Композитор Бородин (пароход)
Композитор Бородин — российский и советский грузо-пассажирский речной пароход со стальным корпусом. Пароход был спущен на воду в 1905 году и назывался «Чистополец». В 1913 году судно было переименовано в «Иван Сусанин», в 1918 в «Композитор Бородин», а во время Сталинградской битвы пароход был переоборудован в санитарно-транспортное судно и назывался СТС-56. 24 августа 1942 года в нескольких километрах севернее Сталинграда госпитальное судно «Композитор Бородин» было потоплено артиллерийским огнём, при этом погибло около 400 человек.
Содержание
Описание судна
Длина корпуса парохода составляла 68,88 метра, расчётная ширина 7,92 метра, ширина по кожухам гребных колёс была 16,10 метра; высота борта 2,67 метра. Осадка парохода порожняком была 0,71 метра, а в грузу 1,42 метра. Поперечный метацентрический радиус судна был 3,22 метра. Водоизмещение «Чистопольца» порожняком составляло 304,8 тонн, с грузом 621,2 тонн, водоизмещение на 1 сантиметр осадки 4,45 тонн. Дедвейт судна 316,4 тонн при 2,46 тонн провизии на трое суток. Грузоподъёмность «Чистопльца» в 1906 году составляла 256 тонн, а валовая вместимость 2000 регистровых тонн[1].
Пассажировместимость в 1906 году складывалась из пассажиров I-го класса (24 человек), пассажиров II-го класса (37 человек), пассажиров III-го класса (450 человек) и суммарно составляла 511 человек. При этом экипаж судна составлял 35 человек[2].
Корпус был изготовлен из стальных элементов соединённых клёпкой. Набор поперечный с шестью переборками. Главная палуба и двухдечная надстройка с рубкой были сделаны из древесины[3].
Двигатель был изготовлен в 1905 году на Воткинском заводе Сарапульского уезда. Двигатель представлял собой наклонную паровую компаунд-машину с инжектором и холодильником. При постройке мощность машины составляла 400 и.л.с. Диаметр I-го цилиндра был 533 мм, диаметр II-го цилиндра — 965 мм. Ход поршня составлял 1067 мм. На пароходе было два паровых пролётных котла[4] с поверхностью нагрева 2 х 98,5 м² и давление 10,7 кГ/см²[5]. Топливом котлов мог быть как мазут так и сырая нефть; расход топлива 336 кг в час. Пароход «Чистополец» был колёсным: два бортовых колеса могли вращаться со скоростью до 36 оборотов в минуту[6], разгоняя судно до 15 километров в час[2]. Колёса были системы «Моргана» с диаметрами наружного обода 4400 мм и внутреннего 2700 мм, каждое колесо имело девять плиц[4].
На борту судна работала электростанция. Пародинамо развивало мощность 6,25 кВт при напряжении бортовой сети 115 В[7].
Судно было оборудовано противопожарными и спасательными средствами. На борту был пожарный насос «Вортингтон» с производительностью 37 м³ в час[8]. Кроме пожарного насоса на борту присутствовал аналогичный осушительный насос. Спасательные средства состояли из спасательных кругов и поясов, а также одной деревянной вёсельной шлюпки, размещённой на корме и перемещаемой ручными талями[9].
Номер по списку МПС 4914, регистровый номер 922 (2310)[10].
История судна
Товаро-пассажирское судно «Чистополец» было построено в 1905 году на Воткинском заводе Сарапульского уезда. Пароход был первым в серии, в которую входили «Нижегородец» (списан в 1960 году) и «Казанец» (списан в 1958 году)[10].
Судно создавалось для работы на реках Волга и Кама на линиях Нижний Новгород — Пермь, Нижний Новгород — Рыбинск, Нижний Новгород — Астрахань[11]. В советское время судно предназначалось для перевозки пассажиров и грузов по водоемам класса «О»[12]. Пароход имел регистровый номер 68 и номер свидетельства 2310[12].
