Северный край (газета)

«Северный край
до 1905 — Северный край
(Сѣверный край)
до 1915 — Северн.. … (Сѣверн.. …)
до 1921 — Известия …
до 1991 — Северный рабочий
»

Тип	ежедневная
Главный редактор	Григорьев Андрей Вениаминович
Основана	1 декабря 1898 ноябрь 1908 1 ноября 1917 3 декабря 1991
Прекращение публикаций	16 декабря 1905
Язык	русский
Цена	584—644 руб. (полная подписка)
Главный офис	150000, г. Ярославль, ул. Собинова, дом 1.
Тираж	8000-8800
Сайт: [www.sevkray.ru/ sevkray.ru]

К:Печатные издания, возникшие в 1898 годуК:Печатные издания, закрытые в 1905 году

«Се́верный край» — ярославская областная ежедневная газета.

Дореволюционный «Северный край»

Основана владельцем крупной типографии в Ярославле Э. Г. Фальком 1 декабря 1898 года как ежедневная политическая, общественная и литературная газета. Это была первая ярославская негосударственная ежедневная газета. Распространялась в Вологодской, Владимирской, Костромской, и Ярославской губерниях, ближних уездах Архангельской и Тверской губерний, а также в Санкт-Петербурге и Москве. Э. Г. Фальк был и редактором. Целями газеты были содействие экономическому и культурному развитию русского Севера, развитие земского и городского самоуправления, народного образования. Издание носило либеральный демократический характер, выражая умеренно оппозиционные настроения интеллигенции. «Северный край» приобрёл определённое общественное влияние, однако его финансовые дела шли плохо. Убытки и тяжёлая болезнь Фалька вынудили его искать газете покупателя, однако он не успел, скончавшись в конце 1902 года. В 1903 году издание стало акционерным обществом, одним из пайщиков был Ю. А. Бунин. Редактором стал В. М. Михеев. Он сумел привлечь в газету авторов из Санкт-Петербурга и Москвы.

Тираж достигал 5 тысяч экземпляров. Номер начинался с передовой статьи; на первой странице располагались иностранные новости; на развороте — новости российские, губернские (ярославские, костромские и вологодские), городские, вести земств, фельетоны, судебные отчёты, обзоры печати; в «подвале» — литературные произведения, обозрения; на последней странице — реклама. Постоянными рубриками были: «Иностранные известия», «Внутренние известия», «Земские дела», «Городские дела», «Школьные дела», «Обзор печати», «Областной отдел», «Городская хроника», «Театр и музыка», «Спорт», «Судебная хроника», юмористический раздел «Смесь».

В газете печатались люди разнообразных взглядов (кадеты, социал-демократы, эсеры): Е. В. Аничков, Н. Ф. Бунаков, К. Д. Головщиков, С. Я. Дерунов, Н. П. Дружинин, Н. С. Зезюлинский, Н. А. Золотарёв, П. А. Критский, В. Р. Менжинский, П. И. Мизинов, В. М. Михеев, С. А. Мусин-Пушкин, Н. В. Романов, Н. А. Рубакин, Ф. В. Смирнов, Н. А. Снегульский, Л. Н. Трефолев, А. В. Тыркова, М. П. Чехов, Д. И. Шаховской, В. Н. Ширяев, В. Е. Якушкин и др., к сотрудничеству привлекались ссыльные северных губерний, в том числе И. П. Каляев, А. В. Луначарский.

«Северный край» был нервным центром местной оппозиции. Нелегко было нам, газетчикам, при тогдашней цензуре отражать эту важную переходную полосу русской истории. Хотя руководители были не революционерами, только радикалами, но бунтарство у нас царствовало. Среди многочисленных читателей и сотрудников нашей газеты далеко не все были такими убеждёнными, законченными радикалами, как Фальк. Но всех объединяло стремление к более свободной, более справедливой, достойной жизни. Общее настроение проявлялось в обличительных корреспонденциях о местных беззакониях, несправедливости, подчас просто безобразиях. А. В. Тыркова

Газета строго цензурировалась местными властями, добивавшимися её закрытия (губернаторы Б. В. Штюрмер и А. П. Рогович несколько раз обращались за этим в столицу). Многие сотрудники считались «неблагонадёжными». В 1901 году «Северный край» был изъят из бесплатных народных библиотек.

