Курти, Штьефен

Штьефен Курти
алб. Shtjefën Kurti
Дата рождения:	24 декабря 1898(1898-12-24)
Место рождения:	Призрен
Дата смерти:	20 октября 1971(1971-10-20) (72 года)
Место смерти:	Фуша-Круя
Страна:	Албания Албания
Место службы:	Джяковица, Круя, Тирана, Гюрес
Сан:	священник, викарий, капеллан
Рукоположен:	13 мая 1924, Рим
Духовное образование:	Инсбрукский университет имени Леопольда и Франца
Известен как:	религиозный диссидент, мученик католической церкви
Церковь	Католическая церковь Албании

Штьефен Курти (алб. Shtjefën Kurti; 24 декабря 1898, Призрен — 20 октября 1971, Фуша-Круя) — албанский католический священник и общественный деятель, религиозный диссидент, мученик католической церкви. Неоднократно репрессировался при коммунистическом режиме. Казнён за тайное крещение ребёнка.

Образование

Родился в семье состоятельного косоварского коммерсанта. Среднее образование получил в иезуитской школе Шкодера. Продолжал образование в Австрии и Италии. Учился на теологическом факультете Инсбрукского университета.

13 мая 1924 года в Риме Штьефен Курти был рукоположен в сан католического священника.

Служение

Штьефен Курти служил в католическом приходе Джяковицы. Придерживался албанских национал-патриотических взглядов. В 1929 году подписал обращение к Лигу Наций в защиту албанского населения Косово от преследований югославских властей. Был изгнан из Метохии сербскими националистами, 2 января 1930 перебрался в Албанию.

Был викарием в Круе. В 1936 переведён в Тирану. С 1938 — настоятель католического прихода в албанской столице и капеллан королевы Геральдине.

Во время Второй мировой войны Штьефен Курти организовывал помощь жителям Тираны, оставшимся без крова в результате боевых действий. По этим вопросам вёл переговоры с итальянскими и немецкими оккупационными властями. Помогал албанским евреям скрываться от нацистских преследований.

Тюрьма

После прихода к власти албанской компартии Штьефен Курти получил от новых властей предложение о сотрудничестве. Однако он отверг его, поскольку считал коммунистов антихристианской и антинациональной силой. Особенно возмущал его тогдашний союз албанских коммунистов с югославским режимом. Связи Энвера Ходжи с Иосипом Броз Тито Курти считал изменой в отношении косовских албанцев.

Впервые Курти был арестован властями НРА 28 октября 1946 года. Обвинялся в сотрудничестве с оккупантами и участии в антикоммунистической подпольной организации. 17 апреля 1947 военный суд приговорил Курти к 20 годам тюрьмы. Несмотря на жёсткое давление, Курти отказался отречься от христианской религии.

Освободился по амнистии 5 мая 1963, после 17 лет заключения. Служил в католическом приходе Гюреса.

Гибель

В 1967 режим Ходжи объявил Албанию «первым в мире атеистическим государством». Исповедание любой религии было запрещено и приравнено к антигосударственной деятельности. Культовые здания изымались у конфессий, отдавались под государственные нужды либо разрушались. За попытку защитить католический храм в Гюресе Штьефен Курти был арестован и приговорён к 20 годам принудительных работ в колхозе под надзором Сигурими.

В 1970 Штьефен Курти тайно крестил мальчика по просьбе его матери. Это стало известно Сигурими (вероятно, по доносу). Курти был вновь арестован и в июне 1970 года предстал перед военным судом. Обвинён не только в исполнении запрещённого религиозного обряда, но и в антикоммунистической агитации, в негативных высказываниях о политическом режиме и колхозной системе. На суде Курти держался стойко, не просил ни о каком снисхождении.

Я служу Христу и не боюсь смерти, потому что я невиновен.
Штьефен Курти

Штьефен Курти был приговорён к смертной казни (длительные сроки заключения получили несколько колхозников, поддерживавшие с ним дружеские отношения). Расстрелян 20 октября (по другим данным, 29 сентября) 1971 года. Место захоронения неизвестно, предположительно, в общей могиле на кладбище в Шкодере.

Беатификация

История Штьефена Курти стала известна только в 1973 году. Первую информацию о его судьбе дала итальянская телекомпания RAI. Это привело к международным протестам против террора албанских властей.

В ноябре 2002 году Архиепархия Шкодера — Пулта назвала имена 40 албанских католических мучеников, среди которых — Штьефен Курти. В Ватикане был начат процесс беатификации. 26 апреля 2016 года Папа Римский Франциск I причислил Штьефена Курти к мученикам католической церкви.

Именем Штьефена Курти названа школа в одном из албанских сёл.

Отрывок, характеризующий Курти, Штьефен

Пьер начинал чувствовать себя неудовлетворенным своей деятельностью. Масонство, по крайней мере то масонство, которое он знал здесь, казалось ему иногда, основано было на одной внешности. Он и не думал сомневаться в самом масонстве, но подозревал, что русское масонство пошло по ложному пути и отклонилось от своего источника. И потому в конце года Пьер поехал за границу для посвящения себя в высшие тайны ордена.

