Катастрофа Boeing 727 в Фуншале

Рейс 425 TAP Portugal
Boeing 727 компании TAP Portugal
Общие сведения
Дата	19 ноября 1977 года
Время	21:48
Характер	Выкатывание за пределы ВПП
Причина	Неблагоприятные погодные условия, превышение скорости посадки
Место	аэропорт Мадейра, Фуншал (Мадейра, Португалия)
Координаты	32°41′17″ с. ш. 16°47′08″ з. д.32.68806° с. ш. 16.78556° з. д. / 32.68806; -16.78556
Воздушное судно
Модель	Boeing 727-282B
Имя самолёта	Sacadura Cabral
Авиакомпания	TAP Portugal
Пункт вылета	Брюссель (Бельгия)
Остановки в пути	Портела, Лиссабон (Португалия)
Пункт назначения	Фуншал, о. Мадейра (Португалия)
Рейс	TP-425
Бортовой номер	CS-TBR
Дата выпуска	7 января 1975 года
Пассажиры	156
Экипаж	8
Погибшие	131
Выживших	33

Катастрофа Boeing 727 в Фуншале — авиационная катастрофа, произошедшая 19 ноября 1977 года в аэропорту Фуншала с самолётом Boeing 727-282B авиакомпании TAP Portugal в результате которой погиб 131 человек. Крупнейшая катастрофа в истории португальской авиации.

Самолёт

Boeing 727-282B с бортовым номером CS-TBR и серийным 20972 (заводской — 1096) был выпущен в самом начале 1975 года и 7 января совершил свой первый полёт, а 16 января получил лётный сертификат. На нём были установлены три двигателя Pratt & Whitney JT8D-17. Далее самолёт был передан португальской компании TAP Portugal. На день катастрофы борт CS-TBR имел 6154 часа 28 минут налёта и 5204 посадки.

Катастрофа

19 ноября авиалайнер выполнял рейсы TP-420 Лиссабон — Брюссель, а затем TP-425 Брюссель — Лиссабон — Фуншал. Его экипаж состоял из трёх членов лётного экипажа и 5 стюардесс. Рейс 420 и первый этап рейса 425 были выполнены без существенных замечаний. В Лиссабоне экипаж получил сводку о погоде в Фуншале. Согласно прогнозу, на маршруте ожидалась нестабильная погода и была вероятность появления грозовых кучевых облаков и ливневых дождей, но это не должно было отрицательно повлиять на рейс.

В 19:50 рейс 425 оставил перрон, а в 19:55 взлетел с взлётно-посадочной полосы 03 Лиссабонского аэропорта.

В 21:05 на подходе к Мадейре с рейса TP-425 запросили разрешение на снижение, диспетчер разрешил снижаться до высоты 50 (5 тысяч футов или 1524 метра) по давлению 1013,2 мБ. В 21:05:50 экипаж доложил о начале снижения до высоты 50 по направлению на Порту-Санту, на что получил указание переходить на частоту 118,1 мГц для связи с Фуншал-контроль. В 21:17 экипаж связался с диспетчером контроля и доложил о занятии высоты 50 и оценочном достижении радиомаяка MAD в 5 минут. В ответ диспетчер контроля дал разрешение снижаться до высоты 3500 футов по QNH 1013 и сообщил, что посадка будет на полосу 06. Также экипажу была передана метеосводка: свежий ветер 14 узлов направлением 220, температура 19°C, видимость 4—5 километров. Экипаж подтвердил получение информации. Согласно фактическому прогнозу погоды на 20:50, в аэропорту Фуншала в районе башни дул ветер курсом 220 и скоростью 10 узлов, а в районе полосы — курсом 180, видимость 5 километров, облачность 7/8, ливневый дождь, давление аэродрома у полосы 24 — 1006 мБ, у полосы 06 — 1008 мБ, температура 18—19°.

В 21:23:13 экипаж доложил о прохождении траверза MAD на высоте 1700 футов и курсе 215, при этом не имея визуального контакта с землёй. Следуя по курсу 200 и снизившись до высоты 980 футов, в 21:26:33 с рейса TP-425 доложили об отсутствии визуального наблюдения полосы и об уходе на второй круг.

