Персонажи «Тетради смерти»
 |
Необходимо проверить качество перевода и привести статью в соответствие со стилистическими правилами Википедии. Вы можете помочь улучшить эту статью, исправив в ней ошибки.
Оригинал на английском языке — List of Death Note characters. |
В данной статье приведена информация о персонажах манги, аниме, фильмов, книг «Тетрадь смерти». Все герои и события, описываемые в произведении, являются вымышленными. Построение имён персонажей в статье приведено согласно европейской, а не азиатской традиции, по которой фамилии следуют после имён.
Авторство персонажей манги принадлежит писателю Цугуми Оба, который отвечал за их основные черты и имена[1]. Автор подбирал реалистичные имена, но не способные существовать в действительности, так как большинство персонажей были или преступниками или жертвами[1]. Внешний вид и дизайн созданы художником Такэси Обатой.[1].
Содержание
- 1 Главные герои
- 2 Группа расследования дела Киры
- 3 Соратники Киры
- 4 Боги смерти
- 5 Рюк
- 6 Рэм
- 7 Второстепенные персонажи
- 8 Другие персонажи
- 9 Персонажи побочных произведений
- 10 Влияние образов персонажей на реальный мир
- 11 Примечания
- 12 Ссылки
Главные герои
Лайт Ягами
L
Миса Аманэ
Ниа
Мелло
Группа расследования дела Киры
Соитиро Ягами
|
| ||||||||||||||||||||
| Сэйю в аниме: Наоя Утида (яп. 内田直哉 Утида Наоя) | |||||||||||||||||||||
| Актёр в фильме: Такэси Кага (яп. 鹿賀丈史 Кага Такэси) | |||||||||||||||||||||
Отец Лайта и Саю, муж Сатико Ягами. Его главной целью являлась поимка Киры. Не верит, что его сын может быть Кирой, но доверяет L и не спорит с ним. Когда Мэлло похищает его дочь Саю, то он меняет её на Тетрадь смерти. Смертельно ранен в процессе операции по возвращению Тетради смерти, когда Мэлло взрывает базу мафии.
Умеет быстро принимать решение в критических ситуациях.[2].
Любит семью, не любит — преступников[3].
Соитиро был задуман как «честный офицер полиции с сильным чувством справедливости», чтобы читатель «испытывал жалость, следя за тем, через что должен пройти персонаж». Хотя Оба не хотел, чтобы Соитиро умер, он знал, что это неизбежно, так как, если бы Соитиро продолжал жить, то это помешало бы истории из-за слишком большого числа сюжетных линий. Автор не хотел, чтобы Лайт убил собственного отца, и потому придумал несчастный случай в качестве причины смерти Соитиро[4]. Обата представлял Соитиро как «стереотипного детектива» и поэтому сохранил усы и очки, которые ранее добавил Оба. В ходе сюжета персонаж заметно теряет вес и сильно стареет, особенно во время добровольного заключения в камере[5]. И Оба, и Обата считают Соитиро персонажем «с самой чистой душой». Оба отмечал, что Соитиро третий сильнейший персонаж в серии[6][7][8]
Тода Мацуда
|
| ||||||||||||||||||||
| Сэйю в аниме: Рё Найто (яп. 内藤玲 Найто Рё) | |||||||||||||||||||||
| Актёр в фильме: Сота Аояма (яп. 青山草太 Аояма Сота) | |||||||||||||||||||||
Мацуда — самый молодой и неопытный в штабе расследования. Все, включая L, склонны к недооценке сил Мацуды. Несмотря на это, Мацуда всегда готов рисковать своей жизнью ради следствия. Он хотел бы быть умным, расчётливым, спокойным, но вместо этого он шумный, рассеянный, наивный и всегда честный. Во время поиска Киры в корпорации «Ёцуба» был менеджером Аманэ Мисы. Он больше всех верил в то, что Лайт — не Кира и всегда стоял на его стороне, но когда раскрылось, что Лайт всё же является Кира, он ужасно расстроился. Когда Лайт попытался написать имя Ниа, Мацуда выстрелил Лайту в руку и таким образом спас жизнь Ниа. В гневе чуть не убил Лайта, но его остановили другие полицейские. Так же во второй части манги был влюблен в Саю, сестру Ягами Лайта.
Любит следовать тенденциям, не любит — излишне трудолюбивых людей[3].
Оба описывает Мацуду как очень простого парня, легко используемого в истории[9] По словам Обе, привычка Мацуды руководствоваться своими эмоциями является вероятной причиной того, что он остаётся жив[10]. Несмотря на то, что Мацуда работает над поимкой Киры, он признает, что не совсем уверен в злонамеренности действий Киры. Оба добавил персонажу эту черту, поскольку считал, что любая команда должна иметь как минимум одно человека, который поддерживал бы Киру, чтобы сбалансировать группу[9] Обата писал, что Мацуду «сложно предсказать и поэтому сложно провести», а также рассказал, что первоначально Мацуда был создан как «средний молодой детектив», из-за чего персонаж не был уникальным, а его действия, по мнению Обаты, не согласовались между собой и были непоследовательными[5][11] Обата описал Мацуду как единственного персонажа, который выглядит моложе во время сюжетной арки с Ниа и Мэлло[5].
Аидзава Сюити
|
| ||||||||||||||||||||
| Сэйю в аниме: Кэйдзи Фудзивара (яп. 藤原啓治 Фудзивара Кэйдзи) | |||||||||||||||||||||
Добропорядочный семьянин, любит свою жену, Эрико и дочку, Юми. Ради семьи отказывается уходить из полиции и помогать L. Хотя потом во время погони за Хигути очень помог штабу расследования, после чего присоединяется к штабу снова. После смерти L со временем начинает подозревать Лайта в том, что он — Кира и связывается с Ниа, соглашается сотрудничать с ним и рассказывает некоторые факты о расследовании. Как показано в специальном выпуске манги, события которого происходят через 3 года, Аидзава стал заместителем начальника японской полиции, то есть занял место погибшего Соитиро Ягами.
Любит свою дочь, не любит — людей, не воспринимающих вещи всерьёз[12].
Оба решил сделать Аидзаву заместителем начальника японской полиции, потому что не хотел создавать нового персонажа в последней главе, и потому, что он чувствовал, что Аидзава является лучшим кандидатом из-за его связей с полицией и Ниа.[13]
Моги Кандзо
|
| ||||||||||||||||||||
| Сэйю в аниме: Кадзуя Накаи (яп. 中井和哉 Накаи Кадзуя) | |||||||||||||||||||||
| Актёр в фильме: Син Симидзу (яп. 清水伸 Симидзу Син) | |||||||||||||||||||||
Молчаливый и трудолюбивый Моги всё своё время проводил, молча работая над бумагами.
Любит готовить, не любит — использование своих профессиональных качеств[12].
Моги впервые был введён, чтобы просто «заполнить роль», хотя Оба позже планировал использовать для Моги «что-то действительно удивительное и неожиданное», так как Моги «молчун».[9] Обата не думал о Моги, как о важном персонаже, поэтому дизайн Моги был не очень ясным.[14] Пытаясь решить, кто станет новым руководителем отдела убийств в конце серии, Оба чувствовал, что Моги был слишком близок к Ниа, поэтому выбрал Айзаву на эту роль.[13]
Идэ Хидэки
|
| ||||||||||||||||||||
| Сэйю в аниме: Хидэо Исикава (яп. 石川英郎 Исикава Хидэо) | |||||||||||||||||||||
Молчаливый и спокойный человек, который был одним из шести полицейских, рискнувших заниматься делом Киры вместе с L, но повышенные меры безопасности показались ему проявлением недоверия со стороны великого детектива, и на встречу с ним не пошёл. Но после смерти L он вернулся в штаб расследований, хотя он утверждал, что только для того, чтобы работать с Айдзавой.
Любит литературу, не любит — комедии[3].
Оба сказал, что Идэ снова появился в повествовании, потому что он хотел использовать Идэ во время ареста Хигути. Согласно Обе, возвращение создаст «милую сцену солидарности», а использование большего числа персонажей сделает сцену ареста лучше[9]. Обата заявил, что ему понравился Идэ, потому что он может понять мысли Идэ об уходе и воссоединения с командой. Обата заявил, что он считает, что легче рисовать персонажей, которые раскрывают мотивы своих действий[14].
Укита Хирокадзу
|
| ||||||||||||||||||||
| Сэйю в аниме: Хидэнобу Киути (яп. 木内秀信 Киути Хидэнобу) | |||||||||||||||||||||
| Актёр в фильме: Икудзи Накамура (яп. 中村育二 Накамура Икудзи) | |||||||||||||||||||||
Молодой детектив группы расследования дела Киры. Отличался храбростью и порывистостью, много курил[12].
Любит — сигареты, не любит — ожидание[3].
Оба решил, что Укита умрёт, потому что он появился на Сакура-TV. Оба говорит, что он не выбрал Мацуду, потому что тот был «полезен» и что он планировал использовать Моги для «чего-то большего», поэтому он выбирал между Айзавой и Укитой[15]. Обата находит, что Укиту легко рисовать, потому Укита является «эмоциональным и лёгким для понимания». Он не знал, что Укита должен умереть, так что был удивлён, узнав об этом.[14].
Ватари
|
| ||||||||||||||||||||
| Сэйю в аниме: Киёси Кобаяси (яп. 小林清志 Кобаяси Киёси)< | |||||||||||||||||||||
| Актёр в фильме: Сюндзи Фудзимура (яп. 藤村俊二 Фудзимура Сюндзи) | |||||||||||||||||||||
Создатель приюта Вамми, воспитатель, правая рука и верный слуга L. Изобретатель и миллионер. До того, как L раскрыл свою личность полицейским из японского штаба расследования, всегда ходил на заседания полиции, ФБР и Интерпола, сам представляя L. Прекрасный снайпер. Любит чай Эрл Грей и не любит грязные помещения.[16]
Первоначально именем Ватари было «Тень», потому что он играл роль тени L, но редактор не одобрил это, предложив имя «Ватари», которое ссылается на его роль в качестве помощника[17]. Команда дизайнеров решила вопрос о внешнем виде Ватари во время работы над второй главой. Обата не стал много думать о маскировке Ватари потому, что его лицо не появляется, но потом, в черновиках Ватари был изображён как пожилой человек с полосой волос на затылке. Обата решил оставить Ватари человеком в возрасте, потому что старых персонажей ему веселее рисовать, чем младших из-за «странных углов», которые могут быть созданы морщинами, в то время как младшие персонажи могут быть разделены на «привлекательных, нормальных, уродливых». Обате нравятся кожаные пальто, так что он нарядил Ватари в одно из таких[18]. Ватари — третий любимый персонаж Обаты, потому что он любит персонажей постарше и что в Ватари «казалось, скрывается много способностей» и «есть глубина».[14]
Соратники Киры
Тэру Миками
|
| ||||||||||||||||||||
| Сэйю в аниме: Масая Мацукадзэ (яп. 松風雅也 Мацукадзэ Масая?) | |||||||||||||||||||||
Сторонник, а чуть позже — исполнитель воли Киры. С детства четко разделил людей на добрых и злых, наказывая тех, кого относил к последней категории. Выбрал профессию прокурора, чтобы нести справедливость. Те, кого он считал злом, оказывались наказаны. Миса, по поручению Лайта, переслала ему Тетрадь смерти. Тэру совершил сделку с Рюком и при помощи глаз Синигами стал наказывать преступников. Не получив благодарности от Киры за свои действия, разуверился в нём как в своем боге в манге, а в аниме остался ему верен и помог сбежать, проткнув себе сердце ручкой и отвлекая этим остальных. Как рассказано в последней главе манги, умер в тюрьме. По теории Мацуды, его убил Ниа, воспользовавшись листами Тетради.
Любит — порядок, не любит — хаос[19].
Миками был введён в сюжет чтобы заменить Мису на посту Киры. Оба создал предысторию персонажа с целью уравнять его и Лайта и сделать Миками «в какой-то мере особенным». Миками является единственным персонажем, получившим отдельную главу, посвященную его прошлому, так как Оба не хотел пользоваться методом флешбэков, которые он не одобряет[20] Хотя в произведении не были подробно показаны «соратники Киры», Оба решил обратить особое внимание на первое появление Миками, показав его как умного и опасного героя, ненавидящего нарушителей закона, что стало основой для его прокурорской деятельности, и в то же время явно обозначить его как отрицательного персонажа[21]. Миками является вторым любимым человеческим персонажем Обы, который назвал его сильнейшим персонажем серии, «за исключением Лайта»[6].
В работе над внешним видом персонажа Оба сотрудничал с Обатой, который помогал ему в работе над деталями[6] Образ Миками Обата основал на Таро Кагами, главном герое пилотной главы манги. Оба сказал Обате, что Миками должен был быть «стоическим персонажем, как Лайт». Художник не знал, что Миками был прокурором и последователем Киры. По мере продвижении сюжета, Обата представил Миками как «безумного фанатика». Обата также заявил, что добавил к образу Миками очки, поскольку «очки в то время были популярны».
Киёми Такада
|
| ||||||||||||||||||||
| Сэйю в аниме: Масуми Окамура (яп. Окамура Масуми) (Такада-студентка)
Маая Сакамото (яп. Маая Сакамото) (взрослая Такада) | |||||||||||||||||||||
| Актёр в фильме: Нана Катасэ (яп. 片濑那奈 Катасэ Нана) | |||||||||||||||||||||
В начале аниме и манги — однокурсница Лайта Ягами, с которой он встречался недолгое время. Затем — известная телеведущая, «голос Киры», любовница Лайта. Она верила в правоту Киры и хотела ему помочь. И она была счастлива, когда Кирой оказался человек, которого она любила — Лайт. Она стала связующим звеном между Миками и Лайтом. Когда Ниа стал подозревать Миками, она выносила приговоры вместо него. Такада Киёми была похищена Мэлло, однако вскоре убила его, записав его имя на листке из Тетради смерти. После этого её имя записал на клочке бумаги, вырванном из тетради, Лайт, и она покончила жизнь самоубийством. Из-за присутствия её имени в одной тетради смерти и отсутствии её в другой, Ниа смог понять, какая Тетрадь настоящая и в итоге разработать план по разоблачению Киры.
В фильме персонаж по имени Такада Киёми играет иную роль. Она тоже является телеведущей, но её таланты не признаются руководством и коллегами. Дальнейшая её история похожа на историю Хигути, рассказанную в манге и аниме: она получает от Рэм Тетрадь смерти, то есть, становится третьим Кирой, начинает наказывать преступников, но вскоре L и Лайт её обнаруживают, арестовывают, и Лайт убивает её с помощью листка из тетради.
Любит — интеллектуальных мужчин, не любит — глупых женщин[3].
Так как Такада при своём первом появлении была похожа на репортёра, то позже именно ей дали роль диктора[22]. Оба чувствовал, что из-за её «нормального имени» её незапланированная смерть добавит непредсказуемость сюжету.
Роль Такады в фильме исполнила японская актриса Нана Катасе.
Актриса говорит, что у неё также как и у Такады есть сильное чувство справедливости, но лично она не убила бы кого-нибудь на основе этих идеалов.[23]
Боги смерти
Рюк
Бог Смерти. Он уронил тетрадь в мир людей лишь только потому, что ему стало скучно в своём мире богов смерти. Как только Лайт Ягами находит тетрадь смерти, Рюк всегда следует за ним, они могут общаться и только тот кто коснётся его тетради сможет видеть его. Очень любит есть яблоки из человеческого мира, которые действуют на Рюка, как наркотики.
Рэм
Бог Смерти. Была свидетельницей как Джелоус принёс себя в жертву ради Мисы. Решила отдать девушке тетрадь погибшего синигами и сопровождать Мису.
Второстепенные персонажи
Семья Ягами
Художник Такэси Обата заявляет, что он часто сталкивается с трудностями в изображении женских персонажей неглавной сюжетной линии.[14]. Цугуми Оба считает Саю и её мать двумя чистейшими персонажами в манге, и о том, что он не мог „причинить никакого зла только этим двум из всех“. И создатели добавили, что они считают семью Ягами самыми несчастными героями произведения. Оба заявил, что он почувствовал симпатию к Саю и её матери.[8]
В Death Note: How to Read Оба высказывает мысль, что кто-то из группы расследования сказали им, что Лайт погиб, пытаясь остановить Киру.
