Кинтеро, Карлос Дарвин

Карлос Дарвин Кинтеро
Общая информация
Полное имя	Карлос Дарвин Кинтеро Вильяльба
Родился	Тумако, Колумбия
Гражданство
Рост	166 см
Вес	64 кг
Позиция	нападающий
Информация о клубе
Клуб	Америка
Номер	31
Карьера
Молодёжные клубы
2004—2007	Депортес Толима
Клубная карьера*
2006—2007	Депортес Толима	52 (24)
2007—2008	Крылья Советов	11 (1)
2008	→  Депортиво Перейра	12 (4)
2008	Депортиво Перейра	22 (13)
2009—2015	Сантос Лагуна	225 (66)
2015—н.в.	Америка	51 (13)
Национальная сборная**
2007	Колумбия (до 20)	8 (1)
2007—2012	Колумбия	12 (1)
Международные медали
Игры Центральной Америки и Карибского бассейна
Золото	Картахена 2006	футбол
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов, откорректировано по состоянию на 24 апреля 2016. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Карлос Дарвин Кинтеро (исп. Carlos Darwin Quintero Villalba; род. 19 сентября 1987 Тумако, Колумбия) — колумбийский футболист, нападающий клуба «Америка» и сборной Колумбии.

Кинтеро родился в городе Тумако, но уже в 5 лет переехал в Кали. Он жил в районе Пуэрто дель Соль вместе с отцом и сестрой. Он начал карьеру в футбольной команде «Панадерия Кута». После он перешёл в команду «Барса» и выступал за неё в нескольких возрастных категориях. Под руководством Элькина Когорте Дарвин ездил на просмотр в аргентинский «Бока Хуниорс». В 2004 году он был замечен тренером Умберто Ортисом и приглашён в «Депортес Толима».

Имя Карлос, Кинтеро получил в честь своего дяди. А Дарвином он был назван в честь героя одной из книг. Кинтеро - с испанского переводится, как «научное исследование». Карлос является глубоко религиозным человеком и всегда подчеркивает, что всего чего он добился - это благодаря Богу. Любимые футболисты Дарвина - Виллингтон Ортис, Фаустино Асприлья, Криштиано Роналду, Роналдо, Рональдиньо.

Клубная карьера

«Депортес Толима»

Профессиональную карьеру Кинтеро начал с команде, изначально выступая за резервный состав. С приходом в команду тренера Хорхе Луиса Берналя, Дарвин был внесён в заявку команды на сезон. Также Берналь разработал для худощавого футболиста специальную программу тренировок благодаря которой Кинтеро набрал 14 килограммов. 18 июля 2005 года в матче против «Атлетико Хуниор» восемнадцатилетний Карлос дебютировал в колумбийской Серии А. Это был его единственная игра в том сезоне. 19 февраля 2006 года в поединке против «Бояка Чико» Карлос забил свой первый гол за «Толиму». Осенью он помог клубу завоевать серебряные медали первенства. В том же году Кинтеро дебютировал в Южноамериканском кубке, сыграв в двух матчах против «Индепендьенте Медельин» и венесуэльского «Минерос Гуаяна».

В 2007 году Дарвин дебютировал в Кубке Либертадорес. Он смог забить два мяча в матчах группового турнир против «Кукута Депортиво» и парагвайского «Серро Портеньо».

«Крылья Советов»

Летом 2007 года Кинтеро вместе с партнёром по команде Хуаном Карлосом Эскобаром перешёл в самарские «Крылья Советов». Сумма трансфера составила 350 тыс. долларов. У Дарвина ещё был вариант с испанским «Бетисом», но более конкретное предложение пришло из России. Оба колумбийца подписали контракты на пять лет. Кинтеро выбрал себе «11» номер. 11 августа в матче против московского «Спартака» он дебютировал в РФПЛ, выйдя на замену вместо Алексей Сквернюка. 25 августа в поединке против «Зенита» Карлос впервые вышел в стартовом составе. 21 октября в матче против казанского «Рубина» он забил свой первый гол за «крылья».

