Ричард де Клер, 6-й граф Глостер

Ричард де Клер англ. Richard de Clare <tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Герб дома де Клер</td></tr>
5/6-й граф Хартфорд
25 октября 1230 — 15 июня 1262
Регенты:	Хьюберт де Бург (1230 — 1232), Питер де Роше и Питер де Рево (1232 — 1234), Генрих III Английский (1234 — 1243)
Предшественник:	Гилберт де Клер
Преемник:	Гилберт де Клер
2/6-й граф Глостер
25 октября 1230 — 15 июня 1262
Регенты:	Хьюберт де Бург (1230 — 1232), Питер де Роше и Питер де Рево (1232 — 1234), Генрих III Английский (1234 — 1243)
Предшественник:	Гилберт де Клер
Преемник:	Гилберт де Клер
8-й барон Клер
25 октября 1230 — 15 июня 1262
Регенты:	Хьюберт де Бург (1230 — 1232), Питер де Роше и Питер де Рево (1232 — 1234), Генрих III Английский (1234 — 1243)
Предшественник:	Гилберт де Клер
Преемник:	Гилберт де Клер
Рождение:	4 августа 1222(1222-08-04)
Смерть:	15 июня 1262(1262-06-15) (39 лет) Эшемерфилд (около Кентербери), Англия
Место погребения:	Тонбридж, перезахоронен 28 июля 1262, аббатство Тьюксбери, Глостершир, Англия
Род:	Клеры
Отец:	Гилберт де Клер
Мать:	Изабелла Маршал
Супруга:	1-я: Маргарет де Бург 2-я: Матильда (Мод) де Ласи
Дети:	от 2-го брака: сыновья: Гилберт Рыжий де Клер, Томас де Клер, Бого де Клер дочери: Изабелла де Клер, Маргарет де Клер, Рохеза де Клер, Эглантина де Клер

Ричард де Клер (англ. Richard de Clare; 4 августа 1222 — 15 июня 1262) — 5/6-й граф Хартфорд, 2/6-й граф Глостер и 8-й барон Клер с 1230 года, сын Гилберта де Клера, 4-го графа Хартфорда и 1-го графа Глостера, и Изабеллы Маршал.

Ричард был одним из самых богатых и влиятельных английских баронов своего времени. Он существенно расширил владения в Англии, Уэльсе и Ирландии, заложив основы для могущества рода. В Валлийской марке он смог добиться доминирующего положения. Ричард входил в близкое окружение короля и его брата, Ричарда Корнуольского, который приходился ему отчимом.

В 1258—1262 годах Ричард принимал активное участие в баронском восстании против короля Генриха III, несколько раз меняя сторону. Он умер в разгар восстания летом 1262 года.

Биография

Молодые годы

Ричард родился 4 августа 1222 года. Он был старшим из трёх сыновей Гилберта де Клера, 4-го графа Хартфорда и 1-го графа Глостера.

Его отец умер в 1230 году. Ричарду в это время было всего 8 лет. Из-за богатства наследника опека над ним была очень важным политическим вопросом, к которому острый интерес проявил юстициарий Хьюберт де Бург, 1-й граф Кент, который был одним из самых влиятельных аристократов при английском дворе. Используя своё положение при короле Генрихе III, Хьюберт добился своего назначения опекуном Ричарда. Мать Ричарда, Изабелла Маршал, в 1231 году вышла замуж вторично — за Ричарда Корнуольского, младшего брата короля.

После падения Хьюберта де Бурга в 1232 году король передал опеку над Ричардом своим новым фаворитам — Питеру де Роше, епископу Уинчестерскому, и его племяннику Питеру де Рево.

Жена Хьюберта де Бурга, Маргарита Шотландская, желая спасти семейное состояние, тайно женила Ричарда на своей дочери Маргарет. О браке стало известно только в 1236 году. Поскольку король не давал разрешения на него, брак, который реализован так и не был, был расторгнут или прекращён из-за смерти Маргарет в 1237 году. При этом Хьюберту де Бургу пришлось доказывать, что брак был заключён его женой без его ведома.

В 1234 году произошла новая смена опекуна. Питер де Роше и Питер де Рево попали в немилость к королю, который в итоге оставил опеку в своих руках, хотя и передал управление над некоторыми из владений Клеров Гилберту Маршалу, 4-му графу Пембрук, брату матери Ричарда. Став опекуном, король стал подыскивать для Ричарда жену. Сначала рассматривалась кандидатура представительницы дома Лузиньянов, из которого происходили дети Изабеллы Ангулемской (матери короля) от второго брака, однако брак не состоялся. А в 1238 году Ричарда женили на Мод де Ласи, дочери Джона де Ласи, 2-го графа Линкольна. Возможно, что толчок к данному браку дал брат короля Ричард Корнуольский, женатый на матери Ричарда. Несмотря на вступление в брак, Ричард продолжал оставаться под королевской опекой до 1243 года, когда он был признан совершеннолетним и принёс оммаж за свои владения.

