Носилов, Константин Дмитриевич
Поделись знанием:
Дорогой к княжне Марье Пьер не переставая думал о князе Андрее, о своей дружбе с ним, о различных с ним встречах и в особенности о последней в Бородине.
«Неужели он умер в том злобном настроении, в котором он был тогда? Неужели не открылось ему перед смертью объяснение жизни?» – думал Пьер. Он вспомнил о Каратаеве, о его смерти и невольно стал сравнивать этих двух людей, столь различных и вместе с тем столь похожих по любви, которую он имел к обоим, и потому, что оба жили и оба умерли.
В самом серьезном расположении духа Пьер подъехал к дому старого князя. Дом этот уцелел. В нем видны были следы разрушения, но характер дома был тот же. Встретивший Пьера старый официант с строгим лицом, как будто желая дать почувствовать гостю, что отсутствие князя не нарушает порядка дома, сказал, что княжна изволили пройти в свои комнаты и принимают по воскресеньям.
– Доложи; может быть, примут, – сказал Пьер.
– Слушаю с, – отвечал официант, – пожалуйте в портретную.
Через несколько минут к Пьеру вышли официант и Десаль. Десаль от имени княжны передал Пьеру, что она очень рада видеть его и просит, если он извинит ее за бесцеремонность, войти наверх, в ее комнаты.
В невысокой комнатке, освещенной одной свечой, сидела княжна и еще кто то с нею, в черном платье. Пьер помнил, что при княжне всегда были компаньонки. Кто такие и какие они, эти компаньонки, Пьер не знал и не помнил. «Это одна из компаньонок», – подумал он, взглянув на даму в черном платье.
Княжна быстро встала ему навстречу и протянула руку.
– Да, – сказала она, всматриваясь в его изменившееся лицо, после того как он поцеловал ее руку, – вот как мы с вами встречаемся. Он и последнее время часто говорил про вас, – сказала она, переводя свои глаза с Пьера на компаньонку с застенчивостью, которая на мгновение поразила Пьера.
– Я так была рада, узнав о вашем спасенье. Это было единственное радостное известие, которое мы получили с давнего времени. – Опять еще беспокойнее княжна оглянулась на компаньонку и хотела что то сказать; но Пьер перебил ее.
– Вы можете себе представить, что я ничего не знал про него, – сказал он. – Я считал его убитым. Все, что я узнал, я узнал от других, через третьи руки. Я знаю только, что он попал к Ростовым… Какая судьба!
Пьер говорил быстро, оживленно. Он взглянул раз на лицо компаньонки, увидал внимательно ласково любопытный взгляд, устремленный на него, и, как это часто бывает во время разговора, он почему то почувствовал, что эта компаньонка в черном платье – милое, доброе, славное существо, которое не помешает его задушевному разговору с княжной Марьей.
Но когда он сказал последние слова о Ростовых, замешательство в лице княжны Марьи выразилось еще сильнее. Она опять перебежала глазами с лица Пьера на лицо дамы в черном платье и сказала:
– Вы не узнаете разве?
Пьер взглянул еще раз на бледное, тонкое, с черными глазами и странным ртом, лицо компаньонки. Что то родное, давно забытое и больше чем милое смотрело на него из этих внимательных глаз.
«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее.
В первую же минуту Пьер невольно и ей, и княжне Марье, и, главное, самому себе сказал неизвестную ему самому тайну. Он покраснел радостно и страдальчески болезненно. Он хотел скрыть свое волнение. Но чем больше он хотел скрыть его, тем яснее – яснее, чем самыми определенными словами, – он себе, и ей, и княжне Марье говорил, что он любит ее.
«Нет, это так, от неожиданности», – подумал Пьер. Но только что он хотел продолжать начатый разговор с княжной Марьей, он опять взглянул на Наташу, и еще сильнейшая краска покрыла его лицо, и еще сильнейшее волнение радости и страха охватило его душу. Он запутался в словах и остановился на середине речи.
Пьер не заметил Наташи, потому что он никак не ожидал видеть ее тут, но он не узнал ее потому, что происшедшая в ней, с тех пор как он не видал ее, перемена была огромна. Она похудела и побледнела. Но не это делало ее неузнаваемой: ее нельзя было узнать в первую минуту, как он вошел, потому что на этом лице, в глазах которого прежде всегда светилась затаенная улыбка радости жизни, теперь, когда он вошел и в первый раз взглянул на нее, не было и тени улыбки; были одни глаза, внимательные, добрые и печально вопросительные.