«Депортиво Перейра»

В феврале 2008 года после прохождения предсезонного сбора в «Крыльях» под руководством нового главного тренера команды Леонида Слуцкого Кинтеро принял решение уехать на родину, где он провёл несколько месяцев на условиях аренды в клубе высшего дивизиона «Депортиво» (Перейра). Карлос сыграл в 12 матча, забив несколько важных мячей и был признан лучшим футболистом первом половины сезона в новой команде.

В конце мая Кинтеро вернулся из Южной Америки и попробовал закрепиться в команде Слуцкого, проведя в составе «Крыльев» двухнедельный сбор в Самаре. Однако на следующий сбор в Австрию футболист уже не поехал. «Крылья» вели переговоры с «Атлетико Насьональ», но расторопней всех оказались представители «Депортиво Перейра». 17 июня было достигнуто соглашение о продаже Кинтеро в колумбийский клуб. Сумма трансфера составила 450 тыс. евро. В 22 поединках чемпионата Кинтеро забил 13 мячей и стал вторым бомбардиром первенства после Фреди Монтеро, а также помог «Депортиво» сохранить прописку в элите. По версии некоторых СМИ Карлос был признан лучшим футболистом сезона.

«Сантос Лагуна»

В конце 2008 года появилась информация, что новый сезон Кинтеро начнет в мексиканском «Сантос Лагуна». Сумма трансфера составила 4,5 млн. долларов. Также интерес к Карлосу проявлял итальянский «Лацио». 19 января 2009 года в матче против столичной «Америки» он дебютировал в мексиканской Примере. Кинтеро вышел в стартовом составе и провёл на поле все 90 минут. После того, как основной форвард «Лагуны» Кристиан Бенитес получил травму, Карлос начал получать больше игрового времени и был переведён на более атакующую позицию. Количество голов забитое клубом снизилось и Кинтеро подвергся критике. 15 февраля в поединке против «Гвадалахары» он ударом головой забил свой дебютный гол за команду. 15 марта в матче против «Толуки» Карлос сделал «дубль».

В сезоне Бисентенарио 2010 Кинтеро стал вице-чемпионом Мексики. В финальной стадии соревнований он забил два гола, отметившись в полуфинальной игре против «Монаркас Морелия» и в финале против «Толуки». В Апертуре того же года Карлос вновь помог «Сантосу» выйти в финал, как и полгода назад он вновь забил в полуфинале и финале. Кинтеро трижды поразил ворота «Америки», а также забил гол «Монтеррею». Связка Дарвина с Кристианом Бенитесом стала самой эффективной в чемпионате. Кинтеро также защищал цвета «Лагуны» в матчах Кубка чемпионов КОНКАКАФ и забил два гола в матчах против тринидадского «Джо Паблик» и гватемальского «Мунисипаля».

2 апреля 2011 года в матче против «Крус Асуль» Карлос забил гол уже на первой минуте. На протяжении всей игры он подвергался провокациям со стороны Рохелио Чавеса и Кристиана Хименеса. На 71-й минуте Кинтеро после очередной выходки ударил Чавеса и получил красную карточку. Перед началом Апертуры 2011 Дарвин изменил игровой номер с 28 на 3, в честь рождения сына. В Лиге чемпионов 2011 года он сделал «дубль» в ворота сальвадорского «Исидро Метапан» и с 11 мячами стал вторым лучшим бомбардиром после Хавьера Ороско за всю историю турнира. Карлос в третий раз вышел в финал Апертуры и в третий раз его команда уступила, на этот раз УАНЛ Тигрес.

В сезоне Клаусура 2012 Кинтеро был переведен тренером Бенхамином Галиндо из нападения на позицию атакующего полузащитника. Эксперимент оказался удачным, Карлос забил 8 голов и отдал 5 голевых передач в 20 матчах. Сантос в четвертый раз вышел в финал чемпионата. Кинтеро сыграл в обоих поединках против «Монтеррея» и помог клубу завоевать титул чемпиона Мексики. В том же году Дарвин помог «Лагуне» выйти в финал кубка чемпионов КОНКАКАФ, где соперником опять стал «Монтеррей». На этот раз «Сантос» уступил. Кинтеро сыграл в 8 матчах турнира и забил 4 гола в ворота американского «Колорадо Рэпидз», сальвадорского «Исидро Метапан» и гондурасской «Олимпии».

