Никопольско-Криворожская наступательная операция

Никопольско-Криворожская наступательная операция
Основной конфликт: Великая Отечественная война
Дата	30 января — 29 февраля 1944 года
Итог	Победа Красной Армии
Противники
СССР Германия (Третий рейх)
Командующие
Р. Я. Малиновский Ф. И. Толбухин Г. Клюге К. Холлидт
Силы сторон
705 000 человек, 7 796 орудий и миномётов, 238 танков и САУ, 1 333 самолёта 540 000 человек, 2 416 орудий и миномётов, 327 танков и штурмовых орудий, около 700 самолётов
Потери
неизвестны Более 40 000 человек, 4 600 человек было взято в плен

Никопольско-Криворожская наступательная операция — наступательная операция Красной Армии против немецких войск во время Великой Отечественной войны.

Проводилась с 30 января по 29 февраля 1944 года войсками 3-го и 4-го Украинских фронтов с целью разгрома никопольско-криворожской группировки противника, ликвидации его никопольского плацдарма на Днепре и освобождения Никополя и Кривого Рога. Часть Днепровско-Карпатской стратегической наступательной операции.

За отвагу, мужество и героизм, проявленные личным составом 3-го и 4-го Украинских фронтов в Никопольско-Криворожской операции, 28 соединениям и частям РККА присвоены почётные наименования Криворожских и Никопольских, 14 военнослужащим присвоено высшее звание Герой Советского Союза. По случаю освобождения Никополя и Кривого Рога в Москве был дан салют 20-ю артиллерийскими залпами из 224-х орудий.

Обстановка

В районе Никополя располагались богатые месторождения марганца, использовавшегося промышленностью Германии для производства высокопрочных сортов стали. А. Гитлер неоднократно подчёркивал исключительную важность этого района «Что же касается никопольского марганца, то его значение для нас вообще нельзя выразить словами. Потеря Никополя (на Днепре, юго-западнее Запорожья) означала бы конец войны». Кроме того, плацдарм на левом берегу Днепра оставлял немецкому командованию возможность нанесения удара с целью восстановления сухопутной связи с группировкой войск блокированной в Крыму.

В течение первой половины января советские войска предпринимали неоднократные попытки ликвидировать никопольско-криворожскую группировку противника, однако из-за упорного сопротивления немецких войск успеха не добились.

План операции

Согласно решению командующего 3-м Украинским фронтом главный удар в направлении Апостолово должны были наносить 8-я гвардейская и 46-я армии, а также 4-й гвардейский механизированный корпус. После выхода ударной группировки на рубеж Апостолово — Каменка, ей предстояло совместно с войсками 4-го Украинского фронта окружить и уничтожить группировку врага в районе Никополя и никопольского плацдарма. Чтобы ввести немецкое командование в заблуждение были запланированы два вспомогательных удара: 37-й армией на Кривой Рог и 6-й армией на Никополь. 4-му Украинскому фронту силами 3-й гвардейской, 5-й ударной и 28-й армий предстояло наступать непосредственно на никопольский плацдарм противника. План операции предусматривал одновременный переход в наступление обоих фронтов, чтобы лишить немецкое командование возможности маневрировать силами в обороне.

Состав и силы сторон

СССР

3-й Украинский фронт (командующий генерал армии Р. Я. Малиновский, начальник штаба генерал-лейтенант Корженевич Ф. К.) в составе:

• 37-я армия (генерал-лейтенант Шарохин М. Н.)
• 46-я армия (генерал-лейтенант Глаголев В. В.)
• 8-я гвардейская армия (генерал-полковник Чуйков В. И.)
• 6-я армия (генерал-лейтенант Шлёмин И. Т.)
• 5-я ударная армия (генерал-полковник Цветаев В. Д.) (с 10 февраля)
• 4-й гвардейский механизированный корпус (генерал-лейтенант танковых войск Танасчишин Т. И.)
• 17-я воздушная армия (генерал-лейтенант авиации Судец В. А.)
• 3-я гвардейская армия (генерал-лейтенант Лелюшенко Д. Д.) (с 10 февраля)

Часть сил 4-го Украинского фронта (командующий генерал армии Толбухин Ф. И., начальник штаба генерал-лейтенант Бирюзов С. С.) в составе:

• 3-я гвардейская армия (генерал-лейтенант Лелюшенко Д. Д.) (до 10 февраля)
• 5-я ударная армия (генерал-лейтенант Цветаев В. Д.) (до 10 февраля)
• 28-я армия (генерал-лейтенант Гречкин А. А.)
• 2-й гвардейский механизированный корпус (генерал-лейтенант танковых войск Свиридов К. В.)
• 8-я воздушная армия (генерал-лейтенант авиации Хрюкин Т. Т.)