Смущение Пьера не отразилось на Наташе смущением, но только удовольствием, чуть заметно осветившим все ее лицо.
– Она приехала гостить ко мне, – сказала княжна Марья. – Граф и графиня будут на днях. Графиня в ужасном положении. Но Наташе самой нужно было видеть доктора. Ее насильно отослали со мной.
– Да, есть ли семья без своего горя? – сказал Пьер, обращаясь к Наташе. – Вы знаете, что это было в тот самый день, как нас освободили. Я видел его. Какой был прелестный мальчик.
Наташа смотрела на него, и в ответ на его слова только больше открылись и засветились ее глаза.
– Что можно сказать или подумать в утешенье? – сказал Пьер. – Ничего. Зачем было умирать такому славному, полному жизни мальчику?
– Да, в наше время трудно жить бы было без веры… – сказала княжна Марья.
– Да, да. Вот это истинная правда, – поспешно перебил Пьер.
– Отчего? – спросила Наташа, внимательно глядя в глаза Пьеру.
– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.
Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.
Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.
Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
| Константин Дмитриевич Носилов | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: |
c. Маслянское, Крестовская волость, Шадринский уезд, Пермская губерния, Российская империя |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: |
м. Пиленково, Абхазская ССР, ЗСФСР, СССР |
| Гражданство: | |
| Род деятельности: | |
| Язык произведений: | |
Константи́н Дми́триевич Носи́лов (17 (29) октября 1858, с. Маслянское, ныне Курганская область — 3 февраля 1923, Пиленково, Абхазия) — русский полярный исследователь, этнограф, писатель, журналист.
Содержание
Биография
Константин Носилов родился 17 (29) октября 1858 года в селе Маслянском Крестовской волости Шадринского уезда Пермской губернии (ныне в Шадринском районе Курганской области) в семье священника.
С детства был знаком с книгами, его дед, священник в селе Кривском Кривской волости Шадринского уезда (ныне в Далматовском районе Курганской области) имел телескоп и ночами вместе с внуком производил астрономические наблюдения[1].
В 1868 году[2] был отправлен учиться в духовное училище при Далматовском Свято-Успенском мужском монастыре, затем в Пермскую духовную семинарию, откуда в 1877 году был исключён за «неприлежание» и за выступления против строгостей казённого режима[3].
В 1877 году уехал на Северный Урал, где работал геологом на заводе. Геологическую выучку К. Д. Носилов проходил, скорее всего, у горного штейгера немца фон Таля. Там Носилов пишет статьи, которые печатаются в «Горном журнале». 14 июня 1879 года состоялся журналистский дебют К. Д. Носилова в газете «Екатеринбургская неделя»[4].
В 1879 году он участвует в экспедиции на реку Лялю в качестве геолога[5].
В 1882 году Носилов представил Русскому императорскому географическому обществу проект экспедиции по Северному Уралу для исследования бассейнов рек Северной Сосьвы и Сылвы. В этих экспедициях Константин Дмитриевич серьёзно занялся этнографией Севера. Он изучает быт хантов и самоедов (ненцев). Проводил опытные посевы злаков и овощей в Саранпауле. По завершении работ значительные коллекции были переданы в музей горного института в Екатеринбурге, в Санкт-Петербургский университет, а карты и материалы по гидрографии и метеорологии в Русское географическое общество.
В 1883 году Константин Дмитриевич избран членом-корреспондентом Уральского общества любителей естествознания.
14 января 1884 года принят в члены-сотрудники Русского географического общества. Работал по исследованию возможности транспортного сообщения через реки Урала.
В 1886 году состоялось его первое заграничное путешествие, включившее в себя посещения Палестины, Египта и Турции.
Во второй половине XIX века для архангельских промышленников стоял вопрос сохранения северных промыслов. Позиция Норвегии делала невозможными добычу и исследование Баренцева и Карского морей. До тридцати норвежских судов ежегодно промышляли у западного побережья Новой Земли, используя естественное преимущество — отсутствие льда в Баренцевом море, а поморы вынуждены были ещё почти два месяца дожидаться освобождения Белого моря. К 1880-м годам норвежцы лучше знали условия плавания в этих водах, составляли карты берегов. Поэтому для России освоение Севера становится политической задачей.
Особое место в жизни Носилова заняли зимовки на Новой Земле. Первые две были в 1887—1888 годах на станции Малые Кармакулы, в то время эта станция, построенная в сентябре 1882 года по программе международного полярного года, была единственным русским поселением на островах Новой Земли. Правительство сомневалось стоит ли содержать там станцию, так как она себя не окупала. Экспедиция Константина Носилова должна была подтвердить возможность зимовки и существования этой станции. Её ликвидация могла привести к потере надзора над островами и захвату их норвежцами.