Первым владельцем парохода была нижегородская компания «Надежда», принадлежавшая О. П. Карповой. В 1913 году у парохода появился новый владелец, царицинское Пароходное общество «Русь», и новое имя «Иван Сусанин»[13]. На пароходе «Иван Сусанин» начинал свою судовую службу Фёдор Герасимович Сафьеров, погибший на Волге в 1942 году вместе с пароходом «Пётр Чайковский», на котором он был капитаном, от взрыва немецкой донной мины[14]. В 1915 году капитаном парохода был А. П. Кабанов[10].
В 1918 году пароход был переименован в «Композитор Бородин». В 1932 году судно прошло капитальный ремонт на заводе имени Жданова в Ленинграде[4].
Великая Отечественная война
По мере приближения немецких войск к Сталинграду Волга стала превращаться в важнейший путь эвакуации. 65 пассажирских судов и 33 баржи были превращены в санитарные транспорты[15]. Среди них пароходы «Гончаров», «Память Шмелева», «В. Хользунов», «Гражданка», «Бриллиант», «Полина Осипенко», а также суда и катера пригородного сообщения и специально переоборудованные баржи[16]. В июле-августе 1942 года из Сталинграда по Волге были эвакуированы 31 госпиталь, 23 детских учреждения. Из Камышина на левый (восточный) берег Волги ежесуточно эвакуировалось до трёх тысяч раненых[15].
Пароход «Композитор Бородин» весной 1942 года был причислен к Главному военно-санитарному управлению РККА и стал называться СТС-56 (санитарно-транспортное судно № 56). Судовая команда была дополнена медперсоналом. Начальником санитарного транспорта была назначена Клавдия Ивановна Горшкова, а капитаном Дмитрий Фёдорович Чевес[17]. Получив новое имя пароход был перекрашен в серый цвет и одновременно надстройка замаскирована под кустарник. В случае нападения на судно оно приставало к лесистому берегу, надеясь слиться с береговой растительностью, и гасило топки. Такая маскировка была хороша для тёмного времени суток, но не днём[12]. Во время Сталинградской битвы СТС-56 было прикреплено к фронтовому эвакогоспиталю № 6 Сталинградского фронта[18].
Среди медицинского персонала, работавшего на СТС-56, проходила службу Галина Евгеньевна Волянская, позже ставшая известной писательницей под псевдонимом Николаева[18].
В конце июля 1942 года, «Композитор Бородин» с ранеными на борту вышел в рейс в Астрахань. Поздним вечером 28 июля в 50 километрах от пункта назначения, в районе села Сероглазовки пароход подвергся воздушной атаке[18]. Бомбометание было не точным, но пулемётный огонь привёл к появлению убитых и раненых на борту. Капитан и начальник СТС приняли решение пристать к берегу, чтобы в наступающей темноте слиться с берегом. При угрозе возникновения пожара на борту, было решено выводить раненых с парохода на берег и пытаться укрыться в складках местности. Часть медперсонала осталась на борту с нетранспортабельными тяжело ранеными. Среди оставшихся была и Г. Е. Волянская. По воспоминаниям младшего лейтенанта Алексея Сухотина, Галина Евгеньевна отдала свой спасательный пояс раненому и вместе с медсёстрами оставалась на борту до утра оказывая медицинскую помощь раненым[19]. По счастливой случайности Галины Евгеньевны не было на борту «Композитора Бородина» в день гибели судна: по приказу она пересела на встречный транспорт[18].
Обстоятельства гибели
В ночь с 23 на 24 августа госпитальное судно СТС-56 приняло на борт 700 человек раненых, но отправилось в Камышин только во второй половине дня. Накануне XIV танковый корпус вермахта, совершив 60-икилометровый бросок, вышел к Волге. Пройдя 35 километров вверх по реке и выйдя в район Латошинского садика, судно попало под огонь немецких частей[12].