Владения Ричарда

Наследство Клеров, которое досталось Ричарду, включало огромные владения, разбросанные по всей Англии и Уэльсу. Помимо двух графских титулов, в состав доставшихся ему земель входили поместья в Глостершире, Клере, Тонбридже и Сент-Хилари, половина наследия Жиффаров, а также две баронии в Гламоргане и Гуинллуге в Южном Уэльсе.

После смерти последнего представителя дома Маршалов его наследство было разделено между потомками рода по женской линии. Ричард как наследник Изабеллы Маршал в 1246—1247 годах получил важную баронию Аск в Марке и владение в Ирландии — Килкенни.

В 1258 и 1259 годах Ричард путём сложных покупок и обменов смог получить две трети баронства Соуто Ловето в Хантингдоншире, а также ряд прибыльных владений в Дорсете. К этому времени ежегодный доход Ричарда составлял около 4000 фунтов. Благодаря этому, а также количеству и стратегическому расположению владений Ричард был самым богатым и потенциально наиболее влиятельным бароном в Англии наряду с членами королевской семьи.

Укрепление власти в своих владениях

Основными целями политической деятельности Ричарда были укрепление власти в своих владениях, особенно в Валлийской марке, где его владения находились под постоянной угрозой со стороны валлийских правителей, а также расширение этой власти на национальном уровне во время раннего периода движения за баронскую реформу, начавшегося в 1258 году.

Первоначально Ричард сосредоточил свои усилия на упрочнении власти в личных владениях. На основании дошедших до нашего времени источников можно сделать вывод, что ему удалось бюрократизировать управление английскими владениями, объединяя их в административные и фискальные единицы. Центром владений для юго-восточных и юго-западных владений стали Клер и Тьюксбери соответственно. Также он установил эффективный контроль над своими ирландскими владениями в Килкенни, которые посещал дважды — ненадолго в 1247 году и достаточно продолжительно в 1253 году. В результате его административных реформ его владения управлялись достаточно эффективно и контролировались периодически посещающими их чиновниками из его собственного домашнего хозяйства.

Однако наибольшую сложность для него представляли баронии, располагавшиеся в Валлийской марке. Расширять владения в Валлийской марке начал ещё отец Ричарда в 1220-е годы. И именно владения в марке были главными объектами интересов Ричарда, поскольку благодаря им он мог реализовать свои амбиции. Поместье Кардифф и замок Клер были главными центрами, обеспечивавшими власть Клеров в данном регионе в XIII веке. Уже в 1240—1242 годах Ричард неофициально вступил во владение Гламорганом и Гуинллугом, которые в 1230-е годы находились под управлением Лливелина ап Йорверта, правителя Гвинеда. Для упрочнения власти над этими владениями Ричард начал агрессивно выступать против местных правителей. Наибольшую опасность для него представляли правители Авана, Мейсгина, Глинронты и Сенгхенита, а также Ричард Сивард, лорд Лланблетиана. Замок Клер обладал важным стратегическим значением, из него он проводил короткие военные походы, сочетая их с судебными процедурами. В итоге Ричарду удалось устранить угрозу со стороны соседей. Хотя Ричард Сивард попытался бросить вызов квазикоролевской власти Ричарда де Клера в регионе, обратившись в 1247 году к королю, но результата не добился. В итоге Ричард де Клер к концу 1240-х годов добился того, что его власть в марке стала неоспорима. Только десятилетие спустя валлийские правители смогли объединиться вокруг Лливелина ап Грифида и бросить вызов Ричарду.

Обретённая власть в Валлийской марке стала базой для выдвижения Ричарда в английскую политику в 1258 году. До этого времени в английской политике Ричард был не особенно заметен. Он входил в окружение своего отчима, герцога Ричарда Корнуольского. В 1242 и 1250 годах Ричард де Клер сопровождал отчима в поездках на континент, в 1256—1257 годах он был посланником от имени герцога в Германию для выбора того римским королём. В 1247 году Ричард совершил паломничество к часовне святого Эдмунда Кентерберийского в Понтиньи, а в 1250 — в Сантьяго-де-Компостелу.

В 1254 году Ричард сопровождал короля Генриха III во Францию, после чего отправился в Бургос, где в октябре был заключён брак принца Эдуарда, наследника престола, с Элеонорой Кастильской.

В 1240-х и 1250-х годах Ричард неоднократно принимал участие в различных рыцарских турнирах во Франции, нередко к нему присоединялся младший брат Уильям. Участие в некоторых турнирах Ричард совмещал с другими мероприятиями. Большая часть поездок, включая длительное пребывание в Ирландии в 1253 году, пришлась на период с 1248 по 1257 год, когда власть Ричарда в Валлийской марке была неоспорима. Но в 1258 году королю Гвинеда Лливелину ап Грифиду удалось заставить валлийских лордов признать свою власть, заняв доминирующее положение в Уэльсе, после чего возобновились набеги валлийцев на английские владения, в том числе и на владения Ричарда. Кроме того, в это же время возникло баронское движение за реформу.

