Морейский деспотат

Морейский деспотат
Δεσποτάτο του Μορέως
← 1349 — 1460 →
Флаг Герб
Морейский деспотат в 1450 году
Столица	Мистра
Язык(и)	Греческий
Религия	Православие
Форма правления	Деспотат
Преемственность
← Ахейское княжество Османская империя →

К:Появились в 1349 годуК:Исчезли в 1460 году

Морейский деспотат (Мистрский деспотат, греч. Δεσποτάτο του Μυστρά) был провинцией Византийской империи, существовавшей с середины XIV до середины XV веков.

За более чем 150 лет границы деспотата менялись, и к концу его существования его территория занимала практически весь полуостров Пелопоннес, который в то время именовался Мореей. Обычно государством управлял наследник византийского императора, носивший титул деспота. Столицей провинции был хорошо укреплённый город Мистра, располагавшийся рядом с древней Спартой и являвшийся важным центром византийской культуры и власти.

История

Деспотат образовался на территории франкского Ахейского княжества. Само княжество было создано в результате раздела Византийской империи крестоносцами после Четвёртого крестового похода 1204 года. В 1259 году правитель княжества, Гийом II Виллардуен, проиграл Пелагонейскую битву будущему византийскому императору Михаилу VIII Палеологу. В результате Гийом вынужден был отдать императору большую часть восточной Мореи и свои только построенные крепости. Эта территория и стала центром Морейского деспотата.

Развитие

Позже, в середине XIV века, император Иоанн VI Кантакузин реорганизовал территорию так, чтобы создать апанаж для своего сына, Мануила Кантакузина. Соперничающая династия Палеологов захватила власть в Морее после смерти Мануила в 1380 году, и новым деспотом Мореи в 1383 году стал Феодор I Палеолог. Феодор правил до 1407 года и сделал за годы своей власти многое: разрешил конфликт с Византией, сумел договориться с более могущественными соседями — прежде всего, с Османской империей, чьим вассалом стал деспотат, и восстановил местную экономику, поощрив албанцев селиться в Морее. Столица региона, Мистра, стала своеобразным центром поздневизантийского Возрождения, которое, конечно, носило относительный характер на фоне угасающего Константинополя.

Падение

В XV веке с ослаблением остатков Латинской империи на полуострове Морейскому деспотату удалось расширить свою территорию до всего Пелопоннеса. Однако в 1446 году османский султан Мурад II уничтожил византийские укрепления на Коринфском перешейке, открыв путь в Морею. В 1456 году пало Афинское герцогство, бывшее своего рода буфером между Мореей и обширными османскими владениями. Судьба греческой Мореи была предрешена. Преемник Мурада, Мехмед II Завоеватель, захватил в 1453 году Константинополь, а через семь лет, всего за год до падения Трапезунда, последнего осколка Византийской империи, покорил Морейский деспотат.

Деспоты Мореи

Годы правления	Имя
1339—1341	Иоанн Кантакузин
1341—1349	?
1349—1380	Мануил Кантакузин Некоторое время в ходе гражданской войны был смещён Михаилом и Андреем Асанами
1380—1383	Матфей Кантакузин
1383	Димитрий I Кантакузин
1383—1407	Феодор I Палеолог
1407—1443	Феодор II Палеолог с 1428 года правил совместно с Константином XI Палеологом)
1443—1449	Константин XI Палеолог
1449—1460	Фома Палеолог (с 1449 года правил совместно с Димитрием II Палеологом)

Литература

• Васильев А. А. [www.hrono.ru/libris/lib_we/vaa100.php Том 2] // История Византийской империи. — М.: Алетейя, 2000. — ISBN 978-5-403-01726-8.
• Сказкин С. Д. [historic.ru/books/item/f00/s00/z0000048/index.shtml Том 3] // История Византии в 3 томах. — М.: Наука, 1967. — ISBN 978-5-403-01726-8.
• Успенский Ф. И. [rikonti-khalsivar.narod.ru/Usp4.0.htm Отдел VI. Комнины.] // История Византийской империи. В 5 т. — М.: АСТ, Астрель, 2005. — Т. 5. — 558 с. — ISBN 5-271-03856-4.