По воспоминаниям Лидии Васильевны Лазаревой, служившей младшим штурманом на теплоходе «Карл Маркс», одним из первых выстрелов был оторван руль парохода, потом было попадание в топливную цистерну и судно загорелось[20]. По приказанию капитана Д. Ф. Чевеса команда стала тушить пожар, но пламя быстро охватило деревянную надстройку, а затем и ходовую рубку. Пароход с заклинившим рулевым механизмом совершил эволюцию вправо, в сторону Ахтубинского осерёдка[12]. Пароход накренился и примерно в пятидесяти метрах от берега сел на мель на глубине «по пояс»[21].
В результате обстрела и последующего пожара погибло около 400 человек из числа пассажиров. Из 28 членов экипажа 8 человек были ранены, один убит и 5 человек пропали без вести[12].
 Внешние изображения
| |
|---|---|
|
[img-fotki.yandex.ru/get/4513/172856637.60/0_2dc965_863186ef_XXXL.jpg Схема гибели парохода «Композитор Бородин»][12] |
Часть пассажиров смогли добраться до правого (западного) оккупированного берега Волги и попали в плен. Вскоре они были освобождены бойцами батальона морской пехоты Волжской флотилии из группы Горохова, которая вела ожесточённые бои в этом районе[22].
Волгоградская исследовательница Д. Г. Вразова в своей работе «Морская гвардия Сталинграда» отмечает, что во время гибели парохода «Композитор Бородин» в районе трагедии вела активные боевые действия канонерская лодка «Усыскин», обстреливая противника в районе посёлка Рыно́к, но помощи гибнущему судну оказано не было[23].
После Сталинградской битвы
По окончании Сталинградской битвы было проведено обследование судна для выявления механизмов, которые можно было бы использовать. В акте обследования описывалось состояние судна: «Находится приверх Ахтубы (Ахтубинский перекат). Затонул. Палуба и надстройка сгорели. Корпус имеет 2 перелома. Слой песка внутри судна около 2 м. Основные разрушения в носовой части. Способ подъёма — заделка пробоин и откачка воды. Предполагается использование для восстановления флота котлов, механизмов и гребных колес…» Сейчас место гибели парохода «Композитор Бородин» находится на дне Волгоградского водохранилища недалеко от Волжской ГЭС[12].
Память
| Внешние изображения
| |
|---|---|
|
|
[ff1.mosfont.ru/photo/00/74/16/74165.jpg Танкер «Механик Харитонов»] |
Имя механика парохода «Композитор Бородин» Семёна Петровича Харитонова присвоено танкеру проекта 19614, тип «Нижний Новгород» (строительный номер 25). Судно построено на ОАО "Завод «Красное Сормово» для компании «В. Ф. Танкер»[15] и спущено на воду 30 сентября 2011 года (построено 25 октября 2011 года)[24].
Отражение в искусстве
Гибель парохода «Композитор Бородин» послужила основой для двух прозаических произведений Г. Е. Николаевой («Гибель командарма» и «Врач Бахирева») и нескольких стихотворений[18].
| Внешние изображения
| |
|---|---|
|
|
[www.nounb.sci-nnov.ru/projects/nmoProj2/foto/6_5.jpg Иллюстрация И. Пчелко к рассказу Г. Е. Николаевой «Смерть командарма»] |
Напишите отзыв о статье "Композитор Бородин (пароход)"
Примечания
- ↑ Смирнов, Основные показатели, с. 2—3.
- ↑ 1 2 Смирнов, Основные показатели, с. 3.
- ↑ Смирнов, Корпус, с. 3.
- ↑ 1 2 3 Коваль, Таблица характеристик и параметров.
- ↑ Смирнов, Главный двигатель, с. 3—4.
- ↑ Смирнов, Движетель, с. 4.
- ↑ Смирнов, Электростанция, с. 4—5.
- ↑ Смирнов, Оборудование систем, с. 4.
- ↑ Смирнов, Спасательные средства, с. 6.
- ↑ 1 2 3 Смирнов, с. 2.
- ↑ Смирнов, Основные показатели, с. 2.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 Коваль.
