Дрёмин, Дмитрий Феоктистович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Дмитрий Феоктистович Дрёмин
Дата рождения

15 марта 1896(1896-03-15)

Место рождения

с. Кретовка, ныне Курманаевский район, Оренбургская область

Дата смерти

12 декабря 1953(1953-12-12) (57 лет)

Место смерти

Ташкент

Принадлежность

Российская империя Российская империя
СССР СССР

Род войск

Пехота

Годы службы

19151951 годы

Звание

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Командовал

11-я стрелковая бригада
107-я стрелковая дивизия
309-я стрелковая дивизия
316-я стрелковая дивизия
237-я стрелковая дивизия
17-й стрелковый корпус

Сражения/войны

Первая мировая война
Гражданская война в России
Великая Отечественная война

Награды и премии

Дмитрий Феоктистович Дрёмин (15 марта 1896 года, с. Кретовка, ныне Курманаевский район, Оренбургская область — 12 декабря 1953 года, Ташкент) — советский военный деятель, генерал-майор. Герой Советского Союза.





Начальная биография

Дмитрий Феоктистович Дрёмин родился 15 марта 1896 года в селе Кретовка ныне Курманаевского района Оренбургской области в семье крестьянина.

Окончил неполную среднюю школу.

С 1909 по 1912 годы батрачил в родном селе.

В 1912 году вместе с родителями переехал в Бийск ныне Алтайского края. Работал на строительстве Алтайской железной дороги.

Военная служба

Первая мировая и гражданская войны

С 1915 по 1917 годы служил рядовым, затем унтер-офицером в Русской императорской армии, после чего вернулся на родину, где был избран членом земельного отдела революционного комитета села Солтон (Бийский уезд, Алтайская губерния). В сентябре 1918 года ушёл в партизаны.

С сентября 1920 года служил в рядах РККА. Командовал взводом и ротой в 7-м коммунистическом отряде. Принимал участие в Гражданской войне. С 1920 по 1921 годы участвовал в разгроме белогвардейских отрядов на Горном Алтае.

С октября 1921 года командовал ротой в Барнаульском отряде частей особого назначения.

Межвоенное время

В 1924 году окончил 1-ю школу комсостава ЧОН в Омске.

С июня 1924 года командовал взвода 36-го стрелкового полка.

В 1926 году окончил Сибирские повторные курсы комсостава в Иркутске.

В ноябре 1927 года был назначен на должность курсового командира в Омской пехотной школе.

В 1927 году вступил в ряды ВКП(б).

В августе 1931 года Дрёмин был назначен на должность начальника хозяйственного довольствия Среднеазиатской пехотной школы, а с марта 1933 по январь 1937 годов служил на должности командира роты Объединённой Среднеазиатской Краснознамённой военной школе имени В. И. Ленина.

В 1937 году окончил курсы командного состава «Выстрел» в Москве.

С декабря 1937 годах командовал батальонами в Тбилисском и с октября 1938 года — в 1-м Краснодарском военных пехотных училищах.

В августе 1941 года был назначен на должность заместителя начальника Урюпинского пехотного училища.

Великая Отечественная война

24 ноября 1941 года Дрёмин был назначен на должность командира 11-й отдельной стрелковой бригады, оборонявшейся в Донбассе. В апреле 1942 года на основе этой бригады в Тамбове была сформирована 107-я стрелковая дивизия, командиром которой был назначен Дрёмин. Дивизия принимала участие в Воронежско-Ворошиловградской операции. За невыполнение приказа командования о ликвидации плацдарма противника между реками Воронеж и Дон Дрёмин 29 ноября 1942 года был снят с должности командира дивизии.

В декабре 1942 года после пребывания в распоряжении Военного совета Воронежского фронта полковник Дрёмин был назначен на должность заместителя командира 309-й стрелковой дивизии. В феврале 1943 года был ранен и в течение месяца проходил лечение в военном госпитале. С излечением 2 марта 1943 года Дрёмин был назначен на должность командира 309-й стрелковой дивизии.

