Барон Бивербрук
Барон Бивербрук из Бивербрука в провинции Нью-Брансуик в доминионе Канада и Черкли в графстве Суррей — наследственный титул в системе Пэрства Соединённого королевства. Он был создан 2 января 1917 года для известного владельца СМИ и политика сэра Макса Эйткена, 1-го баронета (1879—1964). Он заседал в Палате общин Великобритании от Эштон-андер-Лайн (1910—1916), занимал должности министра информации (1918), канцлера герцогства Ланкастерского (1918), министра авиационной промышленности (1940—1941), министра снабжения (1941—1942), министра военного производства (1942) и Лорда-хранителя Малой печати (1943—1945). 3 июля 1916 года для Макса Эйткена был создан титул баронета из Черкли в графстве Суррей.
В 1964 году после смерти Макса Эйткена баронский титул унаследовал его сын, Джон Уильям Максвелл «Макс» Эйткен, 2-й барон Бивербрук (1910—1985), который через три дня отказался от своего наследственного титула. Он представлял Холборн в Палате общин Великобритании (1945—1950).
По состоянию на 2010 год носителем титула являлся его сын, Максвелл Уильям Хамфри Эйткен, 3-й барон Бивербрук (род. 1951), который стал преемником своего отца в 1985 году. Он занимал должность в лорда в ожидании в 1986-1988 годах.
Достопочтенная Джанет Глэдис Эйткен (1908—1988), дочь первого барона Бивербрука, была матерью Джона Эдварда Эйткена Кидда, который являлся отцом Джеммы Уэсли, маркизы Дору (род. 1974), и Джоди Кидд (род. 1978). Другим членом семьи Эйткен являлся консервативный политик Джонатан Эйткен (род. 1942), племянник первого барона Бивербрука.
Бароны Бивербрук (1917)
- 1917—1964: Уильям Максвелл «Макс» Эйткен, 1-й барон Бивербрук (25 мая 1879 — 9 июня 1964), третий сын преподобного Уильяма Катберта Эйткена (1834—1913)[1]
- 1964—1985: Джон Уильям Максвелл «Макс» Эйткен, 2-й барон Бивербрук (15 февраля 1910 — 30 апреля 1985), старший сын предыдущего[2]
- 1985 — настоящее время: Максвелл Уильям Хамфри Эйткен, 3-й барон Бивербрук (род. 29 декабря 1951), единственный сын предыдущего от третьего брака[3]
- Наследник титула: достопочтенный Максвелл Фрэнсис Эйткен (род. 17 марта 1977), старший сын предыдущего[4].
Линия преемственности
- Достопочтенный Максвелл Фрэнсис Эйткен (род. 17 марта 1977) старший сын 3-го барона Бивербрука[4]
- Максвелл Альфонсо Эйткен (род. 16 декабря 2014) единственный сын предыдущего[5]
- Достопочтенный Александр Рори Эйткен (род. 1978) второй (младший) сын 3-го барона Бивербрука[6].
Напишите отзыв о статье "Барон Бивербрук"
Примечания
- ↑ [www.thepeerage.com/p860.htm#i8597 Sir William Maxwell Aitken, 1st Baron Beaverbrook] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p2110.htm#i21096 Sir John William Maxwell Aitken, 2nd Bt] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p6963.htm#i69627 Maxwell William Humphrey Aitken, 3rd Baron Beaverbrook] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ 1 2 [www.thepeerage.com/p6963.htm#i69630 Hon. Maxwell Francis Aitken] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p65784.htm#i657832 Maxwell Alfonso Aitken] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p12057.htm#i120567 Hon. Alexander Rory Aitken] (англ.). thePeerage.com.
Источники
- Kidd, Charles, Williamson, David (editors). Debrett’s Peerage and Baronetage (1990 edition). — N. Y.: St Martin’s Press, 1990.