Отрывок, характеризующий Морейский деспотат

Поговорив еще несколько времени с эсаулом о завтрашнем нападении, которое теперь, глядя на близость французов, Денисов, казалось, окончательно решил, он повернул лошадь и поехал назад.
– Ну, бг'ат, тепег'ь поедем обсушимся, – сказал он Пете.
Подъезжая к лесной караулке, Денисов остановился, вглядываясь в лес. По лесу, между деревьев, большими легкими шагами шел на длинных ногах, с длинными мотающимися руками, человек в куртке, лаптях и казанской шляпе, с ружьем через плечо и топором за поясом. Увидав Денисова, человек этот поспешно швырнул что то в куст и, сняв с отвисшими полями мокрую шляпу, подошел к начальнику. Это был Тихон. Изрытое оспой и морщинами лицо его с маленькими узкими глазами сияло самодовольным весельем. Он, высоко подняв голову и как будто удерживаясь от смеха, уставился на Денисова.
– Ну где пг'опадал? – сказал Денисов.
– Где пропадал? За французами ходил, – смело и поспешно отвечал Тихон хриплым, но певучим басом.
– Зачем же ты днем полез? Скотина! Ну что ж, не взял?..
– Взять то взял, – сказал Тихон.
– Где ж он?
– Да я его взял сперва наперво на зорьке еще, – продолжал Тихон, переставляя пошире плоские, вывернутые в лаптях ноги, – да и свел в лес. Вижу, не ладен. Думаю, дай схожу, другого поаккуратнее какого возьму.
– Ишь, шельма, так и есть, – сказал Денисов эсаулу. – Зачем же ты этого не пг'ивел?
– Да что ж его водить то, – сердито и поспешно перебил Тихон, – не гожающий. Разве я не знаю, каких вам надо?
– Эка бестия!.. Ну?..
– Пошел за другим, – продолжал Тихон, – подполоз я таким манером в лес, да и лег. – Тихон неожиданно и гибко лег на брюхо, представляя в лицах, как он это сделал. – Один и навернись, – продолжал он. – Я его таким манером и сграбь. – Тихон быстро, легко вскочил. – Пойдем, говорю, к полковнику. Как загалдит. А их тут четверо. Бросились на меня с шпажками. Я на них таким манером топором: что вы, мол, Христос с вами, – вскрикнул Тихон, размахнув руками и грозно хмурясь, выставляя грудь.
– То то мы с горы видели, как ты стречка задавал через лужи то, – сказал эсаул, суживая свои блестящие глаза.
Пете очень хотелось смеяться, но он видел, что все удерживались от смеха. Он быстро переводил глаза с лица Тихона на лицо эсаула и Денисова, не понимая того, что все это значило.
– Ты дуг'ака то не представляй, – сказал Денисов, сердито покашливая. – Зачем пег'вого не пг'ивел?
Тихон стал чесать одной рукой спину, другой голову, и вдруг вся рожа его растянулась в сияющую глупую улыбку, открывшую недостаток зуба (за что он и прозван Щербатый). Денисов улыбнулся, и Петя залился веселым смехом, к которому присоединился и сам Тихон.
– Да что, совсем несправный, – сказал Тихон. – Одежонка плохенькая на нем, куда же его водить то. Да и грубиян, ваше благородие. Как же, говорит, я сам анаральский сын, не пойду, говорит.
– Экая скотина! – сказал Денисов. – Мне расспросить надо…
– Да я его спрашивал, – сказал Тихон. – Он говорит: плохо зн аком. Наших, говорит, и много, да всё плохие; только, говорит, одна названия. Ахнете, говорит, хорошенько, всех заберете, – заключил Тихон, весело и решительно взглянув в глаза Денисова.
– Вот я те всыплю сотню гог'ячих, ты и будешь дуг'ака то ког'чить, – сказал Денисов строго.
– Да что же серчать то, – сказал Тихон, – что ж, я не видал французов ваших? Вот дай позатемняет, я табе каких хошь, хоть троих приведу.
– Ну, поедем, – сказал Денисов, и до самой караулки он ехал, сердито нахмурившись и молча.
Тихон зашел сзади, и Петя слышал, как смеялись с ним и над ним казаки о каких то сапогах, которые он бросил в куст.
Когда прошел тот овладевший им смех при словах и улыбке Тихона, и Петя понял на мгновенье, что Тихон этот убил человека, ему сделалось неловко. Он оглянулся на пленного барабанщика, и что то кольнуло его в сердце. Но эта неловкость продолжалась только одно мгновенье. Он почувствовал необходимость повыше поднять голову, подбодриться и расспросить эсаула с значительным видом о завтрашнем предприятии, с тем чтобы не быть недостойным того общества, в котором он находился.
Посланный офицер встретил Денисова на дороге с известием, что Долохов сам сейчас приедет и что с его стороны все благополучно.
Денисов вдруг повеселел и подозвал к себе Петю.
– Ну, г'асскажи ты мне пг'о себя, – сказал он.


Петя при выезде из Москвы, оставив своих родных, присоединился к своему полку и скоро после этого был взят ординарцем к генералу, командовавшему большим отрядом. Со времени своего производства в офицеры, и в особенности с поступления в действующую армию, где он участвовал в Вяземском сражении, Петя находился в постоянно счастливо возбужденном состоянии радости на то, что он большой, и в постоянно восторженной поспешности не пропустить какого нибудь случая настоящего геройства. Он был очень счастлив тем, что он видел и испытал в армии, но вместе с тем ему все казалось, что там, где его нет, там то теперь и совершается самое настоящее, геройское. И он торопился поспеть туда, где его не было.
Когда 21 го октября его генерал выразил желание послать кого нибудь в отряд Денисова, Петя так жалостно просил, чтобы послать его, что генерал не мог отказать. Но, отправляя его, генерал, поминая безумный поступок Пети в Вяземском сражении, где Петя, вместо того чтобы ехать дорогой туда, куда он был послан, поскакал в цепь под огонь французов и выстрелил там два раза из своего пистолета, – отправляя его, генерал именно запретил Пете участвовать в каких бы то ни было действиях Денисова. От этого то Петя покраснел и смешался, когда Денисов спросил, можно ли ему остаться. До выезда на опушку леса Петя считал, что ему надобно, строго исполняя свой долг, сейчас же вернуться. Но когда он увидал французов, увидал Тихона, узнал, что в ночь непременно атакуют, он, с быстротою переходов молодых людей от одного взгляда к другому, решил сам с собою, что генерал его, которого он до сих пор очень уважал, – дрянь, немец, что Денисов герой, и эсаул герой, и что Тихон герой, и что ему было бы стыдно уехать от них в трудную минуту.