5 июля дивизия была переброшена на Курскую дугу в район Обояни на подкрепление 1-й танковой армии и 9 июля вступила в бой на южной фазе дуги в районе Малиновое — урочище Меловое. 12 июля дивизия перешла в контрнаступление вдоль шоссе Обоянь — Белгород.

В ходе Белгородско-Харьковской наступательной операции дивизия участвовала в ходе освобождения населённых пунктов Борисовка, Тамаровка, города Лебедин, а также в выходе на восточный берег реки Псёл, которую дивизия форсировала 3 сентября, выйдя в район города Гадяч.

15 сентября 1943 года полковнику Дмитрию Феоктистовичу Дрёмину было присвоено воинское звание «генерал-майор».

С 13 по 18 сентября дивизия участвовала в освобождении городов Лохвица и Пирятин, за что дивизии было присвоено почётное наименование «Пирятинская».

309-я стрелковая дивизия под командованием генерал-майора Дмитрия Дрёмина 22-24 сентября одной из первых вышла к Днепру, который сходу форсировала в районе села Балыко-Щучинка (Кагарлыкский район, Киевская область) и закрепилась на захваченном плацдарме.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 23 октября 1943 года за успешное форсирование реки Днепр южнее Киева, прочное закрепление плацдарма на западном берегу реки и проявленные при этом отвагу и геройство генерал-майору Дмитрию Феоктистовичу Дрёмину присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 2156).

С декабря 1943 по январь 1944 года дивизия принимала участие в Житомирско-Бердичевской наступательной операции, главной целью которой было освобождение Правобережной Украины. 28 января 1944 года дивизия попала в двойное окружение на Винницком направлении, из которого успешно вышла, сохранив боеспособность. С 1 марта 1944 года дивизия участвовала в Проскуровско-Черновицкой операции, в ходе которой наступала в направлении Староконстантинов — Проскуров. Всего на Правобережной Украине дивизия освободила около 200 населённых пунктов.

26 марта 1944 года дивизия вышла на советско-румынскую границу.

С 14 апреля по 1 мая 1944 года Дрёмин командовал 316-й стрелковой дивизией, с 17 мая по 18 сентября 1944 года — 237-й стрелковой дивизией, которая под командованием Дрёмина приняла участие в ходе Львовско-Сандомирской операции.

В сентябре 1944 года Дмитрий Феоктистович Дрёмин был назначен на должность заместителя командира 30-го стрелкового корпуса, в ноябре 1944 года — на должность заместителя командира 17-го стрелкового корпуса, а с 18 по 30 ноября временно командовал этим корпусом. Участвовал в Восточно-Карпатской операции, под его командованием корпус освободил город и крупную железнодорожную станцию Чоп. С января по февраль 1945 года принимал участие в Западно-Карпатской операции, освобождал Чехословакию и Польшу, участвовал в освобождении городов Кошице, Спишска Нова Вес.

Послевоенная карьера

В феврале 1945 года Дрёмин тяжело заболел и был отправлен в госпиталь. С выздоровлением был направлен на должность начальника Курсов усовершенствования командного состава Уральского военного округа.

В январе 1946 года был назначен на должность заместителя командира 53-го стрелкового корпуса, а в мае 1947 года — на должность Ташкентского областного военного комиссара.

В феврале 1951 года генерал-майор Дмитрий Феоктистович Дрёмин вышел в отставку. Жил и работал в Ташкентe. Умер 12 декабря 1953 года. Похоронен на Боткинском кладбище.

Награды

Память

Напишите отзыв о статье "Дрёмин, Дмитрий Феоктистович"

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=8304 Дрёмин, Дмитрий Феоктистович]. Сайт «Герои Страны».

  • [www.az-libr.ru/Persons/4G0/d8112516/index.shtml Дрёмин, Дмитрий Феоктистович].
  • [www.generals.dk/general/Dremin/Dmitrii_Feoktisovich/Soviet_Union.html Dremin Dmitrii Feoktisovich, Major-General].