Всего: 705 000 человек, 7 796 орудий и миномётов, 238 танков и САУ, 1 333 самолёта

Германия (Третий рейх)

Часть сил группы армий «Юг» (командующий генерал-фельдмаршал Гюнтер фон Клюге).

• 6-я полевая армия (генерал-полковник К. Холлидт) в составе:
  • 57-й танковый корпус
  • корпусная группа «Шверин»
  • 17-й армейский корпус
  • 4-й армейский корпус
  • 57-й танковый корпус
  • 29-й армейский корпус
• Часть сил 4-го воздушного флота (генерал-полковник Отто Десслох)

Всего: 540 000 человек, 2 416 орудий и миномётов, 327 танков и штурмовых орудий, около 700 самолётов

Ход боевых действий

Внешние изображения
	[velikvoy.narod.ru/karta/front_armiya_oper/nikopol-krivorog.gif Карта Никопольско-Криворожской операции]

«Январскими неделями 3-й и 4-й Украинские фронты предпринимали неоднократные попытки разбить никопольско-криворожскую вражескую группировку, но успеха не имели: недоставало живой силы и техники, остро не хватало боеприпасов. Гитлеровцы, вопреки нашим ожиданиям, не только не хотели оставлять этот район, но делали все для того, чтобы превратить его почти в сплошные, хорошо подготовленные в инженерном отношении и искусно связанные между собою огнём опорные пункты. В середине января, с разрешения Ставки, мы прекратили атаки.

Много я повидал на своем веку распутиц. Но такой грязи и такого бездорожья, как зимой и весной 1944 года, не встречал ни раньше, ни позже. Буксовали даже тракторы и тягачи. Артиллеристы тащили пушки на себе. Бойцы с помощью местного населения переносили на руках снаряды и патроны от позиции к позиции за десятки километров.

3-й Украинский фронт испытывал острый недостаток в боеприпасах. Помогали самолёты ПО-2 и частично тягачи. Положение было не из лёгких.»

— Маршал Советского Союза А. М. Василевский, координатор действий 3-го и 4-го Украинских фронтов, об январских попытках прорваться к Кривому Рогу.

Как и было запланировано утром 30 января 6-я и 37-я армии нанесли отвлекающий удар на противоположных флангах 3-го Украинского фронта. В первый день наступающим удалось вклиниться в немецкую оборону на глубину до 3-4 км. Решив, что главной целью операции является Кривой Рог, немецкое командование перебросило против действующей на этом направлении 37-й армии две танковые дивизии.

31 января в наступление перешли главные силы 3-го Украинского фронта. Атаке пехоты и танков предшествовала 50-минутная артиллерийская и авиационная подготовка. Вскоре немецкая оборона была прорвана. Для развития наступления командование фронта ввело в бой 4-й гвардейский механизированный корпус. Войдя в разрыв в немецкой обороне, пробитый войсками 8-й гвардейской армии, корпус под командованием Т. И. Танасчишина к исходу 1-го февраля достиг Каменки и Шолохово. Поняв свою ошибку, командование 6-й немецкой армии, повернуло две танковые дивизии против ударной группировки фронта. Кроме того из резервов группы армий «Юг» пришлось развернуть 24-ю танковую дивизию, ранее направленную на выручку войскам, попавших в окружение в районе Корсунь-Шевченковского. Однако принятые меры оказались запоздалыми и не смогли изменить ход событий. К вечеру 4 февраля соединения 46-й армии вышли к Апостолово. К этому времени там сосредоточились остатки 9-й танковой и 123-й пехотной дивизий, готовясь держать круговую оборону в городе. Используя данные разведки, которая с помощью местных жителей нашла незащищённый участок в немецкой обороне, советское командование предприняло дерзкий манёвр в тыл обороняющихся. К 8 часам утра войска полностью овладели Апостолово, тем самым расколов 6-ю немецкую армию на две части и лишив её основной базы снабжения.