В Апертуре 2012 года Дарвин стал лучшим бомбардиром команды забив 7 мячей, но команда не смогла выйти в финальную часть чемпионата Мексики и Бенхамин Галиндо ушёл в отставку. Новый тренер, Педру Кайшинья создал эффектную связку из Кинтеро и Орибе Перальты. Благодаря стараниям Дарвина «Сантос» вновь смог выйти в финал кубка чемпионов КОНКАКАФ, где как и год назад уступил «Монтеррею». Кинтеро с 6 мячами пришлось довольствоваться титулом лучшего бомбардира турнира. По ходу соревнования Карлос успел огорчить трижды сальвадорскую «Агилу» и по разу отличиться в ворота канадского «Торонто», американского «Сиэтл Саундерс» и «Монтеррея».

В 2014 году Кинтеро дебютировал за «Сантос» в Кубке Либертадорес. Он сыграл в 7 матчах и забил 3 гола в ворота уругвайского «Пеньяроля» и аргентинского «Лануса». Вместе с Перальтой и своим соотечественником Андреасом Рентерией Кинтеро составил одну их самых забивных связок.

«Америка»

В начале 2015 года Кинтеро перешёл в «Америку». 11 января в матче против «Леона» он дебютировал за клуб из Мехико. В этом же поединке он забил свой первый гол за новую команду. 6 декабря 2015 года во втором матче полуфинала против УНАМ Пумас Карлос сделал «дубль». В том же году Кинтеро стал обладателем кубка чемпионов КОНКАКАФ.

В матчах 1/4 Лиги чемпионов КОНКАКАФ против американского «Сиэтл Саундерс» он забил по голу и помог «Америке» выйти в полуфинал. В 2016 году он во второй раз подряд стал победителем Лиги чемпионов КОНКАКАФ.

Международная карьера

В 2007 году Кинтеро в составе молодёжной сборной Колумбии принял участие в молодёжном чемпионате Южной Америки в Парагвае. В первом матче группового этапа против сборной Аргентины он забил свой первый гол за молодёжную национальную команду. На турнире Карлос также принял участие в поединках против команд Парагвая, Эквадора, Чили, Бразилии и дважды Уругвая.

В 2008 году тренер сборной Колумбии Эдуардо Лара вызвал Кинтеро в национальную команду. 11 октября в отборочном матче чемпионата мира 2010 против сборной Парагвая Карлос дебютировал за Колумбию. 30 сентября в товарищеском матче против сборной Мексики он забил свой первый гол за сборную. Из-за высокой конкуренции в нападении национальной сборной Кинтеро редко получал вызовы или использовался тренерами в качестве запасного футболиста.

Голы за сборную Колумбии

#	Дата	Место	Противник	Результат	Счёт	Соревнование
1	30 сентября 2009	Коттон Боул, Даллас, США	Мексика	1:2	0:2	Товарищеский матч

Стиль игры

У Кинтеро высокая стартовая скорость и отличный дриблинг. В большинстве матчей он выступает на позиции нападающего, но может сыграть и в полузащите. Из-за низкого роста Карлос редко выигрывает воздушные дуэли.

Личная жизнь

Кинтеро женат на Валентине Сиёерре. У них двое детей Карлос Дарвин-младший (3 марта 2011) и дочь Мартина (2 марта 2014). В декабре 2014 года Карлос получил мексиканское гражданство, после пяти лет проживания в стране.

