Барон Рассел Ливерпульский
Барон Рассел Ливерпульский из Ливерпуля в графстве Ланкашир — наследственный титул в системе Пэрства Соединённого королевства. Он был создан 9 октября 1919 года для британского журналиста и либерального политика, сэра Эдварда Рассела (1834—1920). Он занимал должность редактора Liverpool Daily Post в течение почти пятидесяти лет, а также кратко представлял от либеральной партии в Палате общин Великобритании Глазго-Бриджтон (1885—1887). Его внук, Эдвард Фредерик Лэнгли Рассел, 2-й барон Рассел Ливерпульский (1895—1981), был известным адвокатом. В качестве заместителя генерального судьи адвоката в британской Рейнской армии он был одним из главных юридических консультантов во время военных трибуналов в Нюрнберге и Токио в конце Второй мировой войны. По состоянию на 2010 год носителем титула являлся его внук, Саймон Гордон Джаред Рассел, 3-й барон Рассел Ливерпульский (род. 1952), который сменил своего деда в 1981 году. В декабре 2014 года лорд Рассел Ливерпульский был избран на выборах наследственных пэров в Палату лордов, где является независимым депутатом.
Бароны Рассел Ливерпулские (1919)
- 1919—1920: Эдвард Ричард Рассел, 1-й барон Рассел Ливерпульский (9 августа 1834 — 20 февраля 1920), сын Эдварда Хаслингдена Рассела (1809—1851)[1]
- 1920—1981: Эдвард Фредерик Лэнгли Рассел, 2-й барон Рассел Ливерпульский (10 апреля 1895—1981), единственный сын Ричарда Генри Лэнгли Рассела (1861—1899), внук предыдущего[2]
- Достопочтенный Лэнгли Гордон Хаслингден Рассел (14 сентября 1922 — 16 сентября 1975), единственный сын предыдущего[3]
- 1981 — настоящее время: Саймон Гордон Джаред Рассел, 3-й барон Рассел Ливерпульский (род. 30 августа 1952), старший сын предыдущего[4]
- Наследник титула: Достопочтенный Эдвард Чарльз Стэнли Рассел (род. 2 сентября 1985), старший сын предыдущего[5].
Напишите отзыв о статье "Барон Рассел Ливерпульский"
Примечания
- ↑ [www.thepeerage.com/p56369.htm#i563681 Edward Richard Russell] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p27484.htm#i274833 Edward Frederick Langley Russell, 2nd Baron Russell of Liverpool] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p58621.htm#i586205 Hon. Langley Gordon Haslingden Russell] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p56370.htm#i563697 Simon Gordon Jared Russell, 3rd Baron Russell of Liverpool] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p56368.htm#i563675 Edward Charles Stanley Russell] (англ.). thePeerage.com.
Источники
- Kidd, Charles, Williamson, David (editors). Debrett’s Peerage and Baronetage (1990 edition). New York: St Martin’s Press, 1990
- [www.leighrayment.com/ Leigh Rayment’s Peerage Pages]
- [www.thepeerage.com thepeerage.com]
- [www.parliament.uk/documents/lords-information-office/2014/Lords-notice-hereditary-peers-by-election-Dec-2014-result-allenby-cobbold.pdf House of Lords by-election]
Отрывок, характеризующий Барон Рассел Ливерпульский
Приезжавший в этот день доктор осмотрел Наташу и велел продолжать те последние порошки, которые он прописал две недели тому назад.– Непременно продолжать – утром и вечером, – сказал он, видимо, сам добросовестно довольный своим успехом. – Только, пожалуйста, аккуратнее. Будьте покойны, графиня, – сказал шутливо доктор, в мякоть руки ловко подхватывая золотой, – скоро опять запоет и зарезвится. Очень, очень ей в пользу последнее лекарство. Она очень посвежела.
Графиня посмотрела на ногти и поплевала, с веселым лицом возвращаясь в гостиную.
В начале июля в Москве распространялись все более и более тревожные слухи о ходе войны: говорили о воззвании государя к народу, о приезде самого государя из армии в Москву. И так как до 11 го июля манифест и воззвание не были получены, то о них и о положении России ходили преувеличенные слухи. Говорили, что государь уезжает потому, что армия в опасности, говорили, что Смоленск сдан, что у Наполеона миллион войска и что только чудо может спасти Россию.
11 го июля, в субботу, был получен манифест, но еще не напечатан; и Пьер, бывший у Ростовых, обещал на другой день, в воскресенье, приехать обедать и привезти манифест и воззвание, которые он достанет у графа Растопчина.
В это воскресенье Ростовы, по обыкновению, поехали к обедне в домовую церковь Разумовских. Был жаркий июльский день. Уже в десять часов, когда Ростовы выходили из кареты перед церковью, в жарком воздухе, в криках разносчиков, в ярких и светлых летних платьях толпы, в запыленных листьях дерев бульвара, в звуках музыки и белых панталонах прошедшего на развод батальона, в громе мостовой и ярком блеске жаркого солнца было то летнее томление, довольство и недовольство настоящим, которое особенно резко чувствуется в ясный жаркий день в городе. В церкви Разумовских была вся знать московская, все знакомые Ростовых (в этот год, как бы ожидая чего то, очень много богатых семей, обыкновенно разъезжающихся по деревням, остались в городе). Проходя позади ливрейного лакея, раздвигавшего толпу подле матери, Наташа услыхала голос молодого человека, слишком громким шепотом говорившего о ней:
– Это Ростова, та самая…
– Как похудела, а все таки хороша!
Она слышала, или ей показалось, что были упомянуты имена Курагина и Болконского. Впрочем, ей всегда это казалось. Ей всегда казалось, что все, глядя на нее, только и думают о том, что с ней случилось. Страдая и замирая в душе, как всегда в толпе, Наташа шла в своем лиловом шелковом с черными кружевами платье так, как умеют ходить женщины, – тем спокойнее и величавее, чем больнее и стыднее у ней было на душе. Она знала и не ошибалась, что она хороша, но это теперь не радовало ее, как прежде. Напротив, это мучило ее больше всего в последнее время и в особенности в этот яркий, жаркий летний день в городе. «Еще воскресенье, еще неделя, – говорила она себе, вспоминая, как она была тут в то воскресенье, – и все та же жизнь без жизни, и все те же условия, в которых так легко бывало жить прежде. Хороша, молода, и я знаю, что теперь добра, прежде я была дурная, а теперь я добра, я знаю, – думала она, – а так даром, ни для кого, проходят лучшие годы». Она стала подле матери и перекинулась с близко стоявшими знакомыми. Наташа по привычке рассмотрела туалеты дам, осудила tenue [манеру держаться] и неприличный способ креститься рукой на малом пространстве одной близко стоявшей дамы, опять с досадой подумала о том, что про нее судят, что и она судит, и вдруг, услыхав звуки службы, ужаснулась своей мерзости, ужаснулась тому, что прежняя чистота опять потеряна ею.