- ↑ [vnpinfo.ru/arkhiv/item/8794-Vremya_ljudi_teplohody_8794.html Две судьбы] // Волго—-Невский проспект : газета. — 2011. — 30 ноябрь (№ 17). — С. 7.
- ↑ Владимир Казарин. [sgpress.ru/Arhigorod/Gibel-CHajkovskogo31798.html Гибель «Чайковского»]. СГpress.ru. Проверено 4 декабря 2015.
- ↑ 1 2 3 [muzrechflot.ru/vozvrashenie_geroev/tankeri-mehaniki/tm5/ «Композитор Бородин» - «С.П.Харитонов»]. Музей речного флота. Проверено 17 ноября 2015.
- ↑ [pobeda.mintrans.ru/history/25015/ Речной транспорт в годы Великой отечественной войны]. Минтранс России. Проверено 27 ноября 2015.
- ↑ Сергей Фомин. [liewar.ru/epizody-vojny/287-rasskaz-o-prestupnykh-deyaniyakh-sovetskogo-podvodnika-a-marinesko-i-blagorodnykh-rytsaryakh-tretego-rejkha.html Рассказ о «преступных деяниях» советского подводника А. Маринеско и «благородных рыцарях» Третьего Рейха]. Великая оболганная война (25 сентября 2014). Проверено 27 ноября 2015.
- ↑ 1 2 3 4 5 [www.nounb.sci-nnov.ru/projects/nmoProj2/text/nikolaeva.html Николаева Галина Евгеньевна]. Имя героя на библиотечной карте Нижегородской области. Проверено 30 ноября 2015.
- ↑ Е. И. Шейнова, И. А. Тельной. Они тоже были солдатами // Это забыть нельзя!: очерки о выпускниках и преподавателях НижГМА – участниках Великой Отечественной войны: 65-летию Великой Победы над фашизмом посвящается. — Нижний Новгород: НижГМА, 2010. — С. 81—95. — 159 с. — 300 экз. — ISBN 978-5-7032-0782-6.
- ↑ Оксана Могила [www.trud.ru/article/30-01-2003/52448_gorjaschaja_volga.html Горящая Волга] // Труд : газета. — 2003. — 30 январь (№ 17).
- ↑ [www.patriot-izdat.ru/library/?id_ch=128&id_l=41&id_ll=3 Всё как было]. Живая память. Выпуск 5. Издательство Патриот. Проверено 27 ноября 2015.
- ↑ Львов С. В. [patriotplatform.ru/anketa/anketa_590.html Вечная книга памяти: Гусев Фёдор Иванович]. Проект «У Победы наши лица». Патриотическая платформа. Проверено 27 ноября 2015.
- ↑ Вразова Д. Г. [www.volgveteran.ru/rechnik_i31.php Морская гвардия Сталинграда]. Проверено 30 ноября 2015.
- ↑ [fleetphoto.ru/ship/13204/ Механик Харитонов]. Грузовые суда. Водный транспорт. Проверено 8 декабря 2015.
Ссылки
- Смирнов Е. Л. [russrivership.ru/public/files/doc1582.pdf «Чистополец» грузопассажирский пароход]. Суда пассажирские, товаро- и грузо-пассажирские. Речная справочная книжка. Проверено 16 ноября 2015.
- Виктор Коваль. [34fleet.blogspot.ru/2015/09/1905-68-2310-480.html «Композитор Бородин» грузопассажирский пароход]. Речной транспорт Волограда. Виктор Коваль (24 сентября 2015). Проверено 16 ноября 2015.
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
Эта статья входит в число добротных статей русскоязычного раздела Википедии. |
Отрывок, характеризующий Композитор Бородин (пароход)
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.
Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.
Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.
