Опочецкий район

Опочецкий район

Герб
Страна	Россия Россия
Статус	Муниципальный район
Входит в	Псковскую область
Включает	5 муниципальных образований
Административный центр	Опочка
Дата образования	1 августа 1927 года
Глава района (возглавляет Администрацию района)	Васильев Петр Михайлович
Председатель Собрания депутатов	Дмитриева Галина Алексеевна
Население (2016)	↘16 902 (8 (10)-е место)
Плотность	8,3 чел./км²
Площадь	2028,9 км² (14-е место)
blank300.png|300px]] Опочецкий район (выделен красным) на карте Псковской области [[file:blank300.png
Часовой пояс	MSK (UTC+3)
Код автом. номеров	60
[opochka.reg60.ru/ Официальный сайт]

Опо́чецкий райо́н — административная единица на юго-западе Псковской области России.

Административный центр — город Опочка.

География

Опочецкий район занимает площадь 2036 км² и граничит на северо-востоке с Пушкиногорским и Новоржевским районами, на юго-востоке с Бежаницким и Пустошкинским районами, на юго-западе с Себежским районом, на северо-западе с Красногородским районом Псковской области. Основные реки — Великая, Исса.

Население

Численность населения
1959	1970	1979	1989	2002	2009
42 685	↘35 165	↘31 491	↘29 002	↘23 973	↘21 141
2010	2011	2012	2013	2014	2015
↘18 673	↘18 556	↘18 153	↘17 444	↘17 012	↘16 960
2016
↘16 902

По состоянию на 1 января 2016 года из 16902 жителей района в городских условиях (в городе Опочка) проживают 62,02 % населения района (или 10483 человек), в сельских — 37,98 % или 6419 человек.

По данным переписи населения 2010 года численность населения района составляла 18673 человека, в том числе 11603 городских жителя (62,14 % от общего населения) и 7070 сельских жителей (37,86 %).

По переписи 2002 года в районе всего насчитывалось 519 сельских населённых пунктов, из которых в 79-ти деревнях население отсутствовало, в 148-ми деревнях и сёлах жило от 1 до 5 человек, в 86-ти — от 6 до 10 человек, в 125-ти — от 11 до 25 человек, в 45-ти — от 26 до 50 человек, в 17-ти — от 51 до 100 человек, в 12-ти — от 101 до 200 человек и в 7-ми — от 201 до 500 человек.

По переписи 2010 года на территории района было расположено 518 сельских населённых пунктов, из которых в 150-ти деревнях население отсутствовало, в 154-х деревнях жило от 1 до 5 человек, в 79-ти — от 6 до 10 человек, в 76-ти — от 11 до 25 человек, в 31-й — от 26 до 50 человек, в 14-ти — от 51 до 100 человек, в 8-ми — от 101 до 200 человек и в 6-ти — от 201 до 500 человек.

Муниципально-территориальное устройство

С апреля 2015 года в состав Опочецкого района входят 5 муниципальных образований, в том числе: 1 городское и 4 сельских поселений (волости):

№	Муниципальное образование	Статус МО	Административный центр	Количество населённых пунктов	Население	Площадь, км²
1	Опочка	ГП	город Опочка	1	↘10 483
2	Болгатовская волость	СП	деревня Лаптево	97	↘1099
3	Варыгинская волость	СП	деревня Варыгино	87	↗1251
4	Пригородная волость	СП	город Опочка	118	↗2350
5	Глубоковская волость	СП	деревня Звоны	217	↗1719

История муниципального устройства

Район до 2005 года включал 13 волостей, объединяющих 519 сельских населённых пунктов:

1. Болгатовская — 29;
2. Варыгинская — 39;
3. Глубоковская — 43;
4. Духновская — 41;
5. Звонская — 47;
6. Краснооктябрьская — 42;
7. Ладыгинская — 14;
8. Лобовская — 32;
9. Любимовская — 27;
10. Матюшкинская — 48;
11. Норкинская — 52;
12. Петровская — 47;
13. Пригородная — 57

