Острова в океане

Острова в океане
Islands in the Stream
Жанр:	роман
Автор:	Эрнест Хемингуэй
Язык оригинала:	Английский
Дата первой публикации:	1970

«Острова́ в океа́не» (англ. Islands in the Stream) — роман Эрнеста Хемингуэя, написанный в 1950—1951 годах, отредактированный и опубликованный его вдовой Мэри Вэлш Хемингуэй уже после его смерти в 1970 году.

История публикации

Роман задумывался как ответ писателя на негативные отзывы критиков на роман «За рекой, в тени деревьев». Хемингуэй начал писать «морскую трилогию» в начале 1950 года и написал основную часть романа в 1951 году. Рукопись романа в черновом, но почти законченном варианте была найдена четвёртой женой писателя Мери Вэлш Хемингуэй среди 332 других работ Хемингуэя после его смерти. Острова в океане тремя частями охватывают различные периоды жизни их основного персонажа — Томаса Хадсона. Сначала эти три части были названы автором «Море, когда молодой», «Море, когда отсутствовал» и «Море, когда жил». Однако эти названия были изменены автором на «Бимини», «Куба» и «В море» (англ. At Sea — англоязычная идиома «в тупике»). Тогда же он написал не опубликованный при его жизни рассказ «Морская погоня» (англ. Sea-Chase). Все эти материалы Мери Вэлш Хемингуэй отредактировала и объединила с другими рассказами об островах, назвала «Острова в океане» и опубликовала в 1970 году.

Предисловие Мери Вэлш Хемингуэй к роману достаточно лаконично:

Готовя эту книгу к печати, я работала над рукописью Эрнеста вместе с Чарльзом Скрибнером‑младшим. Помимо чисто технической правки, касавшейся орфографии и пунктуации, мы сделали несколько сокращений, которые, я уверена, Эрнест сделал бы и сам. Вся книга написана Эрнестом. Мы не добавили ни одного слова.

Персонажи

• Томас Хадсон (англ. Thomas Hudson) — известный американский художник.
• Томми Хадсон — старший сын Томаса Хадсона.
• Дэвид Хадсон — средний сын Томаса Хадсона.
• Эндрю Хадсон — младший сын Томаса Хадсона.
• Роджер Дэвис — писатель, давний друг Хадсона.
• Эдди — повар и эконом Хадсона на Бимини.
• Мистер Бобби — владелец бара «Понсе-де-Леон», приятель Хадсона.
• Одри Брюс — привлекательная девушка, дочь парижских знакомых Хадсона.

Прототипы персонажей

Сюжет книги во многом автобиографичен. В Хадсоне и его семье легко узнаётся сам Хемингуэй и его сыновья. Возраст и внешность, количество браков и детей, род занятий — у «Хэма» и Хадсона полностью совпадают. Патрик — средний сын Хэмингуэя, в своей книге «Острова в океане: Воспоминания сына» описывает те же истории, что выписаны в романе его отца. Поиски немецких подводных лодок и сотрудничество Хэмингуэя-Хадсона c американскими властями тоже совпадают. Даже клички, повадки и масть котов в романе и жизни Хэмингуэя одни и те же.

Сюжет

Бимини

В первой части романа автор знакомит читателя с характером и образом жизни Томаса Хадсона. Хадсон — известный американский художник, который живёт размеренной и спокойной жизнью на островке Бимини и пишет картины. Обычно раз в год скучная рабочая обстановка оживляется приездом трёх сыновей Хадсона от двух первых браков. Сыновья проводят часть летних каникул с отцом. В гости к Хадсону приезжает его молодой друг — писатель Роджер Дэвис (англ. Roger Davis). Роджер чем-то похож на самого Хадсона в молодости, Хадсон испытывает к Роджеру почти отцовские чувства. Хадсон старается не давать советов и не читать нравоучений Роджеру, но пытается подсказать и предостеречь от неверных шагов. Хадсон старается, чтобы сыновья хорошо отдохнули — братья купаются, загорают, охотятся в океане на огромного марлина. Первая часть романа заканчивается сообщением о трагической смерти двух младших сыновей Хадсона и его второй бывшей жены.

Куба

В этой части романа описываются события последних двух лет Второй мировой войны. Хадсон пытается занять себя, выполняя задания для американской армии, производя сбор разведывательной информации о деятельности немецких подводных лодок в районе побережья Кубы. Хадсон получает сообщение о смерти на войне своего старшего (и последнего) сына. Хадсон в этой части романа предстаёт более циничным и обращённым в себя, он много пьёт.

