Барон Моубрей

Барон Моубрей (англ. Lord of Mowbray), первоначально — Барон Монбрей (англ. Lord of Montbray) — английский пэрский титул. Название происходит от нормандского замка Монбрей, которое в английском произношении превратилось в Моубрей. Первоначально титул принадлежал представителям англо-нормандского рода Моубреев. В конце XIV века Томас Говард, 6-й барон Моубрей стал графом (а потом, герцогом) Норфолком. Его потомки играли заметную роль во время войны Алой и Белой розы, используя титул барона Моубрея.

После угасания рода Моубреев титул посредством брака перешёл к Говардам, получившими, также, и титулы графа и герцога Норфолка. После смерти в 1777 году Эдуарда Говарда, 9-го герцога Норфолка титул барона Моубрея перешёл в состояние ожидания. В 1878 году титул вместе с титулом барона Сегрейва был передан Альфреду Стоуртону, 20-му барону Стоуртону. В настоящий момент титул принадлежит Эдварду Уильяму Стефану Стоуртону, 27-му барону Маубрею.

История титула

Феодальные бароны

Название происходит от нормандского замка Монбрей, которое в английском произношении превратилось в Моубрей. Владельцы этого замка принимали участие в Нормандском завоевании Англии. Роберт де Мобрей, племянник епископа Кутанса Жоффруа, получил большие владения в Северной Англии с титулом графа Нортумбрии, но за участие в восстании 1095 года против короля Вильгельма II Рыжего был лишён титула и владений. После 1107 года большая часть владений Роберта вместе с рукой его вдовы, Матильды де Лэгль, была передана Найджелу д’Обиньи (ум. 21 или 26 ноября 1129), приближённому короля Генриха I Боклерка. Это наследство включало более двухсот маноров в Йоркшире и Линкольншире, а также в Нормандии, в том числе замок Монбрей. Центром владений стал замок Эксхольм в Северном Линкольншире.

Сын и наследник Найджела, Роджер I (ок. 1120 — ок. 1188), принял родовое прозвание Монбрей. Он участвовал в гражданской войны в Англии 1135—1154 годов, мятежа сыновей Генриха II в 1173—1174 годах, а также был участником Второго и Третьего крестового похода. Сам Роджер, а также его старший сын и наследник, Найджел II, умерли во время крестового похода. Его внук, Уильям де Моубрей, 4-й феодальный барон Моубрей, принимал активное участие в Первой баронской войне против короля Иоанна Безземельного, а также был одним из двадцати пяти баронов, назначенных исполнителями Великой хартии вольностей.

Из двух сыновей Уильяма старший, Найджел (III), умер бездетным в 1228 или 1230 году. Младший, Роджер (II) (ум. ок. 1266), принимал участие в походах короля Генриха III в Шотландию и Уэльс.

Возвышение Моубреев

Сын и наследник Роджера II, Роджер (III) (ум. до 21 ноября 1297) участвовал в валлийских и гасконских кампаниях английских королей. В 1265 году он был вызван в английский парламент Симоном де Монфором, однако после гибели Монфора эти вызовы были объявлены недействительными. Однако 24 июня 1295 года Роджер был вызван в парламент как барон Моубрей уже королём Эдуардом I.

Возвышение рода началось при сыне и наследнике Роджера III, Джоне (I) де Моубрее (4 сентября 1286 — 23 марта 1322). В момент смерти отца был мал, совершеннолетним был объявлен в 1306 году, а в 1307 году был впервые призван в парламент. Кроме того, после смерти в 1311 году Роджера Лестренджа, второго мужа его бабушки, Мод де Бошан, Джон унаследовал владения её отца — Уильяма де Бошана, барона Бедфорда, в состав которых входили земли в Бедфордшире (включая Бедфорский замок), в Бакингемшире, Кембриджшире, и Кенте. Это было самое крупное наращивание земельных владений Моубреев, начиная с момента первоначального пожалования земель Найджелу д’Обиньи. Также в приданое за женой Джон получил часть владений Браозов.

Несмотря на приобретение владений в Южной Англии и Уэльсе, основные интересы Джона лежали прежде всего в Северной Англии. Он принимал участие в шотландских кампаниях Эдуарда II, неоднократно назначался хранителем различных северных замков и графств. Первоначально Джон сохранял лояльность Эдуарду II, однако, когда увеличение могущества Хью Диспенсера Младшего стало угрожать его новым приобретениям, он перешёл на сторону противников короля. После поражения восставших в битве при Боругбридже Джон был захвачен в плен и казнён 23 марта 1322, а его владения были конфискованы.

После свержения Эдуарда II в 1327 году титул барона был возвращён Джону (II), однако из-за его малолетства некоторые владения, включая Эксхольм, были утерян. Кроме того, Джону пришлось долго спорить за наследство матери с её вторым мужем, удерживавший её владения и после её смерти, а также с её двоюродным братом. Также в это время началась долгая тяжба с графами Уорик за манор Гоуэр. Несмотря на то что Джону в итоге удалось вернуть большинство владений отца, но многочисленные тяжбы негативно сказались на его состоянии, к концу жизни он имел большие долги.

До самой смерти Джон оставался верным слугой английской короны, прежде всего в Северной Англии. Этому способствовал тот факт, что в 1327 году он женился на Джоан, дочери Генри, герцога Ланкастера. Джон принимал участие в конфликтах с Шотландией, в которых проявил себя как храбрый воин, регулярно вызывался в парламент, часто входил в состав королевского совета.

Джон (III) де Моубрей (25 июнь 1340 — 1368), сын и наследник Джона (III), женился на Элизабет Сегрейв. Элизабет была наследницей Джона Сегрейва, 4-го барона Сегрейва, и Маргарет Бразертон, старшей дочери и наследнице Томаса Бразертона, графа Норфолка. Этот брак в будущем принёс Моубреям огромные дивиденды. Поскольку взрослая жизнь Джона началась уже после заключения мира при Бретиньи, Джон пытался применить свои воинские таланты за границей. В 1368 году он был убит турками около Константинополя, когда он пробирался в Святую землю.

Графы и герцоги Норфолк

Старший сын и наследник Джона (III), Джон (IV) (3 августа 1365 — 1380), который в 1377 году получил титул графа Ноттингема, умер подростком, ему наследовал младший брат Томас (I) (22 марта 1366 — 22 сентября 1399). Обладая владениями Моубреев, Браозов и Сегреев, он был основным наследником бабушки, графини Норфолк, владевшей обширными землями дома Биго — прежде всего в Норфолке, Суффолке, Лестершире и Уорикшире. Томас, который был немного старше короля Ричарда II, вначале был главным королевским фаворитом. Из этого он извлёк для себя максимум пользы: в 1383 году король восстановил для него титул графа Ноттингема, угасший после смерти брата, тогда же стал кавалером Ордена Подвязки, а в 1385 году получил должность графа-маршала. Однако вскоре Томас оказался в лагере противников короля, став одним из пяти лордов-апеллянтов, которые узурпировали власть в Англии в 1388 году. Позже Томас примирился с королём и в 1397 году участвовал в расправе над тремя лордами-апеллянтами. В награду он получил ряд владений, конфискованных у апеллянтов, а также титулы графа и герцога Норфолка. В 1398 году, после ссоры с Генри Болингброком, Томас был обвинён в измене и пожизненно выслан из Англии. После того как Генри Болингброк стал в 1399 году королём Англии (под именем Генриха IV), герцогский титул был у Томаса конфискован. Вскоре после этого он умер в Италии от чумы.

Наследникам Томаса, однако, удалось вернуть герцогский титул. Они принимали активное участие в возобновившейся в 1415 году Столетней войне, а затем в войне Алой и Белой розы, будучи сторонниками Йорков.

В 1476 году умер Джон (VII) Моубрей, 4-й герцог Норфолк, оставивший только дочь Анну (10 декабря 1472 — незадолго до 26 ноября 1481), сохранившую из многочисленных титулов отца только титулы графини Норфолк и баронессы Моубрей и Сегрейв. Остальные титулы были переданы принцу Ричарду Йокскому, второму сыну Эдуарда IV, которого женили на Анне. Брак остался бездетным, Анна умерла в 1481 году, после чего титул барона Моубрей перешёл в состояние ожидания владельца.

После восхождения на престол в 1483 году Ричарда III новый король даровал титулы Моубреев, включая титул барона Моубрей, своему приближённому Джону Говарду, внуку одной из дочерей Томаса (I) де Моубрея. Но уже в 1485 году Джон погиб в битве при Босворте, после чего новый король Генрихом VII конфисковал большинство титулов и владений у его наследника, Томаса Говарда. В их числе был и титул барона Моубрея. Однако позже Говардам удалось вернуть утерянные титулы.

В 1572 году Томас Говард, 4-й герцог Норфолк, был казнён за участие в заговоре против королевы Елизаветы I, его титулы и владения были конфискованы.

После смерти Елизаветы внук казнённого герцога, Томас Говард, в 1604 году смог вернуть себе некоторые титулы, включая титул барона Моубрея. Потомки Томаса владели этим титулом до 1777 года, иногда используя его в качестве титула учтивости для наследников. В 1777 году после смерти Эдварда Говарда, 9-го герцога Норфолка, не оставившего прямых наследников, титул барона Моубрея перешёл в состояние ожидания владельца.

Бароны Моубрей из рода Стоуртонов

В 1878 году титул вместе с титулом барона Сегрейва был передан Альфреду Стоуртону, 20-му барону Стоуртону. В настоящий момент титул принадлежит его потомку, Эдварду Уильяму Стефану Стоуртону, 27-му барону Маубрею.

Феодальные бароны Монбрей

Моубреи

• после 1107 — 1129: Найджел (I) д’Обиньи (ум. 21 или 26 ноября 1129), 1-й феодальный барон Монбрей после 1107
• 1129 — ок. 1188: Роджер I д’Обиньи (де Монбрей) (ок. 1120 — ок. 1188), 2-й феодальный барон Монбрей с 1129, сын предыдущего
• ок. 1188 — 1191: Найджел (II) де Моубрей (ум. 1191), 3-й феодальный барон Монбрей с ок. 1188, сын предыдущего
• 1191 - ок. 1222: Уильям де Моубрей (ок. 1173 — ок. 1222), 4-й феодальный барон Монбрей с 1191, сын предыдущего
• ок. 1222 — 1228/1230: Найджел (III) де Моубрей (ум. 1228 или 1230), 5-й феодальный барон Монбрей с ок. 1222, сын предыдущего
• 1228/1230 — 1166: Роджер (II) де Моубрей (ум. ок. ноября 1166), 6-й феодальный барон Монбрей с 1228 или 1230, брат предыдущего
• 1166 — 1295: Роджер (III) де Моубрей (ум. 1297), 7-й феодальный барон Монбрей с 1228 или 1230, 1-й барон Моубрей (по призывной грамоте) с 1295, сын предыдущего

Бароны Моубрей

Моубреи

• 1295 — 1297: Роджер (III) де Моубрей (ум. до 21 ноября 1297), 7-й феодальный барон Монбрей с 1228 или 1230, 1-й барон Моубрей (по призывной грамоте) с 1295
• 1297 — 1322: Джон (I) де Моубрей (4 сентября 1286 — 23 марта 1322), 2-й барон Моубрей с 1297, сын предыдущего, казнён за участие в восстании против Эдуарда II, владения и титул были конфискованы
• 1327—1361: Джон (II) де Моубрей (29 ноября 1310 — 4 октября 1361), 3-й барон Моубрей с 1327, сын предыдущего
• 1361—1368: Джон (III) де Моубрей (25 июнь 1340 — 1368), 4-й барон Моубрей с 1361, барон Сегрейв (по праву жены) с 1353, сын предыдущего
• 1368—1380: Джон (IV) де Моубрей (3 августа 1365 — 1380), 6-й барон Сегрейв ранее 1368, 5-й барон Моубрей с 1361, 1-й граф Ноттингем с 1377, сын предыдущего
• 1380—1399: Томас (I) де Моубрей (22 марта 1366 — 22 сентября 1399), 6-й барон Моубрей и 7-й барон Сегрейв с 1382, 1-й граф Ноттингем с 1383, 3-й граф Норфолк с 1398, 1-й герцог Норфолк с 1398, граф Маршал в 1386—1398, брат предыдущего
• 1399—1405: Томас (II) Моубрей (17 сентября 1385 — 8 июня 1405), 4-й граф Норфолк и 2-й граф Ноттингем, 7-й барон Моубрей и 8-й барон Сегрейв, граф Маршал с 1399, сын предыдущего
• 1405—1432: Джон (V) Моубрей (1392 — 19 октября 1432), 5-й граф Норфолк и 3-й граф Ноттингем, 8-й барон Моубрей и 9-й барон Сегрейв, граф Маршал с 1405, 2-й герцог Норфолк с 1425, брат предыдущего
• 1432—1461: Джон (VI) Моубрей (12 сентября 1415 — 6 ноября 1461), 3-й герцог Норфолк, 6-й граф Норфолк, 4-й граф Ноттингем, 9-й барон Моубрей, 10-й барон Сегрейв и граф Маршал с 1432, сын предыдущего
• 1461—1476: Джон (VII) Моубрей (18 октября 1444 — 16/17 января 1476), 1-й граф Суррей с 1451, 4-й герцог Норфолк, 7-й граф Норфолк, 5-й граф Ноттингем, 10-й барон Моубрей, 11-й барон Сегрейв и граф Маршал с 1461, сын предыдущего
• 1476—1481: Анна Моубрей (10 декабря 1472 — незадолго до 26 ноября 1481), 8-я графиня Норфолк, 11-я баронесса Моубрей и 12-я баронесса Сегрейв с 1476; после её смерти титул барона Моубрей перешёл в состояние ожидания владельца

  муж: с 15 января 1478 Ричард из Шрусбери (17 августа 1473 — 1483), английский принц, 1-й герцог Йорк с 1474, 1-й граф Ноттингем с 1476, 1-й герцог Норфолк, 1-й граф Суррей с 1477, лорд-лейтенант Ирландии с 1479

• 1481—1483: в состоянии ожидания владельца

Говарды

• 1483—1485: Джон Говард (1428 — 22 августа 1485), 1-й барон Говард с 1470, 1-й герцог Норфолк, 12-й барон Моубрей и 13-й барон Сегрейв с 1483, правнук Томаса (I) де Моубрея, 1-го герцога Норфолка; после его гибели в битве при Босворте титул барона Моубрея в числе других титулов был конфискован королём Генрихом VII
• 1485—1554: конфискован
  • 1485—1524: Томас Говард (1443 — 21 мая 1524), 2-й барон Говард, 1-й граф Суррей в 1483—1514, граф Маршал с 1509, 2-й герцог Норфолк с 1514, 13-й барон Моубрей и 14-й барон Сегрейв де-юре
  • 1524—1554: Томас Говард (1473 — 25 августа 1554), 2-й граф Суррей с 1514, 3-й герцог Норфолк и 3-й барон Говард с 1524, граф Маршал с 1533, 14-й барон Моубрей и 15-й барон Сегрейв де-юре
• 1554—1572: Томас Говард (10 марта 1537 — 2 июня 1572), 4-й герцог Норфолк, 3-й граф Суррей и 4-й барон Говард с 1554, 13/15-й барон Моубрей и 14/16-й барон Сегрейв с 1554, праправнук предыдущего; в 1572 году был казнён, его титул барона Моубрея в числе других титулов был конфискован
• 1572—1604: конфискован
• 1604—1646: Томас Говард (7 июля 1585 — 4 октября 1646), 21-й граф Арундел, 1-й граф Суррей, 11-й барон Мальтраверс, 14/16-й барон Моубрей и 15/17-й барон Сегрейв с 1604, 1-й граф Норфолк с 1644, внук предыдущего
• 1646—1652: Генри Фредерик Говард (15 августа 1608 — 17 апреля 1652), 22-й граф Арундел, 2-й граф Норфолк, 2-й граф Суррей, 12-й барон Мальтраверс, 15/17-й барон Моубрей и 16/18-й барон Сегрейв с 1646, сын предыдущего
• 1652—1677: Томас Говард (9 марта 1627 — 13 декабря 1677), 23-й граф Арундел, 3-й граф Норфолк, 3-й граф Суррей, 13-й барон Мальтраверс, 16/18-й барон Моубрей и 17/19-й барон Сегрейв с 1652, 15-й барон Толбот и 14-й барон Фёрниволл с 1454, 5-й герцог Норфолк с 1660, сын предыдущего
• 1677—1684: Генри Говард (12 июля 1628 — 11 января 1684), 1-й барон Говард из замка Райзинг с 1669, 1-й граф Норвич с 1672, 6-й герцог Норфолк, 24-й граф Арундел, 4-й граф Норфолк, 4-й граф Суррей, 14-й барон Мальтраверс, 17/19-й барон Моубрей, 18/20-й барон Сегрейв, 16-й барон Толбот и 15-й барон Фёрниволл с 1677, брат предыдущего
• 1684—1701: Генри Говард (11 января 1654 — 2 апреля 1701), 7-й герцог Норфолк, 25-й граф Арундел, 5-й граф Норфолк, 5-й граф Суррей, 2-й граф Норвич, 15-й барон Мальтраверс, 18/20-й барон Моубрей, 19/21-й барон Сегрейв, 17-й барон Толбот, 16-й барон Фёрниволл, 2-й барон Говард из замка Райзинг и граф-маршал с 1684, сын предыдущего
• 1701—1732: Томас Говард (11 декабря 1683 — 23 декабря 1732), 8-й герцог Норфолк, 26-й граф Арундел, 6-й граф Норфолк, 6-й граф Суррей, 3-й граф Норвич, 16-й барон Мальтраверс, 19/21-й барон Моубрей, 20/22-й барон Сегрейв, 18-й барон Толбот, 17-й барон Фёрниволл, 3-й барон Говард из замка Райзинг и граф-маршал с 1701, племянник предыдущего
• 1732—1777: Эдвард Говард (5 июня 1686 — 20 сентябрь 1777), 9-й герцог Норфолк, 27-й граф Арундел, 7-й граф Норфолк, 7-й граф Суррей, 4-й граф Норвич, 17-й барон Мальтраверс, 20/22-й барон Моубрей, 21/23-й барон Сегрейв, 19-й барон Толбот, 18-й барон Фёрниволл, 3-й барон Говард из замка Райзинг и граф-маршал с 1732, брат предыдущего; прямых наследников он не оставил, после его смерти титул барона Моубрея перешёл в состояние ожидания владельца
• 1777—1878: в состоянии ожидания владельца

Стоуртоны

• 1878—1893: Альфред Джозеф Стоуртон (28 февраля 1829 — 18 апреля 1893), 20-й барон Стоуртон с 1872, 21/23-й барон Моубрей, 22/24-й барон Сегрейв
• 1893—1936: Чарльз Ботольф Джозеф Стоуртон (23 мая 1867 — 29 июля 1936), 22/24-й барон Моубрей, 23/25-й барон Сегрейв и 21-й барон Стоуртон с 1893, сын предыдущего
• 1936—1965: Уильям Мармадюк Стоуртон (31 августа 1895 — 1965), 23/25-й барон Моубрей, 24/26-й барон Сегрейв и 22-й барон Стоуртон с 1936, сын предыдущего
• 1965—2006: Чарльз Эдвард Стоуртон (11 марта 1923 — 12 декабря 2006), 24/26-й барон Моубрей, 25/27-й барон Сегрейв и 23-й барон Стоуртон с 1965, сын предыдущего
• с 2006: Эдвард Уильям Стефан Стоуртон (род. 17 April 1953), 25/27-й барон Моубрей, 26/28-й барон Сегрейв и 234-й барон Стоуртон с 2006, сын предыдущего

См. также

• Барон Сегрейв
• Барон Стоуртон
• Граф Ноттингем
• Граф Норфолк
• Герцог Норфолк
• Говарды
• Моубреи
• Стоуртоны

Литература

• Burke B. [archive.org/stream/agenealogicalhi00burkgoog#page/n399/mode/1up A Genealogical History of the Dormant, Abeyant, Forfeited, and Extinct Peerages of the British Empire]. — 1883. — P. 386-388.
• Burke John. [books.google.ru/books?id=aB0IAAAAQAAJ&pg=PA376&redir_esc=y#v=onepage&q&f=false A general and heraldic dictionary of the peerages of England, Ireland, and Scotland, extinct, dormant, and in abeyance. England]. — 1831. — P. 376-379.

Ссылки

• [fmg.ac/Projects/MedLands/ENGLISH%20NOBILITY%20MEDIEVAL.htm#_Toc388773403 Dukes of Norfolk 1397-1476 (Mowbray)] (англ.). Foundation for Medieval Genealogy. Проверено 4 января 2015.
• [www.thepeerage.com/i2519.htm#s35377 Mowbray] (англ.). The peerage. Проверено 4 января 2015.

Отрывок, характеризующий Барон Моубрей

– Ступай же ты к Буонапарте своему. M lle Bourienne, voila encore un admirateur de votre goujat d'empereur! [вот еще поклонник вашего холопского императора…] – закричал он отличным французским языком.
– Vous savez, que je ne suis pas bonapartiste, mon prince. [Вы знаете, князь, что я не бонапартистка.]
– «Dieu sait quand reviendra»… [Бог знает, вернется когда!] – пропел князь фальшиво, еще фальшивее засмеялся и вышел из за стола.
Маленькая княгиня во всё время спора и остального обеда молчала и испуганно поглядывала то на княжну Марью, то на свекра. Когда они вышли из за стола, она взяла за руку золовку и отозвала ее в другую комнату.
– Сomme c'est un homme d'esprit votre pere, – сказала она, – c'est a cause de cela peut etre qu'il me fait peur. [Какой умный человек ваш батюшка. Может быть, от этого то я и боюсь его.]
– Ax, он так добр! – сказала княжна.


Князь Андрей уезжал на другой день вечером. Старый князь, не отступая от своего порядка, после обеда ушел к себе. Маленькая княгиня была у золовки. Князь Андрей, одевшись в дорожный сюртук без эполет, в отведенных ему покоях укладывался с своим камердинером. Сам осмотрев коляску и укладку чемоданов, он велел закладывать. В комнате оставались только те вещи, которые князь Андрей всегда брал с собой: шкатулка, большой серебряный погребец, два турецких пистолета и шашка, подарок отца, привезенный из под Очакова. Все эти дорожные принадлежности были в большом порядке у князя Андрея: всё было ново, чисто, в суконных чехлах, старательно завязано тесемочками.
В минуты отъезда и перемены жизни на людей, способных обдумывать свои поступки, обыкновенно находит серьезное настроение мыслей. В эти минуты обыкновенно поверяется прошедшее и делаются планы будущего. Лицо князя Андрея было очень задумчиво и нежно. Он, заложив руки назад, быстро ходил по комнате из угла в угол, глядя вперед себя, и задумчиво покачивал головой. Страшно ли ему было итти на войну, грустно ли бросить жену, – может быть, и то и другое, только, видимо, не желая, чтоб его видели в таком положении, услыхав шаги в сенях, он торопливо высвободил руки, остановился у стола, как будто увязывал чехол шкатулки, и принял свое всегдашнее, спокойное и непроницаемое выражение. Это были тяжелые шаги княжны Марьи.
– Мне сказали, что ты велел закладывать, – сказала она, запыхавшись (она, видно, бежала), – а мне так хотелось еще поговорить с тобой наедине. Бог знает, на сколько времени опять расстаемся. Ты не сердишься, что я пришла? Ты очень переменился, Андрюша, – прибавила она как бы в объяснение такого вопроса.
Она улыбнулась, произнося слово «Андрюша». Видно, ей самой было странно подумать, что этот строгий, красивый мужчина был тот самый Андрюша, худой, шаловливый мальчик, товарищ детства.
– А где Lise? – спросил он, только улыбкой отвечая на ее вопрос.
– Она так устала, что заснула у меня в комнате на диване. Ax, Andre! Que! tresor de femme vous avez, [Ax, Андрей! Какое сокровище твоя жена,] – сказала она, усаживаясь на диван против брата. – Она совершенный ребенок, такой милый, веселый ребенок. Я так ее полюбила.
Князь Андрей молчал, но княжна заметила ироническое и презрительное выражение, появившееся на его лице.
– Но надо быть снисходительным к маленьким слабостям; у кого их нет, Аndre! Ты не забудь, что она воспитана и выросла в свете. И потом ее положение теперь не розовое. Надобно входить в положение каждого. Tout comprendre, c'est tout pardonner. [Кто всё поймет, тот всё и простит.] Ты подумай, каково ей, бедняжке, после жизни, к которой она привыкла, расстаться с мужем и остаться одной в деревне и в ее положении? Это очень тяжело.
Князь Андрей улыбался, глядя на сестру, как мы улыбаемся, слушая людей, которых, нам кажется, что мы насквозь видим.
– Ты живешь в деревне и не находишь эту жизнь ужасною, – сказал он.
– Я другое дело. Что обо мне говорить! Я не желаю другой жизни, да и не могу желать, потому что не знаю никакой другой жизни. А ты подумай, Andre, для молодой и светской женщины похорониться в лучшие годы жизни в деревне, одной, потому что папенька всегда занят, а я… ты меня знаешь… как я бедна en ressources, [интересами.] для женщины, привыкшей к лучшему обществу. M lle Bourienne одна…
– Она мне очень не нравится, ваша Bourienne, – сказал князь Андрей.
– О, нет! Она очень милая и добрая,а главное – жалкая девушка.У нее никого,никого нет. По правде сказать, мне она не только не нужна, но стеснительна. Я,ты знаешь,и всегда была дикарка, а теперь еще больше. Я люблю быть одна… Mon pere [Отец] ее очень любит. Она и Михаил Иваныч – два лица, к которым он всегда ласков и добр, потому что они оба облагодетельствованы им; как говорит Стерн: «мы не столько любим людей за то добро, которое они нам сделали, сколько за то добро, которое мы им сделали». Mon pеre взял ее сиротой sur le pavе, [на мостовой,] и она очень добрая. И mon pere любит ее манеру чтения. Она по вечерам читает ему вслух. Она прекрасно читает.
– Ну, а по правде, Marie, тебе, я думаю, тяжело иногда бывает от характера отца? – вдруг спросил князь Андрей.
Княжна Марья сначала удивилась, потом испугалась этого вопроса.
– МНЕ?… Мне?!… Мне тяжело?! – сказала она.
– Он и всегда был крут; а теперь тяжел становится, я думаю, – сказал князь Андрей, видимо, нарочно, чтоб озадачить или испытать сестру, так легко отзываясь об отце.
– Ты всем хорош, Andre, но у тебя есть какая то гордость мысли, – сказала княжна, больше следуя за своим ходом мыслей, чем за ходом разговора, – и это большой грех. Разве возможно судить об отце? Да ежели бы и возможно было, какое другое чувство, кроме veneration, [глубокого уважения,] может возбудить такой человек, как mon pere? И я так довольна и счастлива с ним. Я только желала бы, чтобы вы все были счастливы, как я.
Брат недоверчиво покачал головой.
– Одно, что тяжело для меня, – я тебе по правде скажу, Andre, – это образ мыслей отца в религиозном отношении. Я не понимаю, как человек с таким огромным умом не может видеть того, что ясно, как день, и может так заблуждаться? Вот это составляет одно мое несчастие. Но и тут в последнее время я вижу тень улучшения. В последнее время его насмешки не так язвительны, и есть один монах, которого он принимал и долго говорил с ним.
– Ну, мой друг, я боюсь, что вы с монахом даром растрачиваете свой порох, – насмешливо, но ласково сказал князь Андрей.
– Аh! mon ami. [А! Друг мой.] Я только молюсь Богу и надеюсь, что Он услышит меня. Andre, – сказала она робко после минуты молчания, – у меня к тебе есть большая просьба.
– Что, мой друг?
– Нет, обещай мне, что ты не откажешь. Это тебе не будет стоить никакого труда, и ничего недостойного тебя в этом не будет. Только ты меня утешишь. Обещай, Андрюша, – сказала она, сунув руку в ридикюль и в нем держа что то, но еще не показывая, как будто то, что она держала, и составляло предмет просьбы и будто прежде получения обещания в исполнении просьбы она не могла вынуть из ридикюля это что то.
Она робко, умоляющим взглядом смотрела на брата.
– Ежели бы это и стоило мне большого труда… – как будто догадываясь, в чем было дело, отвечал князь Андрей.
– Ты, что хочешь, думай! Я знаю, ты такой же, как и mon pere. Что хочешь думай, но для меня это сделай. Сделай, пожалуйста! Его еще отец моего отца, наш дедушка, носил во всех войнах… – Она всё еще не доставала того, что держала, из ридикюля. – Так ты обещаешь мне?
– Конечно, в чем дело?
– Andre, я тебя благословлю образом, и ты обещай мне, что никогда его не будешь снимать. Обещаешь?
– Ежели он не в два пуда и шеи не оттянет… Чтобы тебе сделать удовольствие… – сказал князь Андрей, но в ту же секунду, заметив огорченное выражение, которое приняло лицо сестры при этой шутке, он раскаялся. – Очень рад, право очень рад, мой друг, – прибавил он.
– Против твоей воли Он спасет и помилует тебя и обратит тебя к Себе, потому что в Нем одном и истина и успокоение, – сказала она дрожащим от волнения голосом, с торжественным жестом держа в обеих руках перед братом овальный старинный образок Спасителя с черным ликом в серебряной ризе на серебряной цепочке мелкой работы.
Она перекрестилась, поцеловала образок и подала его Андрею.
– Пожалуйста, Andre, для меня…
Из больших глаз ее светились лучи доброго и робкого света. Глаза эти освещали всё болезненное, худое лицо и делали его прекрасным. Брат хотел взять образок, но она остановила его. Андрей понял, перекрестился и поцеловал образок. Лицо его в одно и то же время было нежно (он был тронут) и насмешливо.
– Merci, mon ami. [Благодарю, мой друг.]
Она поцеловала его в лоб и опять села на диван. Они молчали.
– Так я тебе говорила, Andre, будь добр и великодушен, каким ты всегда был. Не суди строго Lise, – начала она. – Она так мила, так добра, и положение ее очень тяжело теперь.
– Кажется, я ничего не говорил тебе, Маша, чтоб я упрекал в чем нибудь свою жену или был недоволен ею. К чему ты всё это говоришь мне?
Княжна Марья покраснела пятнами и замолчала, как будто она чувствовала себя виноватою.
– Я ничего не говорил тебе, а тебе уж говорили . И мне это грустно.
Красные пятна еще сильнее выступили на лбу, шее и щеках княжны Марьи. Она хотела сказать что то и не могла выговорить. Брат угадал: маленькая княгиня после обеда плакала, говорила, что предчувствует несчастные роды, боится их, и жаловалась на свою судьбу, на свекра и на мужа. После слёз она заснула. Князю Андрею жалко стало сестру.
– Знай одно, Маша, я ни в чем не могу упрекнуть, не упрекал и никогда не упрекну мою жену , и сам ни в чем себя не могу упрекнуть в отношении к ней; и это всегда так будет, в каких бы я ни был обстоятельствах. Но ежели ты хочешь знать правду… хочешь знать, счастлив ли я? Нет. Счастлива ли она? Нет. Отчего это? Не знаю…
Говоря это, он встал, подошел к сестре и, нагнувшись, поцеловал ее в лоб. Прекрасные глаза его светились умным и добрым, непривычным блеском, но он смотрел не на сестру, а в темноту отворенной двери, через ее голову.
– Пойдем к ней, надо проститься. Или иди одна, разбуди ее, а я сейчас приду. Петрушка! – крикнул он камердинеру, – поди сюда, убирай. Это в сиденье, это на правую сторону.
Княжна Марья встала и направилась к двери. Она остановилась.
– Andre, si vous avez. la foi, vous vous seriez adresse a Dieu, pour qu'il vous donne l'amour, que vous ne sentez pas et votre priere aurait ete exaucee. [Если бы ты имел веру, то обратился бы к Богу с молитвою, чтоб Он даровал тебе любовь, которую ты не чувствуешь, и молитва твоя была бы услышана.]
– Да, разве это! – сказал князь Андрей. – Иди, Маша, я сейчас приду.
По дороге к комнате сестры, в галлерее, соединявшей один дом с другим, князь Андрей встретил мило улыбавшуюся m lle Bourienne, уже в третий раз в этот день с восторженною и наивною улыбкой попадавшуюся ему в уединенных переходах.
– Ah! je vous croyais chez vous, [Ах, я думала, вы у себя,] – сказала она, почему то краснея и опуская глаза.
Князь Андрей строго посмотрел на нее. На лице князя Андрея вдруг выразилось озлобление. Он ничего не сказал ей, но посмотрел на ее лоб и волосы, не глядя в глаза, так презрительно, что француженка покраснела и ушла, ничего не сказав.
Когда он подошел к комнате сестры, княгиня уже проснулась, и ее веселый голосок, торопивший одно слово за другим, послышался из отворенной двери. Она говорила, как будто после долгого воздержания ей хотелось вознаградить потерянное время.
– Non, mais figurez vous, la vieille comtesse Zouboff avec de fausses boucles et la bouche pleine de fausses dents, comme si elle voulait defier les annees… [Нет, представьте себе, старая графиня Зубова, с фальшивыми локонами, с фальшивыми зубами, как будто издеваясь над годами…] Xa, xa, xa, Marieie!
Точно ту же фразу о графине Зубовой и тот же смех уже раз пять слышал при посторонних князь Андрей от своей жены.
Он тихо вошел в комнату. Княгиня, толстенькая, румяная, с работой в руках, сидела на кресле и без умолку говорила, перебирая петербургские воспоминания и даже фразы. Князь Андрей подошел, погладил ее по голове и спросил, отдохнула ли она от дороги. Она ответила и продолжала тот же разговор.
Коляска шестериком стояла у подъезда. На дворе была темная осенняя ночь. Кучер не видел дышла коляски. На крыльце суетились люди с фонарями. Огромный дом горел огнями сквозь свои большие окна. В передней толпились дворовые, желавшие проститься с молодым князем; в зале стояли все домашние: Михаил Иванович, m lle Bourienne, княжна Марья и княгиня.
Князь Андрей был позван в кабинет к отцу, который с глазу на глаз хотел проститься с ним. Все ждали их выхода.
Когда князь Андрей вошел в кабинет, старый князь в стариковских очках и в своем белом халате, в котором он никого не принимал, кроме сына, сидел за столом и писал. Он оглянулся.
– Едешь? – И он опять стал писать.
– Пришел проститься.
– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.



В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.