Летом еще в 1809 году, Пьер вернулся в Петербург. По переписке наших масонов с заграничными было известно, что Безухий успел за границей получить доверие многих высокопоставленных лиц, проник многие тайны, был возведен в высшую степень и везет с собою многое для общего блага каменьщического дела в России. Петербургские масоны все приехали к нему, заискивая в нем, и всем показалось, что он что то скрывает и готовит.
Назначено было торжественное заседание ложи 2 го градуса, в которой Пьер обещал сообщить то, что он имеет передать петербургским братьям от высших руководителей ордена. Заседание было полно. После обыкновенных обрядов Пьер встал и начал свою речь.
– Любезные братья, – начал он, краснея и запинаясь и держа в руке написанную речь. – Недостаточно блюсти в тиши ложи наши таинства – нужно действовать… действовать. Мы находимся в усыплении, а нам нужно действовать. – Пьер взял свою тетрадь и начал читать.
«Для распространения чистой истины и доставления торжества добродетели, читал он, должны мы очистить людей от предрассудков, распространить правила, сообразные с духом времени, принять на себя воспитание юношества, соединиться неразрывными узами с умнейшими людьми, смело и вместе благоразумно преодолевать суеверие, неверие и глупость, образовать из преданных нам людей, связанных между собою единством цели и имеющих власть и силу.
«Для достижения сей цели должно доставить добродетели перевес над пороком, должно стараться, чтобы честный человек обретал еще в сем мире вечную награду за свои добродетели. Но в сих великих намерениях препятствуют нам весьма много – нынешние политические учреждения. Что же делать при таковом положении вещей? Благоприятствовать ли революциям, всё ниспровергнуть, изгнать силу силой?… Нет, мы весьма далеки от того. Всякая насильственная реформа достойна порицания, потому что ни мало не исправит зла, пока люди остаются таковы, каковы они есть, и потому что мудрость не имеет нужды в насилии.
«Весь план ордена должен быть основан на том, чтоб образовать людей твердых, добродетельных и связанных единством убеждения, убеждения, состоящего в том, чтобы везде и всеми силами преследовать порок и глупость и покровительствовать таланты и добродетель: извлекать из праха людей достойных, присоединяя их к нашему братству. Тогда только орден наш будет иметь власть – нечувствительно вязать руки покровителям беспорядка и управлять ими так, чтоб они того не примечали. Одним словом, надобно учредить всеобщий владычествующий образ правления, который распространялся бы над целым светом, не разрушая гражданских уз, и при коем все прочие правления могли бы продолжаться обыкновенным своим порядком и делать всё, кроме того только, что препятствует великой цели нашего ордена, то есть доставлению добродетели торжества над пороком. Сию цель предполагало само христианство. Оно учило людей быть мудрыми и добрыми, и для собственной своей выгоды следовать примеру и наставлениям лучших и мудрейших человеков.
«Тогда, когда всё погружено было во мраке, достаточно было, конечно, одного проповедания: новость истины придавала ей особенную силу, но ныне потребны для нас гораздо сильнейшие средства. Теперь нужно, чтобы человек, управляемый своими чувствами, находил в добродетели чувственные прелести. Нельзя искоренить страстей; должно только стараться направить их к благородной цели, и потому надобно, чтобы каждый мог удовлетворять своим страстям в пределах добродетели, и чтобы наш орден доставлял к тому средства.
«Как скоро будет у нас некоторое число достойных людей в каждом государстве, каждый из них образует опять двух других, и все они тесно между собой соединятся – тогда всё будет возможно для ордена, который втайне успел уже сделать многое ко благу человечества».
Речь эта произвела не только сильное впечатление, но и волнение в ложе. Большинство же братьев, видевшее в этой речи опасные замыслы иллюминатства, с удивившею Пьера холодностью приняло его речь. Великий мастер стал возражать Пьеру. Пьер с большим и большим жаром стал развивать свои мысли. Давно не было столь бурного заседания. Составились партии: одни обвиняли Пьера, осуждая его в иллюминатстве; другие поддерживали его. Пьера в первый раз поразило на этом собрании то бесконечное разнообразие умов человеческих, которое делает то, что никакая истина одинаково не представляется двум людям. Даже те из членов, которые казалось были на его стороне, понимали его по своему, с ограничениями, изменениями, на которые он не мог согласиться, так как главная потребность Пьера состояла именно в том, чтобы передать свою мысль другому точно так, как он сам понимал ее.
По окончании заседания великий мастер с недоброжелательством и иронией сделал Безухому замечание о его горячности и о том, что не одна любовь к добродетели, но и увлечение борьбы руководило им в споре. Пьер не отвечал ему и коротко спросил, будет ли принято его предложение. Ему сказали, что нет, и Пьер, не дожидаясь обычных формальностей, вышел из ложи и уехал домой.


На Пьера опять нашла та тоска, которой он так боялся. Он три дня после произнесения своей речи в ложе лежал дома на диване, никого не принимая и никуда не выезжая.
В это время он получил письмо от жены, которая умоляла его о свидании, писала о своей грусти по нем и о желании посвятить ему всю свою жизнь.