Клан Макбин

Клан Макбин
MacBean (MacBain)
Девиз	Touch not a catt bot a targe (Don't touch this cat without a shield)
Земли	Инвернессшир
Клич	Kinchyle
Символ	Брусника, самшит
Септы	Bean, MacBean, McBean, McBeath, MacBeth, Macilvain, MacVean, Bain
Вождь	Джеймс Макбин, 22-й Chief of Clan MacBean

Макбин или Макбэйн — один из кланов горной части Шотландии.

История клана

Существует несколько версий о происхождении названия клана. Наиболее вероятная из них предполагает, что название произошло от гэльского bheathain — т.е. полный жизни. Возможно первоначально клан назывался Mac Bhita или Макбет – фамилия, навевающая воспоминания из ранней истории Шотландии. Когда Малкольм III отстранил род Макбета от трона, его власти постоянно бросали вызов могущественные благородные семейства Морея. Волнения в этой мятежной области продолжалось на протяжении еще нескольких поколений, вплоть до правления Малкольма IV, которому наконец удалось сокрушить власть мормэров Морея, и членам их семейства пришлось искать убежище в других частях королевства. Согласно преданию, предки Макбэйнов поселились среди потомков Гиллихаттана Мора, которых обычно называют кланом Хаттан.

Самое раннее известное упоминание названия клана в его современной форме появляется в старой рукописи Кинрара (середина XIV века), в которой названы имена Боба Макмилмора и его сына, Милмора Макбэйна. Макбэйны поддерживали Роберта Брюса в борьбе за шотландскую независимость, и им приписывают убийство стюарда «Рыжего Комина», хозяин которого был заколот Брюсом в церкви Грейфриарс в Дамфрисе в 1306 году.

Пол Макбин, 12-й вождь, обремененный тяжелыми долгами, около 1685 года был вынужден продать свои земли. Существующая ныне ветвь клана происходит от его младшего сына. Старшая же ветвь пресеклась на его дочери, Элизабет Маргарет Макбэйн, которая примерно в 1790 году вышла замуж за Дугалда Стюарта, но умерла бездетной.

Потеря земель клана в Кинхайле было, должно быть, весьма чувствительным ударом по состоянию и положению клана, но нынешний вождь успешно продолжил работу своего отца по возвращению некоторых из владений клана и создал мемориальный парк Макбэйн на берегах верхнего Лох-Несса.

Макбэйны поддержали якобитское восстание 1715 года, и после его подавления многие были вывезены на плантации в Вирджинию, Мэриленд и Южную Каролину. Однако, это не удержало Мора Макбэйна, внука 12-го вождя, от участия в новом якобитском восстании 1745 года, когда он в звании майора встал под знамена «Молодого Претендента». При Куллодене, в 1746 году, когда правительственные драгуны прорвались во фланг горцев, майор бросился на них и убил 13 или 14 противников, пока сам не был смертельно ранен. Офицер гановерцев отвел назад своих людей, чтобы спасти храброго соотечественника, но Макбэйн был уже мертв. Другой Макбэйн отличился в том кровавом сражении, когда убил Камерона из Лохила, который был ранен и уже не мог спасаться бегством. После Куллодена вождь изо всех сил пытался удержать за собой оставшиеся земли клана, но они все-таки были проданы в 1760 году. Также известен Макбэйн, который в 1881 году командовал «Горцами Гордона» в войне против буров в Южной Африке.

Отрывок, характеризующий Клан Макбин

Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.