Лисянский, Марк Самойлович

Марк Самойлович Лисянский
Дата рождения:	31 декабря 1912 (13 января 1913)(1913-01-13)
Место рождения:	Одесса, Херсонская губерния, Российская империя
Дата смерти:	30 августа 1993(1993-08-30) (80 лет)
Место смерти:	Москва, Российская Федерация
Гражданство:	СССР СССР → Россия Россия
Род деятельности:	поэт
Направление:	социалистический реализм
Жанр:	стихотворение, песня, рассказ
Язык произведений:	русский
Награды:

Марк Само́йлович Лися́нский (1913—1993) — русский советский поэт-песенник. Член ВКП(б) с 1938 года. Автор гимна Москвы (с 5 июля 1995 года).

Биография

Родился 31 декабря 1912 года (13 января 1913 года) в Одессе в семье портового грузчика. Вместе с семьёй переехал в Николаев, где окончил семилетнюю школу фабрично-заводского ученичества. В 1924 году в газете «Красный Николаев» был напечатан отрывок из его стихотворения памяти Ленина.

В 1929—1932 годах работал в меднокотельном цехе Николаевского судостроительного завода жестянщиком, затем судовым разметчиком, занимался в заводском литературном объединении «Шкив», где познакомился с известным поэтом Эдуардом Багрицким. В 1932—1934 годах учился в Московском институте журналистики. После его окончания работал в киевской газете «Комсомолец Украины» и в ивановской областной газете «Ленинец». Был призван на срочную военную службу, которую проходил в Ярославле в 23-м отдельном инженерном батальоне, где и остался жить после демобилизации.

В 1938 году вступил в партию. Публиковался в областной газете «Северный рабочий», редактором которой тогда был ставший ему учителем И. В. Лопатин. Затем устроился в штат областной молодёжной газеты «Сталинская смена», переживавшей тяжёлые времена после репрессий. Писал стихи, часть из которых была опубликована в 1939 году в сборнике ярославских поэтов «Наши люди». Первый сборник стихов Лисянского «Берег» вышел трёхтысячным тиражом в 1940 году в Ярославле; он получил похвальную рецензию Я. В. Смелякова в «Литературной газете».

Отправившись 4 июля 1940 года по редакционному заданию в командировку, он познакомился в пригородном поезде со студенткой третьего курса Ярославского педагогического института двадцатилетней Антониной Фёдоровной Копорулиной, которая затем стала женой поэта.

Когда началась Великая Отечественная война, ответственный секретарь Ярославского отделения Союза советских писателей В. А. Смирнов, зачисленный в армию, передал дела Лисянскому. Но Лисянский, пробыв в этой должности всего несколько дней, записался добровольцем в формируемую в Ярославле 243-ю стрелковую дивизию; был назначен командиром сапёрного взвода. 16 июля 1941 года дивизия была отправлена на Западный фронт.

Летом 1941 года в составе дивизии Лисянский принял участие в Смоленском сражении. В конце лета в ходе вражеской бомбардировки он был контужен, но вернулся в строй. Ещё через некоторое время на ночных занятиях по боевой подготовке сапёров Лисянский сломал ногу, провалившись в волчью яму в лесу.

После лечения в госпитале в Ярославле, в ноябре 1941 года Марк Самойлович был направлен обратно в свою дивизию, которая в это время воевала на Калининском фронте, участвуя в битве за Москву. Во время проезда через столицу у поэта родилось стихотворение «Моя Москва», в 1942 году положенное на музыку Исааком Дунаевским; песня снискала всенародную популярность, а в 1995 году стала официальным гимном Москвы.

Из-за сильной хромоты Лисянский не мог оставаться сапёром и был назначен сотрудником дивизионной газеты «В бой за Родину», а впоследствии её главным редактором. Был также специальным корреспондентом ряда фронтовых изданий. По просьбе командования 243-й стрелковой дивизии он в 1942 году сочинил стихи к песне «Ярославская дивизия в бой за Родину идёт». Другие произведения Лисянского, написанные в военные годы, вошли в сборники «Моя земля» (1942), «Фронтовая весна», «От имени Чёрного моря» (1947). В 1943 году в дивизии оказалась жена Лисянского — она была корректором газеты «В бой за Родину» и радисткой. 243-я стрелковая дивизия участвовала в Сталинградской и Курской битвах и в Никопольско-Криворожской операции.

Приказом ВС 3-й гвардейской армии №: 56/н от: 11.05.1943 года редактор газеты "За Родину" 243-й стр. дивизии старший лейтенант Лисянский награжден орденом Красной Звезды.