В 1252 году Ричард женил старшего сына на племяннице короля Алисе де Лузиньян, дочери Гуго XI де Лузиньяна. За это он был вынужден заплатить большой штраф.

Баронское восстание

Участие Ричарда в баронском движении за реформы было не всегда последовательно, однако он до своей ранней смерти играл в нём важную роль вне зависимости от того, на какой стороне выступал. Связи Ричарда с королевской семьёй объясняют его осторожность и консерватизм, однако тот факт, что он не был удовлетворён политикой короля, периодически приводил его в стан противников короля.

Ричард был очень недоволен тем, что король отказался от решительных действий против Лливелина ап Грифида, представлявшего угрозу для его владений. Это привело к союзу графа Глостера с Симоном де Монфором, графом Лестером, и Роджером Биго, графом Норфолком, с которыми он в апреле 1258 года договорился о взаимной поддержке. В июне того же года он участвовал в заседании парламента в Оксфорде, получившем название «Безумного», где король был вынужден принять так называемые «Оксфордские провизии» — условия, выдвинутые баронами.

Однако вскоре Ричард начал испытывать недоверие к Симону де Монфору. Кроме того, угроза нападения Лливелина ап Грифида в 1259 и 1260 годах не осуществилась. При этом в 1260 году произошла ссора Ричарда с Симоном де Монфором, которая чуть не переросла в вооружённый конфликт, но Ричарду Корнуольскому удалось примирить стороны. Убедившись, что участие в баронском движении бессмысленно, Ричард перешёл на сторону короля. После этого он несколько раз менял стороны. Весной 1261 года граф Глостер, недовольный политикой короля, снова присоединился к Монфору, призывая к арбитражу короля Франции Людовика IX, но осенью он вновь оказался на стороне короля.

В конце 1261 года Ричард, судя по всему, заболел. В пользу этого свидетельствует тот факт, что он не предпринимал в это время активных действий, пассивно поддерживая короля. Он умер 15 июля 1262 года в Эшемерфилде (около Кентербери). Причина смерти неизвестна. Его тело захоронили 28 июля в аббатстве Тьюксбери.

Некоторые хроники сообщают, что ходили слухи об отравлении Ричарда, однако хроника аббатства Тьюксбери, которая является самым ценным источником по семейной истории Клеров, молчит об этом, что может служить доказательством того, что слухи не обоснованы, вероятнее всего, причины смерти Ричарда были естественными. При этом есть сообщения о попытке отравления Ричарда в 1258 году. Причиной называется месть за участие в баронского движения за реформу. Организатором назывался Уильям де Валенс, граф Пембрук, дядя короля, который подговорил сенешаля замка Клер Уолтера де Скотени. В итоге сенешаль был повешен. Однако обстоятельства заговора против Ричарда 1258 года остаются неизвестными.

Наследовал Ричарду его старший сын Гилберт Рыжий.

Брак и дети

1-я жена: с 1232 (тайный брак, расторгнут) Маргарет (Маготта) де Бург (1223 — ноябрь 1237), дочь Хьюберта де Бурга, 1-го графа Кента, и Маргариты Шотландской. Детей от этого брака не было.

2-я жена: с 25 января 1238 или позже Матильда (Мод) де Ласи (ум. ок. 1287/1289), дочь Джона де Ласи, 1-го графа Линкольна, и Маргарет Квинси. Дети:

• Изабелла де Клер (1240 — до 1271); муж: с июня 1258 Гильом VII (ум. 8 февраля 1292), маркиз Монферрато в 1253/1255—1290
• Гилберт Рыжий де Клер (2 сентября 1243 — 7 декабря 1295), 6/7-й граф Хартфорд, 3/6-й граф Глостер и 9-й барон Клер с 1262
• Томас де Клер (ок. 1245/1246 — 29 августа 1287), барон Томонд с 1276, канцлер Ирландии
• Бого де Клер (21 июля 1248—1294), канцлер Лландафа
• Маргарет де Клер (1250 — до 16 сентября 1312 или февраля 1313); муж: с 6 октября 1272 (развод в 1293/1294) Эдмунд (26 декабря 1249 — 24/25 сентября или 1 октября 1300), 2-й граф Корнуолл с 1272
• Рохеза де Клер (17 октября или ок. 25 декабря 1252 — после 1316); муж: с 1270 Роджер де Моубрей (ум. до 1 ноября 1297), 1-й барон Моубрей с 1295
• Эглантина де Клер (род. и ум. в 1257)