Отрывок, характеризующий Дрёмин, Дмитрий Феоктистович

Берг воспользовался случаем спросить с особенною учтивостию, будут ли выдавать теперь, как слышно было, удвоенное фуражное армейским ротным командирам? На это князь Андрей с улыбкой отвечал, что он не может судить о столь важных государственных распоряжениях, и Берг радостно рассмеялся.
– Об вашем деле, – обратился князь Андрей опять к Борису, – мы поговорим после, и он оглянулся на Ростова. – Вы приходите ко мне после смотра, мы всё сделаем, что можно будет.
И, оглянув комнату, он обратился к Ростову, которого положение детского непреодолимого конфуза, переходящего в озлобление, он и не удостоивал заметить, и сказал:
– Вы, кажется, про Шенграбенское дело рассказывали? Вы были там?
– Я был там, – с озлоблением сказал Ростов, как будто бы этим желая оскорбить адъютанта.
Болконский заметил состояние гусара, и оно ему показалось забавно. Он слегка презрительно улыбнулся.
– Да! много теперь рассказов про это дело!
– Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая.
– К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.
Ростов вспомнил то, что ему надо было ответить, только тогда, когда он уже вышел. И еще более был он сердит за то, что забыл сказать это. Ростов сейчас же велел подать свою лошадь и, сухо простившись с Борисом, поехал к себе. Ехать ли ему завтра в главную квартиру и вызвать этого ломающегося адъютанта или, в самом деле, оставить это дело так? был вопрос, который мучил его всю дорогу. То он с злобой думал о том, с каким бы удовольствием он увидал испуг этого маленького, слабого и гордого человечка под его пистолетом, то он с удивлением чувствовал, что из всех людей, которых он знал, никого бы он столько не желал иметь своим другом, как этого ненавидимого им адъютантика.