Впервые К. Д. Носилов прибыл на архипелаг пароходом «Великий князь Владимир» Архангельско-Мурманского срочного пароходства 19 июня 1887 года. На побережье залива Моллера он поселился в доме станции Общества спасания на водах. Вместе со священником отцом Ионой, командированным сюда Архангельской епархией, матросами и несколькими ненцами Константин Дмитриевич восстанавливал часовню в становище Малые Кармакулы, поврежденную ураганом, что послужило одним из факторов привлечения на остров русских промышленников из Архангельска. Во время этих зимовок Носилов исследовал побережье Баренцева моря, миграцию животных, изучал быт переселенных туда семей самоедов.
16 сентября 1887 года отправился с одним самоедом к хребту Новой Земли, чтобы пересечь его, перерезав остров, и выйти к заливу гр. Литке, к Карскому морю. Возвратились в колонию в конце сентября.
Зимой 1887/1888 года Носилов по баренцевоморскому побережью добирается до губы Серебрянки, расположенной на юго-западе Северного острова, за проливом Маточкин Шар.
В апреле 1888 года Носилов посетил карское побережье Южного острова, изучая местную фауну.
В июле 1888 года Носилов выехал на материк, а через полтора месяца возвратился, захватив с собой трех русских поморских жителей, которые, узнав о существовании храма в нашем зимовье, охотно поехали на зимовку.
Весной 1889 года с двумя ненцами на собачьих упряжках он совершил почти тысячекилометровый переход. Путь проходил и по Северному острову, до тех пор никем не посещаемому от Малых Кармакул до заливов Канкрина, Чекина, Медвежий и Незнаемый. Были описаны ландшафты, берега, составлены геологические описания. Ничего этого не сохранилось. Впоследствии объекты были переоткрыты и переименованы заново. Носилов обнаружил у самоедов-переселенцев остатки идолопоклонничества. Хотя все они были крещеные, но во время зимнего промысла ставили идолов (например, Ефремов идол) и приносили им в жертву то оленя, то собаку.
Гордостью путешественника стала «самая северная школа» для местных детей, которую он в 1889 году открыл на Кармакульской станции.
Третья зимовка Носилова в 1890—1891 годах проходила на берегу пролива Маточкин Шар, где он ставит привезённый из Архангельска метеорологический домик, названный «изба Носилова». Там велись регулярные метеонаблюдения, совершались переходы от этой станции к Карскому морю и на Северный остров, который первым пересек, открыв удобную сквозную долину. Лет через 20 её тоже «переоткрыли». Носилов также сделал первые научные описания Новоземельской популяции песца.
В 1892 году он изучает уральского бобра в верховьях реки Конды.
В 1893 году Носилов наблюдал ненцев в разгар их летней деятельности. Севернее Обдорска маршрут пролегал по низовьям Оби, в этой же экспедиции побывал на Ямале, поднимаясь по реке Щучьей. На оленях достиг верховий Сыгвы.
В 1894—1895 годах два семестра слушал лекции в Сорбонне (Париж, Франция). Учился он также у знаменитого географа и путешественника Жака Элизе Реклю.
В 1895 году на реке Исеть в 10 километрах от Шадринска Носилов построил дачу, которую назвал «Находка». Здесь он написал многие произведения, которые печатались в газетах и журналах, выходили отдельными сборниками.
Близкое знакомство с бытом, обычаями и знание языка самоедов, нашло отражение в книгах и очерках Константина Носилова. Этнографические статьи Носилова, его очерки и рассказы привлекли внимание многочисленных читателей. Они печатались в разных газетах и журналах, выходили отдельными сборниками. Константин Дмитриевич был корреспондентом Российского телеграфного агентства, сотрудничал в нескольких общероссийских и уральских газетах. Он вёл переписку с Д. Н. Маминым-Сибиряком, А. П. Чеховым, И. М. Первушиным, Ф. Нансеном.
Как известно, Носилов одним из первых в России применил фотоаппарат для научных исследований севера[6][7].
В 1897 году вновь исследовал низовья Оби на оленях.
В 1898 году — оленья экспедиция к реке Юрибей.
В 1900—1901 годах Константин Дмитриевич — корреспондент газеты «Новое время» в Маньчжурии и Монголии.