Достижения

Командные

«Сантос Лагуна»

• 1 Чемпионат Мексики по футболу - Клаусура 2012

«Америка» (Мехико)

• Обладатель Кубка чемпионов КОНКАКАФ — 2014/2015
• Обладатель Кубка чемпионов КОНКАКАФ — 2015/2016

Ссылки

• [int.soccerway.com/players/carlos-darwin-bilalba-quintero/20306 Профиль на сайте soccerway.com] (англ.)
• [www.clubsantoslaguna.com.mx/santosPlantel/jugador.action?detalle=&jugador.id=20 Профиль игрока на сайте «Сантос Лагуна»]
• [www.kc-camapa.ru/cgi-bin/pls.cgi?n=6411 Профиль на официальном сайте ФК «Крылья Советов»]
• [www.clubsantoslaguna.com.mx/santosPlantel/jugador.action?detalle=&jugador.id=20 Player profile on Santos Laguna site]
• [www.footballzz.co.uk/player/carlos_quintero/current/profile/0/default/60890 Zero Zero stats]
• [www.national-football-teams.com/player/27807.html Статистика на сайте National Football Teams] (англ.)

Отрывок, характеризующий Кинтеро, Карлос Дарвин

Пьер не чувствовал в эту минуту уже ничего, кроме желания показать, что все ему нипочем и что он всем готов жертвовать. Как упрек ему представлялась его речь с конституционным направлением; он искал случая загладить это. Узнав, что граф Мамонов жертвует полк, Безухов тут же объявил графу Растопчину, что он отдает тысячу человек и их содержание.
Старик Ростов без слез не мог рассказать жене того, что было, и тут же согласился на просьбу Пети и сам поехал записывать его.
На другой день государь уехал. Все собранные дворяне сняли мундиры, опять разместились по домам и клубам и, покряхтывая, отдавали приказания управляющим об ополчении, и удивлялись тому, что они наделали.