Литература

• Сомерсет Бейтман. Симон де Монфор. Жизнь и деяния / Пер. с англ. Е. А. Морена-Гоголевой. — СПб.: Евразия, 2004. — 320 с. — 1 500 экз. — ISBN 5-8071-0146-4.
• The Complete Peerage of England, Scotland, Ireland, Great Britain and the United Kingdom / G. E. Cokayne, revised and edited by the Hon. Vicary Gibbs with the assistance of H. A. Doubleday. — 2nd edition revised. — 1913. — Vol. III. Canonteign to Cutts. — P. 244.
• Altschul Michael. [dx.doi.org/10.1093/ref:odnb/5448 Clare, Richard de, sixth earl of Gloucester and fifth earl of Hertford (1222–1262)] // Oxford Dictionary of National Biography. — Oxford: Oxford University Press, 2004—2014.
• West F. J. [dx.doi.org/10.1093/ref:odnb/3991 Burgh, Hubert de, earl of Kent (c.1170–1243)] // Oxford Dictionary of National Biography. — Oxford: Oxford University Press, 2004—2014.
• Archer Thomas Andrew. Clare, Richard de (1222-1262) // Dictionary of National Biography. — 1887. — Vol. 10. — P. 393—396.

Ссылки

• [fmg.ac/Projects/MedLands/ENGLISH%20NOBILITY%20MEDIEVAL.htm#RichardHertford5died1262 Earls of Gloucester (Clare)] (англ.). Foundation for Medieval Genealogy. Проверено 12 мая 2014.
• [www.thepeerage.com/p10254.htm#i102532 Richard de Clare, 5th Earl of Gloucester]. thePeerage.com. Проверено 12 мая 2014.

Предки Ричарда де Клера

Ричард Фиц-Гилберт (ок. 1084 — 15 апреля 1136) 3-й лорд де Клер и граф Хартфорд               Роджер де Клер (после 1115 — 1173) 2/3-й граф Хартфорд и 5-й лорд Клер                       Аделиза Честерская (ок. 1086 — ?)                 Ричард де Клер (ок. 1153 — 28 ноября 1217) 3/4-й граф Хартфорд и 6-й лорд Клер                             Джеймс де Сент-Хилар                 Мод (Матильда) де Сент-Хилар                         Эвелин                 Гилберт де Клер (ок. 1180 — 25 октября 1230) 4/5-й граф Хартфорд, 7-й лорд Клер и 1/4-й граф Глостер                                   Роберт Каенский (ок. 1090 — 31 октября 1147) 1-й граф Глостер               Уильям Фиц-Роберт (23 ноября 1116 — 23 ноября 1183) 2-й граф Глостер                       Мабель (Сибилла) Фиц-Хэмон (ок. 1085 — 1157)                 Амиция Глостерская (ум. 1 января 1225) графиня Глостер с 1210                             Роберт де Бомон (1104 — 5 апреля 1168) 2-й граф Лестер               Хафиза де Бомон (ум. 24 апреля 1197)                         Амиция де Монфор (ум. после 31 августа 1168)                 Ричард де Клер 5/6-й граф Хартфорд, 2/5 граф Глостер и 8-й лорд Клер                                         Гилберт (ум. 1130) маршал Англии               Джон Фиц-Гилберт Маршал (ум. ок. 1165) мастер-маршал королевского двора                       Уильям Маршал (ок. 1146 года — 14 мая 1219) 1-й граф Пембрук                             Уолтер Фиц-Эдвард де Солсбери (ум. 1147) шериф Уилтшира               Сибилла де Солсбери                         Сибилла де Чауорт                 Изабелла Маршал (9 октября 1200 — 17 января 1240)                                     Гилберт Стронгбоу Фиц-Гилберт де Клер (ок. 1100 — 6 января 1148 или 1149) 1-й граф Пембрук               Ричард Фиц-Гилберт Стронгбоу де Клер (ок. 1130 — 20 апреля 1176) 2-й граф Пембрук                       Изабелла де Бомон (ок. 1102/1107 — после 1172)                 Изабелла де Клер (1174—1220) графиня Пембрук                             Диармайт Мак Мурхада (ум. 1 мая 1171) король Лейнстера               Айфе ни Диармайт (Эва Мак Мёрроу) (ок. 1145 — после 1189) принцесса Лейнстера                       Мор ни Туатейл