С 2005 до 2010 годов в составе Опочецкого муниципального района было 9 муниципальных образований (Областной закон от 28 февраля 2005 года № 420-ОЗ): 1 городское поселение и 8 сельских поселений (волостей)

Муниципальные образования в 2005-2010

№	Муниципальное образование	Статус МО	Административный центр
1	Опочка	ГП	город Опочка
2	Пригородная волость	СП	город Опочка
3	Глубоковская волость	СП	деревня Глубокое
4	Матюшкинская волость	СП	деревня Матюшкино
5	Макушинская волость	СП	деревня Макушино
6	Варыгинская волость	СП	деревня Варыгино
7	Болгатовская волость	СП	деревня Лаптево
8	Звонская волость	СП	деревня Звоны
9	Духновская волость	СП	деревня Духново

На референдуме 11 октября 2009 год было поддержано объединение двух волостей: Духновской и Болгатовской (д. Лаптево).

Согласно Областному Закону № 984-ОЗ от 03.06.2010 г. и новой редакцией Областного Закона «Об установлении границ и статусе вновь образуемых муниципальных образований на территории Псковской области» на территории района было образовано 8 муниципальных образований: 7 сельских поселения (волостей) и 1 городское поселение. Так, в 2010 году были объединены Болгатовская (с ц. в д. Лаптево) и Духновская волости в новообразованную Болгатовскую волость с центром в д. Лаптево.

Муниципальные образования в 2010-2015

№	Муниципальное образование	Статус МО	Население, 14.10.2010 чел.	Население, 01.01.2015 чел.	Административный центр
1	Опочка	ГП	11603	10488	город Опочка
2	Пригородная волость	СП	1829	1767	город Опочка
3	Глубоковская волость	СП	764	599	деревня Глубокое
4	Матюшкинская волость	СП	760	684	деревня Матюшкино
5	Макушинская волость	СП	656	589	деревня Макушино
6	Варыгинская волость	СП	640	576	деревня Варыгино
7	Болгатовская волость	СП	1164	1114	деревня Лаптево
8	Звонская волость	СП	1257	1143	деревня Звоны

Согласно Закону Псковской области от 30 марта 2015 года № 1508-ОЗ «О преобразовании муниципальных образований» в состав Глубоковской волости была включена упразднённая Звонская волость с переносом административного центра в деревню Звоны; также в состав Варыгинской волости вошла упразднённая Матюшкинская волость; а в состав Пригородной волости — упразднённая Макушинская волость.

История

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Опочецкий район образован в составе Псковского округа Ленинградской области постановлением Президиума ВЦИК от 1 августа 1927 года одновременно с образованием округа и области. В состав района вошли полностью Опочецкая волость и частично Велейская и Еженская волости упразднённых этим же постановлением Опочецкого уезда Псковской губернии. Первоначально район был разделён на 22 сельсовета: Барабановский (Барабанский), Варыгинский, Водобегский, Высоковский, Глубоковский, Гривский, Звонский, Исский, Каменский, Каресельский (Коресельский), Колыхновский, Крулихинский, Кудкинский, Лобовский, Любимовский, Матвеевский, Матюшкинский, Новосельский, Петровский, Полеевский (Палеевский), Пригородный, Рясинский.

Постановлением ЦИК и СНК СССР от 23 июля 1930 года округа были упразднены, и район стал непосредственно подчиняться областным органам.

Постановлением Президиума ВЦИК от 1 января 1932 года в состав Опочецкого района были включены Александровский, Вольный, Гавровский, Горшановский, Граинский, Мозулёвский, Мызинский, Нечаевский, Ночевский, Пограничный, Поддубновский, Покровский сельсоветы одновременно упразднённого Красногородского района. Исский сельсовет Опочецкого района передан в состав Пушкинского района.

В 1932—1933 годах Мызенский сельсовет переименован в Красногородский, Колыхновский — в Краснооктябрьский.

В 1934 году Вольный сельсовет упразднён, его населённые пункты переданы в состав Мозулёвского сельсовета.

Постановлением Президиума ВЦИК от 29 января 1935 года образована Калининская область, и Опочецкий район был включён в её состав.