Летом 1944 года Лисянский стал одним из дежурных редакторов газеты «Защитник Отечества» 43-й армии; туда же была переведена и его жена. 43-я армия прошла Восточную Пруссию и Померанию, закончив войну под Данцигом. После Победы Лисянский побывал и в поверженном Берлине. Почти до конца 1946 года вместе с женой в составе Северной группы войск находился в польском городе Легница, где работал специальным корреспондентом газеты «Знамя победы». Кавалер ордена Отечественной войны 2 степени, награждён медалями «За взятие Кенигсберга» (1945) и «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» (1945).

После завершения Великой Отечественной войны перебрался с супругой в Москву, стал автором книги стихов о Ленине «Всегда с нами», «Навсегда»; поэтических сборников «Моя земля», «Золотая моя Москва», «За весной весна», «Такое время», «За горами, за лесами», «Спасибо», поэмы «Петя Клыпа». Перу Лисянского принадлежит также шутливое стихотворение «Космонавт приходит к Ильичу», где рассказано о встрече покорителя космоса с восставшим из мавзолея вождём.

Поэт часто бывал в Доме творчества писателей в Переделкине. В близкий круг общения Марка Самойловича входили поэты Яков Хелемский, Михаил Светлов, Лев Ошанин, Евгений Долматовский, Тамара Жирмунская, семья Михаила Матусовского. Высоко ценил творчество Лисянского Леонид Мартынов. По отзывам коллег по цеху, Марк Самойлович был необыкновенно добрым, отзывчивым человеком, всегда готовым помочь, не считаясь даже с ограниченностью своих материальных возможностей.

При этом поэт никогда не забывал об Ярославле и часто туда приезжал, останавливаясь обычно в семье актрисы Волковского театра, лауреата Государственной премии СССР Александры Чудиновой. Кроме того, сочинил слова к песне «Ярославская сторонка», с мелодии которой начинает каждый новый день Ярославское областное радио, и стал редактором книги «Дневник разведчицы» также актрисы Волковского театра Софьи Аверичевой.

Марк Лисянский был автором песен на музыку Бориса Мокроусова («Осенние листья»), Аркадия Островского («Зори московские»), Александры Пахмутовой («Новая дорога»), Оскара Фельцмана («В синем омуте», «Конаково», «Хорошо шагать пешком»), Яна Френкеля («Годы», «Это было вчера», «Песня вечной юности»), Александра Изотова («Уходит теплоход») и других. Много песен было написано с композитором Александром Долуханяном, с которым поэта помимо соавторства связывала очень долгая и преданная дружба. Среди этих песен — «Моя родина», «Девушку Чайкой зовут» (посвящение Валентине Терешковой), «И мы в то время будем жить», «Что такое любовь».

Песни на стихи Марка Лисянского в разные годы исполняли: Артур Эйзен, Владимир Бунчиков, Владимир Нечаев, Павел Лисициан, Владимир Трошин, Муслим Магомаев, Иосиф Кобзон, Эдуард Хиль, Лев Лещенко, Людмила Зыкина, Александр Розум, Юрий Богатиков, Ансамбль имени Александрова, Евгений Беляев, Иван Букреев, Большой детский хор под управлением В. Попова.

За творческую деятельность удостоен орденов Трудового Красного Знамени и Дружбы народов.

В последние годы поэт жил и работал в писательском посёлке Красновидово.

Умер на рассвете 30 августа 1993 года. Похоронен в Москве на Ваганьковском кладбище.

После кончины Марка Самойловича его вдова Антонина Фёдоровна Копорулина-Лисянская издала «Провинциальные рассказы» Лисянского (М.: Русская Книга, 2004, 222 с.).

Публикации

• Берег. Стихи. — Ярославль, 1940.
• Моя земля. Стихи. — Ярославль, 1942.
• От имени Чёрного моря. 1941—1945. — Ярославль, 1947.
• Всегда с нами. Стихи (о В. И. Ленине). — М., 1955.
• Стихи и песни. — Ярославль, 1955.
• Друзьям и товарищам. Стихи. — М., 1958.
• За веной весна. Стихи. — М., 1959.
• Здравствуйте! Новая книга стихотворений. — М., 1962.
• Почта полевая. Стихи и песни. — М., 1963.
• Дивный город. — М., 1965.
• Такое время. Стихи. — М., 1968.
• Лучшие годы мои. Избранная лирика. — М., 1971.
• Сквозь ветры беспокойные. Стихотворения и песни. Повесть в стихах. — М., 1974.
• Моя акация. Стихи. — М., 1975.
• За горами, за лесами. — М., 1976.
• Города, города… — М., 1978.
• Спасибо. — М., 1981.
• Сигнальный огонь. Новая книга стихотворений. — М., 1983.
• Навсегда. Стихи. — М., 1987.
• Напутствие. Новая книга стихотворений. — М., 1987.
• Преодоление. Стихи. — М., 1988.
• Одна мелодия. Новая книга стихотворений. — М., 1992.
• Диалог. Стихи последних лет. — М., 1996

Память

Мемориальная доска в память о Марке Лисянском установлена под окнами квартиры поэта по адресу Москва, ул. Черняховского, дом 4 — ЖСК «Московский писатель».