Довольно обширные участки были обследованы Носиловым в 1902 году, мыс Маре-Сале, остров Литке, река Щучья. Основное внимание вновь приковано к ненецкому населению. Кроме того, Носилов изучал древний Мангазейский ход поморов.
В 1904 году он — на русско-японском фронте.
В 1908 году путешествует по Каспию, Казахстану, Белому морю. В последующие годы активно участвует в деле транспортного освоения Севера и Сибири — прокладке железнодорожной ветки до Шадринска (1911), организации речного караванного пути через полуостров Ямал (1914—-1916), строительстве железной дороги до города Романов (Мурманск) (1916).
В 1916 году он выступает организатором экспедиции на Ямал и обский Север. Важнейшая задача — устройство портов на мысах Ямсале и Маре-Сале. По замыслу Константина Дмитриевича должен был быть устроен водный путь от устья реки Салетты до озера Тален-То. Далее канал к реке Юрибей с устройством шлюзов. По проекту задействование пути должно было начаться к 1918—1920 годам. Однако революционные события не позволили развить идею.
Революционные события 1917—1918 годов заставили писателя покинуть его обычное местопребывание. Дачу «Находку» в окрестностях Шадринска он продал и переехал в 1918 году в Усть-Каменогорск. В 1920 году переехал на черноморское побережье Кавказа, в Абхазию.
В 1920 году Советское правительство заинтересовалось его северными проектами и, в свою очередь, организовало экспедицию, для которой и пригласили Носилова в Москву для подготовки экспедиции на Ямал.
В 1923 году с Ямала Константин Дмитриевич возвратился к семье в Абхазию. Дети были больны малярией. Вскоре он сам заболел.
Константин Дмитриевич Носилов умер 3 февраля 1923 года в м. Пиленково, ССР Абхазия (ныне пгт Цандрыпш Гагрского района Абхазии, но Грузия считает что это пгт Гантиади Гагрского муниципалитета Автономной Республики Абхазия Грузии). Могила не сохранилась.
Память
Именем К. Д. Носилова названы:
- Горы на юго-западном побережье Маточкина Шара. Назвала в апреле 1925 года комиссия СГЭ.
- Ручей, впадающий в зал. Чекина на востоке Северного острова Новой Земли. Назван в 1901 году А. А. Борисовым.
- Улица в селе Маслянском Шадринского района Курганской области
- Детско-юношеская библиотека в городе Шадринске.
Кинокомпанией «Страна» по заказу Федерального агентства по культуре и кинематографии в 2006 году создан документальный фильм «Царский писарь» (режиссёр Т. М. Васильева).
Территория дачи «Находка» объявлена объектом культурного наследия. На территории дачи «Находка» Благотворительным фондом правильной охоты установлен памятный знак К. Д. Носилову (2007) и восстановлена часовня Георгия Победоносца (2008).
Сочинения
- Носилов, К. Д. Съ Оби на Печору. — СПб.: Сѵнодальная тип., 1892. — С. 15.[8]
- Носилов, К. Д. Русская колонiя и первый храмъ на крайнемъ сѣверѣ. — СПб.: Тип. А.С. Суворина, 1884. — С. 9.[9]
- Носилов, К. Д. Изъ путешествiя на полуостровъ Ялмалъ. — СПб.: Сѵнодальная тип., 1894. — С. 20.[10]
- Носилов, К. Д. Въ снѣгахъ. Разсказы и очерки изъ жизни сѣверныхъ инородцевъ. — 2-е изд. — М.: ред. жур. «Дѣтское чтенiе», 1900. — С. 170.[11]
- Носилов, К. Д. На охотѣ. Очерки и разсказы. — М.: ред. жур. «Дѣтское чтенiе», 1900. — С. 90.[12]
- Носилов, К. Д. Таня Логай. Разсказъ изъ жизни сѣверных инородцев. — М.: ред. жур. «Дѣтское чтенiе» и «Педагогич. листокъ», 1901. — С. 30.[13]
- Носилов, К. Д. На Новой землѣ. Очерки и набрски. — СПб.: А.С. Суворинъ, 1903. — С. 327.[14]
- Носилов, К. Д. Среди наших инородцевъ. Очерки и набрски. — СПб.: ред. журн. «Родникъ», 1903. — С. 126.[15]
- Носилов, К. Д. Въ снѣгахъ. Разсказы и очерки изъ жизни сѣверныхъ инородцевъ. — 2-е изд. — М.: ред. жур. «Дѣтское чтенiе» и «Педагогич. листокъ», 1903. — С. 170.[16]
- Носилов, К. Д. Юдикъ. Разсказъ изъ жизни самоѣдов на Новой землѣ. — М.: тип. О-ва распространенiя полезныхъ книгъ, аренд. В.И. Вороновымъ, 1903. — С. 56.[17]
- Носилов, К. Д. В горахъ Хингана. Из недавних событiй въ Манчжурiи. — М.: тип. О-ва распространенiя полезныхъ книгъ, аренд. В.И. Вороновымъ, 1904. — 32 с.[18]