Отрывок, характеризующий Ричард де Клер, 6-й граф Глостер

Князь Андрей, молча, глядя перед собой, слушал речь Пьера. Несколько раз он, не расслышав от шума коляски, переспрашивал у Пьера нерасслышанные слова. По особенному блеску, загоревшемуся в глазах князя Андрея, и по его молчанию Пьер видел, что слова его не напрасны, что князь Андрей не перебьет его и не будет смеяться над его словами.
Они подъехали к разлившейся реке, которую им надо было переезжать на пароме. Пока устанавливали коляску и лошадей, они прошли на паром.
Князь Андрей, облокотившись о перила, молча смотрел вдоль по блестящему от заходящего солнца разливу.
– Ну, что же вы думаете об этом? – спросил Пьер, – что же вы молчите?
– Что я думаю? я слушал тебя. Всё это так, – сказал князь Андрей. – Но ты говоришь: вступи в наше братство, и мы тебе укажем цель жизни и назначение человека, и законы, управляющие миром. Да кто же мы – люди? Отчего же вы всё знаете? Отчего я один не вижу того, что вы видите? Вы видите на земле царство добра и правды, а я его не вижу.
Пьер перебил его. – Верите вы в будущую жизнь? – спросил он.
– В будущую жизнь? – повторил князь Андрей, но Пьер не дал ему времени ответить и принял это повторение за отрицание, тем более, что он знал прежние атеистические убеждения князя Андрея.
– Вы говорите, что не можете видеть царства добра и правды на земле. И я не видал его и его нельзя видеть, ежели смотреть на нашу жизнь как на конец всего. На земле, именно на этой земле (Пьер указал в поле), нет правды – всё ложь и зло; но в мире, во всем мире есть царство правды, и мы теперь дети земли, а вечно дети всего мира. Разве я не чувствую в своей душе, что я составляю часть этого огромного, гармонического целого. Разве я не чувствую, что я в этом огромном бесчисленном количестве существ, в которых проявляется Божество, – высшая сила, как хотите, – что я составляю одно звено, одну ступень от низших существ к высшим. Ежели я вижу, ясно вижу эту лестницу, которая ведет от растения к человеку, то отчего же я предположу, что эта лестница прерывается со мною, а не ведет дальше и дальше. Я чувствую, что я не только не могу исчезнуть, как ничто не исчезает в мире, но что я всегда буду и всегда был. Я чувствую, что кроме меня надо мной живут духи и что в этом мире есть правда.
– Да, это учение Гердера, – сказал князь Андрей, – но не то, душа моя, убедит меня, а жизнь и смерть, вот что убеждает. Убеждает то, что видишь дорогое тебе существо, которое связано с тобой, перед которым ты был виноват и надеялся оправдаться (князь Андрей дрогнул голосом и отвернулся) и вдруг это существо страдает, мучается и перестает быть… Зачем? Не может быть, чтоб не было ответа! И я верю, что он есть…. Вот что убеждает, вот что убедило меня, – сказал князь Андрей.
– Ну да, ну да, – говорил Пьер, – разве не то же самое и я говорю!
– Нет. Я говорю только, что убеждают в необходимости будущей жизни не доводы, а то, когда идешь в жизни рука об руку с человеком, и вдруг человек этот исчезнет там в нигде, и ты сам останавливаешься перед этой пропастью и заглядываешь туда. И, я заглянул…
– Ну так что ж! вы знаете, что есть там и что есть кто то? Там есть – будущая жизнь. Кто то есть – Бог.
Князь Андрей не отвечал. Коляска и лошади уже давно были выведены на другой берег и уже заложены, и уж солнце скрылось до половины, и вечерний мороз покрывал звездами лужи у перевоза, а Пьер и Андрей, к удивлению лакеев, кучеров и перевозчиков, еще стояли на пароме и говорили.
– Ежели есть Бог и есть будущая жизнь, то есть истина, есть добродетель; и высшее счастье человека состоит в том, чтобы стремиться к достижению их. Надо жить, надо любить, надо верить, – говорил Пьер, – что живем не нынче только на этом клочке земли, а жили и будем жить вечно там во всем (он указал на небо). Князь Андрей стоял, облокотившись на перила парома и, слушая Пьера, не спуская глаз, смотрел на красный отблеск солнца по синеющему разливу. Пьер замолк. Было совершенно тихо. Паром давно пристал, и только волны теченья с слабым звуком ударялись о дно парома. Князю Андрею казалось, что это полосканье волн к словам Пьера приговаривало: «правда, верь этому».
Князь Андрей вздохнул, и лучистым, детским, нежным взглядом взглянул в раскрасневшееся восторженное, но всё робкое перед первенствующим другом, лицо Пьера.
– Да, коли бы это так было! – сказал он. – Однако пойдем садиться, – прибавил князь Андрей, и выходя с парома, он поглядел на небо, на которое указал ему Пьер, и в первый раз, после Аустерлица, он увидал то высокое, вечное небо, которое он видел лежа на Аустерлицком поле, и что то давно заснувшее, что то лучшее что было в нем, вдруг радостно и молодо проснулось в его душе. Чувство это исчезло, как скоро князь Андрей вступил опять в привычные условия жизни, но он знал, что это чувство, которое он не умел развить, жило в нем. Свидание с Пьером было для князя Андрея эпохой, с которой началась хотя во внешности и та же самая, но во внутреннем мире его новая жизнь.