Наполеон начал войну с Россией потому, что он не мог не приехать в Дрезден, не мог не отуманиться почестями, не мог не надеть польского мундира, не поддаться предприимчивому впечатлению июньского утра, не мог воздержаться от вспышки гнева в присутствии Куракина и потом Балашева.
Александр отказывался от всех переговоров потому, что он лично чувствовал себя оскорбленным. Барклай де Толли старался наилучшим образом управлять армией для того, чтобы исполнить свой долг и заслужить славу великого полководца. Ростов поскакал в атаку на французов потому, что он не мог удержаться от желания проскакаться по ровному полю. И так точно, вследствие своих личных свойств, привычек, условий и целей, действовали все те неперечислимые лица, участники этой войны. Они боялись, тщеславились, радовались, негодовали, рассуждали, полагая, что они знают то, что они делают, и что делают для себя, а все были непроизвольными орудиями истории и производили скрытую от них, но понятную для нас работу. Такова неизменная судьба всех практических деятелей, и тем не свободнее, чем выше они стоят в людской иерархии.
Теперь деятели 1812 го года давно сошли с своих мест, их личные интересы исчезли бесследно, и одни исторические результаты того времени перед нами.
Но допустим, что должны были люди Европы, под предводительством Наполеона, зайти в глубь России и там погибнуть, и вся противуречащая сама себе, бессмысленная, жестокая деятельность людей – участников этой войны, становится для нас понятною.
Провидение заставляло всех этих людей, стремясь к достижению своих личных целей, содействовать исполнению одного огромного результата, о котором ни один человек (ни Наполеон, ни Александр, ни еще менее кто либо из участников войны) не имел ни малейшего чаяния.
Теперь нам ясно, что было в 1812 м году причиной погибели французской армии. Никто не станет спорить, что причиной погибели французских войск Наполеона было, с одной стороны, вступление их в позднее время без приготовления к зимнему походу в глубь России, а с другой стороны, характер, который приняла война от сожжения русских городов и возбуждения ненависти к врагу в русском народе. Но тогда не только никто не предвидел того (что теперь кажется очевидным), что только этим путем могла погибнуть восьмисоттысячная, лучшая в мире и предводимая лучшим полководцем армия в столкновении с вдвое слабейшей, неопытной и предводимой неопытными полководцами – русской армией; не только никто не предвидел этого, но все усилия со стороны русских были постоянно устремляемы на то, чтобы помешать тому, что одно могло спасти Россию, и со стороны французов, несмотря на опытность и так называемый военный гений Наполеона, были устремлены все усилия к тому, чтобы растянуться в конце лета до Москвы, то есть сделать то самое, что должно было погубить их.
В исторических сочинениях о 1812 м годе авторы французы очень любят говорить о том, как Наполеон чувствовал опасность растяжения своей линии, как он искал сражения, как маршалы его советовали ему остановиться в Смоленске, и приводить другие подобные доводы, доказывающие, что тогда уже будто понята была опасность кампании; а авторы русские еще более любят говорить о том, как с начала кампании существовал план скифской войны заманивания Наполеона в глубь России, и приписывают этот план кто Пфулю, кто какому то французу, кто Толю, кто самому императору Александру, указывая на записки, проекты и письма, в которых действительно находятся намеки на этот образ действий. Но все эти намеки на предвидение того, что случилось, как со стороны французов так и со стороны русских выставляются теперь только потому, что событие оправдало их. Ежели бы событие не совершилось, то намеки эти были бы забыты, как забыты теперь тысячи и миллионы противоположных намеков и предположений, бывших в ходу тогда, но оказавшихся несправедливыми и потому забытых. Об исходе каждого совершающегося события всегда бывает так много предположений, что, чем бы оно ни кончилось, всегда найдутся люди, которые скажут: «Я тогда еще сказал, что это так будет», забывая совсем, что в числе бесчисленных предположений были делаемы и совершенно противоположные.
Предположения о сознании Наполеоном опасности растяжения линии и со стороны русских – о завлечении неприятеля в глубь России – принадлежат, очевидно, к этому разряду, и историки только с большой натяжкой могут приписывать такие соображения Наполеону и его маршалам и такие планы русским военачальникам. Все факты совершенно противоречат таким предположениям. Не только во все время войны со стороны русских не было желания заманить французов в глубь России, но все было делаемо для того, чтобы остановить их с первого вступления их в Россию, и не только Наполеон не боялся растяжения своей линии, но он радовался, как торжеству, каждому своему шагу вперед и очень лениво, не так, как в прежние свои кампании, искал сражения.
При самом начале кампании армии наши разрезаны, и единственная цель, к которой мы стремимся, состоит в том, чтобы соединить их, хотя для того, чтобы отступать и завлекать неприятеля в глубь страны, в соединении армий не представляется выгод. Император находится при армии для воодушевления ее в отстаивании каждого шага русской земли, а не для отступления. Устроивается громадный Дрисский лагерь по плану Пфуля и не предполагается отступать далее. Государь делает упреки главнокомандующим за каждый шаг отступления. Не только сожжение Москвы, но допущение неприятеля до Смоленска не может даже представиться воображению императора, и когда армии соединяются, то государь негодует за то, что Смоленск взят и сожжен и не дано пред стенами его генерального сражения.
Так думает государь, но русские военачальники и все русские люди еще более негодуют при мысли о том, что наши отступают в глубь страны.