Саю Ягами
|
| ||||||||||||||||||||
| Сэйю в аниме: Харука Кудо (яп. 工藤晴香 Кудо Харука) | |||||||||||||||||||||
| Актёр в фильме: Хикари Мицусима (яп. 満島ひかり Мицусима Хикари) | |||||||||||||||||||||
Саю — младшая сестра Лайта. Ученица средней школы Эйсю второго курса. Типичная девушка-подросток, поп-идолы ей куда интереснее, чем расследование дела Киры. В отличие от всегда спокойного и уравновешенного Лайта, очень бойкая и непоседливая. Братом искренне восхищается. Поклонница Мисы и знаменитого актёра Рюго Хидэки. Во втором сезоне была похищена Мэлло. После похищения Саю произошёл нервный срыв, она замкнулась в себе и перестала реагировать на окружающий мир. Любит поп-идолов (в школе) / обувь (университет), не любит трудные задания / алкоголь.[24]
Сатико Ягами
|
| ||||||||||||||||||||
| Сэйю в аниме: Ай Сато (яп. さとう あい Сато Ай) | |||||||||||||||||||||
| Актёр в фильме: Митико Годай (яп. Годай Митико) | |||||||||||||||||||||
Мать Ягами Саю и Лайта, жена Соитиро. Самая обычная любящая мать. Беспокоится о муже, интересуется успехами в учёбе сына и дочери. Преданная мужу, несмотря на его опасную работу, задержки на работе и постоянные отлучки из дома, поддерживает Соитиро даже после того, как их дочь похитили и грозили убить из-за его работы по поимке Киры. Любит телевизионные сериалы, не любит продавцов.[24]
Компания „Ёцуба“
Рэм, по поручению Лайта, нашла нового хозяина Тетради смерти в крупной компании „Ёцуба“. После этого, по инициативе нового Киры, несколько высокопоставленных менеджеров компании стали регулярно собираться и обсуждать, кого нужно убить для улучшения их бизнеса. Они понимали, что один из них Кира или имеет связь с ним, но не знали, кто именно. Вскоре после того, как Лайт Ягами снова стал владельцем тетради, он убил всех оставшихся членов этих собраний.
Оба сказал, что у него был план, как Лайт снова станет Кирой, поэтому специфические детали определенных членов группы Ёцубы не имели значения; Оба хотел, что бы читатели угадали, какой из этих персонажей является новым Кирой. Увидев работы Обаты, писатель выбрал Хигути на роль Киры. Оба сказал, что хотел, чтобы Мидо казался самым подозрительным в группе. Оба добавил, что создал основные черты персонажей во время ужина с редактором. Он считает, что не думал над ними много, но включил большое количество информации, которая служила бы отвлекающим манёвром для читателей.[25]
Обата заявил, что был возбужден, когда узнал, что ему придётся создать восемь образов Киры. Обата заявил, что создавал персонажей основываясь, на семи самураях из одноимённого фильма, в частности давая каждому члену группы его особенную внешность. Обата заявил, что рисовал Мидо и Намикаву подозрительными, чтобы читатели поначалу считали, что Кира кто-то из них.[26]
Кёскэ Хигути
|
| ||||||||||||||||||||
| Сэйю в аниме: Иссэй Футамата (яп. 二又一成 Футамата Иссэй). | |||||||||||||||||||||
Третий Кира — получил тетрадь от Рэм, после того, как Миса в первый раз от неё отказалась. С помощью тетради убивал руководство компаний конкурентов. Планировал жениться на Мисе ради её глаз бога смерти, после чего убить. Был арестован группой расследования дела Киры. Убит Лайтом с помощью кусочка тетради, который был спрятан в его наручных часах.
Сын управляющего отдела тяжёлой промышленности в „Ёцубе“. Выпускник факультета политической науки Васёги. Владеет 5 даном по кэндо. Любит власть и не любит понижение в должности.[28]
Оба выбрал Хигути Кирой по нескольким причинам. Большинство других членов группы Ёцуба уже были использован в качестве „отвлекающих маневров“ и на других ролях. Хигути был выбран в процессе исключения, используя его жадность в качестве критерия, чтобы соответствовать характеру Ёцуба-Киры.[29].
Том С. Пепириум, редактор сайта IGN, описывает Хигути в обзоре эпизода аниме „Участие“ как имеющего много общего с Командиром Кобры, в частности, из-за его гнусных планов.[30]
Рэйдзи Намикава
|
| ||||||||||||||||||||
| Сэйю в аниме: Хирофуми Нодзима (яп. 野島裕史 Нодзима Хирофуми) | |||||||||||||||||||||
Самый молодой член тайных заседаний в «Ёцубе». Обладает высоким интеллектом и способностью влиять на людей. У него совершенно беспристрастное лицо.
Сначала поощрял деятельность Киры в компании. Но потом, начинает считать, что фирма достигнет успеха и без убийств Киры. Лайт, считая, что Намикава наименее всех похож на Киру, звонит ему и просит, чтобы тот отсрочил смерти, запланированные тайным комитетом. Вместе с Симурой и Мидо вычислил, что только Хигути может быть Кирой. После чего, по просьбе L, помог группе расследования в поимке Хигути, позвонив ему по поводу передачи, которой раскрывается личность Киры. Спустя 5 месяцев Лайт устранил его, также как и остальных членов группы «Ёцубы» — с помощью сердечных приступов. В полнометражной режиссёрской версии аниме «Тетрадь Смерти Перепись: Глазами Бога» он погибает в автомобильной аварии.
Сын начальника американского филиала «Ёцуба» и шесть лет прожил в США. Выпускник экономического факультета Гарвардского университета.[27]
Профессиональный игрок в сёги и имеет четвёртый дан по ним. Любит шахматы и не любит бесполезных подчинённых.[31]
Синго Мидо
|
| ||||||||||||||||||||
| Сэйю в аниме: Эйдзи Ханава (яп. 花輪英司 Ханава Эйдзи) | |||||||||||||||||||||
Очень умный и рассудительный. Миса признаёт, что он похож на Лайта.
Вместе с Намикавой часто рассуждали над необходимыми вопросами и делали необходимые выводы, чем очень помогали тайному комитету. Также как Намикава и Симура был недоволен действиями Киры потому, что и без убийств конкурентов могли стать успешными бизнесменами. Спустя 5 месяцев его убивает Лайт вместе с другими пятью оставшимися членами тайных заседаний «Ёцубы». В полнометражной режиссёрской версии аниме «Тетрадь Смерти Перепись: Глазами Бога» он умирает от падения с небоскрёба.
Выпускник юридического факультета Тоуоу. Его отец, Эйго Мидо — член Палаты советников, верхней палаты японского парламента.[27]
Любит фехтование и не любит финансовый мир.[28]
Араёси Хатори
|
| ||||||||||||||||||||
| Сэйю в аниме: Юкитоси Токумото (яп. 徳本恭敏 Токумото Юкитоси) | |||||||||||||||||||||
Испугавшись правосудия хотел покинуть тайный комитет и был убит Ёцуба-Кирой на следующий день.
В «How to Read 13» описано, что он испытывает давления от тайных встреч.
Хатори — незаконный сын президента компании[27] и использует этот факт для продвижения по службе.[32]
Закончил литературный факультет Футацубаси.[27] Женат, есть дети. Любит гончарные изделия и не любит овощи.[32]
Такэси Оои
|
| ||||||||||||||||||||
| Сэйю в аниме: Киёюки Янада (яп. 梁田清之 Янада Киёюки) | |||||||||||||||||||||
Самый старший член тайных заседаний, председателем которых является. Часто руководит остальными участниками. Молчаливый, всегда спокойный. Ненавидит крупные мероприятия и никогда не соглашается идти на вечеринки, хотя во время прихода Мисы тоже был на той вечеринке. Также как и остальные убит Лайтом.
«How to Read 13» описывает его как «крутого парня, которого не волнуют детали».
Закончил юридический факультет Васёги. Холост. Его отец служит в Министерстве Обороны.[27]
Любит модели оружия и не любит пчелиные гнёзда.[28]
Масахико Кида
|
| ||||||||||||||||||||
| Сэйю в аниме: Масаки Аидзава (яп. 相沢正輝 Аидзава Масаки) | |||||||||||||||||||||
Кида управляет финансами тайного комитета. Он нанял по решению тайных собраний Эральда Койла (на самом деле, псевдоним L? под которым выступил Айбер) для поисков L. Запаниковал, когда Койл вышел на него.
Закончил технологический факультет Тоо. Начал работу в корпорации «Ёцуба» в 1994. Женат. Родители — профессора в области биологии. Хобби — собирать очки.[27]
«How to Read 13» описывает его как «холодного и собранного», но не готового к неожиданностям. Любит спектакли и не любит контактные линзы.[32]
Хидэ Симура
|
| ||||||||||||||||||||
| Сэйю в аниме: Хироюки Ёко (яп. 横尾博之 Ёко Хироюки) | |||||||||||||||||||||
Наблюдательность Симуры позволила ему присоединяться к тайным встречам. Всегда очень подозрителен. Ему не нравятся действия Киры и поэтому он приходит к Мидо, считая, что он не Кира. Потом они зовут Намикаву, и убеждаются, что каждый считает Кирой Хигути. Соглашается сотрудничать с L. Спустя 5 месяцев убит Лайтом также как и остальные. В полнометражной режиссёрской версии аниме «Тетрадь Смерти Перепись: Глазами Бога» он под действием тетради встаёт на железнодорожных путях и его сбивает поезд.
В школе играл в национальной сборной по регби. Выпускник юридического факультета Кёдо.[27]
Дополнение к манге «How to Read 13» описывает его как «параноидального» и всегда «пристально следящим за другими». Любит регби и не любит азартные игры.[32]
Эйити Такахаси
|
| ||||||||||||||||||||
| Сэйю в аниме: Ринтару Ниси (яп. 西 凜太朗 Ниси Ринтару) | |||||||||||||||||||||
Входит в Совет директоров корпорации. Закончил торговый факультет Кэйё. Остальные участники тайных заседаний «Ёцуба» считают его глупым, но полезным для Киры.
У него есть жена и дети. Его сын директор компании «Файненшел Таймс».[27]
Любит сёрфинг и не любит когда над ним смеются.[28]
Помощники L
У L есть двое помощников, с прозвищами Айбер и Вэнди, которые несмотря на то, что являются преступниками, помогают детективу в его расследованиях, взамен того, что сыщик их не арестовывает.
Оба сказал, что создал их, чтобы использовать персонажей с «особыми способностями» для продвижения сюжетной линии. Обата считает, что если он бы заставил их выглядеть немного более оригинальными, то Оба мог бы дать персонажам более важную роль в сюжете.[26]
Айбер
|
| ||||||||||||||||||||
| Сэйю в аниме: Такуя Киримото (яп. 桐本琢也 Киримото Такуя) | |||||||||||||||||||||
Мошенник и аферист. Великолепный психолог, может войти в доверие любому человеку. При расследования дела компании «Ёцубы» оказал большую поддержку, играя роль Эральда Койла (одно из альтер эго L) перед членами правления «Ёцубы». После гибели L, Лайт устранил Айбера, вызвав у него сердечный приступ
Любит аргументы, и не любит оружие.[33]
Оба сказал, что Айбера «сделал кое-что»[20].По словам Обаты, его редактор сказал ему, что у Айбера должен был «саркастический, комический» вид. Обата заявил, что хотел бы, что бы он мог сделать Айбера быть «более комедийным».[26]
Уэди
|
| ||||||||||||||||||||
| Сэйю в аниме: Мики Нагасава (яп. 長沢美樹 Нагасава Мики) | |||||||||||||||||||||
Помощница L, с которой он множество раз работал. Опытная взломщица систем безопасности, легко обезвреживает камеры и приборы слежения.
L использовал её навыки, чтобы следить за членами тайного комитета компании «Ёцуба», что помогло выйти на Киру. После смерти L Лайт убил её, подстроив аварию на мотоцикле с помощью Тетради смерти.
Любит мотоциклы и не любит полицейских.[33]
Оба сказал, что Уэди была создана, чтобы продвижения сюжетной линии через персонажей с особыми навыками. Оба сказал, что хотел использовать Уэди в большей степени, чем Айбера. В качестве примера он объяснил сценарий, в котором Лайт берёт Уэди под контроль и заставляет её поставить скрытые камеры в штаб-квартире расследования, для того, чтобы Миса увидела лицо L и таким образом узнала его имя.[20] По словам Обаты, он изобразил Уэди как женщину-модель, так как не знал, каким персонажем она будет. Обата добавил, что Уэди имеет «стереотипный вид женщины-шпиона».[26]
СПК
СПК или Союз Против Киры (англ. SPK, Special Provision for Kira) — это независимая группа людей, сформированная Ниа при поддержке правительства США для расследования дела Киры. Членами СПК были лучшие агенты ЦРУ и ФБР. СПК действует во второй части манги (62-108 главы) и в аниме (27-37 эпизоды)
Оба сказал, что когда разрабатывал сюжет о СПК, описывал персонажей лишь общими характеристиками, как «Коммандер» или «шпион», остальные детали он предоставил разрабатывать Обате. Он позволил Обата создать остальные детали.[34] Оба заявил, что считает, что погибшие члены СПК умерли как герои[35]
Обата сказал, что он рисовал СПК «не задумываясь». Обата знал, что Мэлло отправил шпиона в СПК, так что он попытался сделать так, чтобы все члены СПК выглядели подозрительно. Также он должен был работать над всеми персонажами потому, что он не знал, кто выживет. Обата считает у него не очень хорошие навыки рисования иностранных персонажей.[36]
Энтони Лестер
|
| ||||||||||||||||||||
| Сэйю в аниме: Мадзаки Аидзава (яп. 相沢正輝 Мадзаки Аидзава) | |||||||||||||||||||||
Член СПК № 2 и лидер операций. Повсюду следует за Ниа, за исключением чрезвычайных ситуаций. Ниа доверяет Лестеру, и иногда открывает часть информации только ему. В «How to Read» рассказывается, что его тихая личность и физические возможности были полезны СПК. Также там говорится, что Рестер намного ниже Ниа по интеллектуальным способностям.[34]
В «Post Series — One Shot» показано, что он все ещё продолжает сотрудничать с Ниа.
Любит рифмы и не любит осуждённых.[37]
Стефан Джованни
|
| ||||||||||||||||||||
| Сэйю в аниме: Хироки Такахаси (яп. 高橋広樹 Такахаси Хироки) | |||||||||||||||||||||
Член СПК. Остался в живых после массового убийства людей, работающих в этой организации. Он играл важную роль в планах Ниа так, как он следил за Миками, изучил его привычки, что помогло ему заполучить его Тетрадь смерти, после чего подделать её всего за одну ночь, что дало возможность доказать вину первого Киры — Ягами Лайта.
В «Post Series — One Shot» показан вместе с Рестором и Лиднер, они продолжают работать с Ниа, который стал новым L.
Умеет превосходно проводить слежку и взламывать замки.[37] Любит мастерить корабли в бутылках, не любит высокомерных начальников.[37]
Оба описывает его как «даровитого малого», который получил приглашение в команду Ниа, за его уникальные навыки.[7]
Халле Лиднер
|
| ||||||||||||||||||||
| Сэйю в аниме: Акэно Ватанабэ (яп. 渡辺明乃 Ватанабэ Акэно) | |||||||||||||||||||||
Единственный член СПК женского пола. Её цель — отомстить за своего родственника, который был убит Хигути, когда тот был Кирой. Она помогала Ниа, но также и снабжала Мэлло информацией о ходе расследования. Нанялась телохранителем к Такаде, чтобы следить за ней.
В «Post Series — One Shot» она продолжает работать с Ниа и пыталась уговорить его заняться делом нового Киры.
