Объединение Германии (1990)

Эта статья — об объединении ГДР и ФРГ. О создании единой германской империи см. Объединение Германии (1871).

Объединение Германии 1990 года, официально немецкое воссоединение (нем. deutsche Wiedervereinigung), также восстановление единства Германии (нем. Herstellung der Einheit Deutschlands) — состоявшееся 3 октября 1990 года вхождение ГДР и Западного Берлина в состав ФРГ и образование на присоединённых территориях шести новых земель в соответствии с конституцией ФРГ. При этом не было создано нового государства, а на «новых землях» была введена в действие конституция ФРГ 1949 года.

После первых многопартийных выборов 1990 года основу для объединения двух германских государств положил Договор об окончательном урегулировании в отношении Германии (также именуемый Договор «Два плюс четыре» — по странам, подписавшим его: ГДР и ФРГ плюс Великобритания, Франция, СССР, США).

Предыстория

Инициативы в рамках советско-западногерманских отношений

Первый шаг к объединению Германии был сделан в октябре 1988 года, когда в Москву приехал с визитом канцлер ФРГ Гельмут Коль. Ещё до этого визита со стороны властей ФРГ были высказаны предположения по поводу возможного объединения Германии, на что от Горбачёва был получен обнадёживающий ответ: Генеральный секретарь ЦК КПСС написал Колю письмо, в котором впервые появились слова о необходимости открытия «новой главы» в отношениях между двумя странами.

Во время ответного визита Гельмута Коля в Москву, где его ждал радушный прием, 28 октября 1988 года в Екатерининском зале Кремля между Горбачёвым и Колем состоялись важные переговоры, которые явились переломным моментом в решении вопроса об объединении ГДР и ФРГ.

В июне 1989 года во время визита Горбачёва в ФРГ было подписано совместное заявление. Сам Гельмут Коль характеризовал этот документ как некую черту, подведённую под прошлым, и одновременно как источник, освещающий путь в будущее. Горбачев, со своей стороны, называл документ «прорывом». После этого руководители СССР и ФРГ ещё не раз встречались для выработки конкретного механизма объединения Германии. В итоге этих переговоров Горбачёв согласился на объединение Германии на условиях, выдвинутых Колем. Позднее многими ведущими политиками и руководителями СССР в адрес Горбачёва были высказаны претензии по поводу, мягко говоря, невыгодных для Советского Союза условий объединения Германии. В частности, бывший Чрезвычайный и полномочный посол СССР в ФРГ В. М. Фалин сказал: «… ещё при канцлере ФРГ Людвиге Эрхарде называлась сумма в 124 млрд марок в порядке „компенсации“ за объединение Германии. В начале 1980-х годов — 100 млрд марок за то, чтобы мы отпустили ГДР из Варшавского договора и она получила бы нейтральный статус по типу Австрии. Я сказал Горбачеву: „У нас все возможности, чтобы добиться для Германии статуса безъядерной территории и не допустить расширения НАТО на восток; по опросам, 74 % населения нас поддержит“. Он: „Боюсь, поезд уже ушел“. На деле он им сказал: „Дайте нам 4,5 млрд марок накормить людей“. И всё. Даже не списал долги Советского Союза обеим Германиям, хотя одно наше имущество в ГДР стоило под триллион!»".

Роль США, Великобритании и Франции в объединении Германии

Согласно условиям капитуляции Германии, как страна, проигравшая Вторую мировую войну, германское государство находилось, по сути дела, под международным контролем стран-победительниц. Представителям Советского Союза пришлось немало постараться, чтобы убедить Маргарет Тэтчер дать своё согласие на воссоединение Германии. Президента Франции Франсуа Миттерана вначале тоже пришлось уговаривать. Американский президент Джордж Буш-старший с самого начала оказал безоговорочную поддержку действиям Коля, так как увидел в объединении Германии возможность для изменения баланса сил в мире в пользу США и НАТО.

В конце концов консенсус стран-победительниц был достигнут, они согласились предоставить объединённой Германии полный суверенитет и 12 сентября 1990 года в Москве подписали Договор об окончательном урегулировании в отношении Германии.

Общая обстановка в Европе накануне объединения

Устранение «железного занавеса» между Венгрией и Австрией в мае 1989 года в результате усиления оппозиции и либерализации Венгерской социалистической рабочей партии способствовало массовому исходу жителей ГДР через Венгрию и Австрию в ФРГ.

В ГДР осенью 1989 года в результате сложилась особая ситуация. Под давлением народных масс в октябре 1989 года многолетний лидер страны, глава коммунистов Э. Хонеккер добровольно отказался от власти, передав её своему соратнику Эгону Кренцу. Новая власть ГДР была вынуждена смягчить пограничный режим на границе между Восточным и Западным Берлином, упростив переход границы. Это привело к массовому переходу границы между Восточным и Западным Берлином в ноябре 1989 года. Отдельно нужно сказать и про падение Берлинской стены 9 ноября.

Предпосылкой к созданию общегерманского государства стали парламентские выборы в ГДР в марте 1990 года. На этих выборах с большим отрывом побеждают восточногерманские христианские демократы. Их лидер Лотар де Мезьер становится главой правительства ГДР.

Основные этапы процесса объединения

18 мая 1990 года Коль и де Мезьер в Бонне подписывают договор о создании единого экономического пространства. С 1 июля на территории ГДР вошла в обращение немецкая марка ФРГ, тогда как Марка Германской Демократической Республики упразднялась.

