Барон Кинросс
Поделись знанием:
– МНЕ?… Мне?!… Мне тяжело?! – сказала она.
– Он и всегда был крут; а теперь тяжел становится, я думаю, – сказал князь Андрей, видимо, нарочно, чтоб озадачить или испытать сестру, так легко отзываясь об отце.
– Ты всем хорош, Andre, но у тебя есть какая то гордость мысли, – сказала княжна, больше следуя за своим ходом мыслей, чем за ходом разговора, – и это большой грех. Разве возможно судить об отце? Да ежели бы и возможно было, какое другое чувство, кроме veneration, [глубокого уважения,] может возбудить такой человек, как mon pere? И я так довольна и счастлива с ним. Я только желала бы, чтобы вы все были счастливы, как я.
Брат недоверчиво покачал головой.
– Одно, что тяжело для меня, – я тебе по правде скажу, Andre, – это образ мыслей отца в религиозном отношении. Я не понимаю, как человек с таким огромным умом не может видеть того, что ясно, как день, и может так заблуждаться? Вот это составляет одно мое несчастие. Но и тут в последнее время я вижу тень улучшения. В последнее время его насмешки не так язвительны, и есть один монах, которого он принимал и долго говорил с ним.
– Ну, мой друг, я боюсь, что вы с монахом даром растрачиваете свой порох, – насмешливо, но ласково сказал князь Андрей.
– Аh! mon ami. [А! Друг мой.] Я только молюсь Богу и надеюсь, что Он услышит меня. Andre, – сказала она робко после минуты молчания, – у меня к тебе есть большая просьба.
– Что, мой друг?
– Нет, обещай мне, что ты не откажешь. Это тебе не будет стоить никакого труда, и ничего недостойного тебя в этом не будет. Только ты меня утешишь. Обещай, Андрюша, – сказала она, сунув руку в ридикюль и в нем держа что то, но еще не показывая, как будто то, что она держала, и составляло предмет просьбы и будто прежде получения обещания в исполнении просьбы она не могла вынуть из ридикюля это что то.
Она робко, умоляющим взглядом смотрела на брата.
– Ежели бы это и стоило мне большого труда… – как будто догадываясь, в чем было дело, отвечал князь Андрей.
Барон Кинросс из Гласклуна в графстве Хаддингтон — наследственный титул в системе Пэрства Соединённого королевства. Он был создан 15 июля 1902 года для шотландского юриста Джона Бальфура (1837—1905), либерального политика и лорда-председателя сессионного суда. Его внук, Патрик Бальфур, 3-й барон Кинросс (1904—1976), был историком и журналистом. По состоянию на 2010 год носителем титула являлся племянник последнего, Кристофер Патрик Бальфур, 5-й барон Кинросс (род. 1949), который наследовал своему отцу в 1985 году.
Бароны Кинросс (1902)
- 1902—1905: Джон Блэр Бальфур, 1-й барон Кинросс (11 июля 1837 — 22 января 1905), второй сын преподобного Питера Бальфура (1794—1862). Депутат Палаты общин от Клакманнана и Кинросса (1880—1899), генеральный солиситор Шотландии (1880—1881), лорд-адвокат (1881—1885, 1886, 1892—1895), лорд председатель Сессионного суда (1899—1905)
- 1905—1939: Патрик Бальфур, 2-й барон Кинросс (23 апреля 1870 — 28 июля 1939), единственный сын предыдущего от первого брака
- 1939—1976: Джон Патрик Дуглас Бальфур, 3-й барон Кинросс (25 июня 1904 — 4 июня 1976), старший сын предыдущего
- 1976—1985: Дэвид Эндрю Бальфур, 4-й барон Кинросс (29 марта 1906 — 20 июля 1985), младший брат предыдущего
- 1985 — настоящее время: Кристофер Патрик Бальфур, 5-й барон Кинросс (род. 1 октября 1949), единственный сын предыдущего от второго брака
- Наследник титула: достопочтенный Алан Иэн Бальфур (род. 4 апреля 1978), старший сын предыдущего.
Все четыре умерших барона Кинросс похоронены на южном конце «Ряда лордов» на кладбище Дин в Эдинбурге.
Напишите отзыв о статье "Барон Кинросс"
Ссылки
- Kidd, Charles, Williamson, David (editors). Debrett’s Peerage and Baronetage (1990 edition). New York: St Martin’s Press, 1990
- [www.leighrayment.com Leigh Rayment’s Peerage Page]
- [www.thepeerage.com thepeerage.com]
Отрывок, характеризующий Барон Кинросс
Княжна Марья сначала удивилась, потом испугалась этого вопроса.– МНЕ?… Мне?!… Мне тяжело?! – сказала она.
– Он и всегда был крут; а теперь тяжел становится, я думаю, – сказал князь Андрей, видимо, нарочно, чтоб озадачить или испытать сестру, так легко отзываясь об отце.
– Ты всем хорош, Andre, но у тебя есть какая то гордость мысли, – сказала княжна, больше следуя за своим ходом мыслей, чем за ходом разговора, – и это большой грех. Разве возможно судить об отце? Да ежели бы и возможно было, какое другое чувство, кроме veneration, [глубокого уважения,] может возбудить такой человек, как mon pere? И я так довольна и счастлива с ним. Я только желала бы, чтобы вы все были счастливы, как я.
Брат недоверчиво покачал головой.
– Одно, что тяжело для меня, – я тебе по правде скажу, Andre, – это образ мыслей отца в религиозном отношении. Я не понимаю, как человек с таким огромным умом не может видеть того, что ясно, как день, и может так заблуждаться? Вот это составляет одно мое несчастие. Но и тут в последнее время я вижу тень улучшения. В последнее время его насмешки не так язвительны, и есть один монах, которого он принимал и долго говорил с ним.
– Ну, мой друг, я боюсь, что вы с монахом даром растрачиваете свой порох, – насмешливо, но ласково сказал князь Андрей.
– Аh! mon ami. [А! Друг мой.] Я только молюсь Богу и надеюсь, что Он услышит меня. Andre, – сказала она робко после минуты молчания, – у меня к тебе есть большая просьба.
– Что, мой друг?
– Нет, обещай мне, что ты не откажешь. Это тебе не будет стоить никакого труда, и ничего недостойного тебя в этом не будет. Только ты меня утешишь. Обещай, Андрюша, – сказала она, сунув руку в ридикюль и в нем держа что то, но еще не показывая, как будто то, что она держала, и составляло предмет просьбы и будто прежде получения обещания в исполнении просьбы она не могла вынуть из ридикюля это что то.
Она робко, умоляющим взглядом смотрела на брата.
– Ежели бы это и стоило мне большого труда… – как будто догадываясь, в чем было дело, отвечал князь Андрей.