Оба говорит, что у неё «сильное ядро», и что она присоединилась к СПК из-за желания отомстить за своего знакомого, убитого Хигути, рядом с ней.[34]
Любит — джакузи, не любит — насекомых.[37]
Другие детективы
Джон Маккенло (англ. John McEnloe), настоящее имя — Лекстор Хендерсон(англ. Lextor Henderson)) — Детектив СПК (ранее агент ФБР), также охарактеризован N как «отличный пилот». После похищения мафией директора японской полиции пришёл к заместителю директора, Ягами Соитиро, чтобы обсудить с ним условия сотрудничества, подразумевавшие передачу Тетради смерти, находящейся в руках японской штаб-квартиры расследования, в руки США, что ему не удалось, но зато договорился о сотрудничестве японской полиции и СПК против мафии. Позже он эвакуирует из пустыни Соитиро и его дочь после сделки с мафией. Сбежал из СПК после массового убийства членов группы.[38]
Сэйю в аниме: Хадзимэ Коянаги (яп. Коянаги Хадзимэ)
Илл Рэтт (англ. Ill Ratt), настоящее имя — Карл Дарлингбин (англ. Carl Darlingbin) — Член СПК, в манге также шпион Мэлло с кодовым именем Y320, поставляющий тому информацию из штаба организации. Однако это не спасло его от гибели — Мелло ликвидировал его в числе прочих. В отличие от большинства других детективов СПК, Илл не погиб от сердечного приступа, а совершил самоубийство под воздействием тетради, выстрелив себе в голову из пистолета на глазах у немногих выживших.
Во втором полнометражном аниме-фильме «Death Note Rewrite 2: L’s Successors» он не покончил жизнь самоубийством, а был убит Халле Лиднер, когда пытался застрелить Ниа под действием Тетради смерти.
Элликсон Гарднер (англ. Ellickson Guardner), настоящее имя — Элликсон Томас (англ. Ellickson Thomas). Один из членов СПК, почти не появлявшийся в кадре и убитый Мэлло через сердечный приступ.
Во втором полнометражном аниме-фильме «Death Note Rewrite 2: L’s Successors» также показаны ещё несколько погибших членов СПК:
- Дарил Мокри (англ. Daril Mocry)
- Джон Скайнер (англ. John Skyner)
- Адольф Такер (англ. Adolf Tucker)
- Курт Макбрайд (англ. Kurt McBride)
- Эллиот Шмидт (англ. Elliot Schmidt)
Мафия
Род Росс
|
| ||||||||||||||||||||
| Сэйю в аниме: Мадзаки Аидзава (яп. 相沢正輝 Мадзаки Аидзава) | |||||||||||||||||||||
Глава мафиозной группировки из Лос-Анджелеса. Очень жестокий человек.
Любит шампанское и не любит футбол.[39]
Отвечая на вопрос интервьюера, кто самый злой персонаж в «Тетради смерти» Оба ответил, что это Росс. Оба добавил, что Росс «чертовски злой», именно поэтому он и лидер мафии.[40]
В «Death Note: How to Read» имя персонажа записано как Дуайт Годон (яп. ドワイト・ゴードン, англ. Dwhite Godon), а его псевдоним как Род Росс (ロッド・ロス, Rod Ross).
В фильме «L: Change the WorLd» он упомянут как лидер преступного синдиката по торговле оружием.
Джек Нейлон
|
| ||||||||||||||||||||
| Сэйю в аниме: Такаси Мацуяма (яп. 松山鷹志 Мацуяма Такаси) | |||||||||||||||||||||
Один из членов банды Росса, трусливый человек, под давлением своего босса стал владельцем Тетради смерти и взамен половины своего жизненного срока получил у Сидо глаза бога смерти. Из-за этого его смогла опознать Миса потому, что не видела продолжительность его жизни, а такое может быть только у владельцев тетради. После этого Лайт стал его контролировать, заставив выдать убежище мафии. После 23 трёх дней умирает от сердечного приступа. Любит брюнеток, не любит Мэлло.[39]
В аниме о сделке Нейлона на глаза бога смерти не упоминается.
Другие мафиози
- Зак Ириус (англ. Zakk Irius) — встретился с Соитиро Ягами в аэропорту Токио и сопровождал его в течение рейса. Был убит через запись в Тетради смерти по приказу Росса, что бы устранить ниточки, позволяющие выйти на банду.
- Y462 (настоящее имя неизвестно) — бандит, который обменял Саю Ягами на Тетрадь смерти. Он убил Миллера в качестве проверки подлинности тетради, а затем Зака Ириуса и капитана самолета, чтобы замести следы. Росс обещал, что если Y462 удастся обмен с тетрадью, то Росс забудет о прошлых неудачах Y462. После того, как Y462 поместил Тетрадь смерти в ракету, а сам сбежал на вертолёте, Росс взорвал вертолёт, чтобы убить Y462 и устранить последнее звено в цепи.
- Эндрю Миллер (англ. Andrew Miller) — член банды, который был использован в качестве проверки подлинности Тетради смерти. Y462 убил его по приказу Росса, так как Миллер воровал наркотики мафии.
- Рашаль Бид (Настоящее имя — Аль Мим; англ. Rushuall Bid), (Al Meem) и Гурен Хэнгфриз (Настоящее имя Ральф Бей; англ. Gurren Hangfreeze), (Ralph Bay) — ветераны банды, которые были убиты Мисой с помощью Тетради смерти до начала полицейского штурма.
- Хосе (англ. Hose, яп. ホセ ) — не был убит записью с помощью Тетради смерти, так как о нём не было известно. Во время штурма притворился мёртвым, а потом выстрелил Соитиро Ягами в спину, смертельно его ранив. Был убит остальными полицейскими.
- Рой (англ. Roy, яп. ロイ) и Скайер (англ. Skyer) — не были убиты как другие мафиози. Пытаются унести Тетрадь смерти по приказу Мэлло, но японские полицейские их арестовывают. Погибают при подрыве здания Мэлло.
ФБР
Рей Пенбер
|
| ||||||||||||||||||||
| Сэйю в аниме: Хидэо Исикава (яп. 石川英郎 Исикава Хидэо) | |||||||||||||||||||||
| Актёр в фильме: Сигэки Хосокава (яп. 細川茂樹 Хосокава Сигэки) | |||||||||||||||||||||
Один из 12 агентов посланных в Японию для проверки сотрудников японской полиции и членов их семей, по заданию L. Следил за членами семей заместителя директора Китамуры и главы департамента Ягами. Но его слежку заметил Рюк и рассказал Лайту. И в день, когда он уже решил передать отчёт о том, что Лайт не вызывает подозрительности был вынужден показать Лайту значок агента ФБР потому, что автобус захватил преступник (контролировавшийся Кирой). После этого Лайт, узнавший его имя, смог контролировать его. В назначенное (написанное в Тетради смерти) время Рей Пенбер пришёл в метро, где Лайт заставил его написать на листках из Тетради имена всех агентов ФБР, работающих в Японии над делом Киры. Рей Пенбер умер от сердечного приступа, выйдя из вагона метро.
Любит Наоми Мисору, не любит сверхурочную работу.[41]
В фильме его звали Рей Ивамацу.
Оба сказал, что в начале он думал об идее, что ФБР будет ловить Лайта, и поэтому он создал Рея, чтобы заполнить эту часть сюжета.[4]
Обата заявил, что, Рей был смешанного американско-японского происхождения, и Обата «боролся за свой вариант», так как он старался сделать так, чтобы Пенбер выглядел не по-японски. Обата заявил, что хотел бы, чтобы он мог «сделать его немного лучше».[18]
Наоми Мисора
|
| ||||||||||||||||||||
| Сэйю в аниме: Наоко Мацуи (яп. 松井菜桜子 Мацуи Наоко) | |||||||||||||||||||||
| Актёр в фильме: Асака Сэто (яп. 瀬戸朝香 Сэто Асака) | |||||||||||||||||||||
Невеста Рея Пенбера. После его смерти стала вести расследование и вскоре выяснила, что Кира может убивать не только с помощью сердечных приступов. Она знала, что Рей Пенбер попал в захваченный автобус и был вынужден показать своё удостоверение. Достаточно было выяснить, за кем именно следил Рей в тот день. Хотела сообщить об этом в группу расследования, но, по случайности, там никого не было. В полицейском участке, она встретилась с Лайтом, которому удалось вытянуть из неё всю информацию, что она успела выяснить и даже хитростью узнать её настоящее имя. После чего Лайт записал её имя в тетрадь, с описанием, что она должна совершить самоубийство так, чтобы её тело не нашли. О исчезновении Мисоры узнал L, из-за чего он обратил внимание на Рея Пенбера и на тех, за кем он следил, после чего L стал подозревать Лайта.
Несколько лет назад она была агентом ФБР и даже работала под руководством L над делом серийного убийцы ВВ в Лос-Анджелесе, котором отлично себя показала. Эти события описаны в романе-приквеле Death Note Another Note: The Los Angeles BB Murder Cases).
По данным из книги «Death note: Another note» владеет боевым искусством капоэйрой. Любит кожаную одежду и не любит преследователей.[41]
В фильме «Тетрадь смерти» роль Мисоры Наоми несколько иная. Она сразу твёрдо убеждена, что Лайт — Кира. Она делает всё, чтобы доказать это. Но Лайт выясняет её настоящее имя из церковной книге о бракосочетаниях и делает так, что Мисора убивает вначале его девушку, а затем заканчивает жизнь самоубийством на глазах у штаба расследования.
Персонаж Наоми был первоначально предназначен, чтобы иметь более важную роль в сюжетной линии, которая включала расследование возможных подозреваемых в деле Киры и взаимодействие со своим женихом. Однако, как только персонаж Рея Пенера был убит, Цугуми Оба посчитал, что поиск Киры Наоми будет «естественные и интересным событием» в сюжете. В составе персонажей в то время только Саю была единственный заметным персонажем женского пола. С добавлением Наоми, Оба наконец-то смог получить «крутой» женский персонаж, которого он всегда хотел. Он первоначально планировал Наоми долгую историю, но с недооцёнными дедуктивными способностями. Потому что она была в состоянии раскрыть важную информацию сюжета «быстрее, чем … мысли». Оба решил закончить с её персонажем рано, чтобы избежать осложнений с историей развития в дальнейшем. Он описал сюжетную линию с Наоми как наиболее трудную с самого начала серии.[4] По словам художника Такеси Обаты, услышав о сюжетной линии, он выразил надежду на этого персонажа, поскольку это был первый раз, когда он разрабатывал такого персонажа, как Наоми. Использовав чёрный цвет, чтобы передать траур по её жениху, он дал Наоми кожаную куртку, а затем разработал её лицо и волосы, которые бы соответствовали её одежде. Из-за этого Обата утверждает, что Наоми была по существу «рождена из её одежды».[18].
В фильме роль Мисоры исполнила Асака Сето. Актриса заявила, что она пыталась придать Наоми «поразительный дух», имея в виду упорство персонажа и попытку разоблачить Киру.[42]
Другие
- Стив Мэйсон (англ. Steeve Maison) — директор ФБР. Сначала появляется, когда по просьбе L, посылает агентов в Японии для слежки за полицией. После их смертей сообщает детективу о прекращении расследования дела Киры со стороны ФБР. Потом он помогает Ниа открыть СПК, представив его президенту США. Убит Мэлло с помощью Тетради смерти.
- Хэлли Белл, Лайн Запак, Арай Виквуд, Ал Фундерем, Фредди Гунтар, Ник Стаек, Бесс Секлет, Фрайд Копен, Тур Денто, Гурела Севенстер, Никола Насберг — агенты ФБР, посланные Стивом Мэйсоном в Японию по просьбе L, чтобы следить за полицейскими, работающими по делу Киры. Под шантажом Лайта Рей Пенбер записал их имена в листы из Тетради смерти, тем самым убив их.
Дом Вамми
Мэтт
|
| ||||||||||||||||||||
| Сэйю в аниме: Нисимура Томохиро (яп. 西村朋紘 Томохиро Нисимура) | |||||||||||||||||||||
Мэтт — единственный помощник Мэлло после уничтожения лос-анджелеской мафии. Также как Ниа и Мэлло является воспитанником приюта Вамми, где был третьим умнейшим гением из приюта, но не был выбран L как кандидат на роль наследника.[7] После того, как сбежал Мэлло, сбежал сам. Спустя четыре года Мэтт смог найти Мэлло, Мэтт стал всеми силами помогать Мэлло в расследовании. По указанию Мэлло следил за Мисой, позже также и за Айзавой и Моги. Погибает от рук охранников Такады, которых он отвлекал, пока Мэлло похищал саму телеведущую. После его смерти Мэлло выражает жалость, что его другу пришлось умереть. Позже в манге сообщается, что личность Мэтта японским властям не удалось узнать, а охранники были вынуждены застрелить его из-за его опасного поведения.
Появляется в воспоминаниях Ниа в «Post series — One Shot» среди детей слушающих L через компьютер.
Основные черты Мэтта — умение обращаться с любой техникой, хакерство и быстрая езда на автомобиле. Кроме того, он просто жить не может без видеоигр и сигарет, свой последний вздох он тратит на затяжку сигареты.[7].
Любит видеоигры, не любит открытое пространство.[16]
Оба сказал, что он создал Мэтта, потому что когда Мэлло начал действовать в одиночку ему показалось, что у него будут трудности в развитии сюжета, если у Мэлло не будет персонажа для взаимодействия с ним. Оба сказал, что для читателя может показаться, что Мэтт только играет в видеоигры и больше ничего не делает, но существование Мэтта было важным в этой истории.[7]. На вопрос, какие персонажи были самые трудные для создания, Оба ответил, что Мэтт и сказал: «Я даже не знаю, каким человеком он был!»[40]
Обата заявил, что он не получил предварительное уведомление о Мэтте, который имел концепцию как «молодой человек, который любит игры и на самом деле не слишком заботится о мире». Обата заявил, что помнит, как смотрел на эскизы и спрашивал редактора «Кто этот персонаж?!». Эскизы дали Мэтту стрижку под горшок и очки; Обата обратил внимание «вот, что мне нравится». Обата добавил, что он должен был «создать Мэтта естественным», так как он «вероятно, будет не слишком» умным на фоне таких персонажей, как Ниа и Мэлло.
Мэтт заработал огромную популярность среди фанатов.
Роджер Рувье
|
| ||||||||||||||||||||
| Сэйю в аниме: Хироси Отакэ (яп. 大竹宏 Отаке Хироси) | |||||||||||||||||||||
Близкий друг Куилша Вамми (Ватари), ставший директором Дома Вамми, когда тот отправился вместе с L в Японию расследовать дело Киры. После смерти L и Ватари получил сообщение, что L мёртв. Передал Ниа и Мэлло, что они были претендентами на роль наследника детектива, но тот не успел сделать свой выбор. Передаёт им данные, собранные в ходе расследования дела Киры. Пытался уговорить Мэлло и Ниа работать вместе ради поимки убийцы их предшественника, но Мэлло отказался и ушёл из приюта. Позже, когда Ниа стал новым L, Роджер стал его помощником как Ватари. Любит компанию насекомых, не любит детей.[16]
Другие воспитанники
Многие из сирот, воспитывавшихся показаны в манге (в главе 59 и «Post Series — One shot») и аниме. Почти ни о ком из них ничего не известно. Они воспитывались, чтобы стать преемниками L, если он умрёт. Никто из них не видел его лица, и лишь один раз говорили с ним через компьютер. Их настоящие имена неизвестны, вместо них они пользуются псевдонимами.
- Линда англ. Linda — воспитанница того же Дома Вамми, что и Ниа, Мэлло, Мэтт. В манге показана один раз, когда зовёт Ниа на улице поиграть с остальными. Повзрослев стала известной художницей. По просьбе Айдзавы и Моги нарисовала портреты юных Ниа и Мэлло, которые помогли Лайту в его планах.