- [www.leighrayment.com/ Leigh Rayment’s Peerage Pages]
- [www.thepeerage.com thepeerage.com]
Отрывок, характеризующий Барон Бивербрук
Следующий после театра день Ростовы никуда не ездили и никто не приезжал к ним. Марья Дмитриевна о чем то, скрывая от Наташи, переговаривалась с ее отцом. Наташа догадывалась, что они говорили о старом князе и что то придумывали, и ее беспокоило и оскорбляло это. Она всякую минуту ждала князя Андрея, и два раза в этот день посылала дворника на Вздвиженку узнавать, не приехал ли он. Он не приезжал. Ей было теперь тяжеле, чем первые дни своего приезда. К нетерпению и грусти ее о нем присоединились неприятное воспоминание о свидании с княжной Марьей и с старым князем, и страх и беспокойство, которым она не знала причины. Ей всё казалось, что или он никогда не приедет, или что прежде, чем он приедет, с ней случится что нибудь. Она не могла, как прежде, спокойно и продолжительно, одна сама с собой думать о нем. Как только она начинала думать о нем, к воспоминанию о нем присоединялось воспоминание о старом князе, о княжне Марье и о последнем спектакле, и о Курагине. Ей опять представлялся вопрос, не виновата ли она, не нарушена ли уже ее верность князю Андрею, и опять она заставала себя до малейших подробностей воспоминающею каждое слово, каждый жест, каждый оттенок игры выражения на лице этого человека, умевшего возбудить в ней непонятное для нее и страшное чувство. На взгляд домашних, Наташа казалась оживленнее обыкновенного, но она далеко была не так спокойна и счастлива, как была прежде.
В воскресение утром Марья Дмитриевна пригласила своих гостей к обедни в свой приход Успенья на Могильцах.
– Я этих модных церквей не люблю, – говорила она, видимо гордясь своим свободомыслием. – Везде Бог один. Поп у нас прекрасный, служит прилично, так это благородно, и дьякон тоже. Разве от этого святость какая, что концерты на клиросе поют? Не люблю, одно баловство!
Марья Дмитриевна любила воскресные дни и умела праздновать их. Дом ее бывал весь вымыт и вычищен в субботу; люди и она не работали, все были празднично разряжены, и все бывали у обедни. К господскому обеду прибавлялись кушанья, и людям давалась водка и жареный гусь или поросенок. Но ни на чем во всем доме так не бывал заметен праздник, как на широком, строгом лице Марьи Дмитриевны, в этот день принимавшем неизменяемое выражение торжественности.
Когда напились кофе после обедни, в гостиной с снятыми чехлами, Марье Дмитриевне доложили, что карета готова, и она с строгим видом, одетая в парадную шаль, в которой она делала визиты, поднялась и объявила, что едет к князю Николаю Андреевичу Болконскому, чтобы объясниться с ним насчет Наташи.
После отъезда Марьи Дмитриевны, к Ростовым приехала модистка от мадам Шальме, и Наташа, затворив дверь в соседней с гостиной комнате, очень довольная развлечением, занялась примериваньем новых платьев. В то время как она, надев сметанный на живую нитку еще без рукавов лиф и загибая голову, гляделась в зеркало, как сидит спинка, она услыхала в гостиной оживленные звуки голоса отца и другого, женского голоса, который заставил ее покраснеть. Это был голос Элен. Не успела Наташа снять примериваемый лиф, как дверь отворилась и в комнату вошла графиня Безухая, сияющая добродушной и ласковой улыбкой, в темнолиловом, с высоким воротом, бархатном платье.
– Ah, ma delicieuse! [О, моя прелестная!] – сказала она красневшей Наташе. – Charmante! [Очаровательна!] Нет, это ни на что не похоже, мой милый граф, – сказала она вошедшему за ней Илье Андреичу. – Как жить в Москве и никуда не ездить? Нет, я от вас не отстану! Нынче вечером у меня m lle Georges декламирует и соберутся кое кто; и если вы не привезете своих красавиц, которые лучше m lle Georges, то я вас знать не хочу. Мужа нет, он уехал в Тверь, а то бы я его за вами прислала. Непременно приезжайте, непременно, в девятом часу. – Она кивнула головой знакомой модистке, почтительно присевшей ей, и села на кресло подле зеркала, живописно раскинув складки своего бархатного платья. Она не переставала добродушно и весело болтать, беспрестанно восхищаясь красотой Наташи. Она рассмотрела ее платья и похвалила их, похвалилась и своим новым платьем en gaz metallique, [из газа цвета металла,] которое она получила из Парижа и советовала Наташе сделать такое же.