В море

В последней части романа Хадсон на своём катере с помощниками преследует экипаж немецкой подводной лодки. Немецкие подводники были вынуждены покинуть повреждённую субмарину и пытаются пересесть на любое испанское судно, чтобы вернуться на родину. Хадсон и несколько испанцев-республиканцев, финансируемые правительством США, пытаются взять в плен немецких моряков. Немцы во время операции по захвату двух рыбацких шхун, чтобы не оставлять свидетелей, уничтожают целую рыбацкую деревушку. После этих событий Хадсон и его группа пытаются уничтожить немецкий отряд. В результате многодневной погони катер Хадсона настигает немцев, но попадает в засаду. Один из людей Хадсона убит, сам Хадсон опасно ранен; однако задача выполнена — немецкий отряд полностью уничтожен.

Экранизации

• 1977 — Острова в океане — фильм режиссёра Франклина Шеффнера.
• 1978 — Острова в океане (телеспектакль) — постановка Анатолия Эфроса, в ролях Михаил Ульянов, Людмила Гурченко, Станислав Любшин, Алексей Петренко, Олег Даль, Валентин Гафт.

Литература

• Burwell Rose Marie. [books.google.com/books?hl=en&lr=&id=wa5yC5CMCGYC&oi=fnd&pg=PR9&dq=haemochromatosis+hemingway+beegel&ots=jX89PwOREi&sig=_L8fB5n1J4UH0pR-PL-t4-03lFo#v=onepage&q=&f=false Hemingway: the postwar years and the posthumous novels]. — New York: Cambridge University Press. — P. 189. — ISBN 0-521-48199-6.  (англ.)
• Meyers Jeffrey. Hemingway: A Biography. — London: Macmillan, 1985. — ISBN 0-333-42126-4.  (англ.)
• Mellow James R. Hemingway: A Life Without Consequences. — New York: Houghton Mifflin, 1992. — ISBN 0-395-37777-3.  (англ.)
• Oliver Charles M. Ernest Hemingway A to Z: The Essential Reference to the Life and Work. — New York: Checkmark, 1999. — ISBN 0-8160-3467-2.  (англ.)

Отрывок, характеризующий Острова в океане

Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.
Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в старой Конюшенной. Марья Дмитриевна жила одна. Дочь свою она уже выдала замуж. Сыновья ее все были на службе.
Она держалась всё так же прямо, говорила также прямо, громко и решительно всем свое мнение, и всем своим существом как будто упрекала других людей за всякие слабости, страсти и увлечения, которых возможности она не признавала. С раннего утра в куцавейке, она занималась домашним хозяйством, потом ездила: по праздникам к обедни и от обедни в остроги и тюрьмы, где у нее бывали дела, о которых она никому не говорила, а по будням, одевшись, дома принимала просителей разных сословий, которые каждый день приходили к ней, и потом обедала; за обедом сытным и вкусным всегда бывало человека три четыре гостей, после обеда делала партию в бостон; на ночь заставляла себе читать газеты и новые книги, а сама вязала. Редко она делала исключения для выездов, и ежели выезжала, то ездила только к самым важным лицам в городе.
Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи.
– Графские? – сюда неси, говорила она, указывая на чемоданы и ни с кем не здороваясь. – Барышни, сюда налево. Ну, вы что лебезите! – крикнула она на девок. – Самовар чтобы согреть! – Пополнела, похорошела, – проговорила она, притянув к себе за капор разрумянившуюся с мороза Наташу. – Фу, холодная! Да раздевайся же скорее, – крикнула она на графа, хотевшего подойти к ее руке. – Замерз, небось. Рому к чаю подать! Сонюшка, bonjour, – сказала она Соне, этим французским приветствием оттеняя свое слегка презрительное и ласковое отношение к Соне.
Когда все, раздевшись и оправившись с дороги, пришли к чаю, Марья Дмитриевна по порядку перецеловала всех.
– Душой рада, что приехали и что у меня остановились, – говорила она. – Давно пора, – сказала она, значительно взглянув на Наташу… – старик здесь и сына ждут со дня на день. Надо, надо с ним познакомиться. Ну да об этом после поговорим, – прибавила она, оглянув Соню взглядом, показывавшим, что она при ней не желает говорить об этом. – Теперь слушай, – обратилась она к графу, – завтра что же тебе надо? За кем пошлешь? Шиншина? – она загнула один палец; – плаксу Анну Михайловну? – два. Она здесь с сыном. Женится сын то! Потом Безухова чтоль? И он здесь с женой. Он от нее убежал, а она за ним прискакала. Он обедал у меня в середу. Ну, а их – она указала на барышень – завтра свожу к Иверской, а потом и к Обер Шельме заедем. Ведь, небось, всё новое делать будете? С меня не берите, нынче рукава, вот что! Намедни княжна Ирина Васильевна молодая ко мне приехала: страх глядеть, точно два боченка на руки надела. Ведь нынче, что день – новая мода. Да у тебя то у самого какие дела? – обратилась она строго к графу.
– Всё вдруг подошло, – отвечал граф. – Тряпки покупать, а тут еще покупатель на подмосковную и на дом. Уж ежели милость ваша будет, я времечко выберу, съезжу в Маринское на денек, вам девчат моих прикину.
– Хорошо, хорошо, у меня целы будут. У меня как в Опекунском совете. Я их и вывезу куда надо, и побраню, и поласкаю, – сказала Марья Дмитриевна, дотрогиваясь большой рукой до щеки любимицы и крестницы своей Наташи.
На другой день утром Марья Дмитриевна свозила барышень к Иверской и к m me Обер Шальме, которая так боялась Марьи Дмитриевны, что всегда в убыток уступала ей наряды, только бы поскорее выжить ее от себя. Марья Дмитриевна заказала почти всё приданое. Вернувшись она выгнала всех кроме Наташи из комнаты и подозвала свою любимицу к своему креслу.
– Ну теперь поговорим. Поздравляю тебя с женишком. Подцепила молодца! Я рада за тебя; и его с таких лет знаю (она указала на аршин от земли). – Наташа радостно краснела. – Я его люблю и всю семью его. Теперь слушай. Ты ведь знаешь, старик князь Николай очень не желал, чтоб сын женился. Нравный старик! Оно, разумеется, князь Андрей не дитя, и без него обойдется, да против воли в семью входить нехорошо. Надо мирно, любовно. Ты умница, сумеешь обойтись как надо. Ты добренько и умненько обойдись. Вот всё и хорошо будет.
Наташа молчала, как думала Марья Дмитриевна от застенчивости, но в сущности Наташе было неприятно, что вмешивались в ее дело любви князя Андрея, которое представлялось ей таким особенным от всех людских дел, что никто, по ее понятиям, не мог понимать его. Она любила и знала одного князя Андрея, он любил ее и должен был приехать на днях и взять ее. Больше ей ничего не нужно было.
– Ты видишь ли, я его давно знаю, и Машеньку, твою золовку, люблю. Золовки – колотовки, ну а уж эта мухи не обидит. Она меня просила ее с тобой свести. Ты завтра с отцом к ней поедешь, да приласкайся хорошенько: ты моложе ее. Как твой то приедет, а уж ты и с сестрой и с отцом знакома, и тебя полюбили. Так или нет? Ведь лучше будет?
– Лучше, – неохотно отвечала Наташа.


