Кобринские
| Кобринские | |
 Печать князя Романа Фёдоровича с «Погоней», 1387 | |
| Период | |
|---|---|
| Титул: | |
| Родоначальник: | |
| Когнаты: | |
| Подданство | |
| Имения | |
| Дворцы | |
Ко́бринские — княжеский род герба «Погоня»[1]. Одна из ветвей династии Гедиминовичей. Происходили от великого князя литовского Ольгерда, родоначальник — внук Ольгерда Роман Фёдорович. Владельцы Кобринского княжества. Последний мужской представитель Иван Семёнович скончался после 1491 года. Род пресёкся в 1518 году со смертью княгини Анны Семёновны.
Содержание
Происхождение
В 1366 году во время войны за галицко-волынское наследство между сторонами был подписан договор, в котором владельцем Кобрина и Кобринской земли был назван великий князь литовский Ольгерд. После город перешёл к его сыну Фёдору. В 1386 году Фёдор также получил во владение Ратно и Ветлы, отобранные великим князем литовским Ягайло у Фёдора Любартовича (возможно, получил Ратно ещё от Любарта[2]). [3]
Роман Фёдорович
У Фёдора Ольгердовича было трое сыновей: Гурко, Сангушко и Роман — среди них и были поделены владения отца[1]. Роман впервые упоминается в 1387 году как поручитель за Олехну Дмитриевича. После восшествия Ягайла на польский престол Роман как и многие другие литовские князья жил при королевском дворе. В 1393 году возглавил новгородцев в походе на Москву, в 1394 году — под Псков[3]. В 1404 году право Романа на наследственное владение Кобрином, Грушевом, Несухожем и Милановичами было подтверждено великим князем литовским Витовтом. С 1411 года находился при дворе Ягайла, последний раз упоминается под 1417 годом. [1]
Известно двое детей Романа: сын Семён и дочь Анастасия. По мнению Войтовича, Анастасия была женой князя острожского Дашко Фёдоровича и умерла около 1420 года[2].
Семён Романович
После смерти Романа следующим князем кобринским стал Семён. В это время в Великом княжестве Литовском началась гражданская война между сторонниками Свидригайла и Ягайла. Когда в 1431 году Ягайло атаковал Луцк, Семён был первым, кто оказал помощь Свидригайлу. Польский хронист Ян Длугош писал, что войско Семёна было разбито королевским воеводой Грицько Кирдиевичем, а сам Семён был убит[3]. Имя Семёна Кобринского встречается и в документах более позднего времени, что опровергает сообщение Длугоша о его смерти на поле боя. Известно два акта, исходящих от самого Семёна. Согласно первому, деревня Пришихвосты передавалась в дар боярину Даниле. По второму документу (датированному 1454 годом) Семён назначал своей жене Ульяне (дочери Семёна Гольшанского по прозвищу Лютый) вено в 2 000 коп грошей на своих вотчинных землях Кобрине, Черевачицах и Грушеве. В качестве свидетелей упоминаются дядя Семёна князь Сангушко Фёдорович и двоюродный брат Александр Сангушко[3]. За поддержку Свидригайла Семён был лишён Ратно[2]. Дата смерти Семёна неизвестна (точно позже 1455 года), предположительно, 1460 год. Согласно записи в Киево-Печерском помяннике, можно предположить, что в крещении Семён имел имя Иван. Ульяна надолго пережила мужа и скончалась около 1500 года[3] (по другим данным, 1494[2]).
У Семёна и Ульяны было четверо детей: Иван, Мария, выданная замуж за князя друцкого Ивана Васильевича Красного, Анна и Роман, умерший в молодом возрасте[2].
Иван Семёнович
Иван Семёнович был последним мужским представителем рода князей Кобринских. Иван не принимал участия в политической жизни Великого княжества Литовского и известен широкой поддержкой церквей[3]. Известны грамоты от 9 февраля 1463 года и 19 февраля 1465 года о передаче Ульяной и её детьми Иваном и Романом церкви святых Петра и Павла Иуди Богдану[2]. В 1469 году Иван записал владевшему церковью святого Николая Сеньку Серговичу, своему слуге, половину «Таротопского дворища»[3]. В 1473 году Иван вместе с женой Феодорой, дочерью Ивана Рогатинского[3], основали церковь Рождества Господнего в Добучине (ныне Пружаны). В 1479 году Иван с женой подтвердили право священника Якуба управлять церковью Богородицы в Кобрине. В 1484 году Иван судился с князем Семёном Ивановичем Бельским за владения деда Феодоры Андрея Владимировича Айну, Могильно, Словенск, Лешницу и Полонну. По решению суда эти владения были переданы Федоре[3]. По грамоте, датированной 26 января (или 27 января[3]) 1487 года, Иван даровал земли церкви в Добучине[2].