31 августа был заключён Договор об объединении ФРГ и ГДР, который подписали глава МВД ФРГ Вольфганг Шойбле и парламентский статс-секретарь ГДР Гюнтер Краузе. Для объединения двух стран была использована возможность, предусмотренная Конституцией ФРГ (статья 23): территория ГДР была включена в состав ФРГ, и действие конституции ФРГ было распространено на новую территорию.

12 сентября в Москве заключён «Договор об окончательном урегулировании в отношении Германии», подписанный главами внешнеполитических ведомств ФРГ, ГДР, СССР, США, Франции и Великобритании. Одним из условий объединения было включение в конституцию ФРГ положения о том, что после 1990 года все части Германии объединены и подписание договора с Польшей об окончательном признании границы между двумя государствами.

Объединение Германии состоялось 3 октября 1990 года. Этот день с тех пор является Днём немецкого единства и отмечается ежегодно как национальный праздник. В этот день с 00:00 ГДР перестала существовать, её государственные институты были упразднены, армия была распущена, флот ликвидирован. Фактически ФРГ, присоединившая к себе ГДР, осталась членом ЕЭС и НАТО.

14 октября 1990 года в состав ФРГ вошли пять вновь воссозданных земель бывшей ГДР: Бранденбург, Мекленбург-Передняя Померания, Саксония, Саксония-Анхальт, Тюрингия и территория Берлина.

Премьер-министр бывшей ГДР Лотар де Мезьер вначале вошёл в правительство ФРГ, однако вскоре был уличён в связях с Штази и ушёл в отставку.

Экономический аспект

Работы по объединению Германии, а также перестройка экономики восточной Германии на новый лад, потребовали значительных дополнительных финансов. Для покрытия дополнительных затрат в 1991 году в Германии был введён налог солидарности, который составлял 7,5 % от общей суммы налогов. Налогом облагаются как предприятия, зарегистрированные в западной части Германии, так и физические лица. Сейчас ставка этого налога составляет 5,5 % и взимается при превышении определённого уровня доходов. В 2012 сумма доходов от Налога на солидарность составила 13,624 миллиардов евро.

Экономический и валютный союз вступил в силу 1 июля 1990 года, при это был осуществлён обмен марок ГДР на немецкие марки в соотношении 1:1 для заработной платы, пенсий и части наличности и в соотношении 2:1 — для долгосрочных сбережений и кредитных обязательств.

В искусстве

Объединение Германии и сопровождавшие объединение процессы в ГДР — основная тема фильма Вольфганга Бекера «Гуд бай, Ленин!»

См. также

• Германский вопрос
• Малогерманский путь объединения Германии
• Великогерманский путь объединения Германии
• День немецкого единства
• The Wall Live in Berlin
• Нота Сталина
• Люксембургский договор (1956)

Ссылки

• Д. Розенберг. [scepsis.ru/library/id_2591.html Колонизация восточной Германии.] // «Альтернативы», 1992. № 2 — С.33-50.
• [lenta.ru/articles/2010/10/04/einhaeit/ Двадцать лет вместе.] Lenta.ru

Отрывок, характеризующий Объединение Германии (1990)

В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l'or de l'Angleterre a transportee, des extremites de l'univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l'armee d'Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.
На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.
Желая спросить у кого нибудь из этих людей, где главнокомандующий, он подъехал к обозу. Прямо против него ехал странный, в одну лошадь, экипаж, видимо, устроенный домашними солдатскими средствами, представлявший середину между телегой, кабриолетом и коляской. В экипаже правил солдат и сидела под кожаным верхом за фартуком женщина, вся обвязанная платками. Князь Андрей подъехал и уже обратился с вопросом к солдату, когда его внимание обратили отчаянные крики женщины, сидевшей в кибиточке. Офицер, заведывавший обозом, бил солдата, сидевшего кучером в этой колясочке, за то, что он хотел объехать других, и плеть попадала по фартуку экипажа. Женщина пронзительно кричала. Увидав князя Андрея, она высунулась из под фартука и, махая худыми руками, выскочившими из под коврового платка, кричала:
– Адъютант! Господин адъютант!… Ради Бога… защитите… Что ж это будет?… Я лекарская жена 7 го егерского… не пускают; мы отстали, своих потеряли…
– В лепешку расшибу, заворачивай! – кричал озлобленный офицер на солдата, – заворачивай назад со шлюхой своею.
– Господин адъютант, защитите. Что ж это? – кричала лекарша.
– Извольте пропустить эту повозку. Разве вы не видите, что это женщина? – сказал князь Андрей, подъезжая к офицеру.
Офицер взглянул на него и, не отвечая, поворотился опять к солдату: – Я те объеду… Назад!…
– Пропустите, я вам говорю, – опять повторил, поджимая губы, князь Андрей.
– А ты кто такой? – вдруг с пьяным бешенством обратился к нему офицер. – Ты кто такой? Ты (он особенно упирал на ты ) начальник, что ль? Здесь я начальник, а не ты. Ты, назад, – повторил он, – в лепешку расшибу.
Это выражение, видимо, понравилось офицеру.
– Важно отбрил адъютантика, – послышался голос сзади.
Князь Андрей видел, что офицер находился в том пьяном припадке беспричинного бешенства, в котором люди не помнят, что говорят. Он видел, что его заступничество за лекарскую жену в кибиточке исполнено того, чего он боялся больше всего в мире, того, что называется ridicule [смешное], но инстинкт его говорил другое. Не успел офицер договорить последних слов, как князь Андрей с изуродованным от бешенства лицом подъехал к нему и поднял нагайку:
– Из воль те про пус тить!
Офицер махнул рукой и торопливо отъехал прочь.
– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.
Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.
Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.
Он оглянулся. Из маленького окна высовывалось красивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что то сочным ртом и махая руками, звал его к себе.
– Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.
Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.