. Смоляной яме не страшны Черные Фонари, так как в его нынешней форме у него отсутствует сердце, которое они могли бы вырвать.

Силы и способности.

Тело Смоляной ямы состоит из чистого, неостывающего асфальта и поэтому обжигает, если кто-то коснется его. Он может заманивать людей в ловушку внутри своего тела, а также швыряться кусками горячего асфальта. Из-за того, что его тело представляет собой асфальт, скрепленный полузастывшей смолой, Смоляная яма практически неуязвим.

Другие версии.

В альтернативной временной линии, известной как Flashpoint, Смоляная яма заключен в тюрьму Айрон Хайтс. Смоляной яме противостоит Магистр Зеркал, который в этом временном потоке является основателем и лидером команды Негодяев. Смоляная яма позже сбежал из тюрьмы, чтобы отомстить Гражданину Холоду за кражу денег его семьи. Гражданин Холод убил Смоляную яму, предварительно рассказав, что его брат, Джек Монтелеон, на самом деле нажил состояние, распространяя наркотики.

Савитар

Са́витар — вымышленный персонаж, суперзлодей комиксов издательства DC Comics, созданный Марком Уэйдом и Оскаром Хименесом. Персонаж впервые появился в выпуске Flash (vol. 2) #108 (декабрь 1995).

Человеку. который в будущем назовет себя Савитаром и который служил в авиации некой страны третьего мира в период Холодной войны, было поручено испытание нового сверхзвукового реактивного истребителя. когда самолет разогнался до максимальной скорости, в него попала, казалось бы, обычная молния и пилот вынужден был посадить его на враждебной территории. Открыв для себя, что он может победить врагов, перемещаясь на сверхскорости, пилот стал одержим своей способностью, назвав себя в честь индуистского «бога-побудителя» и посвятив жизнь раскрытию её тайн. Поскольку Савитар стремился развить свои возможности, он вскоре открыл некоторые аспекты, которые не были доступны другим спидстерам. Он может сформировать вокруг себя поле, поглощающее любую внешнюю кинетическую энергию (поле «ноль-инерции»), отдать другим объектам или людям скорость или кинетическую энергию, даже если они находятся в состоянии покоя, а также моментально залечить раны и ушибы.

Одержимость Савитара сверхскоростью вскоре нашла последователей и он формирует себе культ. Пытаясь побольше узнать о Силе Скорости, он сталкивается с единственным активным спидстером-супергероем того времени: Джонни Квиком. Столкновение перерастает в сражение, ход которого изменился с прибытием Макса Меркурия, который привел Савитара к Силе Скорости, но заставил его отвергнуть её.

Несколько десятилетий спустя Савитар вернулся и обнаружил, что за время его отсутствия, его культ набрал обороты, пока его последователи ждали его возвращения. Он нанял бывшую участницу Голубой Троицы, Леди Флэш (Кристину Александрову) и нашёл способ направить Силу Скорости в своих специально обученных ниндзя. Для этого он устроил соревнование между спидстерами: Флэшем (Уолли Уэстом), Импульсом, Флэшем Золотого века (Джеем Гарриком), Джонни Квиком, Джесси Чемберс, Экс-Эс и, самое главное, Максом Меркурием.

К счастью, прямая связь Уолли Уэста с Силой Скорости препятствовала тому, чтобы Савитар украл у него, а также у других спидстеров (кроме Красной Троицы) скорость, что сорвало все планы злодея. Став одержимым местью Уолли, Савитар грезил, по меньшей мере, разрушением мира и вовлек Уолли в разрушительную гонку на сверхскорости. из-за чего Уолли решился дать злодею то, что он больше всего хотел: связь с Силой Скорости. Его опыт подсказывал, что все спидстеры, которые прежди встречали Савитара, сочтут это целесообразным. Поэтому Уолли отправляет Савитара в Силу Скорости.

В мини-серии The Flash Rebirth Савитар нашёл способ вернуться из Силы Скорости. Однако его нашёл также недавно покинувший Силу Скорости Барри Аллен и одним прикосновением заставляет Савитара распасться на атомы, оставив лишь груду костей. Позже показано, что Профессор Зум изменил Силу Скорости, чтобы превратить Флэша в обратного Флэша, но вместо этого проклял его убивать всех пользователей Силы Скорости одним прикосновением. Это проклятье, казалось, исчезло после поражения Профессора Зума в стычке с Барри Алленом. Однако к тому времени от этого эффекта погибли Савитар, Леди Флэш (к тому времени изменившая псевдоним на Леди Савитар) и Джонни Квик.

Савитар, кроме собственно сверхскорости, обладает способностью самоисцеляться, а также давать сверхскорость другим или забирать её у них.

Трикстер (Аксель Уолкер)

Аксель Уолкер — ввымышленный персонаж, второй из суперзлодеев комиксов издательства DC Comics, который использовал личность Трикстера (Трюкача). Персонаж был создан Джеффом Джонсом и Скоттом Колинзом и впервые появился в выпуске Flash (2-я серия) #183 (апрель 2002).

Пока первый Трикстер работал на ФБР, подросток Аксель Уолкер украл его оборудование и ботинки, став новым Трикстером. Он присоединился к Сети, управляемой Блэксмит? и по её приказу уничтожил сведения о Златолицем и Хантере Золомоне. Также он получил новые «трюки» в дополнение к арсеналу, созданному Джесси. После поражения Блэксмит, он был приглашен Капитаном Холодом в новый состав Негодяев. Он оставался в команде, пока «исправившиеся» Негодяи не попытались расформировать команду бывших сотоварищей. Пока двое Трикстеров боролись между собой, Волчок вернул Джесси память. После этого Джеймс Джесси одолел Акселя Уолкера и приказал ему никогда больше не становиться Трикстером снова.

Через некоторое время Аксель вышел из тюрьмы и вернклся на улицы Кистоун-сити. Тем не менее Флэш его быстро одолел и вернул в тюрьму.

Как и Джеймс Джесси, Аксель Уолкер не обладает какими-либо сверхсилами, но за долгое время он создал много шуточного оборудования: зудящий порошок, картофельные бомбы, взрывающиеся резиновые цыплята и йо-йо, стреляющие леденцы и другие шуточные, но довольно опасные трюки. Также он получил несколько пополнений в своем арсенале. Кроме того, Аксель использует воздухоходные ботинки Джесси, при помощи которых можно бежать по воздуху без перерыва до 10 часов.

Цикада

Цикада (англ. Cicada), настоящее имя — Дэвид Херш (англ. David Hersch) — вымышленный персонаж, суперзлодей комиксов издательства DC Comics. Персонаж был создан Джеффом Джонсом и Скоттом Коллинзом, впервые появившись в выпуске The Flash vol. 2, #171 (апрель 2001).

В начале XX века Дэвид Херш убивает свою жену во время грозы. Пожалев о содеянном, он пытается покончить с собой, но вместо этого его ударяет молния и он получает видение: он избран, чтобы жить вечно, и когда-нибудь он воскресит свою жену.

Назвав себя Цикадой, он поддерживает в себе жизнь, забирая жизни других, и собирает вокруг себя последователей, планируя день, когда воскресит жену. Чтобы реализовать то, что было показано ему в видении он столкнулся с диллемой: он не может жить, если не будет забирать жизни других. Несмотря на то, что любой его последователь пожертвует жизнью без раздумий, он не знает, достаточно ли этого. Ответ он находят в людях, спасенных Флэшем. Самого Флэша он рассматривает как «брата, также благословленного молнией» и он может взять жизни спасенных им с чистой совестью. так как без вмешательства Флэша они умерли бы.

Начав действовать, его последователи напали на Кистоун-сити и начали убивать тех, кого спас Флэш, кинжалами, поглощающими жизненную энергию. Также Маджента доставил Флэша, чтобы тот воочию увидел воскрешение. На недолгий срок он преуспевает в выполнении своих планов, но его жена указывает на преступность его действий. Флэш же нашёл способ вырваться на свободу и вступил в битву с Цикадой, который начал поглощать жизни своих последователей. Прежде чем его схватили, он успел убить детектива Морилло его же кинжалом.

У цикады не наблюдалось других сверхспособностей, кроме поглощения чужих жизней с целью продлить свою и залечить нанесенные повреждения. а также воскресить мертвых. Для этого он носил особый меч, который способствовал поглощению чужой жизни и передачи этой энергии самому Цикаде.

Шепот (Доктор Михаэль Амар)

Доктор Михаэль Амар (англ.  Dr. Michael Amar), в прошлом уважаемый хирург, впал в безумие и начал череду кровавых убийств, стремясь заглушить шепчущие голоса в своей голове. Терроризируя этими убийствами Централ-сити и Кистоун-сити, он привлек внимание офицеров Фреда Чайра и Джо Джонсона. При помощи судмедэксперта, Барри Аллена, они разыскали Амара и поймали его. Как оказалось, часть психоза Амара — неспособность молчать о своих преступлениях. На основании его же собственных признаний он был осужден и приговорен к смертной казни.

Вскоре обнаружилось, что в крови Амара имеется аномалия, которая не позволяет убить его путём смертельной инъекции. Находясь в тюрьме Айрон Хайтс, Амар, чтобы впредь не разболтать о своих преступлениях, отрезает себе язык и зашивает губы. Надев тонкую маску, он с этого времени стал известен как Шепот (англ. Murmur).

В тюрьме Шепот присоединяется к Блэксмит и её команде. Блэксмит помагает создать ему особый вирус, который убивает охранников и помогает сбежать во время беспорядков, вызванных этим. Впоследствии Шепот покидает команду по собственной прихоти.

Шепот был одним из злодеев, которые находились под контролем Волчка во время событий арки Rogue War.

В выпуске Infinite Crisis #1 Шепот замечен в Готэм-сити, где он сотрудничает с Загадочником, Боди-двойняшками и Фишерменом в операции по нападению на полицию Готэма. В выпуске Infinite Crisis #7 его можно заметить среди членов Тайного общества Суперзлодеев, совершающего нападение на Метрополис. Это нападение было остановлено армией супергероев. Шепот также объединился с другим врагом Бэтмена — Хаш — в минисерии Man-Bat, события которой хронологически предшествуют событиям Infinite Crisis.

Спустя год после событий Бесконечного Кризиса Шепоту досталось только одно полноценное появление во Вселенной DC. В минисерии Secret Six, написанной Гейл Саймон, он один из злодеев, посланных командой за карточкой Свободно-Убраться-Из-Ада. Также, если говорить о событиях после One Year Later, он вскользь упоминается в газетной заметке, сообщающей о его аресте и заключении в тюрьму и показанной в выпуске The Flash: Rebirth #1.