В 1903—1905 годах на ведущих должностях в редакции оказались большевики, наиболее деятельным из которых был В. Р. Менжинский, заведовавший военным отделом, а в 1905 году бывший ответственным секретарём редакции. В это время принципиальные вопросы руководства решались редакционным комитетом. «Северный край» по существу стал органом Северного, а потом Ярославского комитета РСДРП. В середине 1904 года «Северный край» был приостановлен за критику командования армии во время Русско-японской войны. Была сорвана подписная кампания и публикация рекламы, часть авторов прекратили сотрудничество.

1 января 1905 года газета была возобновлена и, несмотря на требования акционеров, заняла откровенно антиправительственную позицию, освещая события Революции. 13 октября «Северный край» присоединился к всероссийской политической стачке «вследствие отсутствия свободы печати». 19 октября редакция в присутствии губернатора А. П. Роговича была разгромлена черносотенцами. Против Михеева было начато судебное дело за «тенденциозный подбор статей», стремление создать у населения «озлобление» против власти и возбудить его к «беспорядкам». В номере 24 октября полностью приводился царский Манифест 17 октября, затем разбираются его причины и возможные последствия; делался вывод, что стране нужен не «суррогат народного представительства», а народное учредительное собрание. Михеев заявил, что «Северный край» будет теперь выходить без предварительной цензуры, под его личную уголовную ответственность. Как следствие, хозяева газеты, кадеты-пайщики, упразднили редакционный совет, после чего социал-демократы в знак протеста вышли из редакции. «Северный край» заявил о себе как об органе конституционной демократии, однако, это не спасло газету от окончательного закрытия прокурором в декабре 1905 года.

Продолжения «Северного края»

Однако, в последующие 4 года коллектив редакции продолжал издание газеты, постоянно меняя её названия (при этом почти всегда включая в них слово «Северный») и редакторов.

17.12.1905 — 28.12.1905 — «Телеграммы „Северного края“»
29.12.1905 — 18.01.1906 — «Северная область»
19.01.1906 — 17.03.1906 — «Северная газета»
18.03.1906 — 26.04.1906 — «Северная мысль»
27.04.1906 — 28.05.1906 — «Северные отклики»
30.05.1906 — 18.06.1906 — «Северный голос»
20.06.1906 — 14.03.1907 — «Северная речь»
15.03.1907 — 18.05.1907 — «Северный курьер»
20.05.1907 — 13.06.1907 — «Новый Северный край»
14.06.1907 — 29.06.1907 — «Северная газета»
01.07.1907 — 17.08.1907 — «Новый Северный край»
18.08.1907 — 31.08.1907 — «Северная газета»
14.10.1907 — 15.04.1908 — «Северная молва»
01.01.1908 — 01.06.1908 — «Северный вестник»
05.06.1908 — 11.06.1908 — «Северное слово»
12.06.1908 — 15.07.1908 — «Северный вестник»
16.07.1908 — 24.07.1908 — «Северные вести»
27.07.1908 — 27.08.1908 — «Северный вестник»
08.09.1908 — 28.09.1908 — «Северные вести»
29.09.1908 — «Северная молва»
30.09.1908 — 05.10.1908 — «Северные вести»
06.10.1908 — «Северная молва»
07.10.1908 — 12.10.1908 — «Северные вести»
12.10.1908 — «Северная молва»
14.10.1908 — «Северные вести»
15.10.1908 — «Северная молва»
15.10.1908 — 19.10.1908 — «Северные вести»
20.10.1908 — «Северная молва»
21.10.1908 — 26.10.1908 — «Северные вести»
27.10.1908 — «Северная молва»
28.10.1908 — 30.10.1908 — «Северные вести»
01.11.1908 — 09.11.1908 — «Северный курьер»
10.11.1908 — «Северная молва»
11.11.1908 — 16.11.1908 — «Северный курьер»
17.11.1908 — «Северная молва»
18.11.1908 — 31.12.1908 — «Северный курьер»
04.01.1909 — 31.01.1909 — «Северные вести»
01.02.1909 — 21.02.1909 — «Северное слово»
22.02.1909 — 24.02.1909 — «Северная весть»
25.02.1909 — 07.03.1909 — «Наш край»
08.03.1909 — 10.03.1909 — «Северный курьер»
11.03.1909 — 11.05.1909 — «Наш край»

Также в ноябре 1908 года в Устюге находящимися в ссылке бывшими сотрудниками «Северного края» Д. К. Крыловым, Н. И. Черемовским и Д. А. Розановым по заданию Ярославского комитета РСДРП для распространения в Ярославле выпущен один номер (почти полностью арестованный) «Северного рабочего». В 1909 году после закрытия «Нашего края» многие журналисты ушли в новую ярославскую газету «Голос». Новая попытка возродить издание была предпринята в 1913 году под названием «Северная газета». Она выходила до 1915 года.

«Северный рабочий»

С 1 ноября 1917 года главной газетой Ярославской губернии было ежедневное издание местного Совета, а позднее Совета и комитета партии. За годы Гражданской войны оно сменило несколько названий, пока наконец не остановилось на «Северном рабочем».

01.11.1917 — 04.11.1917 — «Бюллетень Ярославского Совета солдатских и рабочих депутатов»
08.11.1917 — 29.03.1918 — «Власть труда»
31.03.1918 — 03.07.1918 — «Известия Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов г. Ярославля и Ярославской губернии»
21.07.1918 — 05.09.1918 — «Известия Ярославского губернского ВРК»
12.09.1918 — 11.09.1919 — «Известия Ярославского губернского исполнительного комитета Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов»
12.09.1919 — 11.08.1920 — «Известия Ярославского губисполкома»
12.08.1920 — 04.08.1921 — «Известия Ярославского губернского исполнительного комитета Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов»
05.08.1921 — 30.06.1922 — «Творческие дни»
01.07.1922 — 30.11.1991 — «Северный рабочий»

В эти годы газета была «рупором пролетарской диктатуры». На её страницах публиковались декреты, воззвания, постановления новой власти.

С 13 января 1930 года датой основания издания стал считаться 1908 год — когда вышел единственный номер устюгского «Северного рабочего», связь которого с «Северным краем» была, однако, проигнорирована.

На фронтах Великой Отечественной войны погибли журналисты Н. Н. Веселихин, А. А. Виноградов, В. Ф. Воронов, А. А. Кузнецов, Г. К. Кукушкин, О. П. Марков, А. М. Флягин, М. Д. Цареградский.

«Северный рабочий» был типичной советской областной газетой.

19 октября 1967 года в канун 50-летия Октябрьской социалистической революции — Президиум Верховного Совета СССР «за активное участие в революционном движении, установлении и укреплении Советской власти, а также за плодотворную работу по коммунистическому воспитанию трудящихся Ярославской области и мобилизации их на выполнение задач хозяйственного и культурного строительства» наградил газету «Северный рабочий» орденом Трудового Красного Знамени.

Современный «Северный край»

В начале 1991 году газета сменила статус и вместо надписи «Орган Ярославского областного комитета КПСС и областного Совета народных депутатов» стала сообщать: «Ярославская областная общественно-политическая газета», подчеркивая только в выходных данных, что её учредителем значится «Ярославский обком КПСС», а с июня 1991 года — «Ярославский обком Компартии РСФСР». 21 августа 1991 года журналисты заявили о разрыве отношений с учредителем газеты. 5 сентября газета сообщила, о решении считаться преемником «Северного края» и следовать его принципам, учредить ежедневную массовую газету и дать ей его имя, отказавшись от старого названия, так как «пора избавляться от разделения общества по идеологическому принципу», «газета не может быть только для рабочих». 26 сентября 1991 года была зарегистрирована областная газета «Северный край», однако выпуск издания под прежним названием продолжался до 30 ноября 1991 года. С 3 декабря 1991 года стала выходить газета «Северный край».

Первоначальный отказ редакции «Северного края» от преемственности с «Северным рабочим» (так, нумерация от 1 ноября 1917 года была восстановлена 4 декабря 1992 года) и отсутствие между ними юридической связи дали повод для издания под названием «Северный рабочий» в 1993—2005 годах другой общественно-политической газеты, считавшей себя преемником советского издания (выходила 1-2 раза в месяц). Эта газета в 1997—1999 годах была региональным печатным органом ЛДПР (в это время она имела максимальный тираж — 10 тысяч экземпляров), а в 2001—2005 годах — НПСР.

По состоянию на март 1989 года тираж «Северного рабочего» достигал 123 тысяч экземпляров. По состоянию на начало августа 1991 года тираж газеты упал до 67 тысяч экземпляров. В 1992 году в условиях катастрофического роста цен как и многие другие негосударственные издания, «Северный край», в то время имевший уже только 25 тысяч читателей, был вынужден объявить на 2-е полугодие 1992 года переподписку и временно перейти на трёхразовый выпуск. Благодаря развитию рынка рекламы, за два года удалось восстановить периодичность выхода и сохранить издание. В 2007 году вышел 25-тысячный номер газеты «Северный край» (счёт от 1 ноября 1917 года).

По плану правительства области, с 1 января 2013 года газеты "Северный край" и "Золотое кольцо" закрываются, а "Ярославский регион" меняет название на "Северный край". План был озвучен Александром Кукиным, директором ГАУ ЯО «Информационное агентство «Верхняя Волга». С 16 января 2013 года выпуск газеты был приостановлен по финансовым причинам. Тридцать человек (из которых 14 - журналисты) были сокращены. Право на выпуск издания газеты теперь принадлежит правительству области, однако сообщалоссь о том, что с 1 февраля 2013 года газету будет издавать другой творческий коллектив..

С 20 февраля 2013 года две газеты - «Ярославский регион» и «Северный край» объединяются в одну: «Северный край Ярославский регион». Газета стала полноцветной и выходит два раза в неделю - в среду (24 страницы + телепрограмма) и субботу (8 страниц). Директор Северного края Андрей Григорьев покинул свой пост. Главным редактором газеты "Северный край Ярославский регион" стала Наталья Лихаднева. В новой газете работает немало бывших сотрудников "СК" - известных журналистов. Это Елена Кулькова, Наталья Виноградова, Сергей Молоков, Полина Вачнадзе, Александр Тихонов, Наталья Лихаднева. В настоящее время коллектив редакции совместно с Некрасовской библиотекой работает над оцифровкой архива "Северного рабочего" и "Северного края", который будет выложен

Источники

• [www.sevkray.ru/page/show/5/ История газеты]. Северный край
• [www.sevkray.ru/page/show/4/ Буклет «Северного края» к 110-летию газеты]
• Астафьев А. В., Астафьева Н. А. Из истории литературы Ярославского края // Писатели Ярославского края. — Ярославль: Верхне-Волжское книжное издательство, 1974. — С. 32-34. — 248 с. — 5000 экз.
• Ермолин Е. А., Полозов А. В., Иерусалимский Ю. Ю. [www.yaroslavskiy-kray.com/98/laquo-severnyjj-krajj-raquo.html «Северный край»]. Ярославский край