Иван Семёнович переписал на свою жену Феодору третью часть своего имущества, а после добавил ещё земель на 2 000 дукатов. В тот же день Феодора переписала на мужа 2 000 злотых с двух частей владений, полученных её от деда. [3]
Скончался Иван Кобринский около 1490 года[3] (по Войтовичу, после 1491[2]). Детей не имел. Выполняя предсмертную волю мужа, 10 июня 1491 года Федора переписала имение Корчицы Спасскому Монастырю в Кобрине[3].
Феодора получила от великого князя Александра подтверждение на право владения третью княжества[2]. В 1491 или 1492 году вдова была выдана замуж за Юрия Паца. В 1505 или 1506 году Юрий умер, вновь сделав Федору вдовой. За право владения княжеством судилась с Анной, сестрой Ивана Семёновича[3]. По неизвестным причинам в 1507 или 1508 году Феодора перекрестилась в католичество под именем Софья, а в следующем году вступила в брак с воеводой виленским и канцлером литовским Николаем Радзивилловичем[2][3]. Пережив трёх мужей, Феодора-Софья умерла в 1512 году бездетной. Завещала похоронить себя в костёле в Рожанце[2][3].
Анна Семёновна
Последней правительницей Кобринского княжества была дочь Семёна Романовича Анна. В 1481 году на её свадьбе с князем Фёдором Ивановичем Бельским было совершено покушение на великого князя литовского Казимира. После неудачного покушения Бельский был вынужден бежать в Москву[2]. Анна не смогла добиться разрешения выехать к нему, хотя её выезда добивался и сам великий князь московский Иван Васильевич[3]. В 1498 году Фёдор Бельский женился на рязанской княжне Анне Васильевне[3]. Анна Семёновна, в свою очередь, вышла замуж за Вацлава Станиславовича Костевича[2].
После смерти Ивана Семёновича и повторного замужества Федоры престарелая княгиня Ульяна переписала на Анну половину своего вена (деревни Черевачицы и Грушево), так как старшая дочь Мария к этому времени уже была замужем. Однако после повторного брака Анны захотела аннулировать дар. По решению великого князя Александра Черевачицы и Грушево были поделены на три части, две из которых были возвращены Ульяне, а третья оставлена за Анной. После смерти Ульяны к Анне перешли и другие две части. [3]
После смерти Федоры Костевичем удалось отсудить право на Кобрин. По смерти Анны (около 1518 года) великий князь литовский Сигизмунд передал Кобрин Костевичу на правах аренды[3]. Кобрин с прилегающими землями становился староством[4], административно подчинённым великому князю, от имени которого и правил Костевич[5].
Княгиня Анна Семёновна записана в Киево-Печерском и Холмском помянниках. В последнем как Агата Схимница, что позволяет предположить, что она закончила жизнь в монастыре[2].
Генеалогия
| Ольгерд Гедиминович (ок. 1296 — 24.03.1377) | Мария Витебская († ок. 1346) | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Фёдор Ратненский (ок. 1332/33 — ок. 1394) | Ольга | Даниил Острожский († между 1366/1370) | Василиса | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Роман († после 1416) | NN | Фёдор († после 1437) | Агафия-Агриппина | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Семён Гольшанский (ок. 1370 — 1433) | Мария | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Семён († ок. 1460) | Ульяна († ок. 1500) | Анастасия | Дашко († ок. 1420) | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Иван († после 1491) | Федора († 1512) | Иван Красный (ок. 1450 — после 1516) | Мария | Анна († 1518) | Роман († после 1465) | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Юрий Пацович († ок. 1506) | Николай Радзивилл (ок. 1440 — ок. 1512) | Фёдор Бельский († после 1506) | Вацлав Костевич († 1532) | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Представители рода Кобринских выделены цветом.
Напишите отзыв о статье "Кобринские"
Примечания
- ↑ 1 2 3 Пазднякоў В. Кобрынскія // Вялікае Княства Літоўскае. Энцыклапедыя у 3 т. — Мн.: БелЭн, 2005. — Т. 2: Кадэцкі корпус — Яцкевіч. — С. 118—119. — 788 с. — ISBN 985-11-0378-0.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 Войтович Л. [litopys.org.ua/dynasty/dyn50.htm#tabl41 Князівські династії Східної Європи (кінець IX — початок XVI ст.): склад, суспільна і політична роль. Історико-генеалогічне дослідження]. — Львів: Інститут українознавства ім. І.Крип’якевича, 2000. — 649 с. — ISBN 966-02-1683-1. (укр.)