Силы и способности.

Доктор Михаэль Амар не обладает какими-либо сверхчеловеческми способностями атакующего характера. Однако его мутировавшая физиология, особенно состояние крови, делает его устоичивым к любым токсинам и ядам.

Различные злодеи, носившие подобные псевдонимы

Господин Элемент/Доктор Алхимия/Алхимик

Основную концепцию персонажа создали писатель Джон Брум и художник Кармайн Инфантино. Персонаж впервые появился в выпуске Showcase #13 (апрель 1958)

Псевдоним Господина Элемента использовали Альберт Дезмонд и Александр Петров.

Псевдоним Доктор Алхимия использовали Альберт Дезмонд и Элвин Дезмонд (согласно более поздней версии, только Альберт Дезмонд).

Псевдоним Алхимик носил Доктор Кертис «Курт» Энгстром.

Все вышеуказанные персонажи использовали возможности, основанные на алхимии и использовании философского камня.

Черепаха/Человек-черепаха

Оригинальный Черепаха (англ. Turtle) был злодеем комиксов 1940-х и одним из врагов Флэша Золотого века, Джея Гаррика. В сражении с Флэшем он использовал уловки основанные на медлительности, но главным его оружием была тщательная, неторопливая продуманность планов. После нескольких столкновений с Флэшем Черепаха исчез из поля зрения. Спустя годы его наследие продолжил Человек-черепаха. После того, как Уолли Уэст принял мантию Флэша, оригинальный Черепаха вновь вернулся, а Человек-черепаха оказался его подчиненным, и оба они планировали править Кистоун-сити из подполья. Заключительное столкновение с Уолли Уэстом закончилось тем, что Черепаха разрушил свой главный офис, вместе с этим, вероятно, похоронив и себя.

Человек-черепаха (англ.  Turtle Man), принявший наследие Черепахи, в первый раз появился ещё в период, когда Барри Аллен только стал Флэшем. Человек-черепаха был первым злодеем-трюкачом, который сражался против Барри Аллена. Человек-черепаха первоначально использовал свою медлительность в качестве своего оружия, но впоследствии он, будучи гением (и материально обеспеченным), создал основанное на медлительности оборудование и оружие. Ограбив банк он нарисовал свою тень на стене, в результате обманом заставив Флэша врезаться в неё. После попытки сбежать на лодке, он был арестован. Посткризисная история и докризисная история этого персонажа ничем не отличаются. У Человека-черепахи было лишь несколько столкновений со вторым Флэшем. Когда Черепаха Золотого века вернулся и встретил своего «преемника», он был впечатлён блестящим гением последнего и объединился с ним для захвата Кистоун-сити. Примерно в это время несчастный случай в лаборатории серьёзно ранил Человека-черепаху. Когда Уолли Уэст и его помощники нашли подземный главный офис Черепах, оригинальный Черепаха очевидно убил себя, взорвав офис и похоронив себя, а Человек-черепаха был арестован. Позже Человек-черепаха вернулся, видимо вылечившись от тяжелых травм, а также продемонстрировав сверхчеловеческую возможность «красть» Силу Скорости, замедляя все объекты вокруг себя до крайней степени медлительности, независимо от того, как быстро эти объекты до этого двигались.

Во время событий Infinite Crisis Человек-черепаха показан членом Тайного общества Суперзлодеев, которое возглавляет Александр Лютор-младший (выдававший себя за Лекса Лютора). Он использует свою способность «красть» скорость, чтобы сводить на нет способности спидстеров, усложняя задачу героям следить за Тайным обществом.

Вне комиксов

В эпизоде «Потенциальная энергия» 2 сезона телесериала 2014 года «Флэш» появился персонаж по имени Рассел Глоссон (Аарон Дуглас). Он обладал способностью существенно притуплять у окружающих людей восприятие времени, высасывая из них кинетическую энергию, и за эту способность получил прозвище Черепаха. Его убил Харрисон Уэллс в попытке создать вещество для кражи скорости Флэша.

Радужный Рейдер/Радужные Рейдеры

Радужный Рейдер (англ. Rainbow Raider), он же Рой Джи Биволо (англ. Roy G. Bivolo) — вымышленный персонаж, суперзлодей комиксов издательства DC Comics, впервые появившийся в выпуске The Flash Vol. 1 #286 (июнь 1980) и созданный Кэри Бэйтсом и Доном Хеком. Он был малозначимым, но регулярно повторяющимся, врагом Флэша и других супергероев.

В детстве Рой Биволо мечтал быть художником, что было недостижимо, учитывая то, что он страдал полной цветовой слепотой (ахроматопсией). он часто пытался рисовать то, что на его взгляд было красивым художественным произведением, но на самом деле представляло собой неестественное сочетание цветов. Его отец, оптик и гений в области оптических технологий, поклялся найти способ избавить сына от его недуга. Из-за проблем со здоровьем он так и не смог завершить это начинание, но успел создать для Роя специальные линзы, позволяющие ему создавать твердые конструкции из цветов радуги. Он подарил эти линзы сыну уже будучи на смертном одре, и это было прежде, чем Рой нашёл зловещее применение этому подарку.

Перейдя на темную сторону, потому что мир не ценил его искусство, Рой, теперь уже Радужный Рейдер, начал волну преступлений, сосредоточившись на музеях и картинных галереях, мотивируя это тем, что, если ему не дано познать красоту искусства живописи, то и все должны лишиться этой возможности. В это время он несколько раз сталкивается с Флэшем и это разжигает между ними противостояние, которая продлится несколько лет. Несколько лет спустя его основным врагом стал Бустер Голд. также Радужный Рейдер является центральным персонажем сюжета первого тома серии Underworld Unleashed, потому что демон-антагонист посчитал его вызывающим жалость злодеем.

Позже он становится малозначимым врагом Лиги Справедливости, появляясь среди участников различных групп злодеев и позднее приняв участие в бунте заключенных тюрьмы Белле Рев (он был побежден после того, как Зауриель нанесла ему один-единственный удар).

Рой погиб от руки злодейки Блэксмит, которая пронзила его одним из произведений искусства. Радужного Рейдера также можно заметить среди умерших злодеев, ненадолго воскрешенных в качестве Черных Фонарей.

Кроме того, команда раскрашенных в разные цвета преступников в его честь назвала себя Радужными Рейдерами.

После смерти первого Капитана Бумеранга, каждый злодей посчитал его похороны тем событием, при котором столкнешься с прибывшим на них Флэшем. Среди прибывших на церемонию была группа злодеев, называющих себя Радужными рейдерами в честь мертвого врага Флэша. Их чувства на церемонии, очевидно, отразили, что группа практически не знакома с местом действия, имеет невысокий статус и имеет мало опыта в области командной работы.

Редеры были замечены во время второго вторжения Преступного Синдиката на Землю, они столкнулись с Джонни Квиком и Кольцом Власти (замаскировавшимися под Флэша и Зеленого Фонаря соответственно)? напавшими на филиал Лаборатории СТАР в округе Миссула, что в Монтане. Сражение идет не в пользу двух членов Синдиката. но местные жители, приняв их за всеми любимых супергероев, нападают на Рейдеров, позволив Кольцу Власти и Джонни Квику одержать верх и подчинить себе Радужных Рейдеров.

Судьба Радужных Рейдеров должна была быть описана в сюжетной линии «Темнейшая ночь», но вместо этого вышла в качестве «удаленного материала» в Untold Tales of the Blackest Night. Палагая, что во время атаки Черных Фонарей, лучше быть на «стороне победителя», Радужные Рейдеры совершили массовое самоубийство, но, вопреки их ожиданиям, они не воскресли, так как в их смерти не было эмоциональной составляющей, чтобы привлечь черные кольца — кольца сосредотачиваются на тех, кто может вызвать определенные эмоции в ещё живых героях и злодеях (таких как различные жертвы Лекса Лютора или павшие герои и злодеи вроде максвела Лорда или Удлинняющегося человека), а Радужные Рейдеры были лишь мелкими преступниками.

Силы и способности.

Возможности Радужного Рейдера являются результатом лишь использования специальных линз, которые позволяют создавать разноцветные конструкты из твердого цвета. Кроме того, Рой может окутать человека светом определенного цвета, в результате этот человек испытает определенный вид эмоций (например, синий цвет вызвает печаль, а красный — ярость и агрессию).

Команда Радужных Рейдеров. названная в честь оригинального Радужного Рейдера, носят костюмы, каждый из которых соостветствует цвету радуги, по которому назван и сам злодей. В соответствии с цветами радуги каждый из Радужных Рейдеров владеет своим набором способностей:

• Красный: увеличенная физическая сила и агрессия;
• Оранжевый: создание огня (пирогения) и манипуляция открытым пламенем (пирокинез);
• Жёлтый: сверхскорость и электрокинез (манипуляция электроэнергией);
• Зеленый: манипуляция растениями (флорокинез)
• Синий: смена внешности, основанное на воде (шейпшифтинг)
• Индиго: манипуляции тенями (тенекинез)
• Фиолетовый: управление ветрами и движением воздуха (аэрокинез).

Радужные Рейдеры также работали с главой флота по имени «Компьютрон», обновленной версией Полковника Компьютрона, одного из врагов Флэша. Компьютрон был убит бразильским супергероем Файром во время миссии для Шахмат.

The New 52

Радужный Рейдер, теперь носящий имя Хрома, впервые появился накраткий период времени в выпуске Flash Vol.4 #23.1, после чего его убил Горилла Гродд.

В других комиксах:

• в кроссовере Armageddon 2001 Рейдер стал обезумевшим рабом преступного босса;
• Доктор Квин (злодей из первой серии комиксов Dial H for Hero) появился в выпуске House of Mystery #167 в качестве разноцветного Радужного Рейдера. Свои способности он получил от редкого кристалла, который окрасил его тело в разные цвета радуги и дал ему сверхсилы в соответствии с цветом (Красный — тепловой луч, оранжевый — затемняющее облако, жёлтый — кража энергии и сверхсил, Зелёный — парализует окружающих на час, Синий и Индиго не показаны, Фиолетовый — уменьшает людей и предметы на час, Ультрафиолет (секретная способность) — невидимость).
• Радужный Рейдер появляется в начале второго тома комикса-продолжения мультсериала «Бэтмен: Отважный и смелый». он объединяется с Безумным Квилтом и Доктором Спектро, чтобы победить Бэтмена и Синего Жука.