Уже смерклось, когда князь Андрей и Пьер подъехали к главному подъезду лысогорского дома. В то время как они подъезжали, князь Андрей с улыбкой обратил внимание Пьера на суматоху, происшедшую у заднего крыльца. Согнутая старушка с котомкой на спине, и невысокий мужчина в черном одеянии и с длинными волосами, увидав въезжавшую коляску, бросились бежать назад в ворота. Две женщины выбежали за ними, и все четверо, оглядываясь на коляску, испуганно вбежали на заднее крыльцо.
– Это Машины божьи люди, – сказал князь Андрей. – Они приняли нас за отца. А это единственно, в чем она не повинуется ему: он велит гонять этих странников, а она принимает их.
– Да что такое божьи люди? – спросил Пьер.
Князь Андрей не успел отвечать ему. Слуги вышли навстречу, и он расспрашивал о том, где был старый князь и скоро ли ждут его.
Старый князь был еще в городе, и его ждали каждую минуту.
Князь Андрей провел Пьера на свою половину, всегда в полной исправности ожидавшую его в доме его отца, и сам пошел в детскую.
– Пойдем к сестре, – сказал князь Андрей, возвратившись к Пьеру; – я еще не видал ее, она теперь прячется и сидит с своими божьими людьми. Поделом ей, она сконфузится, а ты увидишь божьих людей. C'est curieux, ma parole. [Это любопытно, честное слово.]
– Qu'est ce que c'est que [Что такое] божьи люди? – спросил Пьер
– А вот увидишь.
Княжна Марья действительно сконфузилась и покраснела пятнами, когда вошли к ней. В ее уютной комнате с лампадами перед киотами, на диване, за самоваром сидел рядом с ней молодой мальчик с длинным носом и длинными волосами, и в монашеской рясе.
На кресле, подле, сидела сморщенная, худая старушка с кротким выражением детского лица.
– Andre, pourquoi ne pas m'avoir prevenu? [Андрей, почему не предупредили меня?] – сказала она с кротким упреком, становясь перед своими странниками, как наседка перед цыплятами.
– Charmee de vous voir. Je suis tres contente de vous voir, [Очень рада вас видеть. Я так довольна, что вижу вас,] – сказала она Пьеру, в то время, как он целовал ее руку. Она знала его ребенком, и теперь дружба его с Андреем, его несчастие с женой, а главное, его доброе, простое лицо расположили ее к нему. Она смотрела на него своими прекрасными, лучистыми глазами и, казалось, говорила: «я вас очень люблю, но пожалуйста не смейтесь над моими ». Обменявшись первыми фразами приветствия, они сели.
– А, и Иванушка тут, – сказал князь Андрей, указывая улыбкой на молодого странника.
– Andre! – умоляюще сказала княжна Марья.
– Il faut que vous sachiez que c'est une femme, [Знай, что это женщина,] – сказал Андрей Пьеру.
– Andre, au nom de Dieu! [Андрей, ради Бога!] – повторила княжна Марья.
Видно было, что насмешливое отношение князя Андрея к странникам и бесполезное заступничество за них княжны Марьи были привычные, установившиеся между ними отношения.
– Mais, ma bonne amie, – сказал князь Андрей, – vous devriez au contraire m'etre reconaissante de ce que j'explique a Pierre votre intimite avec ce jeune homme… [Но, мой друг, ты должна бы быть мне благодарна, что я объясняю Пьеру твою близость к этому молодому человеку.]
– Vraiment? [Правда?] – сказал Пьер любопытно и серьезно (за что особенно ему благодарна была княжна Марья) вглядываясь через очки в лицо Иванушки, который, поняв, что речь шла о нем, хитрыми глазами оглядывал всех.
Княжна Марья совершенно напрасно смутилась за своих. Они нисколько не робели. Старушка, опустив глаза, но искоса поглядывая на вошедших, опрокинув чашку вверх дном на блюдечко и положив подле обкусанный кусочек сахара, спокойно и неподвижно сидела на своем кресле, ожидая, чтобы ей предложили еще чаю. Иванушка, попивая из блюдечка, исподлобья лукавыми, женскими глазами смотрел на молодых людей.
– Где, в Киеве была? – спросил старуху князь Андрей.
– Была, отец, – отвечала словоохотливо старуха, – на самое Рожество удостоилась у угодников сообщиться святых, небесных тайн. А теперь из Колязина, отец, благодать великая открылась…
– Что ж, Иванушка с тобой?
– Я сам по себе иду, кормилец, – стараясь говорить басом, сказал Иванушка. – Только в Юхнове с Пелагеюшкой сошлись…
Пелагеюшка перебила своего товарища; ей видно хотелось рассказать то, что она видела.
– В Колязине, отец, великая благодать открылась.
– Что ж, мощи новые? – спросил князь Андрей.
– Полно, Андрей, – сказала княжна Марья. – Не рассказывай, Пелагеюшка.
– Ни… что ты, мать, отчего не рассказывать? Я его люблю. Он добрый, Богом взысканный, он мне, благодетель, рублей дал, я помню. Как была я в Киеве и говорит мне Кирюша юродивый – истинно Божий человек, зиму и лето босой ходит. Что ходишь, говорит, не по своему месту, в Колязин иди, там икона чудотворная, матушка пресвятая Богородица открылась. Я с тех слов простилась с угодниками и пошла…
Все молчали, одна странница говорила мерным голосом, втягивая в себя воздух.
– Пришла, отец мой, мне народ и говорит: благодать великая открылась, у матушки пресвятой Богородицы миро из щечки каплет…
– Ну хорошо, хорошо, после расскажешь, – краснея сказала княжна Марья.
– Позвольте у нее спросить, – сказал Пьер. – Ты сама видела? – спросил он.
– Как же, отец, сама удостоилась. Сияние такое на лике то, как свет небесный, а из щечки у матушки так и каплет, так и каплет…
– Да ведь это обман, – наивно сказал Пьер, внимательно слушавший странницу.
– Ах, отец, что говоришь! – с ужасом сказала Пелагеюшка, за защитой обращаясь к княжне Марье.
– Это обманывают народ, – повторил он.
– Господи Иисусе Христе! – крестясь сказала странница. – Ох, не говори, отец. Так то один анарал не верил, сказал: «монахи обманывают», да как сказал, так и ослеп. И приснилось ему, что приходит к нему матушка Печерская и говорит: «уверуй мне, я тебя исцелю». Вот и стал проситься: повези да повези меня к ней. Это я тебе истинную правду говорю, сама видела. Привезли его слепого прямо к ней, подошел, упал, говорит: «исцели! отдам тебе, говорит, в чем царь жаловал». Сама видела, отец, звезда в ней так и вделана. Что ж, – прозрел! Грех говорить так. Бог накажет, – поучительно обратилась она к Пьеру.
– Как же звезда то в образе очутилась? – спросил Пьер.
– В генералы и матушку произвели? – сказал князь Aндрей улыбаясь.
Пелагеюшка вдруг побледнела и всплеснула руками.
– Отец, отец, грех тебе, у тебя сын! – заговорила она, из бледности вдруг переходя в яркую краску.
– Отец, что ты сказал такое, Бог тебя прости. – Она перекрестилась. – Господи, прости его. Матушка, что ж это?… – обратилась она к княжне Марье. Она встала и чуть не плача стала собирать свою сумочку. Ей, видно, было и страшно, и стыдно, что она пользовалась благодеяниями в доме, где могли говорить это, и жалко, что надо было теперь лишиться благодеяний этого дома.
– Ну что вам за охота? – сказала княжна Марья. – Зачем вы пришли ко мне?…
– Нет, ведь я шучу, Пелагеюшка, – сказал Пьер. – Princesse, ma parole, je n'ai pas voulu l'offenser, [Княжна, я право, не хотел обидеть ее,] я так только. Ты не думай, я пошутил, – говорил он, робко улыбаясь и желая загладить свою вину. – Ведь это я, а он так, пошутил только.
Пелагеюшка остановилась недоверчиво, но в лице Пьера была такая искренность раскаяния, и князь Андрей так кротко смотрел то на Пелагеюшку, то на Пьера, что она понемногу успокоилась.