За шесть дней наступления советские войска с упорными боями прорвали немецкую оборону и преодолели 45-60 км.

31 января, одновременно с 3-м Украинским фронтом, после короткой, но мощной артиллерийской подготовки в наступление перешли войска 4-го Украинского фронта. Немецкое командование стремилось, во что бы то ни стало удержать никопольский плацдарм, поэтому с самого начала бои приняли ожесточённый характер. Тем не менее, советским войскам на ряде направлений удалось добиться успеха. Уже в 15 часов первого дня наступления на участке 5-й ударной армии в сражение был введён 2-й гвардейский механизированный корпус под командованием генерал-лейтенанта К. В. Свиридова, который к исходу дня преодолел 11 км.

2 февраля под ударами Красной Армии противник начал постепенный отвод своих войск с плацдарма. Перед советскими войсками встала задача не допустить организованного отхода немецких дивизий на правый берег Днепра. Решение этой задачи было возложено на авиацию 8-й и 17-й воздушных армий. Нанося непрерывные бомбоштурмовые удары по крупным переправочным узлам в районе Никополя и Большой Лепетихи, советским лётчикам удалось нарушить коммуникации врага, однако полностью остановить поток отступающих не удалось. Немецкому командованию удалось организовать сильные предмостные плацдармы и, несмотря на большие потери, отвести свои дивизии за Днепр.

К 8 февраля к Никополю с севера прорвались соединения 6-й армии 3-го Украинского фронта, а с юга 3-й гвардейской армии 4-го Украинского фронта. В результате совместных действий войск двух фронтов в тот же день освободили Никополь. В тот же день на левом фланге 4-го Украинского фронта войска 5-й ударной армии овладели городом Большая Лепетиха, тем самым завершив ликвидацию никопольского плацдарма противника. Потеряв Никополь, немецкое командование оказалось перед угрозой очередной катастрофы.

Наибольшую опасность представляла наступающая 8-я гвардейская армия, грозившая отрезать пути отступления.

11 февраля немецкое командование предприняло попытку переломить ход сражения, ударив в стык наступающих 46-й и 8-й гвардейской армий. 2 танковые и 4 пехотные дивизии нанесли мощный контрудар в направлении Апостолово и к исходу дня продвинулись на 8-10 км.

Ценой огромных потерь немецким войскам удалось удержать дорогу, идущую вдоль Днепра от Никополя на Дудчаны по которой отступали части пяти немецких дивизий.

Потери

Германия

В результате наступления Красной Армии три танковые, одна моторизованная и 8 пехотных дивизий были разгромлены. Войска потеряли более 40 000 человек. В плен были захвачены 4600 человек. Почти всё тяжёлое вооружение и автотранспорт были брошены при отступлении или разбиты ударами советских войск.

К. Типпельскирх писал:

Тяжёлым поражением, не на много уступавшим по своим масштабам катастрофе 8-й армии, ознаменовалось начало февраля и на южном фланге 1-й танковой армии, когда удерживаемый немецкими войсками выступ в районе Никополя подвергся ударам русских войск с севера и с юга. Марганцевые рудники в районе города Марганец, восточнее Никополя, оборона которых являлась основной причиной удержания тактически невыгодного выступа, и сам Никополь, включая также атакованный с юга плацдарм на левом берегу Днепра, 8 февраля были потеряны. Одновременно русские прорвались на Апостолово и угрожали зажатым в районе Никополя немецким дивизиям с тыла. Последним лишь ценою очень тяжёлых потерь удалось отступить в район южнее Кривого Рога.

—

СССР

Нет данных о потерях советских войск.

Результаты операции

В результате Никопольско-Криворожской операции были разгромлены 12 немецких дивизий. Ликвидация никопольского плацдарма окончательно лишила немецкое командование надежды на восстановление сухопутной связи с заблокированной в Крыму 17-й армией. Советское командование получило возможность направить войска 4-го Украинского фронта, высвободившееся в результате существенного сокращения протяжённости линии фронта, на освобождение Крыма. Победа Красной Армии имела большое значение и для промышленности СССР — ей были возвращены Никопольский и Криворожский промышленные районы.