Хитоси Дэмэгава
|
| ||||||||||||||||||||
| Сэйю в аниме: Тяфурин (яп. 茶風林 Тяфурин) | |||||||||||||||||||||
| Актёр в фильме: Маги (яп. マギ Маги) | |||||||||||||||||||||
Директор телеканала «Сакура-TV», считал себя доверенным лицом Киры. Был убит Миками Тэру после того как стал не нужен, «перешёл границы», самовольно стал выпрашивать деньги у людей по телевидению на строительство Дворца Киры. В фильме его зовут Юдзи Демегава. Любит деньги и не любит слова.[43]
Другие персонажи
Японская полиция
- Канъити Такимура (яп. Такимура Канъити) — Директор японской полиции, был похищен Мэлло ради выкупа в виде Тетради смерти и убит Первым Кирой, из-за опасений, что тот сообщит какие-то сведения о тетради.
- Корэёси Китамура (яп. Китамура Корэёси) — заместителя директора полиции Японии и начальник Соитиро Ягами. Сообщает, что полиция прекращает поиски Киры из-за угроз того начать убивать политиков. В «How to read» написано, что «он не плохой парень»[12]
- Ямамото (яп. 山本) — одноклассник Лайта в старшей школы. В это время поддерживал действия Киры. Как показано в Post series — One Shot стал полицейским и работает вместе с детективами из команды по расследованию дела Киры. С трудом верит в реальность Тетради смерти и синигами, пока не появляется C-Kira. Судя по всему дружен с Мацудой, с которым он выпивает иногда после работы.
Правительство США
Дэвид Хуп (англ. David Hoope) — президент США. Мэлло шантажировал его, чтобы тот поставлял данные по СПК. Обратился к L, которым на тот момент был Лайт, за помощью. Предоставил L отряд наёмников для ликвидации Мэлло. Покончил жизнь самоубийством после провала операции, думая, что Мэлло сможет использовать с его помощью ядерное оружие. В аниме не присутствует, его роль выполняет Сайрус.
В «How to Read» написано, что скорее всего, его устранил Кира.[44]
В рецензии на AnimeNewsNetwork отмечено, что такой образ слабого президента призван показать, что никто кроме L или его преемников не может бороться с КиройTheron Martin. [www.animenewsnetwork.com/review/death-note/dvd-7 Death Note DVD 7] (англ.). AnimeNewsNetwork (2009.02.09). Проверено 22 апреля 2012..
Джордж Сайрус (англ. George Sairas) — вице президент США. После смерти Хупа стал президентом. От лица США капитулировал перед Кирой. Передал Кире секретную информацию о СПК. В аниме сразу показан президентом и играет роль Хупа.
Во втором полнометражном аниме-фильме «Death Note Rewrite 2: L’s Successors» сюжетная линия о мафии отсутствует и его шантажировал Лайт, передавший полученную информацию Такаде и Миками, которые уничтожили СПК.
В «How to Read» описан как безвольный человек, которому явно не хватает лидерских качеств.[44]
Сэйю — Аруно Тахара
Исак Гасанэ (англ. Isak Gathane) — глава спецотряда тайных операций с Ближнего Востока. По заданию президента пытался силами своей команды захватить Мэлло, но во время операции бог смерти Сидо начал срывать с солдат шлемы, после чего Кэл Снайдер сообщал имена своему боссу Гордону, а тот записывал их в Тетрадь смерти. Не появляется в аниме из-за того, что эти события исключены из сюжета.
Жертвы Киры
Куро Отохарада (яп. 音原田 九郎 Отохарада Куро) — первая жертва Киры. Захватил заложников в детском саду. Лайт ещё не верил в то, что тетрадь настоящая, и проверил её действие на нём.
Такуо Сибуймару (яп. 渋井丸 拓男 Сибуймару Такуо), по прозвищу Сибутаку (яп. シブタク) — вторая жертва Киры. Хулиган и член байкерской субкультуры босодзоку. Приставал к прохожей, Лайт заметил это и попробовал указать в качестве причины смерти несчастный случай. Погиб сбитый грузовиком. Сейю в аниме:Томохиро Нисимура (яп. 西村朋紘 Нисимура Томохиро)
Киитиро Осорэда (яп. 恐田 奇一郎 Осорэда Киитиро) — преступник, которого использовал Кира, чтобы узнать имя Рея Пенбера.
Сейю в аниме:Кацухиса Хоки (яп. 宝亀克寿 Хоки Кацухиса)
Линд Л. Тэйлор (яп. リンド・L・テイラー) (англ. Lind L. Tailor) — преступник, приговорённый к смертной казни. Он сыграл роль L, обратившись к Кире по телевидению и был убит Лайтом.
Сейю в аниме: Юкитоси Токумото (яп. 徳本恭敏 Токумото Юкитоси)
Актёр в фильме: Матт Лаган (яп. Раган Матт)
Боги смерти
Эпизодические персонажи
Юри (яп. ユリ) — одноклассница Лайта в старшей школе. Он использовал свидание с ней, чтобы узнать имя следившего за ним агента ФБР Рея Пенбера. Ей очень нравится Лайт. Миса упоминаёт её в списке девушек Лайта, которых «она победила», став невестой Лайта. Как сказано в «Death Note: How to Read» Лайт был в близних отношениях с Юри ещё до получения Тетради смерти.
Юри послужила основой для персонажа фильма «Тетрадь смерти» Сиори Акино.[45]
Эрико Аидзава (яп. 相沢惠利子 Аидзава Эрико) — жена Аидзавы. Любит мужа, но ей не нравится, что он так много времени проводит на работе. Во время одной из ссор по этому поводу даже нанесла ему небольшую рану на лбу.
Юми Аидзава (яп. 相沢由美 Аидзава Юми) — дочь Сюити Аидзавы, очень любит отца; хоть и редко с ним видится из-за его работы, но радуется каждой встрече с отцом. В первый раз показана в сцене, когда Айдзава увольняется из группы расследований, недовольный из-за L проверял смогут ли полицейские бросить свою работу, рискуя благополучием своих семей, ради ведения расследования. Айдзава идёт в парк, где встречает гуляющих Эрико и Юми. Во второй раз, она показана уже школьницей, когда уговаривает своего отца идти спать, когда он размышляет может ли Лайт быть Кирой.
Нори (яп. ノリ) — подруга Мисы, медсестра в больнице. Меняется одеждой с Мисой, позволяя ей сбежать от охранявшего её Моги, как думают Нори на свидание, а на самом деле на встречу с Хигути, которого Миса, хотела раскрыть.
Кайл Блок (яп. カイルブロック Каиру Бурокку) — главный пилот самолёта, на котором летел Соитиро Ягами и сопровождавший его член мафии. Был подкуплен мафией, связал второго пилота и посадил самолёт посреди пустыни, чтобы Ягами вышел на обмен тетрадями Y462. Убит Y462 после того, как посадил самолёт в Лос-Анджелесе, чтобы перерубить все ниточки к мафии.
Хидэки Рюга (яп. 流河旱树) — японский поп-идол и звезда мелодраматических фильмов. Сначала появляется в главной роли в фильме, который смотрит Саю Ягами, являющаяся его поклонницей. Позже L называется его именем при встрече с Лайтом, чтобы обезопасить себя, так как он считал, что если Кира попытается убить его используя это имя, то может умереть и сам Рюга. Потом актёр исполняет главную роль в фильме, где играет Миса, и по сюжету должен её целовать, но Миса отказывается, так как она встречается с Лайтом. Кроме того он появляется в 95 главе манги, где выступает за белую команду в новогоднем телеконкурсе песни «Кохаку», на который не смогла приехать Миса из-за того, что её похитил Ниа.
Персонажи побочных произведений
Персонажи манги «Post Series — One Shot»
C-Кира
Человек, которому синигами Меадра отдала Тетрадь смерти, желая, также как Рюк развлечься в мире людей. Этот человек стал убивать людей, но лишь стариков и смертельно больных, просивших смерти. Поэтому Ниа, который в то время исполняет роль L называет этого убийцу «Дешёвый Кира» (англ. Cheap Kira) или сокращённо «C-Кира», из-за того, что называть этого жалкого убийцу Кирой было бы оскорбительно по отношению к прежнему Кире, изменившему мир, прекратившему войны и искоренившему преступность. Также детектив объявляет по всему миру, что он не заинтересован расследовать это дело, считая это жалкой тратой времени. Вскоре после телешоу, где десятки молодых парней и девушек, считающих себя потерянным поколением, убиты Кирой по их же просьбе, сам Кира впадает в депрессию и через 3 дня убивает себя записью своего имени в Тетрадь смерти. Кирой он был меньше месяца.
Меадра
Меадра (яп. ミードラ) — бог смерти, которая передала смертному Тетрадь, пытаясь создать нового Киру и избежать скуки Мира богов смерти. Выменяла у Короля богов смерти новую Тетрадь за 13 яблок. Но человек, получивший тетрадь, не смог выдержать роль убийцы и совершил самоубийство. Меадра возвращается в Царство смерти и жалуется на это Рюку. Тот отвечает, что как ему сказал человек владевшей Тетрадью, для того, чтобы её использовать и изменить мир нужны сильных дух и крепкая воля. Меадра предлагает Рюку Тетрадь и он равнодушно соглашается.
Король смерти
Упоминается уже в первом томе манги, но впервые появляется только в специальном выпуске. Выглядит как огромное черепообразное существо, с четырьмя руками, на которых по три пальца. Он выдаёт Меадре новую тетрадь в обмен на 13 яблок.
Pilot
Таро Кагами
|
| ||||||||||||||||||||
Оригинальный протагонист пилотного выпуска манги «Тетрадь смерти». Нашёл потерянную тетрадь бога смерти Рюка и подумав, что это просто тетрадь, решил вести в ней дневник. Он написал там, что его обижают одноклассники и, когда пришёл на следующий день в школу, то узнал, что все его обидчики умерли. Вскоре к нему пришли детективы, расследующие смерти, но конечно не выяснили связи между сердечными приступами школьников и тринадцатилетним мальчиком. Таро начали мучить кошмары, где ему являлись все, кого он убил. Рюк даёт ему Ластик смерти, со словами, что если он жалеет, что кого-то убил, то может его оживить, стерев его имя из тетради, при условии, конечно, что труп убитого ещё не кремирован или он не разложился. Таро стирает имена хулиганов и, придя в школу, видит, что погибшие снова живы и тоже пришли на занятия. Но детективы, разумеется, заинтересовались этим событием. Когда полицейские пришли в школу, то Кагами запаниковал, но ничего сделать не мог, тетрадь он оставил дома. Но неожиданно, и полицейские и хулиганы умерли. Рюк признаётся, что он потерял ещё одну тетрадь. Выясняется, что её нашёл одноклассник Таро — Миюра, над которым тоже издевались ребята. Таро уговаривает его стереть имена, оживив убитых, признаться затем полиции. Полицейские не верят им, и тогда он решает им доказать, что тетрадь убивает. Он предлагает, чтобы Миюра записал его имя в тетрадь, а затем оживил ластиком. Мальчики отдают тетрадь полицейским, а те решив, что это слишком опасное оружие, сжигают её. Далее манга перемещает повествование на пять лет вперёд, где всем известно про тетрадь смерти. За Таро по прежнему следует бог смерти Рюк, ведь сожгли одну тетрадь, а вторую Таро спрятал. И он решает изменить мир.
Некоторые черты Таро перешли к персонажу основной серии манги Тэру Миками.[6]
Другие персонажи
- Миюра — одноклассник Таро. Над ним тоже издевались хулиганы. После их смерти он находит вторую Тетрадь смерти, потерянную Рюком. Когда к ожившим школьникам приходят полицейские, то Миюра боится, что они расскажут, над кем они издевались и кто мог желать им смерти. Он записывает имена хулиганов, а потом и полицейских. Потом он начинает записывать имена известных преступников. Когда в телепередаче посвящённой таинственным смертям начинают высказывать идеи, что убийца школьник, то Миюра убивает всех участников шоу. Когда к нему приходит Таро, то он пытается записать и его имя, а потом и своё, чтобы убить всех, кто связан с этим. Но Таро его останавливает, показывает Ластик смерти, способный оживлять убитых и уговаривает открыться полицейским.
- Судзуки, Танака, Накамура, Ямадзаки, Огава — одноклассники Таро и Миюры, которые издевались над ними в школе. Судзуки и Танака были случайно убиты Таро, когда тот не знал в силы тетради. Потом все ещё не веря в реальность тетради, он записывает имена Накамуры, Ямадзаки, Огавы и они умирают. Потом все пятеро были оживлены Ластиком смерти. Когда они пришли в школу, то их убил испугавшийся Миюра. Позже снова воскрешены.
- Яманака и Такаги — полицейские отделения OX, расследующие таинственные смерти школьников. Яманака — пожилой и подозрительный инспектор, а Такаги — молодой и идеалистический детектив. Яманака вспоминает о деле 1979 года — многочисленные смерти от сердечных приступов служащих и клиентов одного из банков. Когда умершие ученики воскресают и возвращаются в школу, то полицейские спешат в школу. Но по прибытию их убивает запаниковавший Миюра. Потом они оживлены Таро. Приходят в полицейский участок и мальчики всё им рассказывают. Яманака решает сжечь тетрадь.
Персонажи, появившиеся только в фильмах
«Тетрадь смерти» и «Тетрадь смерти: Последнее имя»
Рютаро Сакаё
Рютаро Сакаё (яп. 坂城良太郎) — ассистент режиссёра на съёмках фильма с Мисой. Был одержим Мисой, воровал её бельё и преследовал её. Напал на неё с ножом, крича, что они умрут вместе. Бог смерти Джелус, который наблюдал за Мисой, убил его. Из-за этого Джелус погиб, а бог смерти Рэм, наблюдавший за этим, передал тетрадь Мисе.
Санами
Санами (яп. 佐波) — единственная женщина в отряде по поимке Киры (в отличие, от манги и аниме, где отряд был полностью мужским). Во втором фильме она сочувствует Мисе во время её заключения и критикует методы расследования, называя их жестокими.
Роль исполнила Миюки Комацу.
Сиори Акино
Сиори Акино (яп. 秋野诗织) — подруга детства Лайта, ставшая потом его сокурсницей в университете Тоо и его девушкой.[46] Она мечтает служить в правоохранительных органах. Она не поддерживает Киру, считая его террористом и думая, что преступников надо судить по закону. Лайт пишет имена Сиори и Наоми Мисоры, обставляя всё так будто, Сиори погибла, когда Мисора пыталась её похитить.
Её сыграла Юю Каси. Она описывает своего персонажа как обычную и очень наивную девушку. Она считает, что мнение Сиори совпадает с мнением зрителей. Как призналась актриса, во время съёмок ей нравилось играть Сиори и она беспокоилась примут ли зрители такого персонажа.[45]
Сюсукэ Канэко, режиссёр фильма, сказал, что он создал Сиори после прочтения оригинальной манги, на основе персонажа Юри.[45] (девушка, с которой Лайт поехал в лунопарк в 7 главе манги, чтобы выяснить имя Рея Пенбера) В интервью журналу «Weekly Shonen Jump» он признался, что Сиюри добавлена в сюжет, чтобы показать негативные стороны личности Лайта и что героиня нужна была, что зрители возненавидели Киру.[45][47]
Кити Сенсей из OtakuZone, в своёй рецензии на фильм «Тетрадь смерти» написала, что поначалу чувствовала беспокойство как Сиори повлияет на «нашего дорогого, страдающего манией величия Лайта. Будет ли он более мягким персонажем, чем Лайт из манги?», но после просмотра фильма она почувствовала, что Сиори только укрепляет образ Лайта и что она представляет собой «один из моментов фильма достойных вздоха».[48]
L: Change the World
- Маки Никайдо (яп. 二阶堂真希) — дочь профессора Кимико Никайдо (яп. 二阶 堂 公 彦) — дочь профессора Никайдо. Становится целью террористической организации «Синий корабль», члены которой считают, что у неё находится противоядие от смертоносного вируса, который исследовал её отец. Девочка заручается поддержкой детектива L. В роли Маки Никайдо — Маюко Фукуда. В романе раскрываются детали прошлого героини: она была соседкой и близкой подругой Аманэ Мисы.