- Носилов, К. Д. У вогуловъ. Очерки и наброски. — СПб: А.С. Суворин, 1904. — С. 255.[19]
- Носилов, К. Д. Въ снѣгахъ. Разсказы и очерки изъ жизни сѣверныхъ инородцевъ. — 3-е изд. — М.: ред. жур. «Дѣтское чтенiе» и «Педагогич. листокъ», 1904. — С. 168.[20]
- Носилов, К. Д. Въ снѣгахъ. Разсказы и очерки изъ жизни сѣверныхъ инородцевъ. — 4-е изд. — М.: ред. жур. «Юная Россiя» и «Педагогич. листокъ», 1907. — С. 168.[21]
- Носилов, К. Д. Таня Логай. Разсказъ изъ жизни сѣверных инородцев. — 2-е изд. — М.: ред. жур. «Юная Россiя», 1907. — С. 32.[22]
- Носилов, К. Д. Золотое время. — М.: ред. жур. «Юная Россiя», 1908. — С. 140.[23]
- Носилов, К. Д. На диком сѣверѣ. Сборникъ разсказовъ. — М.: ред. жур. «Юная Россiя», 1908. — Т. 1. — С. 115.[24]
- Носилов, К. Д. На диком сѣверѣ. Сборникъ разсказовъ. — М.: ред. жур. «Юная Россiя», 1908. — Т. 2. — С. 111.[24]
- Носилов, К. Д. Въ лѣсахъ. Разсказы и очерки. — М.: ред. жур. «Юная Россiя» и «Педагогич. листокъ», 1910. — С. 70.[25]
- Носилов, К. Д. Въ снѣгахъ. Разсказы и очерки изъ жизни сѣверныхъ инородцевъ. — 5-е изд. — М.: ред. жур. «Юная Россiя» и «Педагогич. листокъ», 1910. — С. 168.[26]
- Носилов, К. Д. В горах Хингана. Из событий въ Манчжурии въ 1900 г. — М.: типо-лит.Русского т-ва, 1911. — 32 с.[27]
- Носилов, К. Д. Горе-рыболов. — СПб.: Н. Морев, Читальня нар. школы, 1911. — С. 26.[28]
- Носилов, К. Д. На китобойном пароходе. Из путешествия по северу. — СПб.: Н. Морев, Читальня нар. школы, 1911. — С. 30.[29]
- Носилов, К. Д. На охотѣ. Очерки и разсказы. — 2-е изд. — М.: ред. жур. «Юная Россiя», 1911. — С. 93.[30]
- Носилов, К. Д. Таня Логай. Разсказъ изъ жизни самоѣдов. — 3-е изд. — М.: ред. жур. «Юная Россiя», 1911. — С. 29.[31]
- Носилов, К. Д. Юдикъ. Разсказъ изъ жизни самоѣдов на Новой землѣ. — М.: тип. Русского т-ва, 1911. — С. 48.[32]
- Носилов, К. Д. Юдикъ. Разсказъ изъ жизни самоѣдов на Новой землѣ. — 2-е изд. — М.: «Школьная б-ка», 1911. — С. 48.[33]
- Носилов, К. Д. Въ снѣгахъ. Разсказы и очерки изъ жизни сѣверныхъ инородцевъ. — 6-е изд. — М.: ред. жур. «Юная Россiя», 1912. — С. 174.[34]
- Носилов, К. Д. За полярным кругом. — М.: ред. жур. «Юная Россiя», 1912. — С. 118.[35]
- Носилов, К. Д. У рыбаковъ и звѣролововъ сѣвера. — М.: ред. жур. «Юная Россiя», 1912. — С. 136.[36]
- Носилов, К. Д. Золотое время. — 2-е изд. — М.: ред. жур. «Юная Россiя», 1913. — С. 112.[37]
- Носилов, К. Д. Исторiя одной полярной зимовки. Разсказъ. — М.: ред. жур. «Юная Россiя», 1913. — С. 44.[38]
- Носилов, К. Д. Таня Логай. Разсказъ изъ жизни самоѣдов. — 4-е изд. — М.: ред. жур. «Юная Россiя», 1913. — С. 29.[39]
- Носилов, К. Д. На охотѣ. Очерки и разсказы. — 3-е изд. — М.: ред. жур. «Юная Россiя», 1914. — С. 94.[40]
- Носилов, К. Д. Рассказы для детей 1 сб.. — М.издательство= ред. жур. «Юная Россiя», 1914. — С. 67.[41]
- Носилов, К. Д. Рассказы для детей 2 сб.. — М.издательство= ред. жур. «Юная Россiя», 1914. — С. 106.[42]
- Носилов, К. Д. Таня Логай. Разсказъ изъ жизни самоѣдов. — 5-е изд. — М.: ред. жур. «Юная Россiя», 1914. — С. 29.[43]
- Носилов, К. Д. Божьи люди. Разсказы. — М.: ред. жур. «Юная Россiя», 1915. — С. 40.[44]
- Носилов, К. Д. Въ лѣсахъ. Разсказы и очерки. — 3-е изд. — М.: ред. жур. «Юная Россiя», 1915. — С. 72.[45]
- Носилов, К. Д. Въ снѣгахъ. Разсказы и очерки изъ жизни сѣверныхъ инородцевъ. — 8-е изд. — М.: ред. жур. «Юная Россiя», 1915. — С. 174.[46]
- Носилов, К. Д. Золотыя рѣчки. Очерк золотопромышленности. — М.: «Проталинка», 1915. — С. 47.[47]
- Носилов, К. Д. Таня Логай. Разсказъ изъ жизни самоѣдов. — 6-е изд. — М.: ред. жур. «Юная Россiя», 1915. — С. 29.[48]
- Носилов, К. Д. У дикарей. Разсказы. — М.: ред. жур. «Юная Россiя», 1915. — С. 74.[49]
- Носилов, К. Д. Юдикъ. Разсказъ изъ жизни самоѣдов на Новой землѣ. — 3-е изд. — М.: «Школьная б-ка» и журн. «Семья и школа», 1915. — С. 48.[50]
- Носилов, К. Д. В горахъ Хингана. Из событiй въ Манчжурiи въ 1900 году. — 3-е изд. — М.: «Школьная б-ка» и журн. «Семья и школа», 1916. — 32 с. — (Школьная б-ка).[51]
