Маркозов, Василий Иванович

Василий Иванович Маркозов
генерал от инфантерии В. И. Маркозов
Дата рождения	1 января 1838(1838-01-01)
Место рождения	Тифлис, Российская империя
Дата смерти	26 марта 1908(1908-03-26) (70 лет)
Место смерти	Павловск, Санкт-Петербургская губерния, Российская империя
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	кавалерия, пехота, Генеральный штаб
Звание	генерал от инфантерии
Командовал	Красноводский отряд, Старооскольский 128-й пехотный полк, 2-я бригада 6-й пехотной дивизии, 2-я пехотная дивизия
Сражения/войны	Крымская война, Кавказская война, Хивинский поход 1873 года, Русско-турецкая война 1877—1878
Награды и премии	Орден Святой Анны 4-й ст. (1857), Орден Святой Анны 3-й ст. (1869), Орден Святого Владимира 3-й ст. (1873), Орден Святого Станислава 1-й ст. (1880), Орден Святой Анны 1-й ст. (1884), Орден Святого Владимира 2-й ст. (1887), Орден Белого орла (1895)

Василий Иванович Маркозов (Маркозашвили) (1838—1908) —генерал от инфантерии, участник Кавказской войны и Хивинского похода 1873 г., военный писатель.

Биография

Родился 1 января 1838 года в Тифлисе, его отец — генерал-майор Иван Павлович Маркозов, председатель военно-судной комиссии при Тифлисском комендантском управлении.

Начал службу 2 августа 1854 года юнкером в Нижегородском драгунском полку и в рядах его принял участие в Крымской войне и в сражениях с горцами. За отличие при штурме Карса Маркозов 13 сентября 1855 года был произведён в прапорщики.

По окончании Крымской войны Марозов продолжил свою боевую службу в рядах кавказских войск и 1857 году за отличие против горцев был награждён своим первым боевым орденом — св. Анны 4-й степени. 9 июня 1858 года произведён в поручики. В 1859 году, командуя эскадроном Северского драгунского полка, Маркозов участвовал в штурме Гуниба. 20 февраля 1861 года получил чин штабс-капитана и 5 сентября 1862 года — капитана.

В 1867 году окончил курс Николаевской академии Генерального штаба, во время обучения в академии 19 июня 1866 года был произведён в майоры.

По переводу в Генеральный штаб с производством в капитаны Генерального штаба Маркозов 20 мая 1868 года был назначен в Кавказский военный округ, где занял должность старшего адъютанта штаба 39-й пехотной дивизии. С 31 марта 1870 года являлся старшим адъютантом штаба Кавказского военного округа, причём 30 августа того же года был произведён в подполковники.

В 1871 году Маркозов был командирован в Красноводск для командования особым отрядом и сменил на этом посту полковника Столетова. 22 февраля 1872 года получил чин полковника.

Летом 1872 года было принято решение о покорении Хивинского ханства, предполагалось организовать движение походных колонн из нескольких точек: Мангышлака, Оренбурга, форта Перовский, Джизака и Красноводска, на Маркозова было возложено последней колонной. С 4 мая по 7 июня этого же года Маркозов формально числился начальником штаба 39-й пехотной дивизии.

В первую очередь Маркозов озаботился разведкой Каракумов, однако далее озера Сарыкамыш продвинуться не удалось из-за волнений туркмен-текинцев в тылу отряда. Проведя усмирение непокорных туркмен, Маркозов занял постами побережье Каспийского моря на юг от Красноводска до Чекишляра и устья реки Атрек, причём на Атреке уже в начале 1873 года он выдержал серьёзный бой с подвластными Персии туркменами. Осенью при попытке произвести вторичный осмотр предполагаемого маршрута движения отряда в Хиву через Каракумы, однако на колодцах Джемала Маркозов встретил сильный туркменский отряд, который лишь после упорнейшего боя и последующей штыковой атаки пехотинцев Кабардинского полка, отступил в пески; тем не менее о дальнейшей разведки речи идти не могло.