Значение марганца для немецкой промышленности

Важное значение марганцевых месторождений в районе Никополя для промышленности Рейха подчеркивается в советско-российской историографии. Скорее всего, это значение несколько преувеличиваетсяК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан).

Рейхсминистр вооружений и военной промышленности Германии Альберт Шпеер в своих «Воспоминаниях» заявлял, что анализ, проведенный в конце 1943 года его специалистами по металлургии, показал: Германия обладала на тот момент запасами марганца, которых хватило бы на 12-18 месяцев.

Мнение же Гитлера, что без марганцевых шахт Днепропетровской области военное производство Рейха встанет, а война будет моментально проиграна, было продиктовано, в первую очередь, его военно-политическими воззрениями (упорным нежеланием терять завоеванные территории и не позволить генералитету разрешить отступление под предлогом крайней важности района для экономики и исхода войны), нежели реальной экономической необходимостью. Это косвенно подтверждается не только мнением Шпеера, но ещё и тем, что после потери Никополя в феврале 1944 года война продлилась более года. Отсутствие поставок легирующего металла с Украины стало чувствительным, но вовсе не смертельным, ударом для немецкого военного производства.

В начале ноября советские войска вплотную приблизились к Никополю, центру добычи марганцевой руды. С этим связан один эпизод, в котором Гитлер выступил в не менее странном свете, чем Геринг, приказывавший генералу истребительной авиации говорить заведомую неправду [по поводу американских истребителей, сбитых под Ахеном, то есть непосредственно в небе над Германией].

В начале ноября 1943 года раздался звонок начальника Генерального штаба Цейтцлера. Очень взволнованно он сообщил мне, что у него только что был очень острый спор с Гитлером — тот настаивал на сосредоточении под Никополем всех находящихся на том отрезке фронта дивизий. Без марганца, очень возбуждённо доказывал Гитлер, война будет в самое ближайшее время проиграна! Шпееру не позднее, чем через три месяца придется остановить производство, потому что у него нет запасов. Цейтцлер настоятельно просил о помощи. Вместо концентрации войск уместнее было бы начинать их отвод, если мы не хотим получить новый Сталинград.

Немедленно после этого разговора я связался со своими специалистами по металлургии, Рехлингом и Роландом, для выяснения положения вещей с марганцем. Спору нет, марганец — одна из важнейших добавок при варке стали, но после звонка Цейтцлера уже было вполне ясно, что «так или эдак» марганцевые шахты на юге России для нас потеряны. Мои консультации со специалистами дали потрясающе положительный результат. 11 ноября я направил телеграммы Гитлеру и Цейтцлеру: «При сохранении теперешней технологии запасов марганца в пределах Рейха хватит на двенадцать месяцев. Имперское объединение металлургических заводов гарантирует, что в случае утраты Никополя и при соответствующих изменениях технологического процесса запасов марганца достаточно на восемнадцать месяцев, при этом не наступит критического исчерпания резервов других легирующих добавок». Тогда же я установил, что и при оставлении расположенного поблизости Кривого Рога, который Гитлер намеревался удержать ценой крупного оборонительного сражения, производство стали в Германии не понесёт какого-либо урона.

Когда через два дня я прибыл в ставку, Гитлер, находившийся в отвратительном состоянии духа, набросился на меня с дотоле непривычной резкостью: «Как Вам могло прийти в голову направить записку о положении с марганцем начальнику Генерального штаба?» Я-то рассчитывал застать Гитлера успокоенным и от растерянности только выдавил: «Но, мой фюрер, это же отличный результат!» Гитлер, однако, не стал вдаваться в суть дела. «Вы не должны направлять начальнику Генерального штаба каких-либо бумаг! Если Вам что-либо нужно, то потрудитесь обращаться ко мне! По Вашей милости я попал в невыносимое положение. Я только что приказал сосредоточить для обороны Никополя все наличные силы. Наконец-то у меня был повод, который заставил бы группу армий действительно воевать! И тут появляется Цейтйлер с Вашей докладной. И я оказываюсь лжецом! Если мы потеряем Никополь, то по Вашей вине. Я запрещаю Вам раз и навсегда, — уже просто орал он, — направлять какие бы то ни было записки любым другим лицам. Понятно? Я запрещаю!»