- Носилов, К. Д. Въ снѣгахъ. Разсказы и очерки изъ жизни сѣверныхъ инородцевъ. — 9-е изд. — М.: ред. жур. «Юная Россiя», 1916. — С. 174.[52]
- Носилов, К. Д. Таня Логай. Разсказъ изъ жизни самоѣдов. — 7-е изд. — М.: ред. жур. «Юная Россiя», 1916. — С. 29.[53]
- Носилов, К. Д. Въ лѣсахъ. Разсказы и очерки. — М.: ред. жур. «Юная Россiя», 1917. — С. 72.[54]
- Носилов, К. Д. Таня Логай. Разсказъ изъ жизни самоѣдов. — 8-е изд. — М.: ред. жур. «Юная Россiя», 1917. — С. 29.[55]
- Носилов, К. Д. Таня Логай. — М.-Л.: Госуд. изд-во, 1928. — С. 40. — 15 000 экз.[56]
- Носилов, К. Д. Северные рассказы. — Свердловск: Свердлгиз, 1937. — С. 269. — 10 000 экз.[57]
- Носилов, К. Д. Северные рассказы. — 2-е изд. — Свердловск: Свердлгиз, 1938. — С. 304. — 10 000 экз.[58]
- Носилов, К. Д. Храбрая Таня. — Свердловск: Свердлгиз, 1942. — С. 11.[59]
- Носилов, К. Д. Северные рассказы. — Л.: Детгиз, 1959. — С. 111. — 200 000 экз.[60]
- Носилов, К. Д. У вогулов. — Шадринск: ПО «Исеть», 1993. — С. 47. — 1600 экз. — ISBN 5-7142-0026-8.[61]
- Носилов, К. Д. На Новой Земле. Очерки и наброски. — Тюмень: СофтДизайн, 1997. — С. 368. — 3000 экз. — ISBN 5-88709-079-0.[62]
Библиография
- Омельчук, А. К. К. Носилов. — Свердловск: Сред.-Урал. кн. изд-во, 1989. — С. 237. — 13 000 экз. — ISBN 5-7529-0167-7.[63]
- Осинцев, Л. П. Писатель и географ Константин Дмитриевич Носилов. — Челябинск: Юж.-Уральск. кн. изд., 1974. — С. 24. — 5000 экз.[64]
- Осинцев, Л. П. Носиловские дачи. — Курган: Периодика, 1993. — С. 105. — 10 000 экз.[65]
Напишите отзыв о статье "Носилов, Константин Дмитриевич"
Примечания
- ↑ [nosilov.jimdo.com/ Константин Дмитриевич Носилов (1858—1923)]
- ↑ [archive.is/20130816073534/www.gpavet.narod.ru/nosilov.htm Носилов Константин Дмитриевич]
- ↑ [persona.kurganobl.ru/115-persony/uchjonye-rabotniki-obrazovaniya/419-nosilov-konstantin-dmitrievich Лица Зауралья: НОСИЛОВ Константин Дмитриевич]
- ↑ [ruskline.ru/monitoring_smi/1999/12/01/konstantin_dmitrievich_nosilov/ Н. Вехов, Московский журнал: Константин Дмитриевич Носилов]
- ↑ [www.kurgangen.org/leaderboard/Nosilov/ В. П. Лукинских, Благотворительный фонд правильной охоты «Находка». Зауральская генеалогия — Персоны — Константин Дмитриевич Носилов (1858—1923)]
- ↑ [kurgan.rgo.ru/2010/10/18/kurgan-pervye-fotografii-novoj-zemli/ Знаток Севера. Курганское областное отделение РГО (Зауральское)]
- ↑ [vaga-land.livejournal.com/298832.html vaga_land Фотографии Новой Земли Константина Носилова]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/32 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/33 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/21 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/15 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/29 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/46 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/26 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/37 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/14 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/55 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/4 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/48 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/13 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/12 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/45 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/19 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ 1 2 [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/23 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/7 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/11 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/3 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/16 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/24 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/28 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/44 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/54 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/53 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/10 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/17 