Для повторной попытки приземлиться в аэропорту командир выбрал полосу 24. В 21:43:52 было доложено о проходе высоты 1800 футов по курсу 205, а в 21:44:57 диспетчер запросил у экипажа TP-425 наблюдают ли они огни высокой интенсивности, на что получил положительный ответ. В 21:45:02 экипаж доложил о прохождении радиомаяка аэропорта и визуальном наблюдении аэропорта. В 21:46:48 при выполнении правого разворота на курс 250 командир дал указание зачитать контрольную карту перед посадкой.

В 21:47:21 с вышки аэропорта сообщили, что ветер на полосе 24 стих, и спросили, будет ли экипаж выполнять посадку на неё, на что получили положительный ответ. Тогда рейсу 425 дали разрешение на посадку. С высоты 400 футов на скорости 150 узлов самолёт начал выполнять снижение. Из-за высокой поступательной скорости, порог полосы был пройден на высоте 44 фута (13,4 метров), а касание произошло в 2060 футах (622 метра) за ним при скорости 148,2 узла и в 15 футах левее центральной оси полосы, закрылки при этом были выпущены на 27°. Экипаж выровнял самолёт и включил реверс когда до конца полосы оставалось 1448 футов (441 метр). Проехав всю оставшуюся часть полосы за 15 секунд, на скорости 78,5 узлов при выпущенных на 25° закрылках авиалайнер выехал за пределы ВПП.

Скатываясь по крутому склону, Боинг через 118 метров и на 28 метров ниже уровня полосы в 21:48:36 врезался правой плоскостью в мост, при этом плоскость вместе с хвостовой частью фюзеляжа отделилась, тогда как передняя часть фюзеляжа с левой плоскостью рухнула на 16 метров вниз на пляж и загорелась.

В происшествии были травмированы 2 члена экипажа и 31 пассажир, но они выжили. Остальные 6 членов экипажа и 125 пассажиров, всего 131 человек, погибли. На момент событий по числу жертв это была крупнейшая авиационная катастрофа в Португалии, на 2013 год — вторая. Также на 2013 год остаётся крупнейшей катастрофой португальской авиации.

Причины

Согласно выводам комиссии, самолёт был до столкновения с мостом исправен, а экипаж достаточно квалифицирован. В выводах было отмечено нарушение схемы захода на посадку, в результате чего касание произошло в 2060 футах от начала полосы, что на 1060 футов превышает нормальное, а скорость при этом была 148,2 узлов, то есть на 19,2 узлов выше рекомендуемой. Также было отмечено недостаточное количество огней курсо-глиссадной системы, что затрудняло выполнение точного захода на посадку. Непосредственными причинами катастрофы были названы сложные метеоусловия, в результате которых из-за заливания полосы водой была вероятность аквапланирования, а также превышение посадочной скорости на 19 узлов. В рекомендациях была отмечена необходимость повышения уровня метеонаблюдения в Фуншальском аэропорту.

Последствия

В период с 1982 по 1986 годы длина взлётно-посадочной полосы аэропорта Фуншал была увеличена с 1600 до 1800 метров, что позволило повысить безопасность посадки. К 15 сентября 2001 года за счёт создания специальной эстакады на 180 столбах длина полосы была увеличена почти вдвое и достигла 2781 метра.

См. также

• Катастрофа Boeing 737 в Мангалуре
• Катастрофа MD-82 в Литл-Роке
• Катастрофа Ту-134 в Лагосе

Ссылки

• [www.gpiaa.gov.pt/?cr=9531 1977/NOV/19 - Acidente com o Boeing 727 - CS-TBR - Funchal] (порт.). Gabinete de Prevenção e Investigação de Acidentes com Aeronaves. Проверено 25 ноября 2013.
  • [www.gpiaa.gov.pt/wwwbase/wwwinclude/ficheiro.aspx?tipo=0&id=9531&ambiente=WebSiteMenu Relatório Final] (порт.). Проверено 25 ноября 2013.