- Кимико Куё (яп. 久条希実子), обычно использует псевдоним K. Бывшая воспитанница Дома Вамми. После приюта стала вирусологом и вскоре стала всемирно известным специалистиом в этой области. Работает ассисентом профессора Никайдо. Входит в организацию «Синий корабль». Роль исполняет Юки Кудо (яп. 工藤 夕 贵)
- Кимихико Никайдо (яп. 二阶堂公彦) — профессор-вирусолог. Он исследовал вирус из тайской деревни.
- Мальчик (яп. /ニア) — ребёнок спасённый из тайской деревни. В течение всего фильма его называют просто «Мальчик». Перед смертью L называет мальчика Ниа и дарит ему игрушечного робота. Его играет Наруси Фукуда, брат Маюко Фукуды. В романе линия с этим персонажем исключена, Ниа, участвующий в повествовании, является той же версией персонажа, что в манге и аниме.
- F (яп. エフ Эфу), настоящее имя неизвестно — бывший воспитанник Дома Вамми, ныне агент L. F обнаруживает, что американские власти исследуют тайскую деревню Бангнум, где была обнаружена новая необычно смертоносная болезнь. Он спасает оттуда мальчика, но сам погибает. В его роли Казуки Намиока.
- Хидеаки Суруга (яп. 骏河秀明) — агент ФБР, который помогает сбежать главным героям от террористов. Он управляет грузовиком, а потом отвлекает внимание террористов, чтобы герои снова смогли от них скрыться. Позже он раскрывает, что его настоящая цель — получить Тетрадь смерти. Затем он помогает детективу попасть на взлетающий самолёт с биотерорристами. В конце фильма, он похищает Маки Никайдо из больницы и отдаёт ей плюшевого медвежонка с аудиозаписью от L.
Его роль исполнил Киётака Нанбара. В романе раскрывается несколько деталей: он бывший однокурсник Рэя Иваматцу и Наоми Мисоры по академии ФБР, а также их близкий друг. Он должен был вести церемонию бракосочетания, но Рэй и Наоми были убиты Кирой. Когда детектива навещает Кимико Киё, агент влюбляется в неё.
- Дайсукэ Матоба (яп. 的 场 大 介) — лидер биотеррористической организации «Синий корабль», чья цель уничтожить почти всё население Земли, чтобы с небольшим числом избранных построить новое общество. На самом деле в отличие, от прочих членов организации не заинтересован в уничтожении человечества, он планирует продать противоядие за миллионы долларов. Роль исполняет Масанобу Такасима.
- Тамоцу Ёсизава (яп. 吉沢保) — заместитель Матобы. Его роль исполнил Юта Канаи.
- Хацунэ Мисава (яп. 三沢初音) — помощница Матобы. Несмотря на свою безобидную внешность, является жестокой садисткой. Её роль исполнила Мегуми Сато.
- Асао Кониси (яп. 小西朝夫) — член «Синего корабля» и опытный компьютерный хакер. его роль исполнил Бокузо Масана.
- Син Кагами (яп. 加賀見シン) — основатель организации «Синий корабль». Его сыграл Рензи Исибаси.
- Коити Мацудо (яп. 松戸浩一) — учёный-вирусолог и коллега профессора Никайдо. L обращается к нему за помощью, и тому после нескольких неудачных попыток удаётся с помощью Ниа расшифровать формулу, которую профессор передал своей дочери перед смертью, а затем по ней создать вакцину от вируса. Его играет Сэи Хираидзуми.
- D, E, G, I, P, Q — включены в рассылку сообщения L о смерти Ватари. Больше о них ничего не известно
- B, R, T, V — также включены в рассылку, однако их буквы неактивны, подразумевая, что они мертвы.
Персонажи романов
Death Note Another Note: The Los Angeles BB Murder Cases
Бейонд Бёздей
|
| ||||||||||||||||||||
Один из первых преемников L, а позже его соперник.
О жизни Бейонда до того, как он попал в Дом Вамми, практически ничего не известно, кроме того, что его отец был убит грабителем, а мать погибла в железнодорожной катастрофе. Он ещё до рождения неизвестным образом получил глаза бога смерти, то есть, мог узнать имя и дату смерти человека, лишь взглянув в его лицо. Вскоре благодаря уму Бейонда, на него обратил внимание L — тот искал кого-то, кто сможет заменить его на посту величайшего детектива мира, если он умрёт. Сначала на роль наследника L выдвигался A, но он покончил жизнь самоубийством, не выдержав жизни под тенью величайшего детектива. Следующим стал именно Бейонд, но и он тоже не желал быть лишь запасным вариантом для L.
Он решил победить L, но не стал состязаться с ним в расследовании преступлений, а выбрал обратный путь — дать L такое дело, которое тот не сможет разгадать. Используя свой гениальный ум, сравнимый разве что с умом L, и глаза бога смерти, он совершил серию убийств людей, именно в то время, в какое они должны были умереть, а на местах преступлений оставил подсказки для L. Эти убийства были названы «лос-анджелесские серийные убийства „ББ“», кроме того использовались варианты «убийства Вара Нингё» или «лос-анджелесские серийные убийства в запертой комнате», это отмечало особенности убийств: жертвы имели инициалы Б.Б., а их тела находили в запертых изнутри комнатах, на стенах которых были прибиты японские ритуальные соломенные куколки Вара Нингё. Кроме того, убийца был невероятно чистоплотен — после убийств он тщательно чистил всё вокруг, включая тела убитых.
В расследовании убийств участвовала, по личной просьбе L, Наоми Мисора, и Бёздей предстал перед ней в роли частного детектива Рю Рюдзаки, нанятого семьями убитых, чтобы направить расследование в нужном направлении. При Мисоре он с помощью сложного грима копировал характерную внешность L, а также его поведение и привычки самого — сидел, поджав ноги, ел много сладкого и т. д.
Но именно Мисора разрушила его план — совершить самосожжение, которое под видом очередного убийства должно было завести L в тупик. После поимки и лечения от обширных ожогов Бейонд был помещён в калифорнийскую тюрьму, где спустя полтора года загадочно погиб в своей одиночной камере от сердечного приступа. В «How to Read» написано, что его убил Кира.
Жертвы BB
- Белив Брайдсмэйд (англ. Believe Bridesmaid) — первая жертва ББ. Сорокачетырёхлетний писатель и журналист. Дверной замок на месте преступления закрыт изнутри. На каждой из четырёх стен, на уровне дверного замка прибиты куклы Вара Нингё. Смерть наступила от удушения. На груди вырезаны римские цифры, являющиеся подсказкой для расследования, зашифрованным именем второй жертвы.
- Квортер Квин (Quarter Queen) — вторая жертва. Тринадцатилетняя девочка, живущая с матерью в студенческом общежитии. Так же как и первая жертва, Квортер была найдена в закрытой комнате. На трех стенах из четырёх были прибиты куклы Вара Нингё. Смерть девочки наступила от удара битой по голове. После смерти жертве выдавили глаза, и надели очки, что было подсказкой к следующему месту преступления.
- Бэкъярд Боттомслэш (Backyard Bottomslash) — третья жертва. Двадцативосьмилетняя банковская служащая. Комната, где произошло убийство заперта изнутри. Найдены две куколки Вара Нингё. Умерла от потери крови, вследствие ножевых ранений: были отрезаны нога и рука. Руку убийца забрал с собой. Отсутствующая рука и расположение тела, является указанием на то, где произойдёт следующее преступление.
- Блекберри Браун и Блюзхарп Бебисплит — возможные кандидатуры на роль четвёртой жертвы.
Другие персонажи
- A — первый преемник L, который кончает с собой, не выдержав давления роли наследника великого детектива.
- X, Y, Z — последние представители первого поколения воспитанников Дома Вамми, упомянуты как трое детей, участвующие в событиях «Детективных войн» L с Эральдом Коилом и Донувом по расследованию дела о био-терроризме (искажённые события «L: Change the World»).
Персонажи L: Change the World
- Ниа — воспитанник дома Вамми. В отличие от фильма эта версия персонажа соответствует своему аналогу в манге и аниме. Лично не участвует в событиях романа, но закулисно помогает L. Так как в фильмах в отличиях от оригинального романа L не было необходимости в преемнике, то Ниа не был им выбран, но упоминается, что если бы детективу пришлось сделать такой выбор, то преемником стал бы Ниа.
- Роберт Фейрмен (англ. Robert Fairman) — агент ФБР и шпион Кимико Киё. Вместе с Хидэки Суругой был назначен на место Наоми Мисоры. Пытался убить своего напарника из-за документов, опасных для организации «Синий корабль», но был застрелен Суругой, с помощью Ватари и Маки Никайдо.
- Q — воспитанник дома Вамми. В новеллизации фильма упоминается, что именно он разработал систему безопасности, которая использовалась в штаб-квартире группы расследования дела Киры (показана в фильме «Тетрадь смерти: Последнее имя»).
Влияние образов персонажей на реальный мир
28 сентября 2007 года, в Бельгии были обнаружены неопознанные тела двух мужчин. Рядом с ними нашлись записки, где было написано от руки латинскими буквами следующие слова «Watashi wa Kira desu» (яп. 私はキラです watashi wa Kira desu) — «Я Кира»[49]. Газеты окрестили эти убийства «убийствами манги» (нидерл. Mangamoord). Никаких других улик кроме этих записок найдено не было.[50]
Напишите отзыв о статье "Персонажи «Тетради смерти»"
Примечания
- ↑ 1 2 3 Death Note: How to Read 13, стр.59
- ↑ Ксения Аташева [www.mirf.ru/Articles/art2206.htm Anime/ Death Note] // Мир фантастики. — 2007. — № 49. — С. 84-88.
- ↑ 1 2 3 4 5 Death Note: How to Read 13, стр. 20
- ↑ 1 2 3 Death Note: How to Read 13, стр. 63
- ↑ 1 2 3 Death Note: How to Read 13, стр. 129
- ↑ 1 2 3 4 Death Note: How to Read 13, стр. 190
- ↑ 1 2 3 4 5 Death Note: How to Read 13, стр. 69
- ↑ 1 2 Death Note: How to Read 13, стр. 192
- ↑ 1 2 3 4 Death Note: How to Read 13, стр. 61
- ↑ Death Note: How to Read 13, стр. 67
- ↑ Death Note: How to Read 13, стр. 194
- ↑ 1 2 3 4 Death Note: How to Read 13, стр. 23
- ↑ 1 2 Death Note: How to Read 13, стр. 197
- ↑ 1 2 3 4 5 Death Note: How to Read 13, стр. 130
- ↑ Death Note: How to Read 13, стр. 62
- ↑ 1 2 3 Death Note: How to Read 13, стр. 027
- ↑ Death Note: How to Read 13, стр. 60
- ↑ 1 2 3 Death Note: How to Read 13, стр. 131
- ↑ Death Note: How to Read 13, стр. 19
- ↑ 1 2 3 Death Note: How to Read 13, стр. 65
- ↑ Death Note: How to Read 13, стр. 66
- ↑ Death Note: How to Read 13, стр. 133
- ↑ Kitty Sensei, „[www.star-ecentral.com/news/story.asp?file=/2007/1/14/movies/16541015&sec=movies Last but not least].“ The Star. 14 января 2007 года.
- ↑ 1 2 Death Note: How to Read 13, стр. 24
- ↑ Death Note: How to Read 13, стр. 64
- ↑ 1 2 3 4 Death Note: How to Read 13, стр. 132
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 манга «Тетрадь смерти», том 5, глава 30, стр.178-179
- ↑ 1 2 3 4 Death Note: How to Read 13, стр. 29
- ↑ Death Note: How to Read 13, стр.72
- ↑ »[tv.ign.com/articles/860/860774p1.html Death Note: «Performance» Review]." IGN.
- ↑ Death Note: How to Read 13, стр.28
- ↑ 1 2 3 4 Death Note: How to Read 13, стр. 30
- ↑ 1 2 Death Note: How to Read 13, стр. 26
- ↑ 1 2 3 Death Note: How to Read 13, стр.68
- ↑ Death Note: How to Read 13, стр.66
- ↑ Death Note: How to Read 13, стр.136
- ↑ 1 2 3 4 Death Note: How to Read 13, стр. 31
- ↑ Death Note: How to Read 13, стр. 32
- ↑ 1 2 Death Note: How to Read 13, стр. 33
- ↑ 1 2 Death Note: How to Read 13, стр. 191
- ↑ 1 2 Death Note: How to Read 13, стр. 25
- ↑ «[web.archive.org/web/20070504101352/www.sinchew-i.com/contests/deathnote/index.phtml?sec=cast CAST].» Sinchew
- ↑ Death Note: How to Read 13, стр. 34
- ↑ 1 2 Death Note: How to Read 13, стр. 35
- ↑ 1 2 3 4 «[www.star-ecentral.com/news/story.asp?file=/2006/10/29/movies/15807231&sec=movies Who’s that girl?].» The Star. Sunday October 29, 2006.
- ↑ [pdl.warnerbros.com/wbol/jp/deathnote/swf/main6.swf To-Oh University scene]. Death Note: The Last Name.
- ↑ raws.kefi.org/random/dn01movie.jpg
- ↑ «[www.star-ecentral.com/news/story.asp?file=/2006/11/12/movies/15948203&sec=movies Death rocks]». The Star. Sunday November 12, 2006.
- ↑ [www.dhnet.be/infos/faits-divers/article/185914/forest-le-tueur-aux-mangas.html Forest: le tueur aux mangas], La Dernière Heure (October 1, 2007). Проверено 26 сентября 2010.
- ↑ [www.animenewsnetwork.com/news/2007-10-01/notes-left-near-bodies-in-belgium-linked-to-death-note Notes left near bodies in Belgium linked to Death Note], Anime News Network (October 1, 2007). Проверено 26 сентября 2010.
Ссылки
| ||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Персонажи «Тетради смерти»
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.
Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.
Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.
– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.
Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.
Когда после холостого ужина он, с доброй и сладкой улыбкой, сдаваясь на просьбы веселой компании, поднимался, чтобы ехать с ними, между молодежью раздавались радостные, торжественные крики. На балах он танцовал, если не доставало кавалера. Молодые дамы и барышни любили его за то, что он, не ухаживая ни за кем, был со всеми одинаково любезен, особенно после ужина. «Il est charmant, il n'a pas de seхе», [Он очень мил, но не имеет пола,] говорили про него.
Пьер был тем отставным добродушно доживающим свой век в Москве камергером, каких были сотни.
Как бы он ужаснулся, ежели бы семь лет тому назад, когда он только приехал из за границы, кто нибудь сказал бы ему, что ему ничего не нужно искать и выдумывать, что его колея давно пробита, определена предвечно, и что, как он ни вертись, он будет тем, чем были все в его положении. Он не мог бы поверить этому! Разве не он всей душой желал, то произвести республику в России, то самому быть Наполеоном, то философом, то тактиком, победителем Наполеона? Разве не он видел возможность и страстно желал переродить порочный род человеческий и самого себя довести до высшей степени совершенства? Разве не он учреждал и школы и больницы и отпускал своих крестьян на волю?
А вместо всего этого, вот он, богатый муж неверной жены, камергер в отставке, любящий покушать, выпить и расстегнувшись побранить легко правительство, член Московского Английского клуба и всеми любимый член московского общества. Он долго не мог помириться с той мыслью, что он есть тот самый отставной московский камергер, тип которого он так глубоко презирал семь лет тому назад.
Иногда он утешал себя мыслями, что это только так, покамест, он ведет эту жизнь; но потом его ужасала другая мысль, что так, покамест, уже сколько людей входили, как он, со всеми зубами и волосами в эту жизнь и в этот клуб и выходили оттуда без одного зуба и волоса.
В минуты гордости, когда он думал о своем положении, ему казалось, что он совсем другой, особенный от тех отставных камергеров, которых он презирал прежде, что те были пошлые и глупые, довольные и успокоенные своим положением, «а я и теперь всё недоволен, всё мне хочется сделать что то для человечества», – говорил он себе в минуты гордости. «А может быть и все те мои товарищи, точно так же, как и я, бились, искали какой то новой, своей дороги в жизни, и так же как и я силой обстановки, общества, породы, той стихийной силой, против которой не властен человек, были приведены туда же, куда и я», говорил он себе в минуты скромности, и поживши в Москве несколько времени, он не презирал уже, а начинал любить, уважать и жалеть, так же как и себя, своих по судьбе товарищей.