Сборники статей

• Летопись Великой Отечественной войны 1941—1945 гг.: По материалам ярославской областной газеты «Северный рабочий» / Авт.-сост. О. В. Кузнецова. — Ярославль, Рыбинск: Рыбинский дом печати, 2005. — 336 с., ил. — 200 экз.
• Егорова Т. В. Ярославль. Прогулки и встречи. Очерки. — Ярославль: Северный край; Рыбинск: Рыбинский дом печати, 2009. — 368 с., ил. — 500 экз. (избранные статьи за 20 лет)
• Перечитывая заново. Очерки, статьи, интервью. — Ярославль: Северный край; Рыбинск: Рыбинский дом печати, 2008. — 224 с., ил. — 400 экз. (избранные статьи за 2006—2008 года)
• Не предать забвению: Книга памяти жертв политических репрессий, связанных судьбами с Ярославской областью. В 7 т. — Ярославль: Верхне-Волжское книжное издательство (1-3 т.), Верхняя Волга (4-6 т.), изд-во Александра Рутмана (7 т.), 1993—2007 года. — 5000 экз. (1-5 т.), 1000 экз. (6 т.), 2000 экз. (7 т.) — 3610 с. (некоторые статьи)

Литература

• Иерусалимский Ю., Невиницын Р. Становление либеральной печати Верхнего Поволжья и Севера России в конце XIX — начале XX века (на материалах «Северного края»). — Ярославль: Ещё не поздно; Рубеж, 2008. — 232 с., ил. — 200 экз.
• Кузьмина И. В., Лубков А. В. Князь Шаховской: путь русского либерала. — М.: Молодая гвардия, 2008. — 362 с., ил. — (Жизнь замечательных людей: выпуск 1069). — 5000 экз.
• Журналистов знакомые лица. Сборник воспоминаний ярославских журналистов / Сост. А. П. Разумов. — Ярославль: Лия, 2007. — 448 с., ил. — 1000 экз.
• Александр Яковлев: Свобода — моя религия. Сборник. — М.: Вагриус, 2003. — 352 с., ил. — 1500 экз.
• О Вячеславе Менжинском. Воспоминания, очерки, статьи. — М.: Политиздат, 1985. — 272 с., ил. — 100000 экз.
• Гладков Т. К., Смирнов М. А. Менжинский. — Москва: Молодая гвардия, 1969. — 352 с., ил. — (Жизнь замечательных людей: выпуск 463). — 100000 экз.
• Северный рабочий // Ярославская область в годы Великой Отечественной войны. Научно-популярное справочное издание / Управление по делам архивов Правительства Ярославской области, Государственный архив Ярославской области; сост. Г. Казаринова, О. Кузнецова. — Ярославль: Индиго, 2010. — С. 243—244. — 400 с. — 1000 экз. — ISBN 978-5-91722-028-4.

Ссылки

• [www.sevkray.ru/ Официальный сайт]

Отрывок, характеризующий Северный край (газета)

– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.

В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.


– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.
Князь, видимо, понял, и понял, как и на вечере у Annette Шерер, что от Анны Михайловны трудно отделаться.
– Не было бы тяжело ему это свидание, chere Анна Михайловна, – сказал он. – Подождем до вечера, доктора обещали кризис.
– Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c'est terrible, les devoirs d'un chretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долг христианина…]
Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошла одна из княжен племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно несоразмерною по ногам длинною талией.
Князь Василий обернулся к ней.
– Ну, что он?
– Всё то же. И как вы хотите, этот шум… – сказала княжна, оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.
– Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas, [Ах, милая, я не узнала вас,] – с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. – Je viens d'arriver et je suis a vous pour vous aider a soigner mon oncle . J`imagine, combien vous avez souffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вы настрадались,] – прибавила она, с участием закатывая глаза.
Княжна ничего не ответила, даже не улыбнулась и тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позиции расположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.
– Борис! – сказала она сыну и улыбнулась, – я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? – обратилась она к князю.
– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.


Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
– Я слишком хорошо вас узнаю, слишком хорошо.
– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственных страданий.
– Могу я видеть графа? – повторил Пьер.
– Гм!.. Ежели вы хотите убить его, совсем убить, то можете видеть. Ольга, поди посмотри, готов ли бульон для дяденьки, скоро время, – прибавила она, показывая этим Пьеру, что они заняты и заняты успокоиваньем его отца, тогда как он, очевидно, занят только расстроиванием.
Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестер и, поклонившись, сказал:
– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему:
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c'est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.