Наполеон, разрезав армии, движется в глубь страны и упускает несколько случаев сражения. В августе месяце он в Смоленске и думает только о том, как бы ему идти дальше, хотя, как мы теперь видим, это движение вперед для него очевидно пагубно.
Факты говорят очевидно, что ни Наполеон не предвидел опасности в движении на Москву, ни Александр и русские военачальники не думали тогда о заманивании Наполеона, а думали о противном. Завлечение Наполеона в глубь страны произошло не по чьему нибудь плану (никто и не верил в возможность этого), а произошло от сложнейшей игры интриг, целей, желаний людей – участников войны, не угадывавших того, что должно быть, и того, что было единственным спасением России. Все происходит нечаянно. Армии разрезаны при начале кампании. Мы стараемся соединить их с очевидной целью дать сражение и удержать наступление неприятеля, но и этом стремлении к соединению, избегая сражений с сильнейшим неприятелем и невольно отходя под острым углом, мы заводим французов до Смоленска. Но мало того сказать, что мы отходим под острым углом потому, что французы двигаются между обеими армиями, – угол этот делается еще острее, и мы еще дальше уходим потому, что Барклай де Толли, непопулярный немец, ненавистен Багратиону (имеющему стать под его начальство), и Багратион, командуя 2 й армией, старается как можно дольше не присоединяться к Барклаю, чтобы не стать под его команду. Багратион долго не присоединяется (хотя в этом главная цель всех начальствующих лиц) потому, что ему кажется, что он на этом марше ставит в опасность свою армию и что выгоднее всего для него отступить левее и южнее, беспокоя с фланга и тыла неприятеля и комплектуя свою армию в Украине. А кажется, и придумано это им потому, что ему не хочется подчиняться ненавистному и младшему чином немцу Барклаю.
Император находится при армии, чтобы воодушевлять ее, а присутствие его и незнание на что решиться, и огромное количество советников и планов уничтожают энергию действий 1 й армии, и армия отступает.
В Дрисском лагере предположено остановиться; но неожиданно Паулучи, метящий в главнокомандующие, своей энергией действует на Александра, и весь план Пфуля бросается, и все дело поручается Барклаю, Но так как Барклай не внушает доверия, власть его ограничивают.
Армии раздроблены, нет единства начальства, Барклай не популярен; но из этой путаницы, раздробления и непопулярности немца главнокомандующего, с одной стороны, вытекает нерешительность и избежание сражения (от которого нельзя бы было удержаться, ежели бы армии были вместе и не Барклай был бы начальником), с другой стороны, – все большее и большее негодование против немцев и возбуждение патриотического духа.
Наконец государь уезжает из армии, и как единственный и удобнейший предлог для его отъезда избирается мысль, что ему надо воодушевить народ в столицах для возбуждения народной войны. И эта поездка государя и Москву утрояет силы русского войска.
Государь отъезжает из армии для того, чтобы не стеснять единство власти главнокомандующего, и надеется, что будут приняты более решительные меры; но положение начальства армий еще более путается и ослабевает. Бенигсен, великий князь и рой генерал адъютантов остаются при армии с тем, чтобы следить за действиями главнокомандующего и возбуждать его к энергии, и Барклай, еще менее чувствуя себя свободным под глазами всех этих глаз государевых, делается еще осторожнее для решительных действий и избегает сражений.
Барклай стоит за осторожность. Цесаревич намекает на измену и требует генерального сражения. Любомирский, Браницкий, Влоцкий и тому подобные так раздувают весь этот шум, что Барклай, под предлогом доставления бумаг государю, отсылает поляков генерал адъютантов в Петербург и входит в открытую борьбу с Бенигсеном и великим князем.
В Смоленске, наконец, как ни не желал того Багратион, соединяются армии.
Багратион в карете подъезжает к дому, занимаемому Барклаем. Барклай надевает шарф, выходит навстречу v рапортует старшему чином Багратиону. Багратион, в борьбе великодушия, несмотря на старшинство чина, подчиняется Барклаю; но, подчинившись, еще меньше соглашается с ним. Багратион лично, по приказанию государя, доносит ему. Он пишет Аракчееву: «Воля государя моего, я никак вместе с министром (Барклаем) не могу. Ради бога, пошлите меня куда нибудь хотя полком командовать, а здесь быть не могу; и вся главная квартира немцами наполнена, так что русскому жить невозможно, и толку никакого нет. Я думал, истинно служу государю и отечеству, а на поверку выходит, что я служу Барклаю. Признаюсь, не хочу». Рой Браницких, Винцингероде и тому подобных еще больше отравляет сношения главнокомандующих, и выходит еще меньше единства. Сбираются атаковать французов перед Смоленском. Посылается генерал для осмотра позиции. Генерал этот, ненавидя Барклая, едет к приятелю, корпусному командиру, и, просидев у него день, возвращается к Барклаю и осуждает по всем пунктам будущее поле сражения, которого он не видал.
Пока происходят споры и интриги о будущем поле сражения, пока мы отыскиваем французов, ошибившись в их месте нахождения, французы натыкаются на дивизию Неверовского и подходят к самым стенам Смоленска.
Надо принять неожиданное сражение в Смоленске, чтобы спасти свои сообщения. Сражение дается. Убиваются тысячи с той и с другой стороны.
Смоленск оставляется вопреки воле государя и всего народа. Но Смоленск сожжен самими жителями, обманутыми своим губернатором, и разоренные жители, показывая пример другим русским, едут в Москву, думая только о своих потерях и разжигая ненависть к врагу. Наполеон идет дальше, мы отступаем, и достигается то самое, что должно было победить Наполеона.