Странница успокоилась и, наведенная опять на разговор, долго потом рассказывала про отца Амфилохия, который был такой святой жизни, что от ручки его ладоном пахло, и о том, как знакомые ей монахи в последнее ее странствие в Киев дали ей ключи от пещер, и как она, взяв с собой сухарики, двое суток провела в пещерах с угодниками. «Помолюсь одному, почитаю, пойду к другому. Сосну, опять пойду приложусь; и такая, матушка, тишина, благодать такая, что и на свет Божий выходить не хочется».
Пьер внимательно и серьезно слушал ее. Князь Андрей вышел из комнаты. И вслед за ним, оставив божьих людей допивать чай, княжна Марья повела Пьера в гостиную.
– Вы очень добры, – сказала она ему.
– Ах, я право не думал оскорбить ее, я так понимаю и высоко ценю эти чувства!
Княжна Марья молча посмотрела на него и нежно улыбнулась. – Ведь я вас давно знаю и люблю как брата, – сказала она. – Как вы нашли Андрея? – спросила она поспешно, не давая ему времени сказать что нибудь в ответ на ее ласковые слова. – Он очень беспокоит меня. Здоровье его зимой лучше, но прошлой весной рана открылась, и доктор сказал, что он должен ехать лечиться. И нравственно я очень боюсь за него. Он не такой характер как мы, женщины, чтобы выстрадать и выплакать свое горе. Он внутри себя носит его. Нынче он весел и оживлен; но это ваш приезд так подействовал на него: он редко бывает таким. Ежели бы вы могли уговорить его поехать за границу! Ему нужна деятельность, а эта ровная, тихая жизнь губит его. Другие не замечают, а я вижу.
В 10 м часу официанты бросились к крыльцу, заслышав бубенчики подъезжавшего экипажа старого князя. Князь Андрей с Пьером тоже вышли на крыльцо.
– Это кто? – спросил старый князь, вылезая из кареты и угадав Пьера.
– AI очень рад! целуй, – сказал он, узнав, кто был незнакомый молодой человек.
Старый князь был в хорошем духе и обласкал Пьера.
Перед ужином князь Андрей, вернувшись назад в кабинет отца, застал старого князя в горячем споре с Пьером.
Пьер доказывал, что придет время, когда не будет больше войны. Старый князь, подтрунивая, но не сердясь, оспаривал его.
– Кровь из жил выпусти, воды налей, тогда войны не будет. Бабьи бредни, бабьи бредни, – проговорил он, но всё таки ласково потрепал Пьера по плечу, и подошел к столу, у которого князь Андрей, видимо не желая вступать в разговор, перебирал бумаги, привезенные князем из города. Старый князь подошел к нему и стал говорить о делах.
– Предводитель, Ростов граф, половины людей не доставил. Приехал в город, вздумал на обед звать, – я ему такой обед задал… А вот просмотри эту… Ну, брат, – обратился князь Николай Андреич к сыну, хлопая по плечу Пьера, – молодец твой приятель, я его полюбил! Разжигает меня. Другой и умные речи говорит, а слушать не хочется, а он и врет да разжигает меня старика. Ну идите, идите, – сказал он, – может быть приду, за ужином вашим посижу. Опять поспорю. Мою дуру, княжну Марью полюби, – прокричал он Пьеру из двери.
Пьер теперь только, в свой приезд в Лысые Горы, оценил всю силу и прелесть своей дружбы с князем Андреем. Эта прелесть выразилась не столько в его отношениях с ним самим, сколько в отношениях со всеми родными и домашними. Пьер с старым, суровым князем и с кроткой и робкой княжной Марьей, несмотря на то, что он их почти не знал, чувствовал себя сразу старым другом. Они все уже любили его. Не только княжна Марья, подкупленная его кроткими отношениями к странницам, самым лучистым взглядом смотрела на него; но маленький, годовой князь Николай, как звал дед, улыбнулся Пьеру и пошел к нему на руки. Михаил Иваныч, m lle Bourienne с радостными улыбками смотрели на него, когда он разговаривал с старым князем.
Старый князь вышел ужинать: это было очевидно для Пьера. Он был с ним оба дня его пребывания в Лысых Горах чрезвычайно ласков, и велел ему приезжать к себе.
Когда Пьер уехал и сошлись вместе все члены семьи, его стали судить, как это всегда бывает после отъезда нового человека и, как это редко бывает, все говорили про него одно хорошее.