На Пьера не находили, как прежде, минуты отчаяния, хандры и отвращения к жизни; но та же болезнь, выражавшаяся прежде резкими припадками, была вогнана внутрь и ни на мгновенье не покидала его. «К чему? Зачем? Что такое творится на свете?» спрашивал он себя с недоумением по нескольку раз в день, невольно начиная вдумываться в смысл явлений жизни; но опытом зная, что на вопросы эти не было ответов, он поспешно старался отвернуться от них, брался за книгу, или спешил в клуб, или к Аполлону Николаевичу болтать о городских сплетнях.
«Елена Васильевна, никогда ничего не любившая кроме своего тела и одна из самых глупых женщин в мире, – думал Пьер – представляется людям верхом ума и утонченности, и перед ней преклоняются. Наполеон Бонапарт был презираем всеми до тех пор, пока он был велик, и с тех пор как он стал жалким комедиантом – император Франц добивается предложить ему свою дочь в незаконные супруги. Испанцы воссылают мольбы Богу через католическое духовенство в благодарность за то, что они победили 14 го июня французов, а французы воссылают мольбы через то же католическое духовенство о том, что они 14 го июня победили испанцев. Братья мои масоны клянутся кровью в том, что они всем готовы жертвовать для ближнего, а не платят по одному рублю на сборы бедных и интригуют Астрея против Ищущих манны, и хлопочут о настоящем Шотландском ковре и об акте, смысла которого не знает и тот, кто писал его, и которого никому не нужно. Все мы исповедуем христианский закон прощения обид и любви к ближнему – закон, вследствие которого мы воздвигли в Москве сорок сороков церквей, а вчера засекли кнутом бежавшего человека, и служитель того же самого закона любви и прощения, священник, давал целовать солдату крест перед казнью». Так думал Пьер, и эта вся, общая, всеми признаваемая ложь, как он ни привык к ней, как будто что то новое, всякий раз изумляла его. – «Я понимаю эту ложь и путаницу, думал он, – но как мне рассказать им всё, что я понимаю? Я пробовал и всегда находил, что и они в глубине души понимают то же, что и я, но стараются только не видеть ее . Стало быть так надо! Но мне то, мне куда деваться?» думал Пьер. Он испытывал несчастную способность многих, особенно русских людей, – способность видеть и верить в возможность добра и правды, и слишком ясно видеть зло и ложь жизни, для того чтобы быть в силах принимать в ней серьезное участие. Всякая область труда в глазах его соединялась со злом и обманом. Чем он ни пробовал быть, за что он ни брался – зло и ложь отталкивали его и загораживали ему все пути деятельности. А между тем надо было жить, надо было быть заняту. Слишком страшно было быть под гнетом этих неразрешимых вопросов жизни, и он отдавался первым увлечениям, чтобы только забыть их. Он ездил во всевозможные общества, много пил, покупал картины и строил, а главное читал.
Он читал и читал всё, что попадалось под руку, и читал так что, приехав домой, когда лакеи еще раздевали его, он, уже взяв книгу, читал – и от чтения переходил ко сну, и от сна к болтовне в гостиных и клубе, от болтовни к кутежу и женщинам, от кутежа опять к болтовне, чтению и вину. Пить вино для него становилось всё больше и больше физической и вместе нравственной потребностью. Несмотря на то, что доктора говорили ему, что с его корпуленцией, вино для него опасно, он очень много пил. Ему становилось вполне хорошо только тогда, когда он, сам не замечая как, опрокинув в свой большой рот несколько стаканов вина, испытывал приятную теплоту в теле, нежность ко всем своим ближним и готовность ума поверхностно отзываться на всякую мысль, не углубляясь в сущность ее. Только выпив бутылку и две вина, он смутно сознавал, что тот запутанный, страшный узел жизни, который ужасал его прежде, не так страшен, как ему казалось. С шумом в голове, болтая, слушая разговоры или читая после обеда и ужина, он беспрестанно видел этот узел, какой нибудь стороной его. Но только под влиянием вина он говорил себе: «Это ничего. Это я распутаю – вот у меня и готово объяснение. Но теперь некогда, – я после обдумаю всё это!» Но это после никогда не приходило.
Натощак, поутру, все прежние вопросы представлялись столь же неразрешимыми и страшными, и Пьер торопливо хватался за книгу и радовался, когда кто нибудь приходил к нему.
Иногда Пьер вспоминал о слышанном им рассказе о том, как на войне солдаты, находясь под выстрелами в прикрытии, когда им делать нечего, старательно изыскивают себе занятие, для того чтобы легче переносить опасность. И Пьеру все люди представлялись такими солдатами, спасающимися от жизни: кто честолюбием, кто картами, кто писанием законов, кто женщинами, кто игрушками, кто лошадьми, кто политикой, кто охотой, кто вином, кто государственными делами. «Нет ни ничтожного, ни важного, всё равно: только бы спастись от нее как умею»! думал Пьер. – «Только бы не видать ее , эту страшную ее ».
В начале зимы, князь Николай Андреич Болконский с дочерью приехали в Москву. По своему прошедшему, по своему уму и оригинальности, в особенности по ослаблению на ту пору восторга к царствованию императора Александра, и по тому анти французскому и патриотическому направлению, которое царствовало в то время в Москве, князь Николай Андреич сделался тотчас же предметом особенной почтительности москвичей и центром московской оппозиции правительству.
Князь очень постарел в этот год. В нем появились резкие признаки старости: неожиданные засыпанья, забывчивость ближайших по времени событий и памятливость к давнишним, и детское тщеславие, с которым он принимал роль главы московской оппозиции. Несмотря на то, когда старик, особенно по вечерам, выходил к чаю в своей шубке и пудренном парике, и начинал, затронутый кем нибудь, свои отрывистые рассказы о прошедшем, или еще более отрывистые и резкие суждения о настоящем, он возбуждал во всех своих гостях одинаковое чувство почтительного уважения. Для посетителей весь этот старинный дом с огромными трюмо, дореволюционной мебелью, этими лакеями в пудре, и сам прошлого века крутой и умный старик с его кроткою дочерью и хорошенькой француженкой, которые благоговели перед ним, – представлял величественно приятное зрелище. Но посетители не думали о том, что кроме этих двух трех часов, во время которых они видели хозяев, было еще 22 часа в сутки, во время которых шла тайная внутренняя жизнь дома.
В последнее время в Москве эта внутренняя жизнь сделалась очень тяжела для княжны Марьи. Она была лишена в Москве тех своих лучших радостей – бесед с божьими людьми и уединения, – которые освежали ее в Лысых Горах, и не имела никаких выгод и радостей столичной жизни. В свет она не ездила; все знали, что отец не пускает ее без себя, а сам он по нездоровью не мог ездить, и ее уже не приглашали на обеды и вечера. Надежду на замужество княжна Марья совсем оставила. Она видела ту холодность и озлобление, с которыми князь Николай Андреич принимал и спроваживал от себя молодых людей, могущих быть женихами, иногда являвшихся в их дом. Друзей у княжны Марьи не было: в этот приезд в Москву она разочаровалась в своих двух самых близких людях. М lle Bourienne, с которой она и прежде не могла быть вполне откровенна, теперь стала ей неприятна и она по некоторым причинам стала отдаляться от нее. Жюли, которая была в Москве и к которой княжна Марья писала пять лет сряду, оказалась совершенно чужою ей, когда княжна Марья вновь сошлась с нею лично. Жюли в это время, по случаю смерти братьев сделавшись одной из самых богатых невест в Москве, находилась во всем разгаре светских удовольствий. Она была окружена молодыми людьми, которые, как она думала, вдруг оценили ее достоинства. Жюли находилась в том периоде стареющейся светской барышни, которая чувствует, что наступил последний шанс замужества, и теперь или никогда должна решиться ее участь. Княжна Марья с грустной улыбкой вспоминала по четвергам, что ей теперь писать не к кому, так как Жюли, Жюли, от присутствия которой ей не было никакой радости, была здесь и виделась с нею каждую неделю. Она, как старый эмигрант, отказавшийся жениться на даме, у которой он проводил несколько лет свои вечера, жалела о том, что Жюли была здесь и ей некому писать. Княжне Марье в Москве не с кем было поговорить, некому поверить своего горя, а горя много прибавилось нового за это время. Срок возвращения князя Андрея и его женитьбы приближался, а его поручение приготовить к тому отца не только не было исполнено, но дело напротив казалось совсем испорчено, и напоминание о графине Ростовой выводило из себя старого князя, и так уже большую часть времени бывшего не в духе. Новое горе, прибавившееся в последнее время для княжны Марьи, были уроки, которые она давала шестилетнему племяннику. В своих отношениях с Николушкой она с ужасом узнавала в себе свойство раздражительности своего отца. Сколько раз она ни говорила себе, что не надо позволять себе горячиться уча племянника, почти всякий раз, как она садилась с указкой за французскую азбуку, ей так хотелось поскорее, полегче перелить из себя свое знание в ребенка, уже боявшегося, что вот вот тетя рассердится, что она при малейшем невнимании со стороны мальчика вздрагивала, торопилась, горячилась, возвышала голос, иногда дергала его за руку и ставила в угол. Поставив его в угол, она сама начинала плакать над своей злой, дурной натурой, и Николушка, подражая ей рыданьями, без позволенья выходил из угла, подходил к ней и отдергивал от лица ее мокрые руки, и утешал ее. Но более, более всего горя доставляла княжне раздражительность ее отца, всегда направленная против дочери и дошедшая в последнее время до жестокости. Ежели бы он заставлял ее все ночи класть поклоны, ежели бы он бил ее, заставлял таскать дрова и воду, – ей бы и в голову не пришло, что ее положение трудно; но этот любящий мучитель, самый жестокий от того, что он любил и за то мучил себя и ее, – умышленно умел не только оскорбить, унизить ее, но и доказать ей, что она всегда и во всем была виновата. В последнее время в нем появилась новая черта, более всего мучившая княжну Марью – это было его большее сближение с m lle Bourienne. Пришедшая ему, в первую минуту по получении известия о намерении своего сына, мысль шутка о том, что ежели Андрей женится, то и он сам женится на Bourienne, – видимо понравилась ему, и он с упорством последнее время (как казалось княжне Марье) только для того, чтобы ее оскорбить, выказывал особенную ласку к m lle Bоurienne и выказывал свое недовольство к дочери выказываньем любви к Bourienne.
Однажды в Москве, в присутствии княжны Марьи (ей казалось, что отец нарочно при ней это сделал), старый князь поцеловал у m lle Bourienne руку и, притянув ее к себе, обнял лаская. Княжна Марья вспыхнула и выбежала из комнаты. Через несколько минут m lle Bourienne вошла к княжне Марье, улыбаясь и что то весело рассказывая своим приятным голосом. Княжна Марья поспешно отерла слезы, решительными шагами подошла к Bourienne и, видимо сама того не зная, с гневной поспешностью и взрывами голоса, начала кричать на француженку: «Это гадко, низко, бесчеловечно пользоваться слабостью…» Она не договорила. «Уйдите вон из моей комнаты», прокричала она и зарыдала.
На другой день князь ни слова не сказал своей дочери; но она заметила, что за обедом он приказал подавать кушанье, начиная с m lle Bourienne. В конце обеда, когда буфетчик, по прежней привычке, опять подал кофе, начиная с княжны, князь вдруг пришел в бешенство, бросил костылем в Филиппа и тотчас же сделал распоряжение об отдаче его в солдаты. «Не слышат… два раза сказал!… не слышат!»
«Она – первый человек в этом доме; она – мой лучший друг, – кричал князь. – И ежели ты позволишь себе, – закричал он в гневе, в первый раз обращаясь к княжне Марье, – еще раз, как вчера ты осмелилась… забыться перед ней, то я тебе покажу, кто хозяин в доме. Вон! чтоб я не видал тебя; проси у ней прощенья!»
Княжна Марья просила прощенья у Амальи Евгеньевны и у отца за себя и за Филиппа буфетчика, который просил заступы.
В такие минуты в душе княжны Марьи собиралось чувство, похожее на гордость жертвы. И вдруг в такие то минуты, при ней, этот отец, которого она осуждала, или искал очки, ощупывая подле них и не видя, или забывал то, что сейчас было, или делал слабевшими ногами неверный шаг и оглядывался, не видал ли кто его слабости, или, что было хуже всего, он за обедом, когда не было гостей, возбуждавших его, вдруг задремывал, выпуская салфетку, и склонялся над тарелкой, трясущейся головой. «Он стар и слаб, а я смею осуждать его!» думала она с отвращением к самой себе в такие минуты.
В 1811 м году в Москве жил быстро вошедший в моду французский доктор, огромный ростом, красавец, любезный, как француз и, как говорили все в Москве, врач необыкновенного искусства – Метивье. Он был принят в домах высшего общества не как доктор, а как равный.
Князь Николай Андреич, смеявшийся над медициной, последнее время, по совету m lle Bourienne, допустил к себе этого доктора и привык к нему. Метивье раза два в неделю бывал у князя.
В Николин день, в именины князя, вся Москва была у подъезда его дома, но он никого не велел принимать; а только немногих, список которых он передал княжне Марье, велел звать к обеду.
Метивье, приехавший утром с поздравлением, в качестве доктора, нашел приличным de forcer la consigne [нарушить запрет], как он сказал княжне Марье, и вошел к князю. Случилось так, что в это именинное утро старый князь был в одном из своих самых дурных расположений духа. Он целое утро ходил по дому, придираясь ко всем и делая вид, что он не понимает того, что ему говорят, и что его не понимают. Княжна Марья твердо знала это состояние духа тихой и озабоченной ворчливости, которая обыкновенно разрешалась взрывом бешенства, и как перед заряженным, с взведенными курками, ружьем, ходила всё это утро, ожидая неизбежного выстрела. Утро до приезда доктора прошло благополучно. Пропустив доктора, княжна Марья села с книгой в гостиной у двери, от которой она могла слышать всё то, что происходило в кабинете.
Сначала она слышала один голос Метивье, потом голос отца, потом оба голоса заговорили вместе, дверь распахнулась и на пороге показалась испуганная, красивая фигура Метивье с его черным хохлом, и фигура князя в колпаке и халате с изуродованным бешенством лицом и опущенными зрачками глаз.
– Не понимаешь? – кричал князь, – а я понимаю! Французский шпион, Бонапартов раб, шпион, вон из моего дома – вон, я говорю, – и он захлопнул дверь.
Метивье пожимая плечами подошел к mademoiselle Bourienne, прибежавшей на крик из соседней комнаты.
– Князь не совсем здоров, – la bile et le transport au cerveau. Tranquillisez vous, je repasserai demain, [желчь и прилив к мозгу. Успокойтесь, я завтра зайду,] – сказал Метивье и, приложив палец к губам, поспешно вышел.
За дверью слышались шаги в туфлях и крики: «Шпионы, изменники, везде изменники! В своем доме нет минуты покоя!»
После отъезда Метивье старый князь позвал к себе дочь и вся сила его гнева обрушилась на нее. Она была виновата в том, что к нему пустили шпиона. .Ведь он сказал, ей сказал, чтобы она составила список, и тех, кого не было в списке, чтобы не пускали. Зачем же пустили этого мерзавца! Она была причиной всего. С ней он не мог иметь ни минуты покоя, не мог умереть спокойно, говорил он.
– Нет, матушка, разойтись, разойтись, это вы знайте, знайте! Я теперь больше не могу, – сказал он и вышел из комнаты. И как будто боясь, чтобы она не сумела как нибудь утешиться, он вернулся к ней и, стараясь принять спокойный вид, прибавил: – И не думайте, чтобы я это сказал вам в минуту сердца, а я спокоен, и я обдумал это; и это будет – разойтись, поищите себе места!… – Но он не выдержал и с тем озлоблением, которое может быть только у человека, который любит, он, видимо сам страдая, затряс кулаками и прокричал ей:
– И хоть бы какой нибудь дурак взял ее замуж! – Он хлопнул дверью, позвал к себе m lle Bourienne и затих в кабинете.