На другой день после отъезда сына князь Николай Андреич позвал к себе княжну Марью.
– Ну что, довольна теперь? – сказал он ей, – поссорила с сыном! Довольна? Тебе только и нужно было! Довольна?.. Мне это больно, больно. Я стар и слаб, и тебе этого хотелось. Ну радуйся, радуйся… – И после этого княжна Марья в продолжение недели не видала своего отца. Он был болен и не выходил из кабинета.
К удивлению своему, княжна Марья заметила, что за это время болезни старый князь так же не допускал к себе и m lle Bourienne. Один Тихон ходил за ним.
Через неделю князь вышел и начал опять прежнюю жизнь, с особенной деятельностью занимаясь постройками и садами и прекратив все прежние отношения с m lle Bourienne. Вид его и холодный тон с княжной Марьей как будто говорил ей: «Вот видишь, ты выдумала на меня налгала князю Андрею про отношения мои с этой француженкой и поссорила меня с ним; а ты видишь, что мне не нужны ни ты, ни француженка».
Одну половину дня княжна Марья проводила у Николушки, следя за его уроками, сама давала ему уроки русского языка и музыки, и разговаривая с Десалем; другую часть дня она проводила в своей половине с книгами, старухой няней и с божьими людьми, которые иногда с заднего крыльца приходили к ней.
О войне княжна Марья думала так, как думают о войне женщины. Она боялась за брата, который был там, ужасалась, не понимая ее, перед людской жестокостью, заставлявшей их убивать друг друга; но не понимала значения этой войны, казавшейся ей такою же, как и все прежние войны. Она не понимала значения этой войны, несмотря на то, что Десаль, ее постоянный собеседник, страстно интересовавшийся ходом войны, старался ей растолковать свои соображения, и несмотря на то, что приходившие к ней божьи люди все по своему с ужасом говорили о народных слухах про нашествие антихриста, и несмотря на то, что Жюли, теперь княгиня Друбецкая, опять вступившая с ней в переписку, писала ей из Москвы патриотические письма.
«Я вам пишу по русски, мой добрый друг, – писала Жюли, – потому что я имею ненависть ко всем французам, равно и к языку их, который я не могу слышать говорить… Мы в Москве все восторжены через энтузиазм к нашему обожаемому императору.
Бедный муж мой переносит труды и голод в жидовских корчмах; но новости, которые я имею, еще более воодушевляют меня.
Вы слышали, верно, о героическом подвиге Раевского, обнявшего двух сыновей и сказавшего: «Погибну с ними, но не поколеблемся!И действительно, хотя неприятель был вдвое сильнее нас, мы не колебнулись. Мы проводим время, как можем; но на войне, как на войне. Княжна Алина и Sophie сидят со мною целые дни, и мы, несчастные вдовы живых мужей, за корпией делаем прекрасные разговоры; только вас, мой друг, недостает… и т. д.
Преимущественно не понимала княжна Марья всего значения этой войны потому, что старый князь никогда не говорил про нее, не признавал ее и смеялся за обедом над Десалем, говорившим об этой войне. Тон князя был так спокоен и уверен, что княжна Марья, не рассуждая, верила ему.
Весь июль месяц старый князь был чрезвычайно деятелен и даже оживлен. Он заложил еще новый сад и новый корпус, строение для дворовых. Одно, что беспокоило княжну Марью, было то, что он мало спал и, изменив свою привычку спать в кабинете, каждый день менял место своих ночлегов. То он приказывал разбить свою походную кровать в галерее, то он оставался на диване или в вольтеровском кресле в гостиной и дремал не раздеваясь, между тем как не m lle Bourienne, a мальчик Петруша читал ему; то он ночевал в столовой.