Вне комиксов

• Пол Энтони сыграл роль Роя Джи Биволо в эпизоде телесериала канала The CW «Флэш» под названием «Флэш против Стрелы», который является кроссовером с телесериалом «Стрела». Хотя упоминается, что его псевдонимом могло быть имя Радужный Рейдер, ему дают кодовой имя Призма. Эта версия Радужного Рейдера не использует специальные линзы, а обладает метачеловеческой силой, полученной в результате взрыва ускорителя частиц Лаборатории СТАР, которая позволяет ему вызывать гнев и ярость в людях, которым он взглянет в глаза. При этом его глаза и глаза жертвы загораются красным. Он вызывает во Флэше неконтролируемую ярость, превращая его в разъяренного злодея, но Стрела достаточно натренирован, чтобы задержать обезумевшего супергероя до приезда Диггла и Доктора Уэллса, которые исправляют эффект от способности Призмы. Позже биволо захвачен и помещен в тюрьму для металюдей.

Другие

Подробную информацию смотри на страницах: Капитан Бумеранг, Магистр Зеркал, Обратный Флэш, Трикстер (DC Comics)

Негодяи

Некоторые злодеи из серий комиксов о Флэше, которых возглавляет Капитан Холод, составляют независимую преступную организацию, именующую себя Негодяями (англ. Rogues, рус. жулики, негодяи), презирая само использование термина «суперзлодей», «суперпреступник».

Негодяи, если сравнивать с подобными объединениями злодеев, необычно социальны, поддерживают своеобразный «кодекс чести» и другие нормы поведения, а также предъявляют высокие требования для вступления в команду. Ни один Негодяй не может взять себе личность другого Негодяя («по наследству», к примеру), пока этот Негодяй ещё жив. Кроме того, приобретая костюм и оборудование Негодяя, или открыв идентичные способности, новый злодей не обязательно тоже станет Негодяем, даже если его предшественник уже мертв. Они не должны убивать без необходимости. Также они не производят наркотиков и каким-либо другим образом не связаны с наркобизнесом, потому что это нарушит предыдущее правило.

Несмотря на то, что имеется тенденция к тому, что они менее узнаваемы, чем враги Бэтмена или Супермена, все эти злодеи представляет собой своеобразную галерею негодяев благодаря уникальной смеси ярких костюмов, самых разных возможностей и необычных сверхсил. Как правило, они никогда не имеют каких-либо грандиозных стремлений, довольствуясь дерзкими и продуманными ограблениями.

См. также

• Список врагов Бэтмена

Отрывок, характеризующий Список врагов Флэша

– Говорят даже, – сказал l'homme de beaucoup de merite, не имевший еще придворного такта, – что светлейший непременным условием поставил, чтобы сам государь не приезжал к армии.
Как только он сказал это, в одно мгновение князь Василий и Анна Павловна отвернулись от него и грустно, со вздохом о его наивности, посмотрели друг на друга.


В то время как это происходило в Петербурге, французы уже прошли Смоленск и все ближе и ближе подвигались к Москве. Историк Наполеона Тьер, так же, как и другие историки Наполеона, говорит, стараясь оправдать своего героя, что Наполеон был привлечен к стенам Москвы невольно. Он прав, как и правы все историки, ищущие объяснения событий исторических в воле одного человека; он прав так же, как и русские историки, утверждающие, что Наполеон был привлечен к Москве искусством русских полководцев. Здесь, кроме закона ретроспективности (возвратности), представляющего все прошедшее приготовлением к совершившемуся факту, есть еще взаимность, путающая все дело. Хороший игрок, проигравший в шахматы, искренно убежден, что его проигрыш произошел от его ошибки, и он отыскивает эту ошибку в начале своей игры, но забывает, что в каждом его шаге, в продолжение всей игры, были такие же ошибки, что ни один его ход не был совершенен. Ошибка, на которую он обращает внимание, заметна ему только потому, что противник воспользовался ею. Насколько же сложнее этого игра войны, происходящая в известных условиях времени, и где не одна воля руководит безжизненными машинами, а где все вытекает из бесчисленного столкновения различных произволов?
После Смоленска Наполеон искал сражения за Дорогобужем у Вязьмы, потом у Царева Займища; но выходило, что по бесчисленному столкновению обстоятельств до Бородина, в ста двадцати верстах от Москвы, русские не могли принять сражения. От Вязьмы было сделано распоряжение Наполеоном для движения прямо на Москву.
Moscou, la capitale asiatique de ce grand empire, la ville sacree des peuples d'Alexandre, Moscou avec ses innombrables eglises en forme de pagodes chinoises! [Москва, азиатская столица этой великой империи, священный город народов Александра, Москва с своими бесчисленными церквами, в форме китайских пагод!] Эта Moscou не давала покоя воображению Наполеона. На переходе из Вязьмы к Цареву Займищу Наполеон верхом ехал на своем соловом энглизированном иноходчике, сопутствуемый гвардией, караулом, пажами и адъютантами. Начальник штаба Бертье отстал для того, чтобы допросить взятого кавалерией русского пленного. Он галопом, сопутствуемый переводчиком Lelorgne d'Ideville, догнал Наполеона и с веселым лицом остановил лошадь.
– Eh bien? [Ну?] – сказал Наполеон.
– Un cosaque de Platow [Платовский казак.] говорит, что корпус Платова соединяется с большой армией, что Кутузов назначен главнокомандующим. Tres intelligent et bavard! [Очень умный и болтун!]
Наполеон улыбнулся, велел дать этому казаку лошадь и привести его к себе. Он сам желал поговорить с ним. Несколько адъютантов поскакало, и через час крепостной человек Денисова, уступленный им Ростову, Лаврушка, в денщицкой куртке на французском кавалерийском седле, с плутовским и пьяным, веселым лицом подъехал к Наполеону. Наполеон велел ему ехать рядом с собой и начал спрашивать:
– Вы казак?
– Казак с, ваше благородие.
«Le cosaque ignorant la compagnie dans laquelle il se trouvait, car la simplicite de Napoleon n'avait rien qui put reveler a une imagination orientale la presence d'un souverain, s'entretint avec la plus extreme familiarite des affaires de la guerre actuelle», [Казак, не зная того общества, в котором он находился, потому что простота Наполеона не имела ничего такого, что бы могло открыть для восточного воображения присутствие государя, разговаривал с чрезвычайной фамильярностью об обстоятельствах настоящей войны.] – говорит Тьер, рассказывая этот эпизод. Действительно, Лаврушка, напившийся пьяным и оставивший барина без обеда, был высечен накануне и отправлен в деревню за курами, где он увлекся мародерством и был взят в плен французами. Лаврушка был один из тех грубых, наглых лакеев, видавших всякие виды, которые считают долгом все делать с подлостью и хитростью, которые готовы сослужить всякую службу своему барину и которые хитро угадывают барские дурные мысли, в особенности тщеславие и мелочность.
Попав в общество Наполеона, которого личность он очень хорошо и легко признал. Лаврушка нисколько не смутился и только старался от всей души заслужить новым господам.
Он очень хорошо знал, что это сам Наполеон, и присутствие Наполеона не могло смутить его больше, чем присутствие Ростова или вахмистра с розгами, потому что не было ничего у него, чего бы не мог лишить его ни вахмистр, ни Наполеон.
Он врал все, что толковалось между денщиками. Многое из этого была правда. Но когда Наполеон спросил его, как же думают русские, победят они Бонапарта или нет, Лаврушка прищурился и задумался.
Он увидал тут тонкую хитрость, как всегда во всем видят хитрость люди, подобные Лаврушке, насупился и помолчал.
– Оно значит: коли быть сраженью, – сказал он задумчиво, – и в скорости, так это так точно. Ну, а коли пройдет три дня апосля того самого числа, тогда, значит, это самое сражение в оттяжку пойдет.
Наполеону перевели это так: «Si la bataille est donnee avant trois jours, les Francais la gagneraient, mais que si elle serait donnee plus tard, Dieu seul sait ce qui en arrivrait», [«Ежели сражение произойдет прежде трех дней, то французы выиграют его, но ежели после трех дней, то бог знает что случится».] – улыбаясь передал Lelorgne d'Ideville. Наполеон не улыбнулся, хотя он, видимо, был в самом веселом расположении духа, и велел повторить себе эти слова.
Лаврушка заметил это и, чтобы развеселить его, сказал, притворяясь, что не знает, кто он.
– Знаем, у вас есть Бонапарт, он всех в мире побил, ну да об нас другая статья… – сказал он, сам не зная, как и отчего под конец проскочил в его словах хвастливый патриотизм. Переводчик передал эти слова Наполеону без окончания, и Бонапарт улыбнулся. «Le jeune Cosaque fit sourire son puissant interlocuteur», [Молодой казак заставил улыбнуться своего могущественного собеседника.] – говорит Тьер. Проехав несколько шагов молча, Наполеон обратился к Бертье и сказал, что он хочет испытать действие, которое произведет sur cet enfant du Don [на это дитя Дона] известие о том, что тот человек, с которым говорит этот enfant du Don, есть сам император, тот самый император, который написал на пирамидах бессмертно победоносное имя.
Известие было передано.
Лаврушка (поняв, что это делалось, чтобы озадачить его, и что Наполеон думает, что он испугается), чтобы угодить новым господам, тотчас же притворился изумленным, ошеломленным, выпучил глаза и сделал такое же лицо, которое ему привычно было, когда его водили сечь. «A peine l'interprete de Napoleon, – говорит Тьер, – avait il parle, que le Cosaque, saisi d'une sorte d'ebahissement, no profera plus une parole et marcha les yeux constamment attaches sur ce conquerant, dont le nom avait penetre jusqu'a lui, a travers les steppes de l'Orient. Toute sa loquacite s'etait subitement arretee, pour faire place a un sentiment d'admiration naive et silencieuse. Napoleon, apres l'avoir recompense, lui fit donner la liberte, comme a un oiseau qu'on rend aux champs qui l'ont vu naitre». [Едва переводчик Наполеона сказал это казаку, как казак, охваченный каким то остолбенением, не произнес более ни одного слова и продолжал ехать, не спуская глаз с завоевателя, имя которого достигло до него через восточные степи. Вся его разговорчивость вдруг прекратилась и заменилась наивным и молчаливым чувством восторга. Наполеон, наградив казака, приказал дать ему свободу, как птице, которую возвращают ее родным полям.]
Наполеон поехал дальше, мечтая о той Moscou, которая так занимала его воображение, a l'oiseau qu'on rendit aux champs qui l'on vu naitre [птица, возвращенная родным полям] поскакал на аванпосты, придумывая вперед все то, чего не было и что он будет рассказывать у своих. Того же, что действительно с ним было, он не хотел рассказывать именно потому, что это казалось ему недостойным рассказа. Он выехал к казакам, расспросил, где был полк, состоявший в отряде Платова, и к вечеру же нашел своего барина Николая Ростова, стоявшего в Янкове и только что севшего верхом, чтобы с Ильиным сделать прогулку по окрестным деревням. Он дал другую лошадь Лаврушке и взял его с собой.


