Босодзоку

Босодзоку
Босодзоку в Токио (косплей)
Место и время возникновения:	1970-е г.
Годы расцвета:	90-е
Направленность:	криминал,
Распространение:	Япония, почти исчезли на данный момент.
Элементы:
мотоциклы национализм ретро Театральность Хулиганство
Родственные:
байкеры якудза

Босодзоку (яп. 暴走族 бо:со:дзоку, букв. «агрессивный гоночный клан») — полукриминальная субкультура байкеров, насчитывавшая в 2009 году более 42,5 тысяч человек. Босодзоку — одна из самых известных субкультур Японии. Они появились как субкультура, состоящая из криминальных группировок лихачей-мотоциклистов, а вскоре часть босодзоку перешла на автомобили. Впоследствии основная часть попыталась дистанцироваться от криминала, сохранив при этом «легальный» образ жизни «банд мотоциклистов».

История

1972—1978 годы

Первоначально их именовали каминаридзоку (яп. 雷族, «кланы грома»). Народная молва видела в них экс-камикадзе, из-за окончания войны не успевших отдать свои жизни за императора и стремящихся к острым ощущениям. Иногда их просто называли «байкерскими бандами». Современное название субкультуры появилось случайно в июне 1972 года:

Во время репортажа о драке банд с участием байкеров перед вокзалом в Токояме местная телестанция из Нагои соединила слова «гонки» (яп. 暴走 бо:со:) с «семья, племя, клан» (яп. 族 дзоку). «Бо:» из «бо:со:» имеет также значение «насилие», как и в слове «бо:рёкудан» (яп. 暴力団, гангстер), как часто называют якудза. Таким образом, смысл слова «босодзоку» можно передать только с помощью кандзи.

Центром зарождения движения был восток страны. В 1972—1974 годах босодзоку Хонсю поучаствовали в 84 криминальных инцидентах и конфликтах. В первой половине 1975 года количество босодзоку уже составляло 571 клан по всей стране общей численностью 23 000 человек. Большинство из них были вооружены и агрессивны, что вынудило кланы принимать дополнительные меры для защиты. Конфликты между ними стали масштабными и часто перерастали в крупные беспорядки.

1990—2006 годы

В 2002 году в связи с распространением банд босодзоку в Хиросиме власти Японии приняли указ предписывающий покончить с босодзоку в городе. В 2004—2005 годах ужесточается дорожное законодательство, и численность босодзоку резко уменьшается. Одновременно с этим босодзоку постепенно стареют. В 2008 году среди арестованных за незаконные гонки байкеров двоим было по 50 лет. До этого, ещё в 2006 году, средний возраст босодзоку составлял 30—40 лет.

Наше время

Босодзоку были настолько неуправляемыми и скандальными, что в конце концов правительству Японии, чтобы их обуздать, пришлось создать специальные исправительные учреждения. Сейчас движение босодзоку постепенно идёт на спад, многие бывшие кланы босодзоку переквалифицировались в «старые байкерские клубы» (яп. 旧車會 кю:сякай, дословно «старое мотоциклетное [машинное] общество»). Нынешние босодзоку — взрослые байкеры, вся деятельность которых находится в рамках закона. Считается, что закат субкультуры обеспечила полиция, создавшая жёсткую систему наказаний за типичные для босодзоку нарушения: например, японская автоинспекция усложнила для несовершеннолетних получение водительских прав и покупку мотоциклов. Это привело к тому, что взамен «агрессивным бандам мотоциклистов» появилось такое явление, как «агрессивные банды велосипедистов», ездившие на велосипедах в стиле босодзоку.

Криминальный элемент

Из-за борьбы с босодзоку, и во многом разгульного образа жизни их самих, многие подростки оказались в колониях для несовершеннолетних и через них ещё больше приблизились к криминальному миру. Страсть к театральным эффектам, хулиганским поступкам, осуждение со стороны СМИ и общества создали босодзоку устойчивую негативно-скандальную репутацию. Всё это подталкивало их на связи с якудза, вплоть до превращения босодзоку в бойцов и исполнителей разной грязной работы для некоторых мафиозных кланов, видевших в гонщиках потенциальных рекрутов для пополнения группировок. Демонстрация взаимных симпатий между частью босодзоку и некоторыми представителями японской мафии также была выгодна обеим сторонам. В противовес подобной практике часть босодзоку пошла на открытую конфронтацию с якудза. Одним из самых известных борцов против криминализации субкультуры стал Макото, основавший для этих целей «Йокогамский альянс», однако он сам был приговорён к тюремному заключению за нападение на одного из членов своей группировки, который, как оказалось, торговал наркотиками.