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 Барысюк Ю. А. [kobrin-online.com/content/view/357/148/ Князі Кобрынскія]. (Проверено 11 августа 2010) (белор.)
- ↑ Климчук Ф. Д. [zagorodde.na.by/istor1_1.html Некоторые дискуссионные вопросы средневековой истории Надъясельдья и Погорынья] // Palaeoslavica, XII. 2004, No 1. — Cambridge, Massachusetts. — С. 5—28.
- ↑ [www.emaps-online.com/rus_win/history/brest_obl/kobrin/maket-history.shtml История Кобрина] // Геоинформационная система. Беларусь. (Проверено 11 августа 2010)
Литература
- Барысюк Ю. Князі Кобрынскія // Памяць. Кобрынскі раён. — Мн., 2002. — C. 37—39.
- Пазднякоў В. Кобрынскія // Вялікае Княства Літоўскае. Энцыклапедыя у 3 т. — Мн.: БелЭн, 2005. — Т. 2: Кадэцкі корпус — Яцкевіч. — С. 118—119. — 788 с. — ISBN 985-11-0378-0.
- Wolff J. Kniziowe litewcko-rucky od końca czternastego wieku. — Warszawa, 1885. — S. 162—168.
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Кобринские
17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.Богучарово находилось последние три дня между двумя неприятельскими армиями, так что так же легко мог зайти туда русский арьергард, как и французский авангард, и потому Ростов, как заботливый эскадронный командир, желал прежде французов воспользоваться тем провиантом, который оставался в Богучарове.
Ростов и Ильин были в самом веселом расположении духа. Дорогой в Богучарово, в княжеское именье с усадьбой, где они надеялись найти большую дворню и хорошеньких девушек, они то расспрашивали Лаврушку о Наполеоне и смеялись его рассказам, то перегонялись, пробуя лошадь Ильина.
Ростов и не знал и не думал, что эта деревня, в которую он ехал, была именье того самого Болконского, который был женихом его сестры.
Ростов с Ильиным в последний раз выпустили на перегонку лошадей в изволок перед Богучаровым, и Ростов, перегнавший Ильина, первый вскакал в улицу деревни Богучарова.
– Ты вперед взял, – говорил раскрасневшийся Ильин.
– Да, всё вперед, и на лугу вперед, и тут, – отвечал Ростов, поглаживая рукой своего взмылившегося донца.
– А я на французской, ваше сиятельство, – сзади говорил Лаврушка, называя французской свою упряжную клячу, – перегнал бы, да только срамить не хотел.
Они шагом подъехали к амбару, у которого стояла большая толпа мужиков.
Некоторые мужики сняли шапки, некоторые, не снимая шапок, смотрели на подъехавших. Два старые длинные мужика, с сморщенными лицами и редкими бородами, вышли из кабака и с улыбками, качаясь и распевая какую то нескладную песню, подошли к офицерам.
– Молодцы! – сказал, смеясь, Ростов. – Что, сено есть?
– И одинакие какие… – сказал Ильин.
– Развесе…oo…ооо…лая бесе… бесе… – распевали мужики с счастливыми улыбками.
Один мужик вышел из толпы и подошел к Ростову.
– Вы из каких будете? – спросил он.
– Французы, – отвечал, смеючись, Ильин. – Вот и Наполеон сам, – сказал он, указывая на Лаврушку.
– Стало быть, русские будете? – переспросил мужик.
– А много вашей силы тут? – спросил другой небольшой мужик, подходя к ним.
– Много, много, – отвечал Ростов. – Да вы что ж собрались тут? – прибавил он. – Праздник, что ль?
– Старички собрались, по мирскому делу, – отвечал мужик, отходя от него.
В это время по дороге от барского дома показались две женщины и человек в белой шляпе, шедшие к офицерам.
– В розовом моя, чур не отбивать! – сказал Ильин, заметив решительно подвигавшуюся к нему Дуняшу.
– Наша будет! – подмигнув, сказал Ильину Лаврушка.
– Что, моя красавица, нужно? – сказал Ильин, улыбаясь.
– Княжна приказали узнать, какого вы полка и ваши фамилии?