Постановлением Президиума ВЦИК от 5 февраля 1935 года в составе Калининской области образован Великолукский округ, и Опочецкий район был включён в его состав.

Постановлением Президиума ВЦИК от 5 марта 1935 года Александровский, Гавровский, Горшановский, Граинский, Мозулёвский, Ночевский, Пограничный, Поддубновский, Покровский сельсоветы переданы в состав одновременно образованного Красногородского района.

В 1936 году образованы Высоцкий, Каленидовский, Липецкий, Лоскутовский сельсоветы.

Постановлением Президиума ВЦИК от 11 мая 1937 года на части территории Великолукского округа образован Опочецкий пограничный округ, в состав которого вошёл и Опочецкий район.

Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 5 февраля 1941 года Опочецкий округ был упразднён, и Опочецкий район был непосредственно подчинён областным органам.

С июля 1941 года по июль 1944 года территория Опочецкого района находилась под германской оккупацией.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 августа 1944 года образована Великолукская область, и Опочецкий район был включён в её состав.

Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 16 июня 1954 года упразднены сельсоветы: а) Липецкий, б) Матвеевский (присоединены к Новосельскому), в) Каресельский (присоединён к Краснооктябрьскому), г) Полеевский (присоединён к Лобовскому), д) Водобегский (присоединён к Глубоковскому), е) Рясинский, ж) Кудкинский, з) Каленидовский (присоединены к Любимовскому), и) Высоцкий (присоединён к Крулихинскому), к) Варыгинский (присоединён к Матюшкинскому), л) Гривский (присоединён к Высоковскому).

Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 2 октября 1957 года Великолукская область была упразднена. Опочецкий район был передан в состав Псковской области.

Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 14 января 1958 года в состав Опочецкого района включены Кунинский, Духновский сельсоветы и часть Бардовского сельсовета (включённая в состав Духновского сельсовета) одновременно упразднённого Кудеверского района.

Решением Псковского облисполкома № 383 от 26 октября 1959 года упразднены сельсоветы: а) Каменский (присоединён к Глубоковскому), б) Кунинский (присоединён к Духновскому), в) Барабановский (присоединён к Матюшкинскому), г) Лоскутовский (присоединён к Пригородному).

Решением Псковского облисполкома № 436 от 3 декабря 1959 года упразднён Высоковский сельсовет, его населённые пункты переданы в состав Звонского и Краснооктябрьского сельсоветов.

Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 1 февраля 1963 года в состав Опочецкого района включены Гавровский, Граинский, Заутроенский, Красногородский, Партизанский, Пограничный, Покровский и Скадинский сельсоветы упразднённого Красногородского района и Полянский сельсовет упразднённого Пушкиногорского района. Опочецкий район преобразован в Опочецкий сельский район, город Опочка передан в состав Островского промышленного района.

Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 12 января 1965 года Опочецкий сельский район преобразован в район и город Опочка включён в его состав. Гавровский, Заустроенский и Скадовский сельсоветы переданы в состав одновременно образованного Пыталовского района.

Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 30 декабря 1966 года Граинский, Красногородский, Партизанский, Пограничный и Покровский сельсоветы переданы во вновь образованный Красногородский район, Полянский сельсовет — во вновь образованный Пушкиногорский район.

Решением Псковского облисполкома № 129 от 26 марта 1968 года образован Норкинский сельсовет из части территорий Глубоковского и Любимовского сельсоветов.

Решением Псковского облисполкома № 419 от 26 октября 1971 года Крулихинский сельсовет переименован в Болгатовский сельсовет, в связи с переносом его центра в деревню Болгатово.

Решением Псковского облисполкома № 244 от 30 мая 1972 года Новосельский сельсовет переименован в Ладыгинский, в связи с переносом его центра в деревню Ладыгино.

Решением Псковского облисполкома № 42 от 28 января 1976 года образован Варыгинский сельсовет из части территорий Матюшкинского и Пригородного сельсоветов.

Постановлением Псковского областного Собрания депутатов от 26 января 1995 года сельсоветы Опочецкого района, как и всей области, стали называться волостями.