Тюнинг

Одна из самых примечательных особенностей субкультуры босодзоку — тюнинг их мотоциклов и автомобилей. Стиль босодзоку включает пять направлений тюнинга: сякотан, янки-стайл, вип-стайл, кося и гратян. Сякотан является исторически первым и классическим стилем босодзоку; основной его элемент — спортивные машины с заниженной подвеской. Янки-стайл представляет собой псевдогавайский стиль, навеянный гавайскими рубашками и белыми брюками из 70-80-х годов ХХ века. Большинство босодзоку того времени следовали этой моде и после того, как она прошла, выделились в отдельное направление. Вип-стайл — современное веяние в субкультуре босодзоку, который, в отличие от других подвидов, ориентируется прежде всего на современные машины представительского класса. Кося и гратян же предпочитают японские автомобили 80-х годов ХХ века и гоночные машины «Фудзи Спидвей» соответственно.

Эстетика и культура

По мнению известного исследователя Икуи Сато, босодзоку воспринимают свою жизнь как некое театральное действо. По его словам, «улица была их „сценой“, маршрут — „сценарием“, а „костюмами“ были „токкофуку“». Он выделил эту «игру» как наиболее важный аспект и назвал его «Герой субботнего вечера».

Другим важным атрибутом этой субкультуры являются униформы «токкофуку» (яп. 特攻服 токко:фуку, буквально «особая специальная форма»), представляющие собой военную форму времён Второй мировой войны. Она состоит из обуви лётчиков ВВС Японии, длинных плащей со старыми патриотическими лозунгами и брюк. Эта униформа возникла в 1972 году под влиянием формы камикадзе и была призвана доказать самим босодзоку, что они не просто банда хулиганов, а вершители молодёжного бунта своего времени. На спине токкофуку любой банды есть надпись, выполненная кандзи и означающая название банды и её суть. Самые знаменитые из них — Specter (с англ. — «Призрак») и Black Emperor (с англ. — «Чёрный император»), самая могущественная и опасная банда босодзоку, носящая на своём токкофуку нацистскую свастику. «Чёрному императору» посвящён документальный фильм «God Speed You! Black Emperor» культового режиссёра Мицуо Янагимати. Также на токкофуку часто можно увидеть такие символы, как хиномару вида времён Японской империи и императорская хризантема, традиционно воспринимаемые в Японии как символы крайне правых взглядов. Однако в остальном босодзоку не демонстрируют каких-либо политических взглядов и их праворадикальная ориентация остаётся крайне спорной.

Босодзоку в поп-культуре

• аниме Крутой учитель Онидзука — главный герой Онидзкука Эйкити в прошлом был главой известного клана босодзоку. В OVA-приквеле он также появляется уже в стандартном для босодзоку виде;
• Кисидан (яп. 氣志團 кисидан) — японская поп-рок-группа, пародирующая стилистику босодзоку;
• Kamikaze Girls — фильм о дружбе сладкой лолиты и босодзоку гёрл, которую исполняет Анна Цутия;
• аниме Akira — у банды Канэды и Тэцуо просматриваются черты босодзоку: тюнингованные мотоциклы, агрессия по отношению к другим бандам и т.д.

Литература

На английском языке либо переведённая на английский

• Sato, Ikuya. Kamikaze Biker: Parody and Anomy in Affluent Japan
• Fujisawa Toru. Shonan Junai Gumi (яп. 湘南純愛組！). Shonen Magazine Comics. ISBN 4-06-312257-3
• Greenfeld, Karl Taro. Speed Tribes: Days and Nights with Japan’s Next Generation. New York: HarperCollins, 1994. ISBN 0-06092-665-1.
• Sato, Ikuya. [books.google.pl/books?id=TTZuWn47PkUC&printsec=frontcover&dq=kamikaze+biker&hl=pl&ei=awv-TLT6GMbrOaLs5MIM&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=1&ved=0CCcQ6AEwAA#v=onepage&q&f=false Kamikaze Biker: Parody and Anomy in Affluent Japan]. Chicago: University of Chicago Press, 1998. ISBN 0226735257.
• Sasaki, Hiroto, and Tokoro Jewzo. Bukkomi no Taku: Kaze Densetsu (яп. 特攻の拓). Shonen Magazine Comics. ISBN 4-06-312449-5.
• Yoshinaga, Masayuki. Bosozoku. London: Trolley Books, 2002. ISBN 0-95426-483-5.

На японском языке

• 『世界大百科年鑑スペシャル 1973〜79』 平凡社 1980年5月10日
• 『世界大百科年鑑 1981』 平凡社 1981年4月20日
• 『世界大百科年鑑 1982』 平凡社 1982年4月12日
• 『暴走族のエスノグラフィー―モードの叛乱と文化の呪縛』 佐藤郁哉著 新曜社 1984年10月

Ссылки

• [archive.metropolis.co.jp/tokyo/668/feature.asp журнал Metropolis: Last of the Speed Tribes]