Княжна Марья не была в Москве и вне опасности, как думал князь Андрей.
После возвращения Алпатыча из Смоленска старый князь как бы вдруг опомнился от сна. Он велел собрать из деревень ополченцев, вооружить их и написал главнокомандующему письмо, в котором извещал его о принятом им намерении оставаться в Лысых Горах до последней крайности, защищаться, предоставляя на его усмотрение принять или не принять меры для защиты Лысых Гор, в которых будет взят в плен или убит один из старейших русских генералов, и объявил домашним, что он остается в Лысых Горах.
Но, оставаясь сам в Лысых Горах, князь распорядился об отправке княжны и Десаля с маленьким князем в Богучарово и оттуда в Москву. Княжна Марья, испуганная лихорадочной, бессонной деятельностью отца, заменившей его прежнюю опущенность, не могла решиться оставить его одного и в первый раз в жизни позволила себе не повиноваться ему. Она отказалась ехать, и на нее обрушилась страшная гроза гнева князя. Он напомнил ей все, в чем он был несправедлив против нее. Стараясь обвинить ее, он сказал ей, что она измучила его, что она поссорила его с сыном, имела против него гадкие подозрения, что она задачей своей жизни поставила отравлять его жизнь, и выгнал ее из своего кабинета, сказав ей, что, ежели она не уедет, ему все равно. Он сказал, что знать не хочет о ее существовании, но вперед предупреждает ее, чтобы она не смела попадаться ему на глаза. То, что он, вопреки опасений княжны Марьи, не велел насильно увезти ее, а только не приказал ей показываться на глаза, обрадовало княжну Марью. Она знала, что это доказывало то, что в самой тайне души своей он был рад, что она оставалась дома и не уехала.
На другой день после отъезда Николушки старый князь утром оделся в полный мундир и собрался ехать главнокомандующему. Коляска уже была подана. Княжна Марья видела, как он, в мундире и всех орденах, вышел из дома и пошел в сад сделать смотр вооруженным мужикам и дворовым. Княжна Марья свдела у окна, прислушивалась к его голосу, раздававшемуся из сада. Вдруг из аллеи выбежало несколько людей с испуганными лицами.
Княжна Марья выбежала на крыльцо, на цветочную дорожку и в аллею. Навстречу ей подвигалась большая толпа ополченцев и дворовых, и в середине этой толпы несколько людей под руки волокли маленького старичка в мундире и орденах. Княжна Марья подбежала к нему и, в игре мелкими кругами падавшего света, сквозь тень липовой аллеи, не могла дать себе отчета в том, какая перемена произошла в его лице. Одно, что она увидала, было то, что прежнее строгое и решительное выражение его лица заменилось выражением робости и покорности. Увидав дочь, он зашевелил бессильными губами и захрипел. Нельзя было понять, чего он хотел. Его подняли на руки, отнесли в кабинет и положили на тот диван, которого он так боялся последнее время.
Привезенный доктор в ту же ночь пустил кровь и объявил, что у князя удар правой стороны.
В Лысых Горах оставаться становилось более и более опасным, и на другой день после удара князя, повезли в Богучарово. Доктор поехал с ними.
Когда они приехали в Богучарово, Десаль с маленьким князем уже уехали в Москву.
Все в том же положении, не хуже и не лучше, разбитый параличом, старый князь три недели лежал в Богучарове в новом, построенном князем Андреем, доме. Старый князь был в беспамятстве; он лежал, как изуродованный труп. Он не переставая бормотал что то, дергаясь бровями и губами, и нельзя было знать, понимал он или нет то, что его окружало. Одно можно было знать наверное – это то, что он страдал и, чувствовал потребность еще выразить что то. Но что это было, никто не мог понять; был ли это какой нибудь каприз больного и полусумасшедшего, относилось ли это до общего хода дел, или относилось это до семейных обстоятельств?
Доктор говорил, что выражаемое им беспокойство ничего не значило, что оно имело физические причины; но княжна Марья думала (и то, что ее присутствие всегда усиливало его беспокойство, подтверждало ее предположение), думала, что он что то хотел сказать ей. Он, очевидно, страдал и физически и нравственно.
Надежды на исцеление не было. Везти его было нельзя. И что бы было, ежели бы он умер дорогой? «Не лучше ли бы было конец, совсем конец! – иногда думала княжна Марья. Она день и ночь, почти без сна, следила за ним, и, страшно сказать, она часто следила за ним не с надеждой найти призкаки облегчения, но следила, часто желая найти признаки приближения к концу.
Как ни странно было княжне сознавать в себе это чувство, но оно было в ней. И что было еще ужаснее для княжны Марьи, это было то, что со времени болезни ее отца (даже едва ли не раньше, не тогда ли уж, когда она, ожидая чего то, осталась с ним) в ней проснулись все заснувшие в ней, забытые личные желания и надежды. То, что годами не приходило ей в голову – мысли о свободной жизни без вечного страха отца, даже мысли о возможности любви и семейного счастия, как искушения дьявола, беспрестанно носились в ее воображении. Как ни отстраняла она от себя, беспрестанно ей приходили в голову вопросы о том, как она теперь, после того, устроит свою жизнь. Это были искушения дьявола, и княжна Марья знала это. Она знала, что единственное орудие против него была молитва, и она пыталась молиться. Она становилась в положение молитвы, смотрела на образа, читала слова молитвы, но не могла молиться. Она чувствовала, что теперь ее охватил другой мир – житейской, трудной и свободной деятельности, совершенно противоположный тому нравственному миру, в который она была заключена прежде и в котором лучшее утешение была молитва. Она не могла молиться и не могла плакать, и житейская забота охватила ее.
Оставаться в Вогучарове становилось опасным. Со всех сторон слышно было о приближающихся французах, и в одной деревне, в пятнадцати верстах от Богучарова, была разграблена усадьба французскими мародерами.
Доктор настаивал на том, что надо везти князя дальше; предводитель прислал чиновника к княжне Марье, уговаривая ее уезжать как можно скорее. Исправник, приехав в Богучарово, настаивал на том же, говоря, что в сорока верстах французы, что по деревням ходят французские прокламации и что ежели княжна не уедет с отцом до пятнадцатого, то он ни за что не отвечает.
Княжна пятнадцатого решилась ехать. Заботы приготовлений, отдача приказаний, за которыми все обращались к ней, целый день занимали ее. Ночь с четырнадцатого на пятнадцатое она провела, как обыкновенно, не раздеваясь, в соседней от той комнаты, в которой лежал князь. Несколько раз, просыпаясь, она слышала его кряхтенье, бормотанье, скрип кровати и шаги Тихона и доктора, ворочавших его. Несколько раз она прислушивалась у двери, и ей казалось, что он нынче бормотал громче обыкновенного и чаще ворочался. Она не могла спать и несколько раз подходила к двери, прислушиваясь, желая войти и не решаясь этого сделать. Хотя он и не говорил, но княжна Марья видела, знала, как неприятно было ему всякое выражение страха за него. Она замечала, как недовольно он отвертывался от ее взгляда, иногда невольно и упорно на него устремленного. Она знала, что ее приход ночью, в необычное время, раздражит его.
Но никогда ей так жалко не было, так страшно не было потерять его. Она вспоминала всю свою жизнь с ним, и в каждом слове, поступке его она находила выражение его любви к ней. Изредка между этими воспоминаниями врывались в ее воображение искушения дьявола, мысли о том, что будет после его смерти и как устроится ее новая, свободная жизнь. Но с отвращением отгоняла она эти мысли. К утру он затих, и она заснула.
Она проснулась поздно. Та искренность, которая бывает при пробуждении, показала ей ясно то, что более всего в болезни отца занимало ее. Она проснулась, прислушалась к тому, что было за дверью, и, услыхав его кряхтенье, со вздохом сказала себе, что было все то же.
– Да чему же быть? Чего же я хотела? Я хочу его смерти! – вскрикнула она с отвращением к себе самой.
Она оделась, умылась, прочла молитвы и вышла на крыльцо. К крыльцу поданы были без лошадей экипажи, в которые укладывали вещи.
Утро было теплое и серое. Княжна Марья остановилась на крыльце, не переставая ужасаться перед своей душевной мерзостью и стараясь привести в порядок свои мысли, прежде чем войти к нему.
Доктор сошел с лестницы и подошел к ней.
– Ему получше нынче, – сказал доктор. – Я вас искал. Можно кое что понять из того, что он говорит, голова посвежее. Пойдемте. Он зовет вас…
Сердце княжны Марьи так сильно забилось при этом известии, что она, побледнев, прислонилась к двери, чтобы не упасть. Увидать его, говорить с ним, подпасть под его взгляд теперь, когда вся душа княжны Марьи была переполнена этих страшных преступных искушений, – было мучительно радостно и ужасно.
– Пойдемте, – сказал доктор.
Княжна Марья вошла к отцу и подошла к кровати. Он лежал высоко на спине, с своими маленькими, костлявыми, покрытыми лиловыми узловатыми жилками ручками на одеяле, с уставленным прямо левым глазом и с скосившимся правым глазом, с неподвижными бровями и губами. Он весь был такой худенький, маленький и жалкий. Лицо его, казалось, ссохлось или растаяло, измельчало чертами. Княжна Марья подошла и поцеловала его руку. Левая рука сжала ее руку так, что видно было, что он уже давно ждал ее. Он задергал ее руку, и брови и губы его сердито зашевелились.
Она испуганно глядела на него, стараясь угадать, чего он хотел от нее. Когда она, переменя положение, подвинулась, так что левый глаз видел ее лицо, он успокоился, на несколько секунд не спуская с нее глаза. Потом губы и язык его зашевелились, послышались звуки, и он стал говорить, робко и умоляюще глядя на нее, видимо, боясь, что она не поймет его.
Княжна Марья, напрягая все силы внимания, смотрела на него. Комический труд, с которым он ворочал языком, заставлял княжну Марью опускать глаза и с трудом подавлять поднимавшиеся в ее горле рыдания. Он сказал что то, по нескольку раз повторяя свои слова. Княжна Марья не могла понять их; но она старалась угадать то, что он говорил, и повторяла вопросительно сказанные им слона.
– Гага – бои… бои… – повторил он несколько раз. Никак нельзя было понять этих слов. Доктор думал, что он угадал, и, повторяя его слова, спросил: княжна боится? Он отрицательно покачал головой и опять повторил то же…
– Душа, душа болит, – разгадала и сказала княжна Марья. Он утвердительно замычал, взял ее руку и стал прижимать ее к различным местам своей груди, как будто отыскивая настоящее для нее место.
– Все мысли! об тебе… мысли, – потом выговорил он гораздо лучше и понятнее, чем прежде, теперь, когда он был уверен, что его понимают. Княжна Марья прижалась головой к его руке, стараясь скрыть свои рыдания и слезы.
Он рукой двигал по ее волосам.
– Я тебя звал всю ночь… – выговорил он.
– Ежели бы я знала… – сквозь слезы сказала она. – Я боялась войти.
Он пожал ее руку.
– Не спала ты?
– Нет, я не спала, – сказала княжна Марья, отрицательно покачав головой. Невольно подчиняясь отцу, она теперь так же, как он говорил, старалась говорить больше знаками и как будто тоже с трудом ворочая язык.
– Душенька… – или – дружок… – Княжна Марья не могла разобрать; но, наверное, по выражению его взгляда, сказано было нежное, ласкающее слово, которого он никогда не говорил. – Зачем не пришла?
«А я желала, желала его смерти! – думала княжна Марья. Он помолчал.
– Спасибо тебе… дочь, дружок… за все, за все… прости… спасибо… прости… спасибо!.. – И слезы текли из его глаз. – Позовите Андрюшу, – вдруг сказал он, и что то детски робкое и недоверчивое выразилось в его лице при этом спросе. Он как будто сам знал, что спрос его не имеет смысла. Так, по крайней мере, показалось княжне Марье.
– Я от него получила письмо, – отвечала княжна Марья.
Он с удивлением и робостью смотрел на нее.
– Где же он?
– Он в армии, mon pere, в Смоленске.
Он долго молчал, закрыв глаза; потом утвердительно, как бы в ответ на свои сомнения и в подтверждение того, что он теперь все понял и вспомнил, кивнул головой и открыл глаза.
– Да, – сказал он явственно и тихо. – Погибла Россия! Погубили! – И он опять зарыдал, и слезы потекли у него из глаз. Княжна Марья не могла более удерживаться и плакала тоже, глядя на его лицо.
Он опять закрыл глаза. Рыдания его прекратились. Он сделал знак рукой к глазам; и Тихон, поняв его, отер ему слезы.
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.
– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.


Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.
Алпатыч, приехав в Богучарово несколько времени перед кончиной старого князя, заметил, что между народом происходило волнение и что, противно тому, что происходило в полосе Лысых Гор на шестидесятиверстном радиусе, где все крестьяне уходили (предоставляя казакам разорять свои деревни), в полосе степной, в богучаровской, крестьяне, как слышно было, имели сношения с французами, получали какие то бумаги, ходившие между ними, и оставались на местах. Он знал через преданных ему дворовых людей, что ездивший на днях с казенной подводой мужик Карп, имевший большое влияние на мир, возвратился с известием, что казаки разоряют деревни, из которых выходят жители, но что французы их не трогают. Он знал, что другой мужик вчера привез даже из села Вислоухова – где стояли французы – бумагу от генерала французского, в которой жителям объявлялось, что им не будет сделано никакого вреда и за все, что у них возьмут, заплатят, если они останутся. В доказательство того мужик привез из Вислоухова сто рублей ассигнациями (он не знал, что они были фальшивые), выданные ему вперед за сено.
Наконец, важнее всего, Алпатыч знал, что в тот самый день, как он приказал старосте собрать подводы для вывоза обоза княжны из Богучарова, поутру была на деревне сходка, на которой положено было не вывозиться и ждать. А между тем время не терпело. Предводитель, в день смерти князя, 15 го августа, настаивал у княжны Марьи на том, чтобы она уехала в тот же день, так как становилось опасно. Он говорил, что после 16 го он не отвечает ни за что. В день же смерти князя он уехал вечером, но обещал приехать на похороны на другой день. Но на другой день он не мог приехать, так как, по полученным им самим известиям, французы неожиданно подвинулись, и он только успел увезти из своего имения свое семейство и все ценное.
Лет тридцать Богучаровым управлял староста Дрон, которого старый князь звал Дронушкой.
Дрон был один из тех крепких физически и нравственно мужиков, которые, как только войдут в года, обрастут бородой, так, не изменяясь, живут до шестидесяти – семидесяти лет, без одного седого волоса или недостатка зуба, такие же прямые и сильные в шестьдесят лет, как и в тридцать.
Дрон, вскоре после переселения на теплые реки, в котором он участвовал, как и другие, был сделан старостой бурмистром в Богучарове и с тех пор двадцать три года безупречно пробыл в этой должности. Мужики боялись его больше, чем барина. Господа, и старый князь, и молодой, и управляющий, уважали его и в шутку называли министром. Во все время своей службы Дрон нн разу не был ни пьян, ни болен; никогда, ни после бессонных ночей, ни после каких бы то ни было трудов, не выказывал ни малейшей усталости и, не зная грамоте, никогда не забывал ни одного счета денег и пудов муки по огромным обозам, которые он продавал, и ни одной копны ужи на хлеба на каждой десятине богучаровских полей.
Этого то Дрона Алпатыч, приехавший из разоренных Лысых Гор, призвал к себе в день похорон князя и приказал ему приготовить двенадцать лошадей под экипажи княжны и восемнадцать подвод под обоз, который должен был быть поднят из Богучарова. Хотя мужики и были оброчные, исполнение приказания этого не могло встретить затруднения, по мнению Алпатыча, так как в Богучарове было двести тридцать тягол и мужики были зажиточные. Но староста Дрон, выслушав приказание, молча опустил глаза. Алпатыч назвал ему мужиков, которых он знал и с которых он приказывал взять подводы.
Дрон отвечал, что лошади у этих мужиков в извозе. Алпатыч назвал других мужиков, и у тех лошадей не было, по словам Дрона, одни были под казенными подводами, другие бессильны, у третьих подохли лошади от бескормицы. Лошадей, по мнению Дрона, нельзя было собрать не только под обоз, но и под экипажи.
Алпатыч внимательно посмотрел на Дрона и нахмурился. Как Дрон был образцовым старостой мужиком, так и Алпатыч недаром управлял двадцать лет имениями князя и был образцовым управляющим. Он в высшей степени способен был понимать чутьем потребности и инстинкты народа, с которым имел дело, и потому он был превосходным управляющим. Взглянув на Дрона, он тотчас понял, что ответы Дрона не были выражением мысли Дрона, но выражением того общего настроения богучаровского мира, которым староста уже был захвачен. Но вместе с тем он знал, что нажившийся и ненавидимый миром Дрон должен был колебаться между двумя лагерями – господским и крестьянским. Это колебание он заметил в его взгляде, и потому Алпатыч, нахмурившись, придвинулся к Дрону.
– Ты, Дронушка, слушай! – сказал он. – Ты мне пустого не говори. Его сиятельство князь Андрей Николаич сами мне приказали, чтобы весь народ отправить и с неприятелем не оставаться, и царский на то приказ есть. А кто останется, тот царю изменник. Слышишь?
– Слушаю, – отвечал Дрон, не поднимая глаз.
Алпатыч не удовлетворился этим ответом.
– Эй, Дрон, худо будет! – сказал Алпатыч, покачав головой.
– Власть ваша! – сказал Дрон печально.
– Эй, Дрон, оставь! – повторил Алпатыч, вынимая руку из за пазухи и торжественным жестом указывая ею на пол под ноги Дрона. – Я не то, что тебя насквозь, я под тобой на три аршина все насквозь вижу, – сказал он, вглядываясь в пол под ноги Дрона.
Дрон смутился, бегло взглянул на Алпатыча и опять опустил глаза.
– Ты вздор то оставь и народу скажи, чтобы собирались из домов идти в Москву и готовили подводы завтра к утру под княжнин обоз, да сам на сходку не ходи. Слышишь?
Дрон вдруг упал в ноги.
– Яков Алпатыч, уволь! Возьми от меня ключи, уволь ради Христа.
– Оставь! – сказал Алпатыч строго. – Под тобой насквозь на три аршина вижу, – повторил он, зная, что его мастерство ходить за пчелами, знание того, когда сеять овес, и то, что он двадцать лет умел угодить старому князю, давно приобрели ему славу колдуна и что способность видеть на три аршина под человеком приписывается колдунам.
Дрон встал и хотел что то сказать, но Алпатыч перебил его:
– Что вы это вздумали? А?.. Что ж вы думаете? А?
– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.

Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.
– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.
– Вы знаете ли, chere Marie, – сказала m lle Bourienne, – знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает…
Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила.
– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
– Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, – сказала m lle Bourienne, – и я уверена, что вам будет оказано должное уважение.
Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.
– Через кого вы получили это? – сказала она.
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.
Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.
Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее.
Наконец вошел в комнату староста Дрон и, низко поклонившись княжне, остановился у притолоки.
Княжна Марья прошлась по комнате и остановилась против него.
– Дронушка, – сказала княжна Марья, видевшая в нем несомненного друга, того самого Дронушку, который из своей ежегодной поездки на ярмарку в Вязьму привозил ей всякий раз и с улыбкой подавал свой особенный пряник. – Дронушка, теперь, после нашего несчастия, – начала она и замолчала, не в силах говорить дальше.
– Все под богом ходим, – со вздохом сказал он. Они помолчали.
– Дронушка, Алпатыч куда то уехал, мне не к кому обратиться. Правду ли мне говорят, что мне и уехать нельзя?
– Отчего же тебе не ехать, ваше сиятельство, ехать можно, – сказал Дрон.
– Мне сказали, что опасно от неприятеля. Голубчик, я ничего не могу, ничего не понимаю, со мной никого нет. Я непременно хочу ехать ночью или завтра рано утром. – Дрон молчал. Он исподлобья взглянул на княжну Марью.
– Лошадей нет, – сказал он, – я и Яков Алпатычу говорил.
– Отчего же нет? – сказала княжна.
– Все от божьего наказания, – сказал Дрон. – Какие лошади были, под войска разобрали, а какие подохли, нынче год какой. Не то лошадей кормить, а как бы самим с голоду не помереть! И так по три дня не емши сидят. Нет ничего, разорили вконец.
Княжна Марья внимательно слушала то, что он говорил ей.
– Мужики разорены? У них хлеба нет? – спросила она.
– Голодной смертью помирают, – сказал Дрон, – не то что подводы…
– Да отчего же ты не сказал, Дронушка? Разве нельзя помочь? Я все сделаю, что могу… – Княжне Марье странно было думать, что теперь, в такую минуту, когда такое горе наполняло ее душу, могли быть люди богатые и бедные и что могли богатые не помочь бедным. Она смутно знала и слышала, что бывает господский хлеб и что его дают мужикам. Она знала тоже, что ни брат, ни отец ее не отказали бы в нужде мужикам; она только боялась ошибиться как нибудь в словах насчет этой раздачи мужикам хлеба, которым она хотела распорядиться. Она была рада тому, что ей представился предлог заботы, такой, для которой ей не совестно забыть свое горе. Она стала расспрашивать Дронушку подробности о нуждах мужиков и о том, что есть господского в Богучарове.
– Ведь у нас есть хлеб господский, братнин? – спросила она.
– Господский хлеб весь цел, – с гордостью сказал Дрон, – наш князь не приказывал продавать.
– Выдай его мужикам, выдай все, что им нужно: я тебе именем брата разрешаю, – сказала княжна Марья.
Дрон ничего не ответил и глубоко вздохнул.
– Ты раздай им этот хлеб, ежели его довольно будет для них. Все раздай. Я тебе приказываю именем брата, и скажи им: что, что наше, то и ихнее. Мы ничего не пожалеем для них. Так ты скажи.
Дрон пристально смотрел на княжну, в то время как она говорила.
– Уволь ты меня, матушка, ради бога, вели от меня ключи принять, – сказал он. – Служил двадцать три года, худого не делал; уволь, ради бога.
Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков.


Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба.
– Только ради бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут, и поедем… и вы не извольте…
– Какой же обман? – удивленно спросила княжна
– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.


Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.


17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.
Богучарово находилось последние три дня между двумя неприятельскими армиями, так что так же легко мог зайти туда русский арьергард, как и французский авангард, и потому Ростов, как заботливый эскадронный командир, желал прежде французов воспользоваться тем провиантом, который оставался в Богучарове.
Ростов и Ильин были в самом веселом расположении духа. Дорогой в Богучарово, в княжеское именье с усадьбой, где они надеялись найти большую дворню и хорошеньких девушек, они то расспрашивали Лаврушку о Наполеоне и смеялись его рассказам, то перегонялись, пробуя лошадь Ильина.
Ростов и не знал и не думал, что эта деревня, в которую он ехал, была именье того самого Болконского, который был женихом его сестры.
Ростов с Ильиным в последний раз выпустили на перегонку лошадей в изволок перед Богучаровым, и Ростов, перегнавший Ильина, первый вскакал в улицу деревни Богучарова.
– Ты вперед взял, – говорил раскрасневшийся Ильин.
– Да, всё вперед, и на лугу вперед, и тут, – отвечал Ростов, поглаживая рукой своего взмылившегося донца.
– А я на французской, ваше сиятельство, – сзади говорил Лаврушка, называя французской свою упряжную клячу, – перегнал бы, да только срамить не хотел.
Они шагом подъехали к амбару, у которого стояла большая толпа мужиков.
Некоторые мужики сняли шапки, некоторые, не снимая шапок, смотрели на подъехавших. Два старые длинные мужика, с сморщенными лицами и редкими бородами, вышли из кабака и с улыбками, качаясь и распевая какую то нескладную песню, подошли к офицерам.
– Молодцы! – сказал, смеясь, Ростов. – Что, сено есть?
– И одинакие какие… – сказал Ильин.
– Развесе…oo…ооо…лая бесе… бесе… – распевали мужики с счастливыми улыбками.
Один мужик вышел из толпы и подошел к Ростову.
– Вы из каких будете? – спросил он.
– Французы, – отвечал, смеючись, Ильин. – Вот и Наполеон сам, – сказал он, указывая на Лаврушку.
– Стало быть, русские будете? – переспросил мужик.
– А много вашей силы тут? – спросил другой небольшой мужик, подходя к ним.
– Много, много, – отвечал Ростов. – Да вы что ж собрались тут? – прибавил он. – Праздник, что ль?
– Старички собрались, по мирскому делу, – отвечал мужик, отходя от него.
В это время по дороге от барского дома показались две женщины и человек в белой шляпе, шедшие к офицерам.
– В розовом моя, чур не отбивать! – сказал Ильин, заметив решительно подвигавшуюся к нему Дуняшу.
– Наша будет! – подмигнув, сказал Ильину Лаврушка.
– Что, моя красавица, нужно? – сказал Ильин, улыбаясь.
– Княжна приказали узнать, какого вы полка и ваши фамилии?
– Это граф Ростов, эскадронный командир, а я ваш покорный слуга.
– Бе…се…е…ду…шка! – распевал пьяный мужик, счастливо улыбаясь и глядя на Ильина, разговаривающего с девушкой. Вслед за Дуняшей подошел к Ростову Алпатыч, еще издали сняв свою шляпу.
– Осмелюсь обеспокоить, ваше благородие, – сказал он с почтительностью, но с относительным пренебрежением к юности этого офицера и заложив руку за пазуху. – Моя госпожа, дочь скончавшегося сего пятнадцатого числа генерал аншефа князя Николая Андреевича Болконского, находясь в затруднении по случаю невежества этих лиц, – он указал на мужиков, – просит вас пожаловать… не угодно ли будет, – с грустной улыбкой сказал Алпатыч, – отъехать несколько, а то не так удобно при… – Алпатыч указал на двух мужиков, которые сзади так и носились около него, как слепни около лошади.
– А!.. Алпатыч… А? Яков Алпатыч!.. Важно! прости ради Христа. Важно! А?.. – говорили мужики, радостно улыбаясь ему. Ростов посмотрел на пьяных стариков и улыбнулся.
– Или, может, это утешает ваше сиятельство? – сказал Яков Алпатыч с степенным видом, не заложенной за пазуху рукой указывая на стариков.
– Нет, тут утешенья мало, – сказал Ростов и отъехал. – В чем дело? – спросил он.
– Осмелюсь доложить вашему сиятельству, что грубый народ здешний не желает выпустить госпожу из имения и угрожает отпречь лошадей, так что с утра все уложено и ее сиятельство не могут выехать.
– Не может быть! – вскрикнул Ростов.
– Имею честь докладывать вам сущую правду, – повторил Алпатыч.
Ростов слез с лошади и, передав ее вестовому, пошел с Алпатычем к дому, расспрашивая его о подробностях дела. Действительно, вчерашнее предложение княжны мужикам хлеба, ее объяснение с Дроном и с сходкою так испортили дело, что Дрон окончательно сдал ключи, присоединился к мужикам и не являлся по требованию Алпатыча и что поутру, когда княжна велела закладывать, чтобы ехать, мужики вышли большой толпой к амбару и выслали сказать, что они не выпустят княжны из деревни, что есть приказ, чтобы не вывозиться, и они выпрягут лошадей. Алпатыч выходил к ним, усовещивая их, но ему отвечали (больше всех говорил Карп; Дрон не показывался из толпы), что княжну нельзя выпустить, что на то приказ есть; а что пускай княжна остается, и они по старому будут служить ей и во всем повиноваться.
В ту минуту, когда Ростов и Ильин проскакали по дороге, княжна Марья, несмотря на отговариванье Алпатыча, няни и девушек, велела закладывать и хотела ехать; но, увидав проскакавших кавалеристов, их приняли за французов, кучера разбежались, и в доме поднялся плач женщин.
– Батюшка! отец родной! бог тебя послал, – говорили умиленные голоса, в то время как Ростов проходил через переднюю.
Княжна Марья, потерянная и бессильная, сидела в зале, в то время как к ней ввели Ростова. Она не понимала, кто он, и зачем он, и что с нею будет. Увидав его русское лицо и по входу его и первым сказанным словам признав его за человека своего круга, она взглянула на него своим глубоким и лучистым взглядом и начала говорить обрывавшимся и дрожавшим от волнения голосом. Ростову тотчас же представилось что то романическое в этой встрече. «Беззащитная, убитая горем девушка, одна, оставленная на произвол грубых, бунтующих мужиков! И какая то странная судьба натолкнула меня сюда! – думал Ростов, слушяя ее и глядя на нее. – И какая кротость, благородство в ее чертах и в выражении! – думал он, слушая ее робкий рассказ.
Когда она заговорила о том, что все это случилось на другой день после похорон отца, ее голос задрожал. Она отвернулась и потом, как бы боясь, чтобы Ростов не принял ее слова за желание разжалобить его, вопросительно испуганно взглянула на него. У Ростова слезы стояли в глазах. Княжна Марья заметила это и благодарно посмотрела на Ростова тем своим лучистым взглядом, который заставлял забывать некрасивость ее лица.
– Не могу выразить, княжна, как я счастлив тем, что я случайно заехал сюда и буду в состоянии показать вам свою готовность, – сказал Ростов, вставая. – Извольте ехать, и я отвечаю вам своей честью, что ни один человек не посмеет сделать вам неприятность, ежели вы мне только позволите конвоировать вас, – и, почтительно поклонившись, как кланяются дамам царской крови, он направился к двери.
Почтительностью своего тона Ростов как будто показывал, что, несмотря на то, что он за счастье бы счел свое знакомство с нею, он не хотел пользоваться случаем ее несчастия для сближения с нею.
Княжна Марья поняла и оценила этот тон.
– Я очень, очень благодарна вам, – сказала ему княжна по французски, – но надеюсь, что все это было только недоразуменье и что никто не виноват в том. – Княжна вдруг заплакала. – Извините меня, – сказала она.
Ростов, нахмурившись, еще раз низко поклонился и вышел из комнаты.


