Кладбище по улице Боткина

кладбище
Кладбище по улице Боткина
Вход на кладбище
Страна	Узбекистан
Местоположение	Ташкент
Конфессия	православие, армяно-григорианская церковь, католицизм, лютеранство, иудаизм
Дата основания	1872

Первое городское кладбище, более известное как Кладбище по улице Боткина или Бо́ткинское кладбище — городское кладбище в Ташкенте, название получило по улице на которой находится. Создано в 1872 году после завоевания Ташкента Российской империей в связи со строительством европейской части города.

В настоящий момент закрыто для захоронений — осуществляются только подзахоронения родственников в уже существующие могилы.

История кладбища

Это кладбище является своеобразным памятником историко-мемориального характера, так как в нём отражена история как славянских диаспор (русской, украинской, белорусской), так и некоторых других христианских диаспор Ташкента.

Кладбище, имеющее территорию около 40 га, возникло в 1872 году за пределами городской черты Ташкента того времени на участке, принадлежавшему известному в Ташкенте купцу Николаю Ивановичу Иванову — владельцу винокуренных заводов в Ташкенте, в месте, имевшему название «Дача купца Иванова». Следует заметить, что коммерции советник Н. И. Иванов пользовался особым уважением со стороны пастырей Туркестанской епархии, поскольку в течение 25 лет, прожитых им в крае (он скончался 13 февраля 1906 года), неоднократно жертвовал значительные средства в пользу Русской православной церкви. Его могила расположена вблизи храма Александра Невского.

Однако, уточним, что первым культовым христианским сооружением на территории кладбища является часовня «Всех скорбящих радостей», построенная в начале 70-х гг. XIX века, то есть практически сразу после создания на этой территории кладбища.

Это кладбище возникло после закрытия первого русского некрополя на территории Ташкента, существовавшего с 1866 года по 1872 год рядом с церковью Святого великомученика и целителя Пантелеймона первоначально возникшего, как кладбище при Ташкентском военном госпитале.

Кладбище на улице Боткина было благоустроено, реконструировано и расширено в 1906 году, были посажены деревья.

На кладбище имелись карты для иудейских, католических и протестантских захоронений, в настоящее время практически не сохранившихся.

Отметим, что плотность захоронений на этом кладбище весьма высока. Могильные ограды плотно прилегают друг к другу. В центральной части кладбища в некоторых местах сложились многоярусные захоронения.

Храм Святого Александра Невского

На кладбище находится действующий храм Русской православной церкви московского патриархата — Храм Святого Александра Невского. Это один из трех храмов, действовавших в Ташкенте в советский период. Торжественная закладка этого храма была произведена 23 ноября 1902, а первый камень, положенный основание храма, был освящен 6 декабря 1902 года, сам же храм был построен в 1903—1904 годах на средства военного ведомства Туркестанского края.

Исторические захоронения

На Боткинском кладбище находятся могилы весьма известных в Ташкенте людей: видных служителей Ташкентско-Среднеазиатской и Узбекистанской епархии — митрополитов Никандра и Арсения, архиепископа Гавриила, архимандрита Бориса (Холчева) и потомков канонизированного в святые архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого), матери и сестры А. Ф. Керенского, а также её мужа, известного ташкентского архитектора — Г. М. Сваричевского, генерала А. П. Востросаблина,, генерал-майора русской армии В. К. Ржепецкого, могилы других видных деятелей науки и культуры Ташкента — врача и антрополога Л. В. Ошанина, известного востоковеда Н. П. Остроумова, городского главы, доктора исторических наук — Н. Г. Малицкого, заслуженных деятелей науки УзССР, докторов медицинских наук, профессоров А. Д. Грекова и А. А. Аковбяна, профессора САГУ математика Н. Н. Назарова, известного русского филолога, лингвиста, автора толкового словаря русского языка Д. Н. Ушакова, известного тюрколога, доктора филологических наук, автора русско-узбекских словарей В. В. Решетова, известного советского геолога, академика А. С. Уклонского, выдающегося селекционера, академика Р. Р. Шредера, известного советского физика, академика С. В. Стародубцева, профессора К. Г. Титова, заслуженного деятеля науки УзССР, профессора Н. А. Романова, писательницы А. В. Алматинской, народной артистки СССР (1969) и Узбекской ССР (1944) Г. Н. Загурской, Героя Советского Союза Д. Ф. Дрёмина, профессора, известного психиатра Ф. Ф. Детенгофа, архитектора и реставратора Б. Н. Засыпкина, известного советского археолога и востоковеда В. А. Шишкина, известного библиографа Н. В. Дмитровского, профессора, известного горняка М.Протодьяконова, физика-теоретика, профессора университета В. А. Паздзерского, спортсменов В. С. Крестьянникова (на «коммунистическом кладбище»), Е. В. Кондратьева и Э. С. Аванесова, членов футбольной команды «Пахтакор», дочери поэта Сергея Есенина — Татьяны, художников В. Е. Кайдалова и Б. В. Пестинского и многих многих других.