На другой день свидания Бориса с Ростовым был смотр австрийских и русских войск, как свежих, пришедших из России, так и тех, которые вернулись из похода с Кутузовым. Оба императора, русский с наследником цесаревичем и австрийский с эрцгерцогом, делали этот смотр союзной 80 титысячной армии.
С раннего утра начали двигаться щегольски вычищенные и убранные войска, выстраиваясь на поле перед крепостью. То двигались тысячи ног и штыков с развевавшимися знаменами и по команде офицеров останавливались, заворачивались и строились в интервалах, обходя другие такие же массы пехоты в других мундирах; то мерным топотом и бряцанием звучала нарядная кавалерия в синих, красных, зеленых шитых мундирах с расшитыми музыкантами впереди, на вороных, рыжих, серых лошадях; то, растягиваясь с своим медным звуком подрагивающих на лафетах, вычищенных, блестящих пушек и с своим запахом пальников, ползла между пехотой и кавалерией артиллерия и расставлялась на назначенных местах. Не только генералы в полной парадной форме, с перетянутыми донельзя толстыми и тонкими талиями и красневшими, подпертыми воротниками, шеями, в шарфах и всех орденах; не только припомаженные, расфранченные офицеры, но каждый солдат, – с свежим, вымытым и выбритым лицом и до последней возможности блеска вычищенной аммуницией, каждая лошадь, выхоленная так, что, как атлас, светилась на ней шерсть и волосок к волоску лежала примоченная гривка, – все чувствовали, что совершается что то нешуточное, значительное и торжественное. Каждый генерал и солдат чувствовали свое ничтожество, сознавая себя песчинкой в этом море людей, и вместе чувствовали свое могущество, сознавая себя частью этого огромного целого.
С раннего утра начались напряженные хлопоты и усилия, и в 10 часов всё пришло в требуемый порядок. На огромном поле стали ряды. Армия вся была вытянута в три линии. Спереди кавалерия, сзади артиллерия, еще сзади пехота.
Между каждым рядом войск была как бы улица. Резко отделялись одна от другой три части этой армии: боевая Кутузовская (в которой на правом фланге в передней линии стояли павлоградцы), пришедшие из России армейские и гвардейские полки и австрийское войско. Но все стояли под одну линию, под одним начальством и в одинаковом порядке.
Как ветер по листьям пронесся взволнованный шопот: «едут! едут!» Послышались испуганные голоса, и по всем войскам пробежала волна суеты последних приготовлений.
Впереди от Ольмюца показалась подвигавшаяся группа. И в это же время, хотя день был безветренный, легкая струя ветра пробежала по армии и чуть заколебала флюгера пик и распущенные знамена, затрепавшиеся о свои древки. Казалось, сама армия этим легким движением выражала свою радость при приближении государей. Послышался один голос: «Смирно!» Потом, как петухи на заре, повторились голоса в разных концах. И всё затихло.
В мертвой тишине слышался топот только лошадей. То была свита императоров. Государи подъехали к флангу и раздались звуки трубачей первого кавалерийского полка, игравшие генерал марш. Казалось, не трубачи это играли, а сама армия, радуясь приближению государя, естественно издавала эти звуки. Из за этих звуков отчетливо послышался один молодой, ласковый голос императора Александра. Он сказал приветствие, и первый полк гаркнул: Урра! так оглушительно, продолжительно, радостно, что сами люди ужаснулись численности и силе той громады, которую они составляли.
Ростов, стоя в первых рядах Кутузовской армии, к которой к первой подъехал государь, испытывал то же чувство, какое испытывал каждый человек этой армии, – чувство самозабвения, гордого сознания могущества и страстного влечения к тому, кто был причиной этого торжества.
Он чувствовал, что от одного слова этого человека зависело то, чтобы вся громада эта (и он, связанный с ней, – ничтожная песчинка) пошла бы в огонь и в воду, на преступление, на смерть или на величайшее геройство, и потому то он не мог не трепетать и не замирать при виде этого приближающегося слова.
– Урра! Урра! Урра! – гремело со всех сторон, и один полк за другим принимал государя звуками генерал марша; потом Урра!… генерал марш и опять Урра! и Урра!! которые, всё усиливаясь и прибывая, сливались в оглушительный гул.
Пока не подъезжал еще государь, каждый полк в своей безмолвности и неподвижности казался безжизненным телом; только сравнивался с ним государь, полк оживлялся и гремел, присоединяясь к реву всей той линии, которую уже проехал государь. При страшном, оглушительном звуке этих голосов, посреди масс войска, неподвижных, как бы окаменевших в своих четвероугольниках, небрежно, но симметрично и, главное, свободно двигались сотни всадников свиты и впереди их два человека – императоры. На них то безраздельно было сосредоточено сдержанно страстное внимание всей этой массы людей.
Красивый, молодой император Александр, в конно гвардейском мундире, в треугольной шляпе, надетой с поля, своим приятным лицом и звучным, негромким голосом привлекал всю силу внимания.
Ростов стоял недалеко от трубачей и издалека своими зоркими глазами узнал государя и следил за его приближением. Когда государь приблизился на расстояние 20 ти шагов и Николай ясно, до всех подробностей, рассмотрел прекрасное, молодое и счастливое лицо императора, он испытал чувство нежности и восторга, подобного которому он еще не испытывал. Всё – всякая черта, всякое движение – казалось ему прелестно в государе.
Остановившись против Павлоградского полка, государь сказал что то по французски австрийскому императору и улыбнулся.
Увидав эту улыбку, Ростов сам невольно начал улыбаться и почувствовал еще сильнейший прилив любви к своему государю. Ему хотелось выказать чем нибудь свою любовь к государю. Он знал, что это невозможно, и ему хотелось плакать.
Государь вызвал полкового командира и сказал ему несколько слов.
«Боже мой! что бы со мной было, ежели бы ко мне обратился государь! – думал Ростов: – я бы умер от счастия».
Государь обратился и к офицерам:
– Всех, господа (каждое слово слышалось Ростову, как звук с неба), благодарю от всей души.
Как бы счастлив был Ростов, ежели бы мог теперь умереть за своего царя!
– Вы заслужили георгиевские знамена и будете их достойны.
«Только умереть, умереть за него!» думал Ростов.
Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.
Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.
«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.