Первого августа было получено второе письмо от кня зя Андрея. В первом письме, полученном вскоре после его отъезда, князь Андрей просил с покорностью прощения у своего отца за то, что он позволил себе сказать ему, и просил его возвратить ему свою милость. На это письмо старый князь отвечал ласковым письмом и после этого письма отдалил от себя француженку. Второе письмо князя Андрея, писанное из под Витебска, после того как французы заняли его, состояло из краткого описания всей кампании с планом, нарисованным в письме, и из соображений о дальнейшем ходе кампании. В письме этом князь Андрей представлял отцу неудобства его положения вблизи от театра войны, на самой линии движения войск, и советовал ехать в Москву.
За обедом в этот день на слова Десаля, говорившего о том, что, как слышно, французы уже вступили в Витебск, старый князь вспомнил о письме князя Андрея.
– Получил от князя Андрея нынче, – сказал он княжне Марье, – не читала?
– Нет, mon pere, [батюшка] – испуганно отвечала княжна. Она не могла читать письма, про получение которого она даже и не слышала.
– Он пишет про войну про эту, – сказал князь с той сделавшейся ему привычной, презрительной улыбкой, с которой он говорил всегда про настоящую войну.
– Должно быть, очень интересно, – сказал Десаль. – Князь в состоянии знать…
– Ах, очень интересно! – сказала m llе Bourienne.
– Подите принесите мне, – обратился старый князь к m llе Bourienne. – Вы знаете, на маленьком столе под пресс папье.
M lle Bourienne радостно вскочила.
– Ах нет, – нахмурившись, крикнул он. – Поди ты, Михаил Иваныч.
Михаил Иваныч встал и пошел в кабинет. Но только что он вышел, старый князь, беспокойно оглядывавшийся, бросил салфетку и пошел сам.
– Ничего то не умеют, все перепутают.
Пока он ходил, княжна Марья, Десаль, m lle Bourienne и даже Николушка молча переглядывались. Старый князь вернулся поспешным шагом, сопутствуемый Михаилом Иванычем, с письмом и планом, которые он, не давая никому читать во время обеда, положил подле себя.
Перейдя в гостиную, он передал письмо княжне Марье и, разложив пред собой план новой постройки, на который он устремил глаза, приказал ей читать вслух. Прочтя письмо, княжна Марья вопросительно взглянула на отца.
Он смотрел на план, очевидно, погруженный в свои мысли.
– Что вы об этом думаете, князь? – позволил себе Десаль обратиться с вопросом.
– Я! я!.. – как бы неприятно пробуждаясь, сказал князь, не спуская глаз с плана постройки.
– Весьма может быть, что театр войны так приблизится к нам…
– Ха ха ха! Театр войны! – сказал князь. – Я говорил и говорю, что театр войны есть Польша, и дальше Немана никогда не проникнет неприятель.
Десаль с удивлением посмотрел на князя, говорившего о Немане, когда неприятель был уже у Днепра; но княжна Марья, забывшая географическое положение Немана, думала, что то, что ее отец говорит, правда.
– При ростепели снегов потонут в болотах Польши. Они только могут не видеть, – проговорил князь, видимо, думая о кампании 1807 го года, бывшей, как казалось, так недавно. – Бенигсен должен был раньше вступить в Пруссию, дело приняло бы другой оборот…
– Но, князь, – робко сказал Десаль, – в письме говорится о Витебске…
– А, в письме, да… – недовольно проговорил князь, – да… да… – Лицо его приняло вдруг мрачное выражение. Он помолчал. – Да, он пишет, французы разбиты, при какой это реке?
Десаль опустил глаза.
– Князь ничего про это не пишет, – тихо сказал он.
– А разве не пишет? Ну, я сам не выдумал же. – Все долго молчали.
– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.


Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.