В два часа съехались избранные шесть персон к обеду. Гости – известный граф Ростопчин, князь Лопухин с своим племянником, генерал Чатров, старый, боевой товарищ князя, и из молодых Пьер и Борис Друбецкой – ждали его в гостиной.
На днях приехавший в Москву в отпуск Борис пожелал быть представленным князю Николаю Андреевичу и сумел до такой степени снискать его расположение, что князь для него сделал исключение из всех холостых молодых людей, которых он не принимал к себе.
Дом князя был не то, что называется «свет», но это был такой маленький кружок, о котором хотя и не слышно было в городе, но в котором лестнее всего было быть принятым. Это понял Борис неделю тому назад, когда при нем Ростопчин сказал главнокомандующему, звавшему графа обедать в Николин день, что он не может быть:
– В этот день уж я всегда езжу прикладываться к мощам князя Николая Андреича.
– Ах да, да, – отвечал главнокомандующий. – Что он?..
Небольшое общество, собравшееся в старомодной, высокой, с старой мебелью, гостиной перед обедом, было похоже на собравшийся, торжественный совет судилища. Все молчали и ежели говорили, то говорили тихо. Князь Николай Андреич вышел серьезен и молчалив. Княжна Марья еще более казалась тихою и робкою, чем обыкновенно. Гости неохотно обращались к ней, потому что видели, что ей было не до их разговоров. Граф Ростопчин один держал нить разговора, рассказывая о последних то городских, то политических новостях.
Лопухин и старый генерал изредка принимали участие в разговоре. Князь Николай Андреич слушал, как верховный судья слушает доклад, который делают ему, только изредка молчанием или коротким словцом заявляя, что он принимает к сведению то, что ему докладывают. Тон разговора был такой, что понятно было, никто не одобрял того, что делалось в политическом мире. Рассказывали о событиях, очевидно подтверждающих то, что всё шло хуже и хуже; но во всяком рассказе и суждении было поразительно то, как рассказчик останавливался или бывал останавливаем всякий раз на той границе, где суждение могло относиться к лицу государя императора.
За обедом разговор зашел о последней политической новости, о захвате Наполеоном владений герцога Ольденбургского и о русской враждебной Наполеону ноте, посланной ко всем европейским дворам.
– Бонапарт поступает с Европой как пират на завоеванном корабле, – сказал граф Ростопчин, повторяя уже несколько раз говоренную им фразу. – Удивляешься только долготерпению или ослеплению государей. Теперь дело доходит до папы, и Бонапарт уже не стесняясь хочет низвергнуть главу католической религии, и все молчат! Один наш государь протестовал против захвата владений герцога Ольденбургского. И то… – Граф Ростопчин замолчал, чувствуя, что он стоял на том рубеже, где уже нельзя осуждать.
– Предложили другие владения заместо Ольденбургского герцогства, – сказал князь Николай Андреич. – Точно я мужиков из Лысых Гор переселял в Богучарово и в рязанские, так и он герцогов.
– Le duc d'Oldenbourg supporte son malheur avec une force de caractere et une resignation admirable, [Герцог Ольденбургский переносит свое несчастие с замечательной силой воли и покорностью судьбе,] – сказал Борис, почтительно вступая в разговор. Он сказал это потому, что проездом из Петербурга имел честь представляться герцогу. Князь Николай Андреич посмотрел на молодого человека так, как будто он хотел бы ему сказать кое что на это, но раздумал, считая его слишком для того молодым.
– Я читал наш протест об Ольденбургском деле и удивлялся плохой редакции этой ноты, – сказал граф Ростопчин, небрежным тоном человека, судящего о деле ему хорошо знакомом.
Пьер с наивным удивлением посмотрел на Ростопчина, не понимая, почему его беспокоила плохая редакция ноты.
– Разве не всё равно, как написана нота, граф? – сказал он, – ежели содержание ее сильно.
– Mon cher, avec nos 500 mille hommes de troupes, il serait facile d'avoir un beau style, [Мой милый, с нашими 500 ми тысячами войска легко, кажется, выражаться хорошим слогом,] – сказал граф Ростопчин. Пьер понял, почему графа Ростопчина беспокоила pедакция ноты.
– Кажется, писак довольно развелось, – сказал старый князь: – там в Петербурге всё пишут, не только ноты, – новые законы всё пишут. Мой Андрюша там для России целый волюм законов написал. Нынче всё пишут! – И он неестественно засмеялся.
Разговор замолк на минуту; старый генерал прокашливаньем обратил на себя внимание.
– Изволили слышать о последнем событии на смотру в Петербурге? как себя новый французский посланник показал!
– Что? Да, я слышал что то; он что то неловко сказал при Его Величестве.
– Его Величество обратил его внимание на гренадерскую дивизию и церемониальный марш, – продолжал генерал, – и будто посланник никакого внимания не обратил и будто позволил себе сказать, что мы у себя во Франции на такие пустяки не обращаем внимания. Государь ничего не изволил сказать. На следующем смотру, говорят, государь ни разу не изволил обратиться к нему.
Все замолчали: на этот факт, относившийся лично до государя, нельзя было заявлять никакого суждения.
– Дерзки! – сказал князь. – Знаете Метивье? Я нынче выгнал его от себя. Он здесь был, пустили ко мне, как я ни просил никого не пускать, – сказал князь, сердито взглянув на дочь. И он рассказал весь свой разговор с французским доктором и причины, почему он убедился, что Метивье шпион. Хотя причины эти были очень недостаточны и не ясны, никто не возражал.
За жарким подали шампанское. Гости встали с своих мест, поздравляя старого князя. Княжна Марья тоже подошла к нему.
Он взглянул на нее холодным, злым взглядом и подставил ей сморщенную, выбритую щеку. Всё выражение его лица говорило ей, что утренний разговор им не забыт, что решенье его осталось в прежней силе, и что только благодаря присутствию гостей он не говорит ей этого теперь.
Когда вышли в гостиную к кофе, старики сели вместе.
Князь Николай Андреич более оживился и высказал свой образ мыслей насчет предстоящей войны.
Он сказал, что войны наши с Бонапартом до тех пор будут несчастливы, пока мы будем искать союзов с немцами и будем соваться в европейские дела, в которые нас втянул Тильзитский мир. Нам ни за Австрию, ни против Австрии не надо было воевать. Наша политика вся на востоке, а в отношении Бонапарта одно – вооружение на границе и твердость в политике, и никогда он не посмеет переступить русскую границу, как в седьмом году.
– И где нам, князь, воевать с французами! – сказал граф Ростопчин. – Разве мы против наших учителей и богов можем ополчиться? Посмотрите на нашу молодежь, посмотрите на наших барынь. Наши боги – французы, наше царство небесное – Париж.
Он стал говорить громче, очевидно для того, чтобы его слышали все. – Костюмы французские, мысли французские, чувства французские! Вы вот Метивье в зашей выгнали, потому что он француз и негодяй, а наши барыни за ним ползком ползают. Вчера я на вечере был, так из пяти барынь три католички и, по разрешенью папы, в воскресенье по канве шьют. А сами чуть не голые сидят, как вывески торговых бань, с позволенья сказать. Эх, поглядишь на нашу молодежь, князь, взял бы старую дубину Петра Великого из кунсткамеры, да по русски бы обломал бока, вся бы дурь соскочила!
Все замолчали. Старый князь с улыбкой на лице смотрел на Ростопчина и одобрительно покачивал головой.
– Ну, прощайте, ваше сиятельство, не хворайте, – сказал Ростопчин, с свойственными ему быстрыми движениями поднимаясь и протягивая руку князю.
– Прощай, голубчик, – гусли, всегда заслушаюсь его! – сказал старый князь, удерживая его за руку и подставляя ему для поцелуя щеку. С Ростопчиным поднялись и другие.
Княжна Марья, сидя в гостиной и слушая эти толки и пересуды стариков, ничего не понимала из того, что она слышала; она думала только о том, не замечают ли все гости враждебных отношений ее отца к ней. Она даже не заметила особенного внимания и любезностей, которые ей во всё время этого обеда оказывал Друбецкой, уже третий раз бывший в их доме.
Княжна Марья с рассеянным, вопросительным взглядом обратилась к Пьеру, который последний из гостей, с шляпой в руке и с улыбкой на лице, подошел к ней после того, как князь вышел, и они одни оставались в гостиной.
– Можно еще посидеть? – сказал он, своим толстым телом валясь в кресло подле княжны Марьи.
– Ах да, – сказала она. «Вы ничего не заметили?» сказал ее взгляд.
Пьер находился в приятном, после обеденном состоянии духа. Он глядел перед собою и тихо улыбался.
– Давно вы знаете этого молодого человека, княжна? – сказал он.
– Какого?
– Друбецкого?
– Нет, недавно…
– Что он вам нравится?
– Да, он приятный молодой человек… Отчего вы меня это спрашиваете? – сказала княжна Марья, продолжая думать о своем утреннем разговоре с отцом.
– Оттого, что я сделал наблюдение, – молодой человек обыкновенно из Петербурга приезжает в Москву в отпуск только с целью жениться на богатой невесте.
– Вы сделали это наблюденье! – сказала княжна Марья.
– Да, – продолжал Пьер с улыбкой, – и этот молодой человек теперь себя так держит, что, где есть богатые невесты, – там и он. Я как по книге читаю в нем. Он теперь в нерешительности, кого ему атаковать: вас или mademoiselle Жюли Карагин. Il est tres assidu aupres d'elle. [Он очень к ней внимателен.]
– Он ездит к ним?
– Да, очень часто. И знаете вы новую манеру ухаживать? – с веселой улыбкой сказал Пьер, видимо находясь в том веселом духе добродушной насмешки, за который он так часто в дневнике упрекал себя.
– Нет, – сказала княжна Марья.
– Теперь чтобы понравиться московским девицам – il faut etre melancolique. Et il est tres melancolique aupres de m lle Карагин, [надо быть меланхоличным. И он очень меланхоличен с m elle Карагин,] – сказал Пьер.
– Vraiment? [Право?] – сказала княжна Марья, глядя в доброе лицо Пьера и не переставая думать о своем горе. – «Мне бы легче было, думала она, ежели бы я решилась поверить кому нибудь всё, что я чувствую. И я бы желала именно Пьеру сказать всё. Он так добр и благороден. Мне бы легче стало. Он мне подал бы совет!»
– Пошли бы вы за него замуж? – спросил Пьер.
– Ах, Боже мой, граф, есть такие минуты, что я пошла бы за всякого, – вдруг неожиданно для самой себя, со слезами в голосе, сказала княжна Марья. – Ах, как тяжело бывает любить человека близкого и чувствовать, что… ничего (продолжала она дрожащим голосом), не можешь для него сделать кроме горя, когда знаешь, что не можешь этого переменить. Тогда одно – уйти, а куда мне уйти?…
– Что вы, что с вами, княжна?
Но княжна, не договорив, заплакала.
– Я не знаю, что со мной нынче. Не слушайте меня, забудьте, что я вам сказала.
Вся веселость Пьера исчезла. Он озабоченно расспрашивал княжну, просил ее высказать всё, поверить ему свое горе; но она только повторила, что просит его забыть то, что она сказала, что она не помнит, что она сказала, и что у нее нет горя, кроме того, которое он знает – горя о том, что женитьба князя Андрея угрожает поссорить отца с сыном.
– Слышали ли вы про Ростовых? – спросила она, чтобы переменить разговор. – Мне говорили, что они скоро будут. Andre я тоже жду каждый день. Я бы желала, чтоб они увиделись здесь.
– А как он смотрит теперь на это дело? – спросил Пьер, под он разумея старого князя. Княжна Марья покачала головой.
– Но что же делать? До года остается только несколько месяцев. И это не может быть. Я бы только желала избавить брата от первых минут. Я желала бы, чтобы они скорее приехали. Я надеюсь сойтись с нею. Вы их давно знаете, – сказала княжна Марья, – скажите мне, положа руку на сердце, всю истинную правду, что это за девушка и как вы находите ее? Но всю правду; потому что, вы понимаете, Андрей так много рискует, делая это против воли отца, что я бы желала знать…
Неясный инстинкт сказал Пьеру, что в этих оговорках и повторяемых просьбах сказать всю правду, выражалось недоброжелательство княжны Марьи к своей будущей невестке, что ей хотелось, чтобы Пьер не одобрил выбора князя Андрея; но Пьер сказал то, что он скорее чувствовал, чем думал.
– Я не знаю, как отвечать на ваш вопрос, – сказал он, покраснев, сам не зная от чего. – Я решительно не знаю, что это за девушка; я никак не могу анализировать ее. Она обворожительна. А отчего, я не знаю: вот всё, что можно про нее сказать. – Княжна Марья вздохнула и выражение ее лица сказало: «Да, я этого ожидала и боялась».
– Умна она? – спросила княжна Марья. Пьер задумался.
– Я думаю нет, – сказал он, – а впрочем да. Она не удостоивает быть умной… Да нет, она обворожительна, и больше ничего. – Княжна Марья опять неодобрительно покачала головой.
– Ах, я так желаю любить ее! Вы ей это скажите, ежели увидите ее прежде меня.
– Я слышал, что они на днях будут, – сказал Пьер.
Княжна Марья сообщила Пьеру свой план о том, как она, только что приедут Ростовы, сблизится с будущей невесткой и постарается приучить к ней старого князя.
Женитьба на богатой невесте в Петербурге не удалась Борису и он с этой же целью приехал в Москву. В Москве Борис находился в нерешительности между двумя самыми богатыми невестами – Жюли и княжной Марьей. Хотя княжна Марья, несмотря на свою некрасивость, и казалась ему привлекательнее Жюли, ему почему то неловко было ухаживать за Болконской. В последнее свое свиданье с ней, в именины старого князя, на все его попытки заговорить с ней о чувствах, она отвечала ему невпопад и очевидно не слушала его.
Жюли, напротив, хотя и особенным, одной ей свойственным способом, но охотно принимала его ухаживанье.
Жюли было 27 лет. После смерти своих братьев, она стала очень богата. Она была теперь совершенно некрасива; но думала, что она не только так же хороша, но еще гораздо больше привлекательна, чем была прежде. В этом заблуждении поддерживало ее то, что во первых она стала очень богатой невестой, а во вторых то, что чем старее она становилась, тем она была безопаснее для мужчин, тем свободнее было мужчинам обращаться с нею и, не принимая на себя никаких обязательств, пользоваться ее ужинами, вечерами и оживленным обществом, собиравшимся у нее. Мужчина, который десять лет назад побоялся бы ездить каждый день в дом, где была 17 ти летняя барышня, чтобы не компрометировать ее и не связать себя, теперь ездил к ней смело каждый день и обращался с ней не как с барышней невестой, а как с знакомой, не имеющей пола.
Дом Карагиных был в эту зиму в Москве самым приятным и гостеприимным домом. Кроме званых вечеров и обедов, каждый день у Карагиных собиралось большое общество, в особенности мужчин, ужинающих в 12 м часу ночи и засиживающихся до 3 го часу. Не было бала, гулянья, театра, который бы пропускала Жюли. Туалеты ее были всегда самые модные. Но, несмотря на это, Жюли казалась разочарована во всем, говорила всякому, что она не верит ни в дружбу, ни в любовь, ни в какие радости жизни, и ожидает успокоения только там . Она усвоила себе тон девушки, понесшей великое разочарованье, девушки, как будто потерявшей любимого человека или жестоко обманутой им. Хотя ничего подобного с ней не случилось, на нее смотрели, как на такую, и сама она даже верила, что она много пострадала в жизни. Эта меланхолия, не мешавшая ей веселиться, не мешала бывавшим у нее молодым людям приятно проводить время. Каждый гость, приезжая к ним, отдавал свой долг меланхолическому настроению хозяйки и потом занимался и светскими разговорами, и танцами, и умственными играми, и турнирами буриме, которые были в моде у Карагиных. Только некоторые молодые люди, в числе которых был и Борис, более углублялись в меланхолическое настроение Жюли, и с этими молодыми людьми она имела более продолжительные и уединенные разговоры о тщете всего мирского, и им открывала свои альбомы, исписанные грустными изображениями, изречениями и стихами.