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/50 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/18 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/22 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/43 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/27 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/30 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/31 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/42 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/1 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/6 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/9 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/20 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/41 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/49 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/52 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/2 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/8 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/40 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/5 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/39 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/38 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/36 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/35 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/51 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/34 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/47 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/25 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/70395/56 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/73611/95 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
- ↑ [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/73611/94 Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург]
Отрывок, характеризующий Носилов, Константин Дмитриевич
На третий день своего приезда в Москву он узнал от Друбецких, что княжна Марья в Москве. Смерть, страдания, последние дни князя Андрея часто занимали Пьера и теперь с новой живостью пришли ему в голову. Узнав за обедом, что княжна Марья в Москве и живет в своем не сгоревшем доме на Вздвиженке, он в тот же вечер поехал к ней.Дорогой к княжне Марье Пьер не переставая думал о князе Андрее, о своей дружбе с ним, о различных с ним встречах и в особенности о последней в Бородине.
«Неужели он умер в том злобном настроении, в котором он был тогда? Неужели не открылось ему перед смертью объяснение жизни?» – думал Пьер. Он вспомнил о Каратаеве, о его смерти и невольно стал сравнивать этих двух людей, столь различных и вместе с тем столь похожих по любви, которую он имел к обоим, и потому, что оба жили и оба умерли.
В самом серьезном расположении духа Пьер подъехал к дому старого князя. Дом этот уцелел. В нем видны были следы разрушения, но характер дома был тот же. Встретивший Пьера старый официант с строгим лицом, как будто желая дать почувствовать гостю, что отсутствие князя не нарушает порядка дома, сказал, что княжна изволили пройти в свои комнаты и принимают по воскресеньям.
– Доложи; может быть, примут, – сказал Пьер.
– Слушаю с, – отвечал официант, – пожалуйте в портретную.
Через несколько минут к Пьеру вышли официант и Десаль. Десаль от имени княжны передал Пьеру, что она очень рада видеть его и просит, если он извинит ее за бесцеремонность, войти наверх, в ее комнаты.
В невысокой комнатке, освещенной одной свечой, сидела княжна и еще кто то с нею, в черном платье. Пьер помнил, что при княжне всегда были компаньонки. Кто такие и какие они, эти компаньонки, Пьер не знал и не помнил. «Это одна из компаньонок», – подумал он, взглянув на даму в черном платье.
Княжна быстро встала ему навстречу и протянула руку.
– Да, – сказала она, всматриваясь в его изменившееся лицо, после того как он поцеловал ее руку, – вот как мы с вами встречаемся. Он и последнее время часто говорил про вас, – сказала она, переводя свои глаза с Пьера на компаньонку с застенчивостью, которая на мгновение поразила Пьера.