Возвратившись в этот раз из отпуска, Ростов в первый раз почувствовал и узнал, до какой степени сильна была его связь с Денисовым и со всем полком.
Когда Ростов подъезжал к полку, он испытывал чувство подобное тому, которое он испытывал, подъезжая к Поварскому дому. Когда он увидал первого гусара в расстегнутом мундире своего полка, когда он узнал рыжего Дементьева, увидал коновязи рыжих лошадей, когда Лаврушка радостно закричал своему барину: «Граф приехал!» и лохматый Денисов, спавший на постели, выбежал из землянки, обнял его, и офицеры сошлись к приезжему, – Ростов испытывал такое же чувство, как когда его обнимала мать, отец и сестры, и слезы радости, подступившие ему к горлу, помешали ему говорить. Полк был тоже дом, и дом неизменно милый и дорогой, как и дом родительский.
Явившись к полковому командиру, получив назначение в прежний эскадрон, сходивши на дежурство и на фуражировку, войдя во все маленькие интересы полка и почувствовав себя лишенным свободы и закованным в одну узкую неизменную рамку, Ростов испытал то же успокоение, ту же опору и то же сознание того, что он здесь дома, на своем месте, которые он чувствовал и под родительским кровом. Не было этой всей безурядицы вольного света, в котором он не находил себе места и ошибался в выборах; не было Сони, с которой надо было или не надо было объясняться. Не было возможности ехать туда или не ехать туда; не было этих 24 часов суток, которые столькими различными способами можно было употребить; не было этого бесчисленного множества людей, из которых никто не был ближе, никто не был дальше; не было этих неясных и неопределенных денежных отношений с отцом, не было напоминания об ужасном проигрыше Долохову! Тут в полку всё было ясно и просто. Весь мир был разделен на два неровные отдела. Один – наш Павлоградский полк, и другой – всё остальное. И до этого остального не было никакого дела. В полку всё было известно: кто был поручик, кто ротмистр, кто хороший, кто дурной человек, и главное, – товарищ. Маркитант верит в долг, жалованье получается в треть; выдумывать и выбирать нечего, только не делай ничего такого, что считается дурным в Павлоградском полку; а пошлют, делай то, что ясно и отчетливо, определено и приказано: и всё будет хорошо.
Вступив снова в эти определенные условия полковой жизни, Ростов испытал радость и успокоение, подобные тем, которые чувствует усталый человек, ложась на отдых. Тем отраднее была в эту кампанию эта полковая жизнь Ростову, что он, после проигрыша Долохову (поступка, которого он, несмотря на все утешения родных, не мог простить себе), решился служить не как прежде, а чтобы загладить свою вину, служить хорошо и быть вполне отличным товарищем и офицером, т. е. прекрасным человеком, что представлялось столь трудным в миру, а в полку столь возможным.