На другой день, по совету Марьи Дмитриевны, граф Илья Андреич поехал с Наташей к князю Николаю Андреичу. Граф с невеселым духом собирался на этот визит: в душе ему было страшно. Последнее свидание во время ополчения, когда граф в ответ на свое приглашение к обеду выслушал горячий выговор за недоставление людей, было памятно графу Илье Андреичу. Наташа, одевшись в свое лучшее платье, была напротив в самом веселом расположении духа. «Не может быть, чтобы они не полюбили меня, думала она: меня все всегда любили. И я так готова сделать для них всё, что они пожелают, так готова полюбить его – за то, что он отец, а ее за то, что она сестра, что не за что им не полюбить меня!»
Они подъехали к старому, мрачному дому на Вздвиженке и вошли в сени.
– Ну, Господи благослови, – проговорил граф, полу шутя, полу серьезно; но Наташа заметила, что отец ее заторопился, входя в переднюю, и робко, тихо спросил, дома ли князь и княжна. После доклада о их приезде между прислугой князя произошло смятение. Лакей, побежавший докладывать о них, был остановлен другим лакеем в зале и они шептали о чем то. В залу выбежала горничная девушка, и торопливо тоже говорила что то, упоминая о княжне. Наконец один старый, с сердитым видом лакей вышел и доложил Ростовым, что князь принять не может, а княжна просит к себе. Первая навстречу гостям вышла m lle Bourienne. Она особенно учтиво встретила отца с дочерью и проводила их к княжне. Княжна с взволнованным, испуганным и покрытым красными пятнами лицом выбежала, тяжело ступая, навстречу к гостям, и тщетно пытаясь казаться свободной и радушной. Наташа с первого взгляда не понравилась княжне Марье. Она ей показалась слишком нарядной, легкомысленно веселой и тщеславной. Княжна Марья не знала, что прежде, чем она увидала свою будущую невестку, она уже была дурно расположена к ней по невольной зависти к ее красоте, молодости и счастию и по ревности к любви своего брата. Кроме этого непреодолимого чувства антипатии к ней, княжна Марья в эту минуту была взволнована еще тем, что при докладе о приезде Ростовых, князь закричал, что ему их не нужно, что пусть княжна Марья принимает, если хочет, а чтоб к нему их не пускали. Княжна Марья решилась принять Ростовых, но всякую минуту боялась, как бы князь не сделал какую нибудь выходку, так как он казался очень взволнованным приездом Ростовых.