Ссылки

• [litnik.org/index.php/poeziya/mark-lisyanskij М. С. Лисянский на сайте «Николаев литературный»]
• [www.sovmusic.ru/person.php?idperson=67 М. С. Лисянский на сайте «Советская музыка» (биография, записи песен)]
• [www.lisyanskiy.net/ Поэзия Марка Лисянского на посвящённом ему сайте]
• [poezosfera.ru/?p=1954 Поэзо Сфера — Поэзия Марка Лисянского]
• [www.pakhmutova.ru/songs/lisyansk.shtml Песни Александры Пахмутовой на стихи Марка Лисянского]

Отрывок, характеризующий Лисянский, Марк Самойлович

«Что нибудь есть», подумал Николай и еще более утвердился в этом предположении тем, что Долохов тотчас же после обеда уехал. Он вызвал Наташу и спросил, что такое?
– А я тебя искала, – сказала Наташа, выбежав к нему. – Я говорила, ты всё не хотел верить, – торжествующе сказала она, – он сделал предложение Соне.
Как ни мало занимался Николай Соней за это время, но что то как бы оторвалось в нем, когда он услыхал это. Долохов был приличная и в некоторых отношениях блестящая партия для бесприданной сироты Сони. С точки зрения старой графини и света нельзя было отказать ему. И потому первое чувство Николая, когда он услыхал это, было озлобление против Сони. Он приготавливался к тому, чтобы сказать: «И прекрасно, разумеется, надо забыть детские обещания и принять предложение»; но не успел он еще сказать этого…
– Можешь себе представить! она отказала, совсем отказала! – заговорила Наташа. – Она сказала, что любит другого, – прибавила она, помолчав немного.
«Да иначе и не могла поступить моя Соня!» подумал Николай.
– Сколько ее ни просила мама, она отказала, и я знаю, она не переменит, если что сказала…
– А мама просила ее! – с упреком сказал Николай.
– Да, – сказала Наташа. – Знаешь, Николенька, не сердись; но я знаю, что ты на ней не женишься. Я знаю, Бог знает отчего, я знаю верно, ты не женишься.
– Ну, этого ты никак не знаешь, – сказал Николай; – но мне надо поговорить с ней. Что за прелесть, эта Соня! – прибавил он улыбаясь.
– Это такая прелесть! Я тебе пришлю ее. – И Наташа, поцеловав брата, убежала.
Через минуту вошла Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к ней и поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз и о своей любви.
– Sophie, – сказал он сначала робко, и потом всё смелее и смелее, – ежели вы хотите отказаться не только от блестящей, от выгодной партии; но он прекрасный, благородный человек… он мой друг…
Соня перебила его.
– Я уж отказалась, – сказала она поспешно.
– Ежели вы отказываетесь для меня, то я боюсь, что на мне…
Соня опять перебила его. Она умоляющим, испуганным взглядом посмотрела на него.
– Nicolas, не говорите мне этого, – сказала она.
– Нет, я должен. Может быть это suffisance [самонадеянность] с моей стороны, но всё лучше сказать. Ежели вы откажетесь для меня, то я должен вам сказать всю правду. Я вас люблю, я думаю, больше всех…
– Мне и довольно, – вспыхнув, сказала Соня.
– Нет, но я тысячу раз влюблялся и буду влюбляться, хотя такого чувства дружбы, доверия, любви, я ни к кому не имею, как к вам. Потом я молод. Мaman не хочет этого. Ну, просто, я ничего не обещаю. И я прошу вас подумать о предложении Долохова, – сказал он, с трудом выговаривая фамилию своего друга.
– Не говорите мне этого. Я ничего не хочу. Я люблю вас, как брата, и всегда буду любить, и больше мне ничего не надо.
– Вы ангел, я вас не стою, но я только боюсь обмануть вас. – Николай еще раз поцеловал ее руку.


У Иогеля были самые веселые балы в Москве. Это говорили матушки, глядя на своих adolescentes, [девушек,] выделывающих свои только что выученные па; это говорили и сами adolescentes и adolescents, [девушки и юноши,] танцовавшие до упаду; эти взрослые девицы и молодые люди, приезжавшие на эти балы с мыслию снизойти до них и находя в них самое лучшее веселье. В этот же год на этих балах сделалось два брака. Две хорошенькие княжны Горчаковы нашли женихов и вышли замуж, и тем еще более пустили в славу эти балы. Особенного на этих балах было то, что не было хозяина и хозяйки: был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся, добродушный Иогель, который принимал билетики за уроки от всех своих гостей; было то, что на эти балы еще езжали только те, кто хотел танцовать и веселиться, как хотят этого 13 ти и 14 ти летние девочки, в первый раз надевающие длинные платья. Все, за редкими исключениями, были или казались хорошенькими: так восторженно они все улыбались и так разгорались их глазки. Иногда танцовывали даже pas de chale лучшие ученицы, из которых лучшая была Наташа, отличавшаяся своею грациозностью; но на этом, последнем бале танцовали только экосезы, англезы и только что входящую в моду мазурку. Зала была взята Иогелем в дом Безухова, и бал очень удался, как говорили все. Много было хорошеньких девочек, и Ростовы барышни были из лучших. Они обе были особенно счастливы и веселы. В этот вечер Соня, гордая предложением Долохова, своим отказом и объяснением с Николаем, кружилась еще дома, не давая девушке дочесать свои косы, и теперь насквозь светилась порывистой радостью.
Наташа, не менее гордая тем, что она в первый раз была в длинном платье, на настоящем бале, была еще счастливее. Обе были в белых, кисейных платьях с розовыми лентами.
Наташа сделалась влюблена с самой той минуты, как она вошла на бал. Она не была влюблена ни в кого в особенности, но влюблена была во всех. В того, на кого она смотрела в ту минуту, как она смотрела, в того она и была влюблена.
– Ах, как хорошо! – всё говорила она, подбегая к Соне.
Николай с Денисовым ходили по залам, ласково и покровительственно оглядывая танцующих.
– Как она мила, к'асавица будет, – сказал Денисов.
– Кто?
– Г'афиня Наташа, – отвечал Денисов.
– И как она танцует, какая г'ация! – помолчав немного, опять сказал он.
– Да про кого ты говоришь?
– Про сест'у п'о твою, – сердито крикнул Денисов.
Ростов усмехнулся.
– Mon cher comte; vous etes l'un de mes meilleurs ecoliers, il faut que vous dansiez, – сказал маленький Иогель, подходя к Николаю. – Voyez combien de jolies demoiselles. [Любезный граф, вы один из лучших моих учеников. Вам надо танцовать. Посмотрите, сколько хорошеньких девушек!] – Он с тою же просьбой обратился и к Денисову, тоже своему бывшему ученику.
– Non, mon cher, je fe'ai tapisse'ie, [Нет, мой милый, я посижу у стенки,] – сказал Денисов. – Разве вы не помните, как дурно я пользовался вашими уроками?
– О нет! – поспешно утешая его, сказал Иогель. – Вы только невнимательны были, а вы имели способности, да, вы имели способности.
Заиграли вновь вводившуюся мазурку; Николай не мог отказать Иогелю и пригласил Соню. Денисов подсел к старушкам и облокотившись на саблю, притопывая такт, что то весело рассказывал и смешил старых дам, поглядывая на танцующую молодежь. Иогель в первой паре танцовал с Наташей, своей гордостью и лучшей ученицей. Мягко, нежно перебирая своими ножками в башмачках, Иогель первым полетел по зале с робевшей, но старательно выделывающей па Наташей. Денисов не спускал с нее глаз и пристукивал саблей такт, с таким видом, который ясно говорил, что он сам не танцует только от того, что не хочет, а не от того, что не может. В середине фигуры он подозвал к себе проходившего мимо Ростова.
– Это совсем не то, – сказал он. – Разве это польская мазу'ка? А отлично танцует. – Зная, что Денисов и в Польше даже славился своим мастерством плясать польскую мазурку, Николай подбежал к Наташе:
– Поди, выбери Денисова. Вот танцует! Чудо! – сказал он.
Когда пришел опять черед Наташе, она встала и быстро перебирая своими с бантиками башмачками, робея, одна пробежала через залу к углу, где сидел Денисов. Она видела, что все смотрят на нее и ждут. Николай видел, что Денисов и Наташа улыбаясь спорили, и что Денисов отказывался, но радостно улыбался. Он подбежал.
– Пожалуйста, Василий Дмитрич, – говорила Наташа, – пойдемте, пожалуйста.
– Да, что, увольте, г'афиня, – говорил Денисов.
– Ну, полно, Вася, – сказал Николай.
– Точно кота Ваську угова'ивают, – шутя сказал Денисов.
– Целый вечер вам буду петь, – сказала Наташа.
– Волшебница всё со мной сделает! – сказал Денисов и отстегнул саблю. Он вышел из за стульев, крепко взял за руку свою даму, приподнял голову и отставил ногу, ожидая такта. Только на коне и в мазурке не видно было маленького роста Денисова, и он представлялся тем самым молодцом, каким он сам себя чувствовал. Выждав такт, он с боку, победоносно и шутливо, взглянул на свою даму, неожиданно пристукнул одной ногой и, как мячик, упруго отскочил от пола и полетел вдоль по кругу, увлекая за собой свою даму. Он не слышно летел половину залы на одной ноге, и, казалось, не видел стоявших перед ним стульев и прямо несся на них; но вдруг, прищелкнув шпорами и расставив ноги, останавливался на каблуках, стоял так секунду, с грохотом шпор стучал на одном месте ногами, быстро вертелся и, левой ногой подщелкивая правую, опять летел по кругу. Наташа угадывала то, что он намерен был сделать, и, сама не зная как, следила за ним – отдаваясь ему. То он кружил ее, то на правой, то на левой руке, то падая на колена, обводил ее вокруг себя, и опять вскакивал и пускался вперед с такой стремительностью, как будто он намерен был, не переводя духа, перебежать через все комнаты; то вдруг опять останавливался и делал опять новое и неожиданное колено. Когда он, бойко закружив даму перед ее местом, щелкнул шпорой, кланяясь перед ней, Наташа даже не присела ему. Она с недоуменьем уставила на него глаза, улыбаясь, как будто не узнавая его. – Что ж это такое? – проговорила она.
Несмотря на то, что Иогель не признавал эту мазурку настоящей, все были восхищены мастерством Денисова, беспрестанно стали выбирать его, и старики, улыбаясь, стали разговаривать про Польшу и про доброе старое время. Денисов, раскрасневшись от мазурки и отираясь платком, подсел к Наташе и весь бал не отходил от нее.


Два дня после этого, Ростов не видал Долохова у своих и не заставал его дома; на третий день он получил от него записку. «Так как я в доме у вас бывать более не намерен по известным тебе причинам и еду в армию, то нынче вечером я даю моим приятелям прощальную пирушку – приезжай в английскую гостинницу». Ростов в 10 м часу, из театра, где он был вместе с своими и Денисовым, приехал в назначенный день в английскую гостинницу. Его тотчас же провели в лучшее помещение гостинницы, занятое на эту ночь Долоховым. Человек двадцать толпилось около стола, перед которым между двумя свечами сидел Долохов. На столе лежало золото и ассигнации, и Долохов метал банк. После предложения и отказа Сони, Николай еще не видался с ним и испытывал замешательство при мысли о том, как они свидятся.
Светлый холодный взгляд Долохова встретил Ростова еще у двери, как будто он давно ждал его.
– Давно не видались, – сказал он, – спасибо, что приехал. Вот только домечу, и явится Илюшка с хором.
– Я к тебе заезжал, – сказал Ростов, краснея.
Долохов не отвечал ему. – Можешь поставить, – сказал он.
Ростов вспомнил в эту минуту странный разговор, который он имел раз с Долоховым. – «Играть на счастие могут только дураки», сказал тогда Долохов.
– Или ты боишься со мной играть? – сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из за улыбки его Ростов увидал в нем то настроение духа, которое было у него во время обеда в клубе и вообще в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневной жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким нибудь странным, большей частью жестоким, поступком выходить из нее.
Ростову стало неловко; он искал и не находил в уме своем шутки, которая ответила бы на слова Долохова. Но прежде, чем он успел это сделать, Долохов, глядя прямо в лицо Ростову, медленно и с расстановкой, так, что все могли слышать, сказал ему:
– А помнишь, мы говорили с тобой про игру… дурак, кто на счастье хочет играть; играть надо наверное, а я хочу попробовать.
«Попробовать на счастие, или наверное?» подумал Ростов.
– Да и лучше не играй, – прибавил он, и треснув разорванной колодой, прибавил: – Банк, господа!
Придвинув вперед деньги, Долохов приготовился метать. Ростов сел подле него и сначала не играл. Долохов взглядывал на него.
– Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру.
– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.