Смертельные гонки 2000
Поделись знанием:
К:Фильмы 1975 года
– Что? – в середине изложения Денисова проговорил Кутузов. – Уже готовы?
– Готов, ваша светлость, – сказал генерал. Кутузов покачал головой, как бы говоря: «Как это все успеть одному человеку», и продолжал слушать Денисова.
– Даю честное благородное слово гусского офицег'а, – говорил Денисов, – что я г'азог'ву сообщения Наполеона.
– Тебе Кирилл Андреевич Денисов, обер интендант, как приходится? – перебил его Кутузов.
– Дядя г'одной, ваша светлость.
– О! приятели были, – весело сказал Кутузов. – Хорошо, хорошо, голубчик, оставайся тут при штабе, завтра поговорим. – Кивнув головой Денисову, он отвернулся и протянул руку к бумагам, которые принес ему Коновницын.
– Не угодно ли вашей светлости пожаловать в комнаты, – недовольным голосом сказал дежурный генерал, – необходимо рассмотреть планы и подписать некоторые бумаги. – Вышедший из двери адъютант доложил, что в квартире все было готово. Но Кутузову, видимо, хотелось войти в комнаты уже свободным. Он поморщился…
– Нет, вели подать, голубчик, сюда столик, я тут посмотрю, – сказал он. – Ты не уходи, – прибавил он, обращаясь к князю Андрею. Князь Андрей остался на крыльце, слушая дежурного генерала.
Во время доклада за входной дверью князь Андрей слышал женское шептанье и хрустение женского шелкового платья. Несколько раз, взглянув по тому направлению, он замечал за дверью, в розовом платье и лиловом шелковом платке на голове, полную, румяную и красивую женщину с блюдом, которая, очевидно, ожидала входа влавввквмандующего. Адъютант Кутузова шепотом объяснил князю Андрею, что это была хозяйка дома, попадья, которая намеревалась подать хлеб соль его светлости. Муж ее встретил светлейшего с крестом в церкви, она дома… «Очень хорошенькая», – прибавил адъютант с улыбкой. Кутузов оглянулся на эти слова. Кутузов слушал доклад дежурного генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве Займище) так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета. Он, очевидно, слушал только оттого, что у него были уши, которые, несмотря на то, что в одном из них был морской канат, не могли не слышать; но очевидно было, что ничто из того, что мог сказать ему дежурный генерал, не могло не только удивить или заинтересовать его, но что он знал вперед все, что ему скажут, и слушал все это только потому, что надо прослушать, как надо прослушать поющийся молебен. Все, что говорил Денисов, было дельно и умно. То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум и знал что то другое, что должно было решить дело, – что то другое, независимое от ума и знания. Князь Андрей внимательно следил за выражением лица главнокомандующего, и единственное выражение, которое он мог заметить в нем, было выражение скуки, любопытства к тому, что такое означал женский шепот за дверью, и желание соблюсти приличие. Очевидно было, что Кутузов презирал ум, и знание, и даже патриотическое чувство, которое выказывал Денисов, но презирал не умом, не чувством, не знанием (потому что он и не старался выказывать их), а он презирал их чем то другим. Он презирал их своей старостью, своею опытностью жизни. Одно распоряжение, которое от себя в этот доклад сделал Кутузов, откосилось до мародерства русских войск. Дежурный редерал в конце доклада представил светлейшему к подписи бумагу о взысканий с армейских начальников по прошению помещика за скошенный зеленый овес.
Кутузов зачмокал губами и закачал головой, выслушав это дело.
– В печку… в огонь! И раз навсегда тебе говорю, голубчик, – сказал он, – все эти дела в огонь. Пуская косят хлеба и жгут дрова на здоровье. Я этого не приказываю и не позволяю, но и взыскивать не могу. Без этого нельзя. Дрова рубят – щепки летят. – Он взглянул еще раз на бумагу. – О, аккуратность немецкая! – проговорил он, качая головой.
– Ну, теперь все, – сказал Кутузов, подписывая последнюю бумагу, и, тяжело поднявшись и расправляя складки своей белой пухлой шеи, с повеселевшим лицом направился к двери.
Попадья, с бросившеюся кровью в лицо, схватилась за блюдо, которое, несмотря на то, что она так долго приготовлялась, она все таки не успела подать вовремя. И с низким поклоном она поднесла его Кутузову.
Глаза Кутузова прищурились; он улыбнулся, взял рукой ее за подбородок и сказал:
– И красавица какая! Спасибо, голубушка!
Он достал из кармана шаровар несколько золотых и положил ей на блюдо.
– Ну что, как живешь? – сказал Кутузов, направляясь к отведенной для него комнате. Попадья, улыбаясь ямочками на румяном лице, прошла за ним в горницу. Адъютант вышел к князю Андрею на крыльцо и приглашал его завтракать; через полчаса князя Андрея позвали опять к Кутузову. Кутузов лежал на кресле в том же расстегнутом сюртуке. Он держал в руке французскую книгу и при входе князя Андрея, заложив ее ножом, свернул. Это был «Les chevaliers du Cygne», сочинение madame de Genlis [«Рыцари Лебедя», мадам де Жанлис], как увидал князь Андрей по обертке.
– Ну садись, садись тут, поговорим, – сказал Кутузов. – Грустно, очень грустно. Но помни, дружок, что я тебе отец, другой отец… – Князь Андрей рассказал Кутузову все, что он знал о кончине своего отца, и о том, что он видел в Лысых Горах, проезжая через них.
– До чего… до чего довели! – проговорил вдруг Кутузов взволнованным голосом, очевидно, ясно представив себе, из рассказа князя Андрея, положение, в котором находилась Россия. – Дай срок, дай срок, – прибавил он с злобным выражением лица и, очевидно, не желая продолжать этого волновавшего его разговора, сказал: – Я тебя вызвал, чтоб оставить при себе.
– Благодарю вашу светлость, – отвечал князь Андрей, – но я боюсь, что не гожусь больше для штабов, – сказал он с улыбкой, которую Кутузов заметил. Кутузов вопросительно посмотрел на него. – А главное, – прибавил князь Андрей, – я привык к полку, полюбил офицеров, и люди меня, кажется, полюбили. Мне бы жалко было оставить полк. Ежели я отказываюсь от чести быть при вас, то поверьте…
Умное, доброе и вместе с тем тонко насмешливое выражение светилось на пухлом лице Кутузова. Он перебил Болконского:
– Жалею, ты бы мне нужен был; но ты прав, ты прав. Нам не сюда люди нужны. Советчиков всегда много, а людей нет. Не такие бы полки были, если бы все советчики служили там в полках, как ты. Я тебя с Аустерлица помню… Помню, помню, с знаменем помню, – сказал Кутузов, