Барон Сюдли

Барон Садли — аристократический титул, созданный три раза в британской истории (1299 год и 1441 годы — Пэрство Англии, 1838 год — Пэрство Соединённого королевства).

История

Впервые титул был создан в системе Пэрства Англии 29 декабря 1299 года, когда Джон де Садли (ок. 1257—1336) был вызван в парламент в качестве лорда Садли. После смерти 3-го барона в 1367 году титул оказался в бездействии. В 1380 году баронский титул получил Томас Ботелер, 4-й барон Садли (1355—1398), внук по материнской линии Джона де Садли, 2-го барона Садли.

10 сентября 1441 года Ральф Ботелер, 6-й барон Садли (ок. 1394—1473), младший сына Томаса Ботелера, 4-го барона Садли из Садли Касла, получил жалованную грамоту на баронский титул. Он занимал должность лорда-казначея Англии в 1444—1447 годах. После его смерти в 1473 году баронский титул креации 1441 года угас, а баронский титул креации 1295 года в очередной раз попал в бездействие.

В третий раз баронский титул в системе Пэрства Соединённого королевства был создан 12 июля 1838 года для Чарльза Хэнбери-Трейси (1778—1858), который стал бароном Садли из Тоддингтона в графстве Глостершир. Он ранее представлял Тьюксбери в Палате общин от партии вигов (1807—1812, 1832—1837) и служил в качестве лорда-лейтенанта Монтгомеришира (1848—1858). Он был также был председателем Королевской комиссии по обсуждению новых палат парламента. Он женился на своей кузине, достопочтенной Генриетте Сусанне, дочери и наследнице Генри Ли Трейси, 8-го и последнего виконта Трейси, благодаря браку с которой приобрел поместье Тоддингтон Манор в Глостершире. За пять дней до брака Чарльз Хэнбери принял дополнительную фамилию «Трейси».

Его преемником стал его сын, Томас Чарльз Хэнбери-Трейси, 2-й барон Садли (1801—1863). Он представлял Уоллингфорд в Палате общин (1831—1832) и служил в качестве лорда-лейтенанта Монтгомеришира (1858—1863). В 1806 году лорд Садли получил королевское разрешение на фамилию «Ли». Тем не менее, в 1839 году он прекратил использование этой фамилии и возобновил фамилию «Хэнбери-Трейси». После его смерти титул перешел к его сыну, Садли Чарльзу Джорджу Хэнбери-Трейси, 3-му барону Сюдли (1837—1877). Он также был лордом-лейтенантом Монтгомеришира (1863—1877). Его преемником стал его младший брат, Чарльз Дуглас Фредерик Хэнбери-Трейси, 4-й барон Садли (1840—1912). Либеральный политик, он заседал в Палате общин от Монтгомери (1863—1877) и занимал должность капитана почётного корпуса джентльменов в правительстве Уильяма Гладстона (1886), однако, позже у него начались финансовые трудности, которые привели к продаже семейного имения Тоддингтон Манор.

По состоянию на 2010 год носителем титула являлся его правнук, Мерлин Чарльз Хэнбери-Трейси, 7-й барон Садли (род. 1939), который сменил своего двоюродного брата в 1941 году.

Достопочтенный Фредерик Хэнбери-Трейси (1848—1906), младший сын второго барона, был членом парламента от Монтгомери (1877—1885, 1886—1892).

Бароны Садли первой и второй креации (1299 и 1441)

• 1295—1336: Джон де Садли, 1-й барон Садли (ок. 1257 — 18 апреля 1336), сын Бартоломью де Садли (ум. 1280)
• 1336—1340: Джон де Садли, 2-й барон Садли (ум. 1340), сын Бартоломью де Садли, внук предыдущего
• 1340—1367: Джон де Садли, 3-й барон Садли (ок. 1337 — 11 августа 1367), сын предыдущего
• 1380—1398: Томас ле Ботелер, 4-й барон Садли (1355 — 21 сентября 1398), сын Уильяма ле Ботелера (1298—1361) и Джоан де Садли, дочери Джона де Садли, 2-го барона де Садли
• 1398—1417: Джон ле Ботелер, 5-й барон Садли (ум. 20 декабря 1417), второй сын предыдущего
• 1417—1473: Ральф ле Ботелер, 6-й барон Садли (ум. 2 мая 1473), младший брат предыдущего, 1-й барон Сюдли с 1441 года.

Бароны Садли, третья креация (1838)

• 1838—1858: Чарльз Хэнбери-Трейси, 1-й барон Садли (28 декабря 1778 — 10 февраля 1858), третий сын Джона Хэнбери (1744—1784)
• 1858—1863: Томас Чарльз Хэнбери-Tрейси, 2-й барон Садли (5 февраля 1801 — 19 февраля 1863), старший сын предыдущего
• 1863—1877: Садли Чарльз Джордж Хэнбери-Трейси, 3-й барон Садли (9 апреля 1837 — 28 апреля 1877), старший сын предыдущего
• 1877—1922: Чарльз Дуглас Ричард Хэнбери-Tрейси, 4-й барон Садли (3 июля 1840 — 9 декабря 1922), третий сын 2-го барона Садли, младший брат предыдущего
• 1922—1932: Уильям Чарльз Фредерик Хэнбери-Трейси, 5-й барон Садли (19 апреля 1870 — 5 сентября 1932), старший сын предыдущего
• 1932—1941: Ричард Элджернон Фредерик Хэнбери-Трейси, 6-й барон Садли (20 апреля 1911 — 26 августа 1941), единственный сын майора достопочтенного Элджернона Генри Чарльза Хэнбери-Трейси (1871—1915), племянник предыдущего
• 1941 — настоящее время: Мерлин Чарльз Сейнтхилл Хэнбери-Трейси, 7-й барон Садли (род. 17 июня 1939), единственный сын Майкла Дэвида Чарльза Хэнбери-Трейси (1909—1940), внук достопочтенного Феликса Чарльза Хуберта Хэнбери-Трейси (1882—1914), младшего сына 4-го барона Садли
  • Наследник титула: Николас Эдвард Джон Хэнбери-Трейси (род. 13 января 1959), единственный сын Десмонда Эндрю Джона Хэнбери-Трейси (1928—2013) от первого брака, троюродный брат предыдущего. Он является потомком достопочтенного Фредерика Стивена Арчибальда Хэнбери-Трейси (1848—1906), пятого сына второго барона.

См. также

• Барон Садли
• Виконт Трейси

Источники

• Kidd, Charles, Williamson, David (editors). Debrett’s Peerage and Baronetage (1990 edition). New York: St Martin’s Press, 1990
• [www.leighrayment.com/ Leigh Rayment’s Peerage Pages]
• [www.thepeerage.com thepeerage.com]
• [www.cracroftspeerage.co.uk/online/content/sudeley1838.htm Sudeley, Baron (UK, 1838)]

Отрывок, характеризующий Барон Сюдли

– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.


Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.