Отрывок, характеризующий Катастрофа Boeing 727 в Фуншале

6 го октября, рано утром, Пьер вышел из балагана и, вернувшись назад, остановился у двери, играя с длинной, на коротких кривых ножках, лиловой собачонкой, вертевшейся около него. Собачонка эта жила у них в балагане, ночуя с Каратаевым, но иногда ходила куда то в город и опять возвращалась. Она, вероятно, никогда никому не принадлежала, и теперь она была ничья и не имела никакого названия. Французы звали ее Азор, солдат сказочник звал ее Фемгалкой, Каратаев и другие звали ее Серый, иногда Вислый. Непринадлежание ее никому и отсутствие имени и даже породы, даже определенного цвета, казалось, нисколько не затрудняло лиловую собачонку. Пушной хвост панашем твердо и кругло стоял кверху, кривые ноги служили ей так хорошо, что часто она, как бы пренебрегая употреблением всех четырех ног, поднимала грациозно одну заднюю и очень ловко и скоро бежала на трех лапах. Все для нее было предметом удовольствия. То, взвизгивая от радости, она валялась на спине, то грелась на солнце с задумчивым и значительным видом, то резвилась, играя с щепкой или соломинкой.
Одеяние Пьера теперь состояло из грязной продранной рубашки, единственном остатке его прежнего платья, солдатских порток, завязанных для тепла веревочками на щиколках по совету Каратаева, из кафтана и мужицкой шапки. Пьер очень изменился физически в это время. Он не казался уже толст, хотя и имел все тот же вид крупности и силы, наследственной в их породе. Борода и усы обросли нижнюю часть лица; отросшие, спутанные волосы на голове, наполненные вшами, курчавились теперь шапкою. Выражение глаз было твердое, спокойное и оживленно готовое, такое, какого никогда не имел прежде взгляд Пьера. Прежняя его распущенность, выражавшаяся и во взгляде, заменилась теперь энергической, готовой на деятельность и отпор – подобранностью. Ноги его были босые.
Пьер смотрел то вниз по полю, по которому в нынешнее утро разъездились повозки и верховые, то вдаль за реку, то на собачонку, притворявшуюся, что она не на шутку хочет укусить его, то на свои босые ноги, которые он с удовольствием переставлял в различные положения, пошевеливая грязными, толстыми, большими пальцами. И всякий раз, как он взглядывал на свои босые ноги, на лице его пробегала улыбка оживления и самодовольства. Вид этих босых ног напоминал ему все то, что он пережил и понял за это время, и воспоминание это было ему приятно.
Погода уже несколько дней стояла тихая, ясная, с легкими заморозками по утрам – так называемое бабье лето.
В воздухе, на солнце, было тепло, и тепло это с крепительной свежестью утреннего заморозка, еще чувствовавшегося в воздухе, было особенно приятно.
На всем, и на дальних и на ближних предметах, лежал тот волшебно хрустальный блеск, который бывает только в эту пору осени. Вдалеке виднелись Воробьевы горы, с деревнею, церковью и большим белым домом. И оголенные деревья, и песок, и камни, и крыши домов, и зеленый шпиль церкви, и углы дальнего белого дома – все это неестественно отчетливо, тончайшими линиями вырезалось в прозрачном воздухе. Вблизи виднелись знакомые развалины полуобгорелого барского дома, занимаемого французами, с темно зелеными еще кустами сирени, росшими по ограде. И даже этот разваленный и загаженный дом, отталкивающий своим безобразием в пасмурную погоду, теперь, в ярком, неподвижном блеске, казался чем то успокоительно прекрасным.
Французский капрал, по домашнему расстегнутый, в колпаке, с коротенькой трубкой в зубах, вышел из за угла балагана и, дружески подмигнув, подошел к Пьеру.
– Quel soleil, hein, monsieur Kiril? (так звали Пьера все французы). On dirait le printemps. [Каково солнце, а, господин Кирил? Точно весна.] – И капрал прислонился к двери и предложил Пьеру трубку, несмотря на то, что всегда он ее предлагал и всегда Пьер отказывался.
– Si l'on marchait par un temps comme celui la… [В такую бы погоду в поход идти…] – начал он.