– Я так была рада, узнав о вашем спасенье. Это было единственное радостное известие, которое мы получили с давнего времени. – Опять еще беспокойнее княжна оглянулась на компаньонку и хотела что то сказать; но Пьер перебил ее.
– Вы можете себе представить, что я ничего не знал про него, – сказал он. – Я считал его убитым. Все, что я узнал, я узнал от других, через третьи руки. Я знаю только, что он попал к Ростовым… Какая судьба!
Пьер говорил быстро, оживленно. Он взглянул раз на лицо компаньонки, увидал внимательно ласково любопытный взгляд, устремленный на него, и, как это часто бывает во время разговора, он почему то почувствовал, что эта компаньонка в черном платье – милое, доброе, славное существо, которое не помешает его задушевному разговору с княжной Марьей.
Но когда он сказал последние слова о Ростовых, замешательство в лице княжны Марьи выразилось еще сильнее. Она опять перебежала глазами с лица Пьера на лицо дамы в черном платье и сказала:
– Вы не узнаете разве?
Пьер взглянул еще раз на бледное, тонкое, с черными глазами и странным ртом, лицо компаньонки. Что то родное, давно забытое и больше чем милое смотрело на него из этих внимательных глаз.
«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее.
В первую же минуту Пьер невольно и ей, и княжне Марье, и, главное, самому себе сказал неизвестную ему самому тайну. Он покраснел радостно и страдальчески болезненно. Он хотел скрыть свое волнение. Но чем больше он хотел скрыть его, тем яснее – яснее, чем самыми определенными словами, – он себе, и ей, и княжне Марье говорил, что он любит ее.
«Нет, это так, от неожиданности», – подумал Пьер. Но только что он хотел продолжать начатый разговор с княжной Марьей, он опять взглянул на Наташу, и еще сильнейшая краска покрыла его лицо, и еще сильнейшее волнение радости и страха охватило его душу. Он запутался в словах и остановился на середине речи.
Пьер не заметил Наташи, потому что он никак не ожидал видеть ее тут, но он не узнал ее потому, что происшедшая в ней, с тех пор как он не видал ее, перемена была огромна. Она похудела и побледнела. Но не это делало ее неузнаваемой: ее нельзя было узнать в первую минуту, как он вошел, потому что на этом лице, в глазах которого прежде всегда светилась затаенная улыбка радости жизни, теперь, когда он вошел и в первый раз взглянул на нее, не было и тени улыбки; были одни глаза, внимательные, добрые и печально вопросительные.
Смущение Пьера не отразилось на Наташе смущением, но только удовольствием, чуть заметно осветившим все ее лицо.
– Она приехала гостить ко мне, – сказала княжна Марья. – Граф и графиня будут на днях. Графиня в ужасном положении. Но Наташе самой нужно было видеть доктора. Ее насильно отослали со мной.
– Да, есть ли семья без своего горя? – сказал Пьер, обращаясь к Наташе. – Вы знаете, что это было в тот самый день, как нас освободили. Я видел его. Какой был прелестный мальчик.
Наташа смотрела на него, и в ответ на его слова только больше открылись и засветились ее глаза.
– Что можно сказать или подумать в утешенье? – сказал Пьер. – Ничего. Зачем было умирать такому славному, полному жизни мальчику?
– Да, в наше время трудно жить бы было без веры… – сказала княжна Марья.
– Да, да. Вот это истинная правда, – поспешно перебил Пьер.
– Отчего? – спросила Наташа, внимательно глядя в глаза Пьеру.
– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.
Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.
Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.
Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Категории:
- Родившиеся 29 октября
- Родившиеся в 1858 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Пермской губернии
- Родившиеся в Шадринском районе
- Умершие 3 февраля
- Умершие в 1923 году
- Умершие в Цандрыпше
- Умершие в Абхазии
- Учёные по алфавиту
- Геологи по алфавиту
- Геологи России
- Геологи XIX века
- Геологи XX века
- Географы по алфавиту
- Географы России
- Географы XIX века
- Географы XX века
- Этнографы по алфавиту
- Этнографы России
- Этнографы XIX века
- Этнографы XX века
- Писатели по алфавиту
- Писатели России
- Писатели XIX века
- Писатели XX века
- Публицисты по алфавиту
- Публицисты России
- Публицисты XIX века
- Публицисты XX века
- Журналисты по алфавиту
- Журналисты России
- Журналисты XIX века
- Журналисты XX века
- Члены Русского географического общества до 1917 года
- Исследователи Арктики
- Участники Русско-японской войны
- Персоналии:Усть-Каменогорск