«Я согласилась, – говорила себе теперь Наташа, – что было бы ужасно, если б он остался всегда страдающим. Я сказала это тогда так только потому, что для него это было бы ужасно, а он понял это иначе. Он подумал, что это для меня ужасно бы было. Он тогда еще хотел жить – боялся смерти. И я так грубо, глупо сказала ему. Я не думала этого. Я думала совсем другое. Если бы я сказала то, что думала, я бы сказала: пускай бы он умирал, все время умирал бы перед моими глазами, я была бы счастлива в сравнении с тем, что я теперь. Теперь… Ничего, никого нет. Знал ли он это? Нет. Не знал и никогда не узнает. И теперь никогда, никогда уже нельзя поправить этого». И опять он говорил ей те же слова, но теперь в воображении своем Наташа отвечала ему иначе. Она останавливала его и говорила: «Ужасно для вас, но не для меня. Вы знайте, что мне без вас нет ничего в жизни, и страдать с вами для меня лучшее счастие». И он брал ее руку и жал ее так, как он жал ее в тот страшный вечер, за четыре дня перед смертью. И в воображении своем она говорила ему еще другие нежные, любовные речи, которые она могла бы сказать тогда, которые она говорила теперь. «Я люблю тебя… тебя… люблю, люблю…» – говорила она, судорожно сжимая руки, стискивая зубы с ожесточенным усилием.
И сладкое горе охватывало ее, и слезы уже выступали в глаза, но вдруг она спрашивала себя: кому она говорит это? Где он и кто он теперь? И опять все застилалось сухим, жестким недоумением, и опять, напряженно сдвинув брови, она вглядывалась туда, где он был. И вот, вот, ей казалось, она проникает тайну… Но в ту минуту, как уж ей открывалось, казалось, непонятное, громкий стук ручки замка двери болезненно поразил ее слух. Быстро и неосторожно, с испуганным, незанятым ею выражением лица, в комнату вошла горничная Дуняша.
– Пожалуйте к папаше, скорее, – сказала Дуняша с особенным и оживленным выражением. – Несчастье, о Петре Ильиче… письмо, – всхлипнув, проговорила она.
Кроме общего чувства отчуждения от всех людей, Наташа в это время испытывала особенное чувство отчуждения от лиц своей семьи. Все свои: отец, мать, Соня, были ей так близки, привычны, так будничны, что все их слова, чувства казались ей оскорблением того мира, в котором она жила последнее время, и она не только была равнодушна, но враждебно смотрела на них. Она слышала слова Дуняши о Петре Ильиче, о несчастии, но не поняла их.
«Какое там у них несчастие, какое может быть несчастие? У них все свое старое, привычное и покойное», – мысленно сказала себе Наташа.
Когда она вошла в залу, отец быстро выходил из комнаты графини. Лицо его было сморщено и мокро от слез. Он, видимо, выбежал из той комнаты, чтобы дать волю давившим его рыданиям. Увидав Наташу, он отчаянно взмахнул руками и разразился болезненно судорожными всхлипываниями, исказившими его круглое, мягкое лицо.
– Пе… Петя… Поди, поди, она… она… зовет… – И он, рыдая, как дитя, быстро семеня ослабевшими ногами, подошел к стулу и упал почти на него, закрыв лицо руками.
Вдруг как электрический ток пробежал по всему существу Наташи. Что то страшно больно ударило ее в сердце. Она почувствовала страшную боль; ей показалось, что что то отрывается в ней и что она умирает. Но вслед за болью она почувствовала мгновенно освобождение от запрета жизни, лежавшего на ней. Увидав отца и услыхав из за двери страшный, грубый крик матери, она мгновенно забыла себя и свое горе. Она подбежала к отцу, но он, бессильно махая рукой, указывал на дверь матери. Княжна Марья, бледная, с дрожащей нижней челюстью, вышла из двери и взяла Наташу за руку, говоря ей что то. Наташа не видела, не слышала ее. Она быстрыми шагами вошла в дверь, остановилась на мгновение, как бы в борьбе с самой собой, и подбежала к матери.
Графиня лежала на кресле, странно неловко вытягиваясь, и билась головой об стену. Соня и девушки держали ее за руки.