Жюли была особенно ласкова к Борису: жалела о его раннем разочаровании в жизни, предлагала ему те утешения дружбы, которые она могла предложить, сама так много пострадав в жизни, и открыла ему свой альбом. Борис нарисовал ей в альбом два дерева и написал: Arbres rustiques, vos sombres rameaux secouent sur moi les tenebres et la melancolie. [Сельские деревья, ваши темные сучья стряхивают на меня мрак и меланхолию.]
В другом месте он нарисовал гробницу и написал:
«La mort est secourable et la mort est tranquille
«Ah! contre les douleurs il n'y a pas d'autre asile».
[Смерть спасительна и смерть спокойна;
О! против страданий нет другого убежища.]
Жюли сказала, что это прелестно.
– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
– C'est un rayon de lumiere dans l'ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d'une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.
Жених с невестой, не поминая более о деревьях, обсыпающих их мраком и меланхолией, делали планы о будущем устройстве блестящего дома в Петербурге, делали визиты и приготавливали всё для блестящей свадьбы.
Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.
Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в старой Конюшенной. Марья Дмитриевна жила одна. Дочь свою она уже выдала замуж. Сыновья ее все были на службе.
Она держалась всё так же прямо, говорила также прямо, громко и решительно всем свое мнение, и всем своим существом как будто упрекала других людей за всякие слабости, страсти и увлечения, которых возможности она не признавала. С раннего утра в куцавейке, она занималась домашним хозяйством, потом ездила: по праздникам к обедни и от обедни в остроги и тюрьмы, где у нее бывали дела, о которых она никому не говорила, а по будням, одевшись, дома принимала просителей разных сословий, которые каждый день приходили к ней, и потом обедала; за обедом сытным и вкусным всегда бывало человека три четыре гостей, после обеда делала партию в бостон; на ночь заставляла себе читать газеты и новые книги, а сама вязала. Редко она делала исключения для выездов, и ежели выезжала, то ездила только к самым важным лицам в городе.
Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи.
– Графские? – сюда неси, говорила она, указывая на чемоданы и ни с кем не здороваясь. – Барышни, сюда налево. Ну, вы что лебезите! – крикнула она на девок. – Самовар чтобы согреть! – Пополнела, похорошела, – проговорила она, притянув к себе за капор разрумянившуюся с мороза Наташу. – Фу, холодная! Да раздевайся же скорее, – крикнула она на графа, хотевшего подойти к ее руке. – Замерз, небось. Рому к чаю подать! Сонюшка, bonjour, – сказала она Соне, этим французским приветствием оттеняя свое слегка презрительное и ласковое отношение к Соне.
Когда все, раздевшись и оправившись с дороги, пришли к чаю, Марья Дмитриевна по порядку перецеловала всех.
– Душой рада, что приехали и что у меня остановились, – говорила она. – Давно пора, – сказала она, значительно взглянув на Наташу… – старик здесь и сына ждут со дня на день. Надо, надо с ним познакомиться. Ну да об этом после поговорим, – прибавила она, оглянув Соню взглядом, показывавшим, что она при ней не желает говорить об этом. – Теперь слушай, – обратилась она к графу, – завтра что же тебе надо? За кем пошлешь? Шиншина? – она загнула один палец; – плаксу Анну Михайловну? – два. Она здесь с сыном. Женится сын то! Потом Безухова чтоль? И он здесь с женой. Он от нее убежал, а она за ним прискакала. Он обедал у меня в середу. Ну, а их – она указала на барышень – завтра свожу к Иверской, а потом и к Обер Шельме заедем. Ведь, небось, всё новое делать будете? С меня не берите, нынче рукава, вот что! Намедни княжна Ирина Васильевна молодая ко мне приехала: страх глядеть, точно два боченка на руки надела. Ведь нынче, что день – новая мода. Да у тебя то у самого какие дела? – обратилась она строго к графу.
– Всё вдруг подошло, – отвечал граф. – Тряпки покупать, а тут еще покупатель на подмосковную и на дом. Уж ежели милость ваша будет, я времечко выберу, съезжу в Маринское на денек, вам девчат моих прикину.
– Хорошо, хорошо, у меня целы будут. У меня как в Опекунском совете. Я их и вывезу куда надо, и побраню, и поласкаю, – сказала Марья Дмитриевна, дотрогиваясь большой рукой до щеки любимицы и крестницы своей Наташи.
На другой день утром Марья Дмитриевна свозила барышень к Иверской и к m me Обер Шальме, которая так боялась Марьи Дмитриевны, что всегда в убыток уступала ей наряды, только бы поскорее выжить ее от себя. Марья Дмитриевна заказала почти всё приданое. Вернувшись она выгнала всех кроме Наташи из комнаты и подозвала свою любимицу к своему креслу.
– Ну теперь поговорим. Поздравляю тебя с женишком. Подцепила молодца! Я рада за тебя; и его с таких лет знаю (она указала на аршин от земли). – Наташа радостно краснела. – Я его люблю и всю семью его. Теперь слушай. Ты ведь знаешь, старик князь Николай очень не желал, чтоб сын женился. Нравный старик! Оно, разумеется, князь Андрей не дитя, и без него обойдется, да против воли в семью входить нехорошо. Надо мирно, любовно. Ты умница, сумеешь обойтись как надо. Ты добренько и умненько обойдись. Вот всё и хорошо будет.
Наташа молчала, как думала Марья Дмитриевна от застенчивости, но в сущности Наташе было неприятно, что вмешивались в ее дело любви князя Андрея, которое представлялось ей таким особенным от всех людских дел, что никто, по ее понятиям, не мог понимать его. Она любила и знала одного князя Андрея, он любил ее и должен был приехать на днях и взять ее. Больше ей ничего не нужно было.
– Ты видишь ли, я его давно знаю, и Машеньку, твою золовку, люблю. Золовки – колотовки, ну а уж эта мухи не обидит. Она меня просила ее с тобой свести. Ты завтра с отцом к ней поедешь, да приласкайся хорошенько: ты моложе ее. Как твой то приедет, а уж ты и с сестрой и с отцом знакома, и тебя полюбили. Так или нет? Ведь лучше будет?
– Лучше, – неохотно отвечала Наташа.
На другой день, по совету Марьи Дмитриевны, граф Илья Андреич поехал с Наташей к князю Николаю Андреичу. Граф с невеселым духом собирался на этот визит: в душе ему было страшно. Последнее свидание во время ополчения, когда граф в ответ на свое приглашение к обеду выслушал горячий выговор за недоставление людей, было памятно графу Илье Андреичу. Наташа, одевшись в свое лучшее платье, была напротив в самом веселом расположении духа. «Не может быть, чтобы они не полюбили меня, думала она: меня все всегда любили. И я так готова сделать для них всё, что они пожелают, так готова полюбить его – за то, что он отец, а ее за то, что она сестра, что не за что им не полюбить меня!»
Они подъехали к старому, мрачному дому на Вздвиженке и вошли в сени.
– Ну, Господи благослови, – проговорил граф, полу шутя, полу серьезно; но Наташа заметила, что отец ее заторопился, входя в переднюю, и робко, тихо спросил, дома ли князь и княжна. После доклада о их приезде между прислугой князя произошло смятение. Лакей, побежавший докладывать о них, был остановлен другим лакеем в зале и они шептали о чем то. В залу выбежала горничная девушка, и торопливо тоже говорила что то, упоминая о княжне. Наконец один старый, с сердитым видом лакей вышел и доложил Ростовым, что князь принять не может, а княжна просит к себе. Первая навстречу гостям вышла m lle Bourienne. Она особенно учтиво встретила отца с дочерью и проводила их к княжне. Княжна с взволнованным, испуганным и покрытым красными пятнами лицом выбежала, тяжело ступая, навстречу к гостям, и тщетно пытаясь казаться свободной и радушной. Наташа с первого взгляда не понравилась княжне Марье. Она ей показалась слишком нарядной, легкомысленно веселой и тщеславной. Княжна Марья не знала, что прежде, чем она увидала свою будущую невестку, она уже была дурно расположена к ней по невольной зависти к ее красоте, молодости и счастию и по ревности к любви своего брата. Кроме этого непреодолимого чувства антипатии к ней, княжна Марья в эту минуту была взволнована еще тем, что при докладе о приезде Ростовых, князь закричал, что ему их не нужно, что пусть княжна Марья принимает, если хочет, а чтоб к нему их не пускали. Княжна Марья решилась принять Ростовых, но всякую минуту боялась, как бы князь не сделал какую нибудь выходку, так как он казался очень взволнованным приездом Ростовых.
– Ну вот, я вам, княжна милая, привез мою певунью, – сказал граф, расшаркиваясь и беспокойно оглядываясь, как будто он боялся, не взойдет ли старый князь. – Уж как я рад, что вы познакомились… Жаль, жаль, что князь всё нездоров, – и сказав еще несколько общих фраз он встал. – Ежели позволите, княжна, на четверть часика вам прикинуть мою Наташу, я бы съездил, тут два шага, на Собачью Площадку, к Анне Семеновне, и заеду за ней.
Илья Андреич придумал эту дипломатическую хитрость для того, чтобы дать простор будущей золовке объясниться с своей невесткой (как он сказал это после дочери) и еще для того, чтобы избежать возможности встречи с князем, которого он боялся. Он не сказал этого дочери, но Наташа поняла этот страх и беспокойство своего отца и почувствовала себя оскорбленною. Она покраснела за своего отца, еще более рассердилась за то, что покраснела и смелым, вызывающим взглядом, говорившим про то, что она никого не боится, взглянула на княжну. Княжна сказала графу, что очень рада и просит его только пробыть подольше у Анны Семеновны, и Илья Андреич уехал.
M lle Bourienne, несмотря на беспокойные, бросаемые на нее взгляды княжны Марьи, желавшей с глазу на глаз поговорить с Наташей, не выходила из комнаты и держала твердо разговор о московских удовольствиях и театрах. Наташа была оскорблена замешательством, происшедшим в передней, беспокойством своего отца и неестественным тоном княжны, которая – ей казалось – делала милость, принимая ее. И потом всё ей было неприятно. Княжна Марья ей не нравилась. Она казалась ей очень дурной собою, притворной и сухою. Наташа вдруг нравственно съёжилась и приняла невольно такой небрежный тон, который еще более отталкивал от нее княжну Марью. После пяти минут тяжелого, притворного разговора, послышались приближающиеся быстрые шаги в туфлях. Лицо княжны Марьи выразило испуг, дверь комнаты отворилась и вошел князь в белом колпаке и халате.
– Ах, сударыня, – заговорил он, – сударыня, графиня… графиня Ростова, коли не ошибаюсь… прошу извинить, извинить… не знал, сударыня. Видит Бог не знал, что вы удостоили нас своим посещением, к дочери зашел в таком костюме. Извинить прошу… видит Бог не знал, – повторил он так не натурально, ударяя на слово Бог и так неприятно, что княжна Марья стояла, опустив глаза, не смея взглянуть ни на отца, ни на Наташу. Наташа, встав и присев, тоже не знала, что ей делать. Одна m lle Bourienne приятно улыбалась.
– Прошу извинить, прошу извинить! Видит Бог не знал, – пробурчал старик и, осмотрев с головы до ног Наташу, вышел. M lle Bourienne первая нашлась после этого появления и начала разговор про нездоровье князя. Наташа и княжна Марья молча смотрели друг на друга, и чем дольше они молча смотрели друг на друга, не высказывая того, что им нужно было высказать, тем недоброжелательнее они думали друг о друге.
Когда граф вернулся, Наташа неучтиво обрадовалась ему и заторопилась уезжать: она почти ненавидела в эту минуту эту старую сухую княжну, которая могла поставить ее в такое неловкое положение и провести с ней полчаса, ничего не сказав о князе Андрее. «Ведь я не могла же начать первая говорить о нем при этой француженке», думала Наташа. Княжна Марья между тем мучилась тем же самым. Она знала, что ей надо было сказать Наташе, но она не могла этого сделать и потому, что m lle Bourienne мешала ей, и потому, что она сама не знала, отчего ей так тяжело было начать говорить об этом браке. Когда уже граф выходил из комнаты, княжна Марья быстрыми шагами подошла к Наташе, взяла ее за руки и, тяжело вздохнув, сказала: «Постойте, мне надо…» Наташа насмешливо, сама не зная над чем, смотрела на княжну Марью.
– Милая Натали, – сказала княжна Марья, – знайте, что я рада тому, что брат нашел счастье… – Она остановилась, чувствуя, что она говорит неправду. Наташа заметила эту остановку и угадала причину ее.
– Я думаю, княжна, что теперь неудобно говорить об этом, – сказала Наташа с внешним достоинством и холодностью и с слезами, которые она чувствовала в горле.
«Что я сказала, что я сделала!» подумала она, как только вышла из комнаты.
Долго ждали в этот день Наташу к обеду. Она сидела в своей комнате и рыдала, как ребенок, сморкаясь и всхлипывая. Соня стояла над ней и целовала ее в волосы.
– Наташа, об чем ты? – говорила она. – Что тебе за дело до них? Всё пройдет, Наташа.
– Нет, ежели бы ты знала, как это обидно… точно я…
– Не говори, Наташа, ведь ты не виновата, так что тебе за дело? Поцелуй меня, – сказала Соня.
Наташа подняла голову, и в губы поцеловав свою подругу, прижала к ней свое мокрое лицо.
– Я не могу сказать, я не знаю. Никто не виноват, – говорила Наташа, – я виновата. Но всё это больно ужасно. Ах, что он не едет!…
Она с красными глазами вышла к обеду. Марья Дмитриевна, знавшая о том, как князь принял Ростовых, сделала вид, что она не замечает расстроенного лица Наташи и твердо и громко шутила за столом с графом и другими гостями.
В этот вечер Ростовы поехали в оперу, на которую Марья Дмитриевна достала билет.
Наташе не хотелось ехать, но нельзя было отказаться от ласковости Марьи Дмитриевны, исключительно для нее предназначенной. Когда она, одетая, вышла в залу, дожидаясь отца и поглядевшись в большое зеркало, увидала, что она хороша, очень хороша, ей еще более стало грустно; но грустно сладостно и любовно.
«Боже мой, ежели бы он был тут; тогда бы я не так как прежде, с какой то глупой робостью перед чем то, а по новому, просто, обняла бы его, прижалась бы к нему, заставила бы его смотреть на меня теми искательными, любопытными глазами, которыми он так часто смотрел на меня и потом заставила бы его смеяться, как он смеялся тогда, и глаза его – как я вижу эти глаза! думала Наташа. – И что мне за дело до его отца и сестры: я люблю его одного, его, его, с этим лицом и глазами, с его улыбкой, мужской и вместе детской… Нет, лучше не думать о нем, не думать, забыть, совсем забыть на это время. Я не вынесу этого ожидания, я сейчас зарыдаю», – и она отошла от зеркала, делая над собой усилия, чтоб не заплакать. – «И как может Соня так ровно, так спокойно любить Николиньку, и ждать так долго и терпеливо»! подумала она, глядя на входившую, тоже одетую, с веером в руках Соню.
«Нет, она совсем другая. Я не могу»!
Наташа чувствовала себя в эту минуту такой размягченной и разнеженной, что ей мало было любить и знать, что она любима: ей нужно теперь, сейчас нужно было обнять любимого человека и говорить и слышать от него слова любви, которыми было полно ее сердце. Пока она ехала в карете, сидя рядом с отцом, и задумчиво глядела на мелькавшие в мерзлом окне огни фонарей, она чувствовала себя еще влюбленнее и грустнее и забыла с кем и куда она едет. Попав в вереницу карет, медленно визжа колесами по снегу карета Ростовых подъехала к театру. Поспешно выскочили Наташа и Соня, подбирая платья; вышел граф, поддерживаемый лакеями, и между входившими дамами и мужчинами и продающими афиши, все трое пошли в коридор бенуара. Из за притворенных дверей уже слышались звуки музыки.