На многих могилах на кладбище установлены художественные надгробия работы известных скульпторов. Так над могилой футболистов команды «Пахтакор» сооружен мемориал работы скульптора В. Кливанцова; в 2014 году памятник отремонтирован.

Коммунистическое кладбище

Рядом через дорогу расположена территория так называемого «коммунистического кладбища» , на котором в советский период осуществлялись захоронения без учета национальной или конфессиональной принадлежности — выдающихся деятелей науки, искусства, спорта, военных, партийных и государственных деятелей.

Здесь погребены представители разных этнических групп, в том числе и узбеки, например Абдулла Авлони — известный узбекский литератор, педагог и просветитель, но в большинстве случаев европейского происхождения. Кроме русских здесь имеются компактные группы захоронений армян, греков, евреев и др. Но хоронили на этом кладбище не только атеистов (что обычно подразумевалось для людей с коммунистическими убеждениями), но и лиц, по разным причинам так и не определившихся в своей религиозной принадлежности. Здесь, например, покоится прах американцев Оливера Голдена и Сиднея Джексона — заслуженного тренера Узбекистана по боксу.

На территорию коммунистического кладбища с места их первоначального захоронения — в сквере имени Кафанова — перенесен прах 14 Туркестанских комиссаров — видных партийных и государственных деятелей, расстрелянных во время контрреволюционного мятежа в Ташкенте в январе 1919 года.

Боткинское еврейское кладбище

Участок муниципального ташкентского кладбища № 1 (Боткинского кладбища) находящийся на территории, образованной границами участков № 18, 21, 28 и 29. На этом участке кладбища находится от 3 до 5 тысяч захоронений евреев, живших в Ташкенте, а также эвакуированных в Ташкент из восточных районов СССР во время Великой отечественной войны и раненных солдат и офицеров советской армии евреев по национальности, скончавшихся от ран в ташкентских госпиталях. В настоящее время этот участок кладбища давно закрыт для захоронений и находится в сильно запущенном состоянии, так как могилы почти не посещаются из-за того, что родственники похороненных на этом участке кладбища в настоящее время в основном проживают далеко за пределами Узбекистана.

Галерея

• St. Alexander Nevsky Orthodox church in Tashkent 16-20.JPG

  Храм Святого Александра Невского

• St. Alexander Nevsky Orthodox church in Tashkent 02.JPG

  Иконостас храма

• St. Alexander Nevsky Orthodox church in Tashkent 16-04.JPG

  Памятник Футбольной команде «Пахтакор». После реконструкции.

Ссылки по теме

• [www.tashkentpamyat.ru/cemet/cemet1.html Ташкент-память. Кладбище № 1 (по улице С. П. Боткина)]
• [amp96.ucoz.ru/photo/ Этнические, исторические, воинские, кладбища на территории Ташкента, Узбекистана: Боткинское, Уртасарай, Домбрабад, Минор, Фозил ота, Самаркандское христианское кладбище, Некрополь Богоутдина Накшбанди в Бухаре, Захоронения японских и немецких военнопленных солдат]
• [mytashkent.uz/2010/06/29/hram/ «Храм Александра Невского и его реставрация» Литературно-художественный альманах «Письма о Ташкенте»]
• [www.uznews.net/news_single.php?lng=ru&cid=4&nid=15276 На «Боткинском» кладбище в Ташкенте снова вандалы]

Отрывок, характеризующий Кладбище по улице Боткина

– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.


Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.
Князю Андрею дали чаю. Он жадно пил, лихорадочными глазами глядя вперед себя на дверь, как бы стараясь что то понять и припомнить.
– Не хочу больше. Тимохин тут? – спросил он. Тимохин подполз к нему по лавке.
– Я здесь, ваше сиятельство.
– Как рана?
– Моя то с? Ничего. Вот вы то? – Князь Андрей опять задумался, как будто припоминая что то.
– Нельзя ли достать книгу? – сказал он.
– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.
– И что это вам стоит! – говорил он. – У меня ее нет, – достаньте, пожалуйста, подложите на минуточку, – говорил он жалким голосом.
Доктор вышел в сени, чтобы умыть руки.
– Ах, бессовестные, право, – говорил доктор камердинеру, лившему ему воду на руки. – Только на минуту не досмотрел. Ведь вы его прямо на рану положили. Ведь это такая боль, что я удивляюсь, как он терпит.
– Мы, кажется, подложили, господи Иисусе Христе, – говорил камердинер.
В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.