За успешное исследование пустыни между Красноводском и Саракамышем и занятие Чекишляра и земель до реки Атрек был произведён в 1872 году в полковники, а за разгром текинцев при Джемала награждён орденом св. Владимира 3-й степени с мечами.

В феврале 1873 года Красноводский отряд выступил в сторону Хивы. Расспросные сведения о каракумских колодцах далее Сарыкамыша в значительной степени оказались ложны, и отряд в страшную жару (Терентьев прямо сообщает, что от жары «термометры все полопались») практически без воды застрял в песках в урочище Орта-кую. 22 апреля Маркозов был вынужден отдать приказ о возвращении отряда назад.

По возвращении в Красноводск Маркозов был отстранён от командования отрядом и обвинён в катастрофе Красноводского отряда; вследствие этого вышел в отставку, но, после того как стали известны результаты разведки Скобелевым колодцев в Каракумах, все обвинения были сняты и 14 августа 1874 года Маркозов вернулся на службу.

В 1875 году назначен командиром 128-го пехотного Старооскольского полка, с которым принял участие в турецкой кампании. 31 октября 1878 года произведён в генерал-майоры (со старшинством от 15 мая 1883 года) и назначен исполняющим дела инспектора госпиталей действующей против турок армии, затем состоял в распоряжении командующего войсками Киевского военного округа. 21 октября 1881 года назначен начальником штаба 12-го армейского корпуса, 18 апреля 1891 года — командиром 2-й бригады 6-й пехотной дивизии, а 5 октября 1892 года — командующим 2-й пехотной дивизией, 30 августа 1893 года произведён в генерал-лейтенанты с утверждением в должности дивизионного начальника.

28 февраля 1897 года произведён в генералы от инфантерии с увольнением от службы за болезнью с мундиром и пенсией. Скончался 26 марта 1906 года в Павловске под Санкт-Петербургом.

Награды

Среди прочих наград Маркозов имел ордена:

• Орден Святой Анны 4-й степени (1857 год)
• Орден Святой Анны 3-й степени (1869 год)
• Орден Святого Владимира 3-й степени с мечами (1873 год)
• Орден Святого Станислава 1-й степени (1880 год)
• Орден Святой Анны 1-й степени (1884 год)
• Орден Святого Владимира 2-й степени (1887 год)
• Орден Белого орла (6 декабря 1895 года)

Творчество

Перу Маркозова принадлежит ряд статей, напечатанных в «Военном сборнике» за его подписью и под псевдонимом Старый Красноводец:

• «По поводу статьи А. О. „Лето в Чечне в 1858 г.“» (1864, № 2);
• «Красноводский отряд, его жизнь и служба со дня высадки на восточный берег Каспийского моря по 1873 г. включительно» (1889, № 7—12; 1890, № 1—3; [militera.lib.ru/memo/russian/markozov_vi/index.html отдельное значительно дополненное 2-е издание: СПб., 1898]);
• «Красноводский отряд. По поводу статьи генерала Ломакина» (1890, № 12).

Источники

• Военная энциклопедия / Под ред. В. Ф. Новицкого и др. — СПб.: т-во И. В. Сытина, 1911—1915.
• Глиноецкий Н. П. Исторический очерк Николаевской академии Генерального штаба. СПб., 1882
• Гогитидзе М. Грузинский генералитет (1699—1921). Киев, 2001
• Список генералам по старшинству. Составлено по 1 сентября 1896 года. — СПб., 1896. — С. 323.
• Терентьев М. А. История завоевания Средней Азии. Т. 2. СПб., 1903