Власть

В марте 2009 года главой администрации Опочецкого района стал Васильев Петр Михайлович (р.1958), уроженец деревни Тоболино Опочецкого района.

Председателем четвёртого созыва Собрания депутатов Опочецкого района, состоящего из 15 депутатов, была избрана Дмитриева Галина Алексеевна (р.1952). Срок полномочий четвёртого созыва Собрания депутатов начался в 2007 и закончится в 2012 году.

Экономика

Малая Шильская ГЭС мощностью 1,52 МВт, принадлежащая Тверьэнергосбыту

Ссылки

• [opochka.reg60.ru/ Официальный сайт Администрации Опочецкого района]
• [www.opochka.ru/ Сайт МБУК Опочецкий районный центр культуры]
• [www.vov-opochka.ru/ Опочецкий район Псковской области 1941-1944 г., Книга Памяти, военные захоронения в районе]
• [www.krmajak.ru/ Архив номеров газеты "Красный маяк", официального СМИ в Опочецком районе]
• Список памятников культурного наследия Опочецкого района в Викигиде

Отрывок, характеризующий Опочецкий район

Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.
Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что то крича и размахивая руками.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по французски говорить ему что то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.
– Было бы другое, ежели бы ваша светлость не сказали мне, что вы не сдадите Москвы, не давши еще сражения: всего этого не было бы! – сказал он.
Кутузов глядел на Растопчина и, как будто не понимая значения обращенных к нему слов, старательно усиливался прочесть что то особенное, написанное в эту минуту на лице говорившего с ним человека. Растопчин, смутившись, замолчал. Кутузов слегка покачал головой и, не спуская испытующего взгляда с лица Растопчина, тихо проговорил:
– Да, я не отдам Москвы, не дав сражения.
Думал ли Кутузов совершенно о другом, говоря эти слова, или нарочно, зная их бессмысленность, сказал их, но граф Растопчин ничего не ответил и поспешно отошел от Кутузова. И странное дело! Главнокомандующий Москвы, гордый граф Растопчин, взяв в руки нагайку, подошел к мосту и стал с криком разгонять столпившиеся повозки.


В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.
В тот же день приказ за приказом отдавались французскими начальниками о том, чтобы запретить войскам расходиться по городу, строго запретить насилия жителей и мародерство, о том, чтобы нынче же вечером сделать общую перекличку; но, несмотря ни на какие меры. люди, прежде составлявшие войско, расплывались по богатому, обильному удобствами и запасами, пустому городу. Как голодное стадо идет в куче по голому полю, но тотчас же неудержимо разбредается, как только нападает на богатые пастбища, так же неудержимо разбредалось и войско по богатому городу.
Жителей в Москве не было, и солдаты, как вода в песок, всачивались в нее и неудержимой звездой расплывались во все стороны от Кремля, в который они вошли прежде всего. Солдаты кавалеристы, входя в оставленный со всем добром купеческий дом и находя стойла не только для своих лошадей, но и лишние, все таки шли рядом занимать другой дом, который им казался лучше. Многие занимали несколько домов, надписывая мелом, кем он занят, и спорили и даже дрались с другими командами. Не успев поместиться еще, солдаты бежали на улицу осматривать город и, по слуху о том, что все брошено, стремились туда, где можно было забрать даром ценные вещи. Начальники ходили останавливать солдат и сами вовлекались невольно в те же действия. В Каретном ряду оставались лавки с экипажами, и генералы толпились там, выбирая себе коляски и кареты. Остававшиеся жители приглашали к себе начальников, надеясь тем обеспечиться от грабежа. Богатств было пропасть, и конца им не видно было; везде, кругом того места, которое заняли французы, были еще неизведанные, незанятые места, в которых, как казалось французам, было еще больше богатств. И Москва все дальше и дальше всасывала их в себя. Точно, как вследствие того, что нальется вода на сухую землю, исчезает вода и сухая земля; точно так же вследствие того, что голодное войско вошло в обильный, пустой город, уничтожилось войско, и уничтожился обильный город; и сделалась грязь, сделались пожары и мародерство.