– Это граф Ростов, эскадронный командир, а я ваш покорный слуга.
– Бе…се…е…ду…шка! – распевал пьяный мужик, счастливо улыбаясь и глядя на Ильина, разговаривающего с девушкой. Вслед за Дуняшей подошел к Ростову Алпатыч, еще издали сняв свою шляпу.
– Осмелюсь обеспокоить, ваше благородие, – сказал он с почтительностью, но с относительным пренебрежением к юности этого офицера и заложив руку за пазуху. – Моя госпожа, дочь скончавшегося сего пятнадцатого числа генерал аншефа князя Николая Андреевича Болконского, находясь в затруднении по случаю невежества этих лиц, – он указал на мужиков, – просит вас пожаловать… не угодно ли будет, – с грустной улыбкой сказал Алпатыч, – отъехать несколько, а то не так удобно при… – Алпатыч указал на двух мужиков, которые сзади так и носились около него, как слепни около лошади.
– А!.. Алпатыч… А? Яков Алпатыч!.. Важно! прости ради Христа. Важно! А?.. – говорили мужики, радостно улыбаясь ему. Ростов посмотрел на пьяных стариков и улыбнулся.
– Или, может, это утешает ваше сиятельство? – сказал Яков Алпатыч с степенным видом, не заложенной за пазуху рукой указывая на стариков.
– Нет, тут утешенья мало, – сказал Ростов и отъехал. – В чем дело? – спросил он.
– Осмелюсь доложить вашему сиятельству, что грубый народ здешний не желает выпустить госпожу из имения и угрожает отпречь лошадей, так что с утра все уложено и ее сиятельство не могут выехать.
– Не может быть! – вскрикнул Ростов.
– Имею честь докладывать вам сущую правду, – повторил Алпатыч.
Ростов слез с лошади и, передав ее вестовому, пошел с Алпатычем к дому, расспрашивая его о подробностях дела. Действительно, вчерашнее предложение княжны мужикам хлеба, ее объяснение с Дроном и с сходкою так испортили дело, что Дрон окончательно сдал ключи, присоединился к мужикам и не являлся по требованию Алпатыча и что поутру, когда княжна велела закладывать, чтобы ехать, мужики вышли большой толпой к амбару и выслали сказать, что они не выпустят княжны из деревни, что есть приказ, чтобы не вывозиться, и они выпрягут лошадей. Алпатыч выходил к ним, усовещивая их, но ему отвечали (больше всех говорил Карп; Дрон не показывался из толпы), что княжну нельзя выпустить, что на то приказ есть; а что пускай княжна остается, и они по старому будут служить ей и во всем повиноваться.
В ту минуту, когда Ростов и Ильин проскакали по дороге, княжна Марья, несмотря на отговариванье Алпатыча, няни и девушек, велела закладывать и хотела ехать; но, увидав проскакавших кавалеристов, их приняли за французов, кучера разбежались, и в доме поднялся плач женщин.
– Батюшка! отец родной! бог тебя послал, – говорили умиленные голоса, в то время как Ростов проходил через переднюю.
Княжна Марья, потерянная и бессильная, сидела в зале, в то время как к ней ввели Ростова. Она не понимала, кто он, и зачем он, и что с нею будет. Увидав его русское лицо и по входу его и первым сказанным словам признав его за человека своего круга, она взглянула на него своим глубоким и лучистым взглядом и начала говорить обрывавшимся и дрожавшим от волнения голосом. Ростову тотчас же представилось что то романическое в этой встрече. «Беззащитная, убитая горем девушка, одна, оставленная на произвол грубых, бунтующих мужиков! И какая то странная судьба натолкнула меня сюда! – думал Ростов, слушяя ее и глядя на нее. – И какая кротость, благородство в ее чертах и в выражении! – думал он, слушая ее робкий рассказ.
Когда она заговорила о том, что все это случилось на другой день после похорон отца, ее голос задрожал. Она отвернулась и потом, как бы боясь, чтобы Ростов не принял ее слова за желание разжалобить его, вопросительно испуганно взглянула на него. У Ростова слезы стояли в глазах. Княжна Марья заметила это и благодарно посмотрела на Ростова тем своим лучистым взглядом, который заставлял забывать некрасивость ее лица.
– Не могу выразить, княжна, как я счастлив тем, что я случайно заехал сюда и буду в состоянии показать вам свою готовность, – сказал Ростов, вставая. – Извольте ехать, и я отвечаю вам своей честью, что ни один человек не посмеет сделать вам неприятность, ежели вы мне только позволите конвоировать вас, – и, почтительно поклонившись, как кланяются дамам царской крови, он направился к двери.