Отрывок, характеризующий Маркозов, Василий Иванович

Пьер был один из тех людей, которые, несмотря на свою внешнюю, так называемую слабость характера, не ищут поверенного для своего горя. Он переработывал один в себе свое горе.
«Она во всем, во всем она одна виновата, – говорил он сам себе; – но что ж из этого? Зачем я себя связал с нею, зачем я ей сказал этот: „Je vous aime“, [Я вас люблю?] который был ложь и еще хуже чем ложь, говорил он сам себе. Я виноват и должен нести… Что? Позор имени, несчастие жизни? Э, всё вздор, – подумал он, – и позор имени, и честь, всё условно, всё независимо от меня.
«Людовика XVI казнили за то, что они говорили, что он был бесчестен и преступник (пришло Пьеру в голову), и они были правы с своей точки зрения, так же как правы и те, которые за него умирали мученической смертью и причисляли его к лику святых. Потом Робеспьера казнили за то, что он был деспот. Кто прав, кто виноват? Никто. А жив и живи: завтра умрешь, как мог я умереть час тому назад. И стоит ли того мучиться, когда жить остается одну секунду в сравнении с вечностью? – Но в ту минуту, как он считал себя успокоенным такого рода рассуждениями, ему вдруг представлялась она и в те минуты, когда он сильнее всего выказывал ей свою неискреннюю любовь, и он чувствовал прилив крови к сердцу, и должен был опять вставать, двигаться, и ломать, и рвать попадающиеся ему под руки вещи. «Зачем я сказал ей: „Je vous aime?“ все повторял он сам себе. И повторив 10 й раз этот вопрос, ему пришло в голову Мольерово: mais que diable allait il faire dans cette galere? [но за каким чортом понесло его на эту галеру?] и он засмеялся сам над собою.
Ночью он позвал камердинера и велел укладываться, чтоб ехать в Петербург. Он не мог оставаться с ней под одной кровлей. Он не мог представить себе, как бы он стал теперь говорить с ней. Он решил, что завтра он уедет и оставит ей письмо, в котором объявит ей свое намерение навсегда разлучиться с нею.
Утром, когда камердинер, внося кофе, вошел в кабинет, Пьер лежал на отоманке и с раскрытой книгой в руке спал.
Он очнулся и долго испуганно оглядывался не в силах понять, где он находится.
– Графиня приказала спросить, дома ли ваше сиятельство? – спросил камердинер.
Но не успел еще Пьер решиться на ответ, который он сделает, как сама графиня в белом, атласном халате, шитом серебром, и в простых волосах (две огромные косы en diademe [в виде диадемы] огибали два раза ее прелестную голову) вошла в комнату спокойно и величественно; только на мраморном несколько выпуклом лбе ее была морщинка гнева. Она с своим всёвыдерживающим спокойствием не стала говорить при камердинере. Она знала о дуэли и пришла говорить о ней. Она дождалась, пока камердинер уставил кофей и вышел. Пьер робко чрез очки посмотрел на нее, и, как заяц, окруженный собаками, прижимая уши, продолжает лежать в виду своих врагов, так и он попробовал продолжать читать: но чувствовал, что это бессмысленно и невозможно и опять робко взглянул на нее. Она не села, и с презрительной улыбкой смотрела на него, ожидая пока выйдет камердинер.
– Это еще что? Что вы наделали, я вас спрашиваю, – сказала она строго.
– Я? что я? – сказал Пьер.
– Вот храбрец отыскался! Ну, отвечайте, что это за дуэль? Что вы хотели этим доказать! Что? Я вас спрашиваю. – Пьер тяжело повернулся на диване, открыл рот, но не мог ответить.
– Коли вы не отвечаете, то я вам скажу… – продолжала Элен. – Вы верите всему, что вам скажут, вам сказали… – Элен засмеялась, – что Долохов мой любовник, – сказала она по французски, с своей грубой точностью речи, выговаривая слово «любовник», как и всякое другое слово, – и вы поверили! Но что же вы этим доказали? Что вы доказали этой дуэлью! То, что вы дурак, que vous etes un sot, [что вы дурак,] так это все знали! К чему это поведет? К тому, чтобы я сделалась посмешищем всей Москвы; к тому, чтобы всякий сказал, что вы в пьяном виде, не помня себя, вызвали на дуэль человека, которого вы без основания ревнуете, – Элен всё более и более возвышала голос и одушевлялась, – который лучше вас во всех отношениях…
– Гм… гм… – мычал Пьер, морщась, не глядя на нее и не шевелясь ни одним членом.
– И почему вы могли поверить, что он мой любовник?… Почему? Потому что я люблю его общество? Ежели бы вы были умнее и приятнее, то я бы предпочитала ваше.
– Не говорите со мной… умоляю, – хрипло прошептал Пьер.
– Отчего мне не говорить! Я могу говорить и смело скажу, что редкая та жена, которая с таким мужем, как вы, не взяла бы себе любовников (des аmants), а я этого не сделала, – сказала она. Пьер хотел что то сказать, взглянул на нее странными глазами, которых выражения она не поняла, и опять лег. Он физически страдал в эту минуту: грудь его стесняло, и он не мог дышать. Он знал, что ему надо что то сделать, чтобы прекратить это страдание, но то, что он хотел сделать, было слишком страшно.
– Нам лучше расстаться, – проговорил он прерывисто.
– Расстаться, извольте, только ежели вы дадите мне состояние, – сказала Элен… Расстаться, вот чем испугали!
Пьер вскочил с дивана и шатаясь бросился к ней.
– Я тебя убью! – закричал он, и схватив со стола мраморную доску, с неизвестной еще ему силой, сделал шаг к ней и замахнулся на нее.
Лицо Элен сделалось страшно: она взвизгнула и отскочила от него. Порода отца сказалась в нем. Пьер почувствовал увлечение и прелесть бешенства. Он бросил доску, разбил ее и, с раскрытыми руками подступая к Элен, закричал: «Вон!!» таким страшным голосом, что во всем доме с ужасом услыхали этот крик. Бог знает, что бы сделал Пьер в эту минуту, ежели бы
Элен не выбежала из комнаты.