И все же моя памятная записка возымела действие. Гитлер вскоре перестал настаивать на битве из-за марганцевых шахт. А так как советский нажим на этом участке фронта ослаб, то Никополь мы потеряли только 18 февраля 1944 года.

— [lib.ru/MEMUARY/GERM/shpeer.txt Альберт Шпеер. Воспоминания]

Ссылки

• Грылев А. Н. [militera.lib.ru/h/grylev_an/index.html Днепр — Карпаты — Крым]. — М.: Наука, 1970.
• [bdsa.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=3052 Никопольско-Криворожская наступательная операция на сайте БДСА.ru]
• Василевский А. М. [militera.lib.ru/memo/russian/vasilevsky/index.html Дело всей жизни]. — М.: Политиздат, 1978.

Отрывок, характеризующий Никопольско-Криворожская наступательная операция

– Et savez vous que vous etes terrible avec votre petit air innocent, – продолжал виконт. – Je plains le pauvre Mariei, ce petit officier, qui se donne des airs de prince regnant.. [А знаете ли, вы ужасный человек, несмотря на ваш невинный вид. Мне жаль бедного мужа, этого офицерика, который корчит из себя владетельную особу.]
Ипполит фыркнул еще и сквозь смех проговорил:
– Et vous disiez, que les dames russes ne valaient pas les dames francaises. Il faut savoir s'y prendre. [А вы говорили, что русские дамы хуже французских. Надо уметь взяться.]
Пьер, приехав вперед, как домашний человек, прошел в кабинет князя Андрея и тотчас же, по привычке, лег на диван, взял первую попавшуюся с полки книгу (это были Записки Цезаря) и принялся, облокотившись, читать ее из середины.
– Что ты сделал с m lle Шерер? Она теперь совсем заболеет, – сказал, входя в кабинет, князь Андрей и потирая маленькие, белые ручки.
Пьер поворотился всем телом, так что диван заскрипел, обернул оживленное лицо к князю Андрею, улыбнулся и махнул рукой.
– Нет, этот аббат очень интересен, но только не так понимает дело… По моему, вечный мир возможен, но я не умею, как это сказать… Но только не политическим равновесием…
Князь Андрей не интересовался, видимо, этими отвлеченными разговорами.
– Нельзя, mon cher, [мой милый,] везде всё говорить, что только думаешь. Ну, что ж, ты решился, наконец, на что нибудь? Кавалергард ты будешь или дипломат? – спросил князь Андрей после минутного молчания.
Пьер сел на диван, поджав под себя ноги.
– Можете себе представить, я всё еще не знаю. Ни то, ни другое мне не нравится.
– Но ведь надо на что нибудь решиться? Отец твой ждет.
Пьер с десятилетнего возраста был послан с гувернером аббатом за границу, где он пробыл до двадцатилетнего возраста. Когда он вернулся в Москву, отец отпустил аббата и сказал молодому человеку: «Теперь ты поезжай в Петербург, осмотрись и выбирай. Я на всё согласен. Вот тебе письмо к князю Василью, и вот тебе деньги. Пиши обо всем, я тебе во всем помога». Пьер уже три месяца выбирал карьеру и ничего не делал. Про этот выбор и говорил ему князь Андрей. Пьер потер себе лоб.
– Но он масон должен быть, – сказал он, разумея аббата, которого он видел на вечере.
– Всё это бредни, – остановил его опять князь Андрей, – поговорим лучше о деле. Был ты в конной гвардии?…
– Нет, не был, но вот что мне пришло в голову, и я хотел вам сказать. Теперь война против Наполеона. Ежели б это была война за свободу, я бы понял, я бы первый поступил в военную службу; но помогать Англии и Австрии против величайшего человека в мире… это нехорошо…
Князь Андрей только пожал плечами на детские речи Пьера. Он сделал вид, что на такие глупости нельзя отвечать; но действительно на этот наивный вопрос трудно было ответить что нибудь другое, чем то, что ответил князь Андрей.
– Ежели бы все воевали только по своим убеждениям, войны бы не было, – сказал он.
– Это то и было бы прекрасно, – сказал Пьер.
Князь Андрей усмехнулся.
– Очень может быть, что это было бы прекрасно, но этого никогда не будет…
– Ну, для чего вы идете на войну? – спросил Пьер.
– Для чего? я не знаю. Так надо. Кроме того я иду… – Oн остановился. – Я иду потому, что эта жизнь, которую я веду здесь, эта жизнь – не по мне!