– Наташу, Наташу!.. – кричала графиня. – Неправда, неправда… Он лжет… Наташу! – кричала она, отталкивая от себя окружающих. – Подите прочь все, неправда! Убили!.. ха ха ха ха!.. неправда!
Наташа стала коленом на кресло, нагнулась над матерью, обняла ее, с неожиданной силой подняла, повернула к себе ее лицо и прижалась к ней.
– Маменька!.. голубчик!.. Я тут, друг мой. Маменька, – шептала она ей, не замолкая ни на секунду.
Она не выпускала матери, нежно боролась с ней, требовала подушки, воды, расстегивала и разрывала платье на матери.
– Друг мой, голубушка… маменька, душенька, – не переставая шептала она, целуя ее голову, руки, лицо и чувствуя, как неудержимо, ручьями, щекоча ей нос и щеки, текли ее слезы.
Графиня сжала руку дочери, закрыла глаза и затихла на мгновение. Вдруг она с непривычной быстротой поднялась, бессмысленно оглянулась и, увидав Наташу, стала из всех сил сжимать ее голову. Потом она повернула к себе ее морщившееся от боли лицо и долго вглядывалась в него.
– Наташа, ты меня любишь, – сказала она тихим, доверчивым шепотом. – Наташа, ты не обманешь меня? Ты мне скажешь всю правду?
Наташа смотрела на нее налитыми слезами глазами, и в лице ее была только мольба о прощении и любви.
– Друг мой, маменька, – повторяла она, напрягая все силы своей любви на то, чтобы как нибудь снять с нее на себя излишек давившего ее горя.
И опять в бессильной борьбе с действительностью мать, отказываясь верить в то, что она могла жить, когда был убит цветущий жизнью ее любимый мальчик, спасалась от действительности в мире безумия.
Наташа не помнила, как прошел этот день, ночь, следующий день, следующая ночь. Она не спала и не отходила от матери. Любовь Наташи, упорная, терпеливая, не как объяснение, не как утешение, а как призыв к жизни, всякую секунду как будто со всех сторон обнимала графиню. На третью ночь графиня затихла на несколько минут, и Наташа закрыла глаза, облокотив голову на ручку кресла. Кровать скрипнула. Наташа открыла глаза. Графиня сидела на кровати и тихо говорила.
– Как я рада, что ты приехал. Ты устал, хочешь чаю? – Наташа подошла к ней. – Ты похорошел и возмужал, – продолжала графиня, взяв дочь за руку.
– Маменька, что вы говорите!..
– Наташа, его нет, нет больше! – И, обняв дочь, в первый раз графиня начала плакать.
Княжна Марья отложила свой отъезд. Соня, граф старались заменить Наташу, но не могли. Они видели, что она одна могла удерживать мать от безумного отчаяния. Три недели Наташа безвыходно жила при матери, спала на кресле в ее комнате, поила, кормила ее и не переставая говорила с ней, – говорила, потому что один нежный, ласкающий голос ее успокоивал графиню.
Душевная рана матери не могла залечиться. Смерть Пети оторвала половину ее жизни. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего ее свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающею участия в жизни – старухой. Но та же рана, которая наполовину убила графиню, эта новая рана вызвала Наташу к жизни.
Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, как ни странно это кажется, после того как глубокая рана зажила и кажется сошедшейся своими краями, рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни.
Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.
Последние дни князя Андрея связали Наташу с княжной Марьей. Новое несчастье еще более сблизило их. Княжна Марья отложила свой отъезд и последние три недели, как за больным ребенком, ухаживала за Наташей. Последние недели, проведенные Наташей в комнате матери, надорвали ее физические силы.
- Суда по алфавиту
- Суда России
- Речные суда
- Пароходы
- Суда СССР
- Пассажирские суда
- Появились в 1905 году
- Кораблекрушения 1942 года
- Катастрофы на Волге
- Транспортные происшествия в Волгоградской области
- 1942 год в Волгоградской области
- Транспортные происшествия в России 1942 года
- Сталинградская битва
- Судоходство на Волге