Отрывок, характеризующий Босодзоку

– Еще, пожалуйста, еще, – сказала Наташа в дверь, как только замолкла балалайка. Митька настроил и опять молодецки задребезжал Барыню с переборами и перехватами. Дядюшка сидел и слушал, склонив голову на бок с чуть заметной улыбкой. Мотив Барыни повторился раз сто. Несколько раз балалайку настраивали и опять дребезжали те же звуки, и слушателям не наскучивало, а только хотелось еще и еще слышать эту игру. Анисья Федоровна вошла и прислонилась своим тучным телом к притолке.
– Изволите слушать, – сказала она Наташе, с улыбкой чрезвычайно похожей на улыбку дядюшки. – Он у нас славно играет, – сказала она.
– Вот в этом колене не то делает, – вдруг с энергическим жестом сказал дядюшка. – Тут рассыпать надо – чистое дело марш – рассыпать…
– А вы разве умеете? – спросила Наташа. – Дядюшка не отвечая улыбнулся.
– Посмотри ка, Анисьюшка, что струны то целы что ль, на гитаре то? Давно уж в руки не брал, – чистое дело марш! забросил.
Анисья Федоровна охотно пошла своей легкой поступью исполнить поручение своего господина и принесла гитару.
Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.
– Прелесть, прелесть, дядюшка; еще, еще, – закричала Наташа, как только он кончил. Она, вскочивши с места, обняла дядюшку и поцеловала его. – Николенька, Николенька! – говорила она, оглядываясь на брата и как бы спрашивая его: что же это такое?
Николаю тоже очень нравилась игра дядюшки. Дядюшка второй раз заиграл песню. Улыбающееся лицо Анисьи Федоровны явилось опять в дверях и из за ней еще другие лица… «За холодной ключевой, кричит: девица постой!» играл дядюшка, сделал опять ловкий перебор, оторвал и шевельнул плечами.
– Ну, ну, голубчик, дядюшка, – таким умоляющим голосом застонала Наташа, как будто жизнь ее зависела от этого. Дядюшка встал и как будто в нем было два человека, – один из них серьезно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.
– Ну, племянница! – крикнул дядюшка взмахнув к Наташе рукой, оторвавшей аккорд.
Наташа сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движение плечами и стала.
Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала – эта графинечка, воспитанная эмигранткой француженкой, этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de chale давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, не изучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро весело, первый страх, который охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошел и они уже любовались ею.
Она сделала то самое и так точно, так вполне точно это сделала, что Анисья Федоровна, которая тотчас подала ей необходимый для ее дела платок, сквозь смех прослезилась, глядя на эту тоненькую, грациозную, такую чужую ей, в шелку и в бархате воспитанную графиню, которая умела понять всё то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке.
– Ну, графинечка – чистое дело марш, – радостно смеясь, сказал дядюшка, окончив пляску. – Ай да племянница! Вот только бы муженька тебе молодца выбрать, – чистое дело марш!
– Уж выбран, – сказал улыбаясь Николай.
– О? – сказал удивленно дядюшка, глядя вопросительно на Наташу. Наташа с счастливой улыбкой утвердительно кивнула головой.
– Еще какой! – сказала она. Но как только она сказала это, другой, новый строй мыслей и чувств поднялся в ней. Что значила улыбка Николая, когда он сказал: «уж выбран»? Рад он этому или не рад? Он как будто думает, что мой Болконский не одобрил бы, не понял бы этой нашей радости. Нет, он бы всё понял. Где он теперь? подумала Наташа и лицо ее вдруг стало серьезно. Но это продолжалось только одну секунду. – Не думать, не сметь думать об этом, сказала она себе и улыбаясь, подсела опять к дядюшке, прося его сыграть еще что нибудь.
Дядюшка сыграл еще песню и вальс; потом, помолчав, прокашлялся и запел свою любимую охотническую песню.
Как со вечера пороша
Выпадала хороша…
Дядюшка пел так, как поет народ, с тем полным и наивным убеждением, что в песне все значение заключается только в словах, что напев сам собой приходит и что отдельного напева не бывает, а что напев – так только, для складу. От этого то этот бессознательный напев, как бывает напев птицы, и у дядюшки был необыкновенно хорош. Наташа была в восторге от пения дядюшки. Она решила, что не будет больше учиться на арфе, а будет играть только на гитаре. Она попросила у дядюшки гитару и тотчас же подобрала аккорды к песне.
В десятом часу за Наташей и Петей приехали линейка, дрожки и трое верховых, посланных отыскивать их. Граф и графиня не знали где они и крепко беспокоились, как сказал посланный.
Петю снесли и положили как мертвое тело в линейку; Наташа с Николаем сели в дрожки. Дядюшка укутывал Наташу и прощался с ней с совершенно новой нежностью. Он пешком проводил их до моста, который надо было объехать в брод, и велел с фонарями ехать вперед охотникам.
– Прощай, племянница дорогая, – крикнул из темноты его голос, не тот, который знала прежде Наташа, а тот, который пел: «Как со вечера пороша».
В деревне, которую проезжали, были красные огоньки и весело пахло дымом.
– Что за прелесть этот дядюшка! – сказала Наташа, когда они выехали на большую дорогу.
– Да, – сказал Николай. – Тебе не холодно?
– Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо, – с недоумением даже cказала Наташа. Они долго молчали.
Ночь была темная и сырая. Лошади не видны были; только слышно было, как они шлепали по невидной грязи.
Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала.
– Поймала? – сказал Николай.
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.


Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.