Через неделю Пьер выдал жене доверенность на управление всеми великорусскими имениями, что составляло большую половину его состояния, и один уехал в Петербург.


Прошло два месяца после получения известий в Лысых Горах об Аустерлицком сражении и о погибели князя Андрея, и несмотря на все письма через посольство и на все розыски, тело его не было найдено, и его не было в числе пленных. Хуже всего для его родных было то, что оставалась всё таки надежда на то, что он был поднят жителями на поле сражения, и может быть лежал выздоравливающий или умирающий где нибудь один, среди чужих, и не в силах дать о себе вести. В газетах, из которых впервые узнал старый князь об Аустерлицком поражении, было написано, как и всегда, весьма кратко и неопределенно, о том, что русские после блестящих баталий должны были отретироваться и ретираду произвели в совершенном порядке. Старый князь понял из этого официального известия, что наши были разбиты. Через неделю после газеты, принесшей известие об Аустерлицкой битве, пришло письмо Кутузова, который извещал князя об участи, постигшей его сына.
«Ваш сын, в моих глазах, писал Кутузов, с знаменем в руках, впереди полка, пал героем, достойным своего отца и своего отечества. К общему сожалению моему и всей армии, до сих пор неизвестно – жив ли он, или нет. Себя и вас надеждой льщу, что сын ваш жив, ибо в противном случае в числе найденных на поле сражения офицеров, о коих список мне подан через парламентеров, и он бы поименован был».
Получив это известие поздно вечером, когда он был один в. своем кабинете, старый князь, как и обыкновенно, на другой день пошел на свою утреннюю прогулку; но был молчалив с приказчиком, садовником и архитектором и, хотя и был гневен на вид, ничего никому не сказал.
Когда, в обычное время, княжна Марья вошла к нему, он стоял за станком и точил, но, как обыкновенно, не оглянулся на нее.
– А! Княжна Марья! – вдруг сказал он неестественно и бросил стамеску. (Колесо еще вертелось от размаха. Княжна Марья долго помнила этот замирающий скрип колеса, который слился для нее с тем,что последовало.)
Княжна Марья подвинулась к нему, увидала его лицо, и что то вдруг опустилось в ней. Глаза ее перестали видеть ясно. Она по лицу отца, не грустному, не убитому, но злому и неестественно над собой работающему лицу, увидала, что вот, вот над ней повисло и задавит ее страшное несчастие, худшее в жизни, несчастие, еще не испытанное ею, несчастие непоправимое, непостижимое, смерть того, кого любишь.