Почтительностью своего тона Ростов как будто показывал, что, несмотря на то, что он за счастье бы счел свое знакомство с нею, он не хотел пользоваться случаем ее несчастия для сближения с нею.
Княжна Марья поняла и оценила этот тон.
– Я очень, очень благодарна вам, – сказала ему княжна по французски, – но надеюсь, что все это было только недоразуменье и что никто не виноват в том. – Княжна вдруг заплакала. – Извините меня, – сказала она.
Ростов, нахмурившись, еще раз низко поклонился и вышел из комнаты.
– Ну что, мила? Нет, брат, розовая моя прелесть, и Дуняшей зовут… – Но, взглянув на лицо Ростова, Ильин замолк. Он видел, что его герой и командир находился совсем в другом строе мыслей.
Ростов злобно оглянулся на Ильина и, не отвечая ему, быстрыми шагами направился к деревне.
– Я им покажу, я им задам, разбойникам! – говорил он про себя.
Алпатыч плывущим шагом, чтобы только не бежать, рысью едва догнал Ростова.
– Какое решение изволили принять? – сказал он, догнав его.
Ростов остановился и, сжав кулаки, вдруг грозно подвинулся на Алпатыча.
– Решенье? Какое решенье? Старый хрыч! – крикнул он на него. – Ты чего смотрел? А? Мужики бунтуют, а ты не умеешь справиться? Ты сам изменник. Знаю я вас, шкуру спущу со всех… – И, как будто боясь растратить понапрасну запас своей горячности, он оставил Алпатыча и быстро пошел вперед. Алпатыч, подавив чувство оскорбления, плывущим шагом поспевал за Ростовым и продолжал сообщать ему свои соображения. Он говорил, что мужики находились в закоснелости, что в настоящую минуту было неблагоразумно противуборствовать им, не имея военной команды, что не лучше ли бы было послать прежде за командой.
– Я им дам воинскую команду… Я их попротивоборствую, – бессмысленно приговаривал Николай, задыхаясь от неразумной животной злобы и потребности излить эту злобу. Не соображая того, что будет делать, бессознательно, быстрым, решительным шагом он подвигался к толпе. И чем ближе он подвигался к ней, тем больше чувствовал Алпатыч, что неблагоразумный поступок его может произвести хорошие результаты. То же чувствовали и мужики толпы, глядя на его быструю и твердую походку и решительное, нахмуренное лицо.
После того как гусары въехали в деревню и Ростов прошел к княжне, в толпе произошло замешательство и раздор. Некоторые мужики стали говорить, что эти приехавшие были русские и как бы они не обиделись тем, что не выпускают барышню. Дрон был того же мнения; но как только он выразил его, так Карп и другие мужики напали на бывшего старосту.
– Ты мир то поедом ел сколько годов? – кричал на него Карп. – Тебе все одно! Ты кубышку выроешь, увезешь, тебе что, разори наши дома али нет?
– Сказано, порядок чтоб был, не езди никто из домов, чтобы ни синь пороха не вывозить, – вот она и вся! – кричал другой.
– Очередь на твоего сына была, а ты небось гладуха своего пожалел, – вдруг быстро заговорил маленький старичок, нападая на Дрона, – а моего Ваньку забрил. Эх, умирать будем!
– То то умирать будем!
– Я от миру не отказчик, – говорил Дрон.
– То то не отказчик, брюхо отрастил!..
Два длинные мужика говорили свое. Как только Ростов, сопутствуемый Ильиным, Лаврушкой и Алпатычем, подошел к толпе, Карп, заложив пальцы за кушак, слегка улыбаясь, вышел вперед. Дрон, напротив, зашел в задние ряды, и толпа сдвинулась плотнее.
– Эй! кто у вас староста тут? – крикнул Ростов, быстрым шагом подойдя к толпе.
– Староста то? На что вам?.. – спросил Карп. Но не успел он договорить, как шапка слетела с него и голова мотнулась набок от сильного удара.
– Шапки долой, изменники! – крикнул полнокровный голос Ростова. – Где староста? – неистовым голосом кричал он.
– Старосту, старосту кличет… Дрон Захарыч, вас, – послышались кое где торопливо покорные голоса, и шапки стали сниматься с голов.
– Нам бунтовать нельзя, мы порядки блюдем, – проговорил Карп, и несколько голосов сзади в то же мгновенье заговорили вдруг:
