Барон Гейнфорд
Барон Гейнфорд из Хедлема в графстве Дарем — наследственный титул в системе Пэрства Соединённого королевства. Он был создан 3 января 1917 года для либерального политика Джека Пиза (1860—1943). Он заседал в Палате общин Великобритании от Тайнсайда (1892—1900), Сафрон-Уолдена (1901—1910) и Ротерема (1910—1917), а также занимал должности лорда казначейства (1905—1908), парламентского секретаря казначейства (1908—1910), канцлера герцогства Ланкастерского (1910—1911), председателя Совета по вопросам образования (1911—1915) и генерального почтмейстера (1915). Джек Пиз был вторым сыном сэра Джозефа Пиза, 1-го баронета (1828—1903), и внуком Джозефа Пиза (1799—1872). Родственниками Джека Пиза были Артур Пиз (1837—1898), сэр Артур Пиз, 1-й баронет (1866—1927), Джон Уильям Бомонт Пиз, 1-й барон Уордингтон (1869—1950), и Герберт Пайк Пиз, 1-й барон Дарингтон (1867—1949).
Джозеф Эдвард Пиз, 3-й барон Гейнфорд (1921—2013), был членом Совета Лондонского графства и Совета Большого Лондона. По состоянию на 2013 год носителем титула являлся его младший брат, Джордж Пиз, 4-й барон Гейнфорд (род. 1926), архитектор и градостроитель. Нынешний лорд Гейнфорд — сотрудник по планированию округа Росс и Кромарти в 1967—1975 годах и шотландского бюро по репортерскому расследованию в 1978—1993 годах.
Бароны Гейнфорд (1917)
- 1917—1943: Джозеф Альберт «Джек» Пиз, 1-й барон Гейнфорд (17 января 1860 — 15 февраля 1943), второй сын сэра Джозефа Пиза, 1-го баронета (1828—1903)[1]
- 1943—1971: Джозеф Пиз, 2-й барон Гейнфорд (8 марта 1889 — 23 сентября 1971), единственный сын предыдущего[2]
- 1971—2013: Джозеф Эдвард Пис, 3-й барон Гейнфорд (25 декабря 1921 — 4 апреля 2013), старший сын предыдущего[3]
- 2013 — настоящее время: Джордж Пиз, 4-й барон Гейнфорд (род. 20 апреля 1926), младший сын предыдущего[4]
- Наследник титула: достопочтенный Эдриан Кристофер Пиз (род. 1 февраля 1960), старший сын предыдущего[5]
- Наследника наследника: достопочтенный Мэтью Эдвард Пиз (род. 19 ноября 1962), младший брат предыдущего[6].
См. также
Напишите отзыв о статье "Барон Гейнфорд"
Примечания
- ↑ [www.thepeerage.com/p531.htm#i5303 Joseph Albert Pease, 1st Baron Gainford] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p31777.htm#i317767 Joseph Pease, 2nd Baron Gainford] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p31778.htm#i317771 Joseph Edward Pease, 3rd Baron Gainford] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p31778.htm#i317778 George Pease, 4th Baron Gainford] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p31779.htm#i317781 Hon. Adrian Christopher Pease] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p31779.htm#i317782 Hon. Matthew Edward Pease] (англ.). thePeerage.com.
Источники
- Kidd, Charles, Williamson, David (editors). Debrett’s Peerage and Baronetage (1990 edition). New York: St Martin’s Press, 1990
- [www.leighrayment.com/ Leigh Rayment’s Peerage Pages]
- [www.thepeerage.com thepeerage.com]
Отрывок, характеризующий Барон Гейнфорд
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь . – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов , – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
И с свойственною ему непогрешимою, официальною памятью он повторил вступительные слова манифеста… «и желание, единственную и непременную цель государя составляющее: водворить в Европе на прочных основаниях мир – решили его двинуть ныне часть войска за границу и сделать к достижению „намерения сего новые усилия“.
– Вот зачэм, мы лосты вый государ, – заключил он, назидательно выпивая стакан вина и оглядываясь на графа за поощрением.
– Connaissez vous le proverbe: [Знаете пословицу:] «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена», – сказал Шиншин, морщась и улыбаясь. – Cela nous convient a merveille. [Это нам кстати.] Уж на что Суворова – и того расколотили, a plate couture, [на голову,] а где y нас Суворовы теперь? Je vous demande un peu, [Спрашиваю я вас,] – беспрестанно перескакивая с русского на французский язык, говорил он.
– Мы должны и драться до послэ днэ капли кров, – сказал полковник, ударяя по столу, – и умэ р р рэ т за своэ го импэ ратора, и тогда всэ й будэ т хорошо. А рассуждать как мо о ожно (он особенно вытянул голос на слове «можно»), как мо о ожно менше, – докончил он, опять обращаясь к графу. – Так старые гусары судим, вот и всё. А вы как судитэ , молодой человек и молодой гусар? – прибавил он, обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал полковника.
– Совершенно с вами согласен, – отвечал Николай, весь вспыхнув, вертя тарелку и переставляя стаканы с таким решительным и отчаянным видом, как будто в настоящую минуту он подвергался великой опасности, – я убежден, что русские должны умирать или побеждать, – сказал он, сам чувствуя так же, как и другие, после того как слово уже было сказано, что оно было слишком восторженно и напыщенно для настоящего случая и потому неловко.
– C'est bien beau ce que vous venez de dire, [Прекрасно! прекрасно то, что вы сказали,] – сказала сидевшая подле него Жюли, вздыхая. Соня задрожала вся и покраснела до ушей, за ушами и до шеи и плеч, в то время как Николай говорил. Пьер прислушался к речам полковника и одобрительно закивал головой.
– Вот это славно, – сказал он.
– Настоящэ й гусар, молодой человэк, – крикнул полковник, ударив опять по столу.
– О чем вы там шумите? – вдруг послышался через стол басистый голос Марьи Дмитриевны. – Что ты по столу стучишь? – обратилась она к гусару, – на кого ты горячишься? верно, думаешь, что тут французы перед тобой?
– Я правду говору, – улыбаясь сказал гусар.
– Всё о войне, – через стол прокричал граф. – Ведь у меня сын идет, Марья Дмитриевна, сын идет.
– А у меня четыре сына в армии, а я не тужу. На всё воля Божья: и на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует, – прозвучал без всякого усилия, с того конца стола густой голос Марьи Дмитриевны.