– Ну что, мила? Нет, брат, розовая моя прелесть, и Дуняшей зовут… – Но, взглянув на лицо Ростова, Ильин замолк. Он видел, что его герой и командир находился совсем в другом строе мыслей.
Ростов злобно оглянулся на Ильина и, не отвечая ему, быстрыми шагами направился к деревне.
– Я им покажу, я им задам, разбойникам! – говорил он про себя.
Алпатыч плывущим шагом, чтобы только не бежать, рысью едва догнал Ростова.
– Какое решение изволили принять? – сказал он, догнав его.
Ростов остановился и, сжав кулаки, вдруг грозно подвинулся на Алпатыча.
– Решенье? Какое решенье? Старый хрыч! – крикнул он на него. – Ты чего смотрел? А? Мужики бунтуют, а ты не умеешь справиться? Ты сам изменник. Знаю я вас, шкуру спущу со всех… – И, как будто боясь растратить понапрасну запас своей горячности, он оставил Алпатыча и быстро пошел вперед. Алпатыч, подавив чувство оскорбления, плывущим шагом поспевал за Ростовым и продолжал сообщать ему свои соображения. Он говорил, что мужики находились в закоснелости, что в настоящую минуту было неблагоразумно противуборствовать им, не имея военной команды, что не лучше ли бы было послать прежде за командой.
– Я им дам воинскую команду… Я их попротивоборствую, – бессмысленно приговаривал Николай, задыхаясь от неразумной животной злобы и потребности излить эту злобу. Не соображая того, что будет делать, бессознательно, быстрым, решительным шагом он подвигался к толпе. И чем ближе он подвигался к ней, тем больше чувствовал Алпатыч, что неблагоразумный поступок его может произвести хорошие результаты. То же чувствовали и мужики толпы, глядя на его быструю и твердую походку и решительное, нахмуренное лицо.
После того как гусары въехали в деревню и Ростов прошел к княжне, в толпе произошло замешательство и раздор. Некоторые мужики стали говорить, что эти приехавшие были русские и как бы они не обиделись тем, что не выпускают барышню. Дрон был того же мнения; но как только он выразил его, так Карп и другие мужики напали на бывшего старосту.
– Ты мир то поедом ел сколько годов? – кричал на него Карп. – Тебе все одно! Ты кубышку выроешь, увезешь, тебе что, разори наши дома али нет?
– Сказано, порядок чтоб был, не езди никто из домов, чтобы ни синь пороха не вывозить, – вот она и вся! – кричал другой.
– Очередь на твоего сына была, а ты небось гладуха своего пожалел, – вдруг быстро заговорил маленький старичок, нападая на Дрона, – а моего Ваньку забрил. Эх, умирать будем!
– То то умирать будем!
– Я от миру не отказчик, – говорил Дрон.
– То то не отказчик, брюхо отрастил!..
Два длинные мужика говорили свое. Как только Ростов, сопутствуемый Ильиным, Лаврушкой и Алпатычем, подошел к толпе, Карп, заложив пальцы за кушак, слегка улыбаясь, вышел вперед. Дрон, напротив, зашел в задние ряды, и толпа сдвинулась плотнее.
– Эй! кто у вас староста тут? – крикнул Ростов, быстрым шагом подойдя к толпе.
– Староста то? На что вам?.. – спросил Карп. Но не успел он договорить, как шапка слетела с него и голова мотнулась набок от сильного удара.
– Шапки долой, изменники! – крикнул полнокровный голос Ростова. – Где староста? – неистовым голосом кричал он.
– Старосту, старосту кличет… Дрон Захарыч, вас, – послышались кое где торопливо покорные голоса, и шапки стали сниматься с голов.
– Нам бунтовать нельзя, мы порядки блюдем, – проговорил Карп, и несколько голосов сзади в то же мгновенье заговорили вдруг:
– Как старички пороптали, много вас начальства…
– Разговаривать?.. Бунт!.. Разбойники! Изменники! – бессмысленно, не своим голосом завопил Ростов, хватая за юрот Карпа. – Вяжи его, вяжи! – кричал он, хотя некому было вязать его, кроме Лаврушки и Алпатыча.
Лаврушка, однако, подбежал к Карпу и схватил его сзади за руки.
– Прикажете наших из под горы кликнуть? – крикнул он.
Алпатыч обратился к мужикам, вызывая двоих по именам, чтобы вязать Карпа. Мужики покорно вышли из толпы и стали распоясываться.
– Староста где? – кричал Ростов.
Дрон, с нахмуренным и бледным лицом, вышел из толпы.
– Ты староста? Вязать, Лаврушка! – кричал Ростов, как будто и это приказание не могло встретить препятствий. И действительно, еще два мужика стали вязать Дрона, который, как бы помогая им, снял с себя кушан и подал им.
– А вы все слушайте меня, – Ростов обратился к мужикам: – Сейчас марш по домам, и чтобы голоса вашего я не слыхал.
– Что ж, мы никакой обиды не делали. Мы только, значит, по глупости. Только вздор наделали… Я же сказывал, что непорядки, – послышались голоса, упрекавшие друг друга.
– Вот я же вам говорил, – сказал Алпатыч, вступая в свои права. – Нехорошо, ребята!
– Глупость наша, Яков Алпатыч, – отвечали голоса, и толпа тотчас же стала расходиться и рассыпаться по деревне.
Связанных двух мужиков повели на барский двор. Два пьяные мужика шли за ними.
– Эх, посмотрю я на тебя! – говорил один из них, обращаясь к Карпу.
– Разве можно так с господами говорить? Ты думал что?
– Дурак, – подтверждал другой, – право, дурак!
Через два часа подводы стояли на дворе богучаровского дома. Мужики оживленно выносили и укладывали на подводы господские вещи, и Дрон, по желанию княжны Марьи выпущенный из рундука, куда его заперли, стоя на дворе, распоряжался мужиками.
– Ты ее так дурно не клади, – говорил один из мужиков, высокий человек с круглым улыбающимся лицом, принимая из рук горничной шкатулку. – Она ведь тоже денег стоит. Что же ты ее так то вот бросишь или пол веревку – а она потрется. Я так не люблю. А чтоб все честно, по закону было. Вот так то под рогожку, да сенцом прикрой, вот и важно. Любо!
– Ишь книг то, книг, – сказал другой мужик, выносивший библиотечные шкафы князя Андрея. – Ты не цепляй! А грузно, ребята, книги здоровые!
– Да, писали, не гуляли! – значительно подмигнув, сказал высокий круглолицый мужик, указывая на толстые лексиконы, лежавшие сверху.

Ростов, не желая навязывать свое знакомство княжне, не пошел к ней, а остался в деревне, ожидая ее выезда. Дождавшись выезда экипажей княжны Марьи из дома, Ростов сел верхом и до пути, занятого нашими войсками, в двенадцати верстах от Богучарова, верхом провожал ее. В Янкове, на постоялом дворе, он простился с нею почтительно, в первый раз позволив себе поцеловать ее руку.
– Как вам не совестно, – краснея, отвечал он княжне Марье на выражение благодарности за ее спасенье (как она называла его поступок), – каждый становой сделал бы то же. Если бы нам только приходилось воевать с мужиками, мы бы не допустили так далеко неприятеля, – говорил он, стыдясь чего то и стараясь переменить разговор. – Я счастлив только, что имел случай познакомиться с вами. Прощайте, княжна, желаю вам счастия и утешения и желаю встретиться с вами при более счастливых условиях. Ежели вы не хотите заставить краснеть меня, пожалуйста, не благодарите.
Но княжна, если не благодарила более словами, благодарила его всем выражением своего сиявшего благодарностью и нежностью лица. Она не могла верить ему, что ей не за что благодарить его. Напротив, для нее несомненно было то, что ежели бы его не было, то она, наверное, должна была бы погибнуть и от бунтовщиков и от французов; что он, для того чтобы спасти ее, подвергал себя самым очевидным и страшным опасностям; и еще несомненнее было то, что он был человек с высокой и благородной душой, который умел понять ее положение и горе. Его добрые и честные глаза с выступившими на них слезами, в то время как она сама, заплакав, говорила с ним о своей потере, не выходили из ее воображения.
Когда она простилась с ним и осталась одна, княжна Марья вдруг почувствовала в глазах слезы, и тут уж не в первый раз ей представился странный вопрос, любит ли она его?
По дороге дальше к Москве, несмотря на то, что положение княжны было не радостно, Дуняша, ехавшая с ней в карете, не раз замечала, что княжна, высунувшись в окно кареты, чему то радостно и грустно улыбалась.
«Ну что же, ежели бы я и полюбила его? – думала княжна Марья.
Как ни стыдно ей было признаться себе, что она первая полюбила человека, который, может быть, никогда не полюбит ее, она утешала себя мыслью, что никто никогда не узнает этого и что она не будет виновата, ежели будет до конца жизни, никому не говоря о том, любить того, которого она любила в первый и в последний раз.
Иногда она вспоминала его взгляды, его участие, его слова, и ей казалось счастье не невозможным. И тогда то Дуняша замечала, что она, улыбаясь, глядела в окно кареты.
«И надо было ему приехать в Богучарово, и в эту самую минуту! – думала княжна Марья. – И надо было его сестре отказать князю Андрею! – И во всем этом княжна Марья видела волю провиденья.
Впечатление, произведенное на Ростова княжной Марьей, было очень приятное. Когда ои вспоминал про нее, ему становилось весело, и когда товарищи, узнав о бывшем с ним приключении в Богучарове, шутили ему, что он, поехав за сеном, подцепил одну из самых богатых невест в России, Ростов сердился. Он сердился именно потому, что мысль о женитьбе на приятной для него, кроткой княжне Марье с огромным состоянием не раз против его воли приходила ему в голову. Для себя лично Николай не мог желать жены лучше княжны Марьи: женитьба на ней сделала бы счастье графини – его матери, и поправила бы дела его отца; и даже – Николай чувствовал это – сделала бы счастье княжны Марьи. Но Соня? И данное слово? И от этого то Ростов сердился, когда ему шутили о княжне Болконской.


Приняв командование над армиями, Кутузов вспомнил о князе Андрее и послал ему приказание прибыть в главную квартиру.
Князь Андрей приехал в Царево Займище в тот самый день и в то самое время дня, когда Кутузов делал первый смотр войскам. Князь Андрей остановился в деревне у дома священника, у которого стоял экипаж главнокомандующего, и сел на лавочке у ворот, ожидая светлейшего, как все называли теперь Кутузова. На поле за деревней слышны были то звуки полковой музыки, то рев огромного количества голосов, кричавших «ура!новому главнокомандующему. Тут же у ворот, шагах в десяти от князя Андрея, пользуясь отсутствием князя и прекрасной погодой, стояли два денщика, курьер и дворецкий. Черноватый, обросший усами и бакенбардами, маленький гусарский подполковник подъехал к воротам и, взглянув на князя Андрея, спросил: здесь ли стоит светлейший и скоро ли он будет?
Князь Андрей сказал, что он не принадлежит к штабу светлейшего и тоже приезжий. Гусарский подполковник обратился к нарядному денщику, и денщик главнокомандующего сказал ему с той особенной презрительностью, с которой говорят денщики главнокомандующих с офицерами:
– Что, светлейший? Должно быть, сейчас будет. Вам что?
Гусарский подполковник усмехнулся в усы на тон денщика, слез с лошади, отдал ее вестовому и подошел к Болконскому, слегка поклонившись ему. Болконский посторонился на лавке. Гусарский подполковник сел подле него.
– Тоже дожидаетесь главнокомандующего? – заговорил гусарский подполковник. – Говог'ят, всем доступен, слава богу. А то с колбасниками беда! Недаг'ом Ег'молов в немцы пг'осился. Тепег'ь авось и г'усским говог'ить можно будет. А то чег'т знает что делали. Все отступали, все отступали. Вы делали поход? – спросил он.
– Имел удовольствие, – отвечал князь Андрей, – не только участвовать в отступлении, но и потерять в этом отступлении все, что имел дорогого, не говоря об именьях и родном доме… отца, который умер с горя. Я смоленский.
– А?.. Вы князь Болконский? Очень г'ад познакомиться: подполковник Денисов, более известный под именем Васьки, – сказал Денисов, пожимая руку князя Андрея и с особенно добрым вниманием вглядываясь в лицо Болконского. – Да, я слышал, – сказал он с сочувствием и, помолчав немного, продолжал: – Вот и скифская война. Это все хог'ошо, только не для тех, кто своими боками отдувается. А вы – князь Андг'ей Болконский? – Он покачал головой. – Очень г'ад, князь, очень г'ад познакомиться, – прибавил он опять с грустной улыбкой, пожимая ему руку.
Князь Андрей знал Денисова по рассказам Наташи о ее первом женихе. Это воспоминанье и сладко и больно перенесло его теперь к тем болезненным ощущениям, о которых он последнее время давно уже не думал, но которые все таки были в его душе. В последнее время столько других и таких серьезных впечатлений, как оставление Смоленска, его приезд в Лысые Горы, недавнее известно о смерти отца, – столько ощущений было испытано им, что эти воспоминания уже давно не приходили ему и, когда пришли, далеко не подействовали на него с прежней силой. И для Денисова тот ряд воспоминаний, которые вызвало имя Болконского, было далекое, поэтическое прошедшее, когда он, после ужина и пения Наташи, сам не зная как, сделал предложение пятнадцатилетней девочке. Он улыбнулся воспоминаниям того времени и своей любви к Наташе и тотчас же перешел к тому, что страстно и исключительно теперь занимало его. Это был план кампании, который он придумал, служа во время отступления на аванпостах. Он представлял этот план Барклаю де Толли и теперь намерен был представить его Кутузову. План основывался на том, что операционная линия французов слишком растянута и что вместо того, или вместе с тем, чтобы действовать с фронта, загораживая дорогу французам, нужно было действовать на их сообщения. Он начал разъяснять свой план князю Андрею.
– Они не могут удержать всей этой линии. Это невозможно, я отвечаю, что пг'ог'ву их; дайте мне пятьсот человек, я г'азог'ву их, это вег'но! Одна система – паг'тизанская.
Денисов встал и, делая жесты, излагал свой план Болконскому. В средине его изложения крики армии, более нескладные, более распространенные и сливающиеся с музыкой и песнями, послышались на месте смотра. На деревне послышался топот и крики.
– Сам едет, – крикнул казак, стоявший у ворот, – едет! Болконский и Денисов подвинулись к воротам, у которых стояла кучка солдат (почетный караул), и увидали подвигавшегося по улице Кутузова, верхом на невысокой гнедой лошадке. Огромная свита генералов ехала за ним. Барклай ехал почти рядом; толпа офицеров бежала за ними и вокруг них и кричала «ура!».
Вперед его во двор проскакали адъютанты. Кутузов, нетерпеливо подталкивая свою лошадь, плывшую иноходью под его тяжестью, и беспрестанно кивая головой, прикладывал руку к бедой кавалергардской (с красным околышем и без козырька) фуражке, которая была на нем. Подъехав к почетному караулу молодцов гренадеров, большей частью кавалеров, отдававших ему честь, он с минуту молча, внимательно посмотрел на них начальническим упорным взглядом и обернулся к толпе генералов и офицеров, стоявших вокруг него. Лицо его вдруг приняло тонкое выражение; он вздернул плечами с жестом недоумения.
– И с такими молодцами всё отступать и отступать! – сказал он. – Ну, до свиданья, генерал, – прибавил он и тронул лошадь в ворота мимо князя Андрея и Денисова.
– Ура! ура! ура! – кричали сзади его.
С тех пор как не видал его князь Андрей, Кутузов еще потолстел, обрюзг и оплыл жиром. Но знакомые ему белый глаз, и рана, и выражение усталости в его лице и фигуре были те же. Он был одет в мундирный сюртук (плеть на тонком ремне висела через плечо) и в белой кавалергардской фуражке. Он, тяжело расплываясь и раскачиваясь, сидел на своей бодрой лошадке.
– Фю… фю… фю… – засвистал он чуть слышно, въезжая на двор. На лице его выражалась радость успокоения человека, намеревающегося отдохнуть после представительства. Он вынул левую ногу из стремени, повалившись всем телом и поморщившись от усилия, с трудом занес ее на седло, облокотился коленкой, крякнул и спустился на руки к казакам и адъютантам, поддерживавшим его.
Он оправился, оглянулся своими сощуренными глазами и, взглянув на князя Андрея, видимо, не узнав его, зашагал своей ныряющей походкой к крыльцу.
– Фю… фю… фю, – просвистал он и опять оглянулся на князя Андрея. Впечатление лица князя Андрея только после нескольких секунд (как это часто бывает у стариков) связалось с воспоминанием о его личности.
– А, здравствуй, князь, здравствуй, голубчик, пойдем… – устало проговорил он, оглядываясь, и тяжело вошел на скрипящее под его тяжестью крыльцо. Он расстегнулся и сел на лавочку, стоявшую на крыльце.
– Ну, что отец?
– Вчера получил известие о его кончине, – коротко сказал князь Андрей.
Кутузов испуганно открытыми глазами посмотрел на князя Андрея, потом снял фуражку и перекрестился: «Царство ему небесное! Да будет воля божия над всеми нами!Он тяжело, всей грудью вздохнул и помолчал. „Я его любил и уважал и сочувствую тебе всей душой“. Он обнял князя Андрея, прижал его к своей жирной груди и долго не отпускал от себя. Когда он отпустил его, князь Андрей увидал, что расплывшие губы Кутузова дрожали и на глазах были слезы. Он вздохнул и взялся обеими руками за лавку, чтобы встать.
– Пойдем, пойдем ко мне, поговорим, – сказал он; но в это время Денисов, так же мало робевший перед начальством, как и перед неприятелем, несмотря на то, что адъютанты у крыльца сердитым шепотом останавливали его, смело, стуча шпорами по ступенькам, вошел на крыльцо. Кутузов, оставив руки упертыми на лавку, недовольно смотрел на Денисова. Денисов, назвав себя, объявил, что имеет сообщить его светлости дело большой важности для блага отечества. Кутузов усталым взглядом стал смотреть на Денисова и досадливым жестом, приняв руки и сложив их на животе, повторил: «Для блага отечества? Ну что такое? Говори». Денисов покраснел, как девушка (так странно было видеть краску на этом усатом, старом и пьяном лице), и смело начал излагать свой план разрезания операционной линии неприятеля между Смоленском и Вязьмой. Денисов жил в этих краях и знал хорошо местность. План его казался несомненно хорошим, в особенности по той силе убеждения, которая была в его словах. Кутузов смотрел себе на ноги и изредка оглядывался на двор соседней избы, как будто он ждал чего то неприятного оттуда. Из избы, на которую он смотрел, действительно во время речи Денисова показался генерал с портфелем под мышкой.
– Что? – в середине изложения Денисова проговорил Кутузов. – Уже готовы?
– Готов, ваша светлость, – сказал генерал. Кутузов покачал головой, как бы говоря: «Как это все успеть одному человеку», и продолжал слушать Денисова.
– Даю честное благородное слово гусского офицег'а, – говорил Денисов, – что я г'азог'ву сообщения Наполеона.
– Тебе Кирилл Андреевич Денисов, обер интендант, как приходится? – перебил его Кутузов.
– Дядя г'одной, ваша светлость.
– О! приятели были, – весело сказал Кутузов. – Хорошо, хорошо, голубчик, оставайся тут при штабе, завтра поговорим. – Кивнув головой Денисову, он отвернулся и протянул руку к бумагам, которые принес ему Коновницын.
– Не угодно ли вашей светлости пожаловать в комнаты, – недовольным голосом сказал дежурный генерал, – необходимо рассмотреть планы и подписать некоторые бумаги. – Вышедший из двери адъютант доложил, что в квартире все было готово. Но Кутузову, видимо, хотелось войти в комнаты уже свободным. Он поморщился…
– Нет, вели подать, голубчик, сюда столик, я тут посмотрю, – сказал он. – Ты не уходи, – прибавил он, обращаясь к князю Андрею. Князь Андрей остался на крыльце, слушая дежурного генерала.
Во время доклада за входной дверью князь Андрей слышал женское шептанье и хрустение женского шелкового платья. Несколько раз, взглянув по тому направлению, он замечал за дверью, в розовом платье и лиловом шелковом платке на голове, полную, румяную и красивую женщину с блюдом, которая, очевидно, ожидала входа влавввквмандующего. Адъютант Кутузова шепотом объяснил князю Андрею, что это была хозяйка дома, попадья, которая намеревалась подать хлеб соль его светлости. Муж ее встретил светлейшего с крестом в церкви, она дома… «Очень хорошенькая», – прибавил адъютант с улыбкой. Кутузов оглянулся на эти слова. Кутузов слушал доклад дежурного генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве Займище) так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета. Он, очевидно, слушал только оттого, что у него были уши, которые, несмотря на то, что в одном из них был морской канат, не могли не слышать; но очевидно было, что ничто из того, что мог сказать ему дежурный генерал, не могло не только удивить или заинтересовать его, но что он знал вперед все, что ему скажут, и слушал все это только потому, что надо прослушать, как надо прослушать поющийся молебен. Все, что говорил Денисов, было дельно и умно. То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум и знал что то другое, что должно было решить дело, – что то другое, независимое от ума и знания. Князь Андрей внимательно следил за выражением лица главнокомандующего, и единственное выражение, которое он мог заметить в нем, было выражение скуки, любопытства к тому, что такое означал женский шепот за дверью, и желание соблюсти приличие. Очевидно было, что Кутузов презирал ум, и знание, и даже патриотическое чувство, которое выказывал Денисов, но презирал не умом, не чувством, не знанием (потому что он и не старался выказывать их), а он презирал их чем то другим. Он презирал их своей старостью, своею опытностью жизни. Одно распоряжение, которое от себя в этот доклад сделал Кутузов, откосилось до мародерства русских войск. Дежурный редерал в конце доклада представил светлейшему к подписи бумагу о взысканий с армейских начальников по прошению помещика за скошенный зеленый овес.