Пьер расспросил его, что слышно о выступлении, и капрал рассказал, что почти все войска выступают и что нынче должен быть приказ и о пленных. В балагане, в котором был Пьер, один из солдат, Соколов, был при смерти болен, и Пьер сказал капралу, что надо распорядиться этим солдатом. Капрал сказал, что Пьер может быть спокоен, что на это есть подвижной и постоянный госпитали, и что о больных будет распоряжение, и что вообще все, что только может случиться, все предвидено начальством.
– Et puis, monsieur Kiril, vous n'avez qu'a dire un mot au capitaine, vous savez. Oh, c'est un… qui n'oublie jamais rien. Dites au capitaine quand il fera sa tournee, il fera tout pour vous… [И потом, господин Кирил, вам стоит сказать слово капитану, вы знаете… Это такой… ничего не забывает. Скажите капитану, когда он будет делать обход; он все для вас сделает…]
Капитан, про которого говорил капрал, почасту и подолгу беседовал с Пьером и оказывал ему всякого рода снисхождения.
– Vois tu, St. Thomas, qu'il me disait l'autre jour: Kiril c'est un homme qui a de l'instruction, qui parle francais; c'est un seigneur russe, qui a eu des malheurs, mais c'est un homme. Et il s'y entend le… S'il demande quelque chose, qu'il me dise, il n'y a pas de refus. Quand on a fait ses etudes, voyez vous, on aime l'instruction et les gens comme il faut. C'est pour vous, que je dis cela, monsieur Kiril. Dans l'affaire de l'autre jour si ce n'etait grace a vous, ca aurait fini mal. [Вот, клянусь святым Фомою, он мне говорил однажды: Кирил – это человек образованный, говорит по французски; это русский барин, с которым случилось несчастие, но он человек. Он знает толк… Если ему что нужно, отказа нет. Когда учился кой чему, то любишь просвещение и людей благовоспитанных. Это я про вас говорю, господин Кирил. Намедни, если бы не вы, то худо бы кончилось.]
И, поболтав еще несколько времени, капрал ушел. (Дело, случившееся намедни, о котором упоминал капрал, была драка между пленными и французами, в которой Пьеру удалось усмирить своих товарищей.) Несколько человек пленных слушали разговор Пьера с капралом и тотчас же стали спрашивать, что он сказал. В то время как Пьер рассказывал своим товарищам то, что капрал сказал о выступлении, к двери балагана подошел худощавый, желтый и оборванный французский солдат. Быстрым и робким движением приподняв пальцы ко лбу в знак поклона, он обратился к Пьеру и спросил его, в этом ли балагане солдат Platoche, которому он отдал шить рубаху.
С неделю тому назад французы получили сапожный товар и полотно и роздали шить сапоги и рубахи пленным солдатам.
– Готово, готово, соколик! – сказал Каратаев, выходя с аккуратно сложенной рубахой.
Каратаев, по случаю тепла и для удобства работы, был в одних портках и в черной, как земля, продранной рубашке. Волоса его, как это делают мастеровые, были обвязаны мочалочкой, и круглое лицо его казалось еще круглее и миловиднее.
– Уговорец – делу родной братец. Как сказал к пятнице, так и сделал, – говорил Платон, улыбаясь и развертывая сшитую им рубашку.
Француз беспокойно оглянулся и, как будто преодолев сомнение, быстро скинул мундир и надел рубаху. Под мундиром на французе не было рубахи, а на голое, желтое, худое тело был надет длинный, засаленный, шелковый с цветочками жилет. Француз, видимо, боялся, чтобы пленные, смотревшие на него, не засмеялись, и поспешно сунул голову в рубашку. Никто из пленных не сказал ни слова.
– Вишь, в самый раз, – приговаривал Платон, обдергивая рубаху. Француз, просунув голову и руки, не поднимая глаз, оглядывал на себе рубашку и рассматривал шов.
– Что ж, соколик, ведь это не швальня, и струмента настоящего нет; а сказано: без снасти и вша не убьешь, – говорил Платон, кругло улыбаясь и, видимо, сам радуясь на свою работу.
– C'est bien, c'est bien, merci, mais vous devez avoir de la toile de reste? [Хорошо, хорошо, спасибо, а полотно где, что осталось?] – сказал француз.
– Она еще ладнее будет, как ты на тело то наденешь, – говорил Каратаев, продолжая радоваться на свое произведение. – Вот и хорошо и приятно будет.