В соседней комнате зашумело женское платье. Как будто очнувшись, князь Андрей встряхнулся, и лицо его приняло то же выражение, какое оно имело в гостиной Анны Павловны. Пьер спустил ноги с дивана. Вошла княгиня. Она была уже в другом, домашнем, но столь же элегантном и свежем платье. Князь Андрей встал, учтиво подвигая ей кресло.
– Отчего, я часто думаю, – заговорила она, как всегда, по французски, поспешно и хлопотливо усаживаясь в кресло, – отчего Анет не вышла замуж? Как вы все глупы, messurs, что на ней не женились. Вы меня извините, но вы ничего не понимаете в женщинах толку. Какой вы спорщик, мсье Пьер.
– Я и с мужем вашим всё спорю; не понимаю, зачем он хочет итти на войну, – сказал Пьер, без всякого стеснения (столь обыкновенного в отношениях молодого мужчины к молодой женщине) обращаясь к княгине.
Княгиня встрепенулась. Видимо, слова Пьера затронули ее за живое.
– Ах, вот я то же говорю! – сказала она. – Я не понимаю, решительно не понимаю, отчего мужчины не могут жить без войны? Отчего мы, женщины, ничего не хотим, ничего нам не нужно? Ну, вот вы будьте судьею. Я ему всё говорю: здесь он адъютант у дяди, самое блестящее положение. Все его так знают, так ценят. На днях у Апраксиных я слышала, как одна дама спрашивает: «c'est ca le fameux prince Andre?» Ma parole d'honneur! [Это знаменитый князь Андрей? Честное слово!] – Она засмеялась. – Он так везде принят. Он очень легко может быть и флигель адъютантом. Вы знаете, государь очень милостиво говорил с ним. Мы с Анет говорили, это очень легко было бы устроить. Как вы думаете?
Пьер посмотрел на князя Андрея и, заметив, что разговор этот не нравился его другу, ничего не отвечал.
– Когда вы едете? – спросил он.
– Ah! ne me parlez pas de ce depart, ne m'en parlez pas. Je ne veux pas en entendre parler, [Ах, не говорите мне про этот отъезд! Я не хочу про него слышать,] – заговорила княгиня таким капризно игривым тоном, каким она говорила с Ипполитом в гостиной, и который так, очевидно, не шел к семейному кружку, где Пьер был как бы членом. – Сегодня, когда я подумала, что надо прервать все эти дорогие отношения… И потом, ты знаешь, Andre? – Она значительно мигнула мужу. – J'ai peur, j'ai peur! [Мне страшно, мне страшно!] – прошептала она, содрогаясь спиною.
Муж посмотрел на нее с таким видом, как будто он был удивлен, заметив, что кто то еще, кроме его и Пьера, находился в комнате; и он с холодною учтивостью вопросительно обратился к жене:
– Чего ты боишься, Лиза? Я не могу понять, – сказал он.
– Вот как все мужчины эгоисты; все, все эгоисты! Сам из за своих прихотей, Бог знает зачем, бросает меня, запирает в деревню одну.
– С отцом и сестрой, не забудь, – тихо сказал князь Андрей.
– Всё равно одна, без моих друзей… И хочет, чтобы я не боялась.
Тон ее уже был ворчливый, губка поднялась, придавая лицу не радостное, а зверское, беличье выраженье. Она замолчала, как будто находя неприличным говорить при Пьере про свою беременность, тогда как в этом и состояла сущность дела.
– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.
Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.
– Non, Andre, je dis que vous avez tellement, tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]
– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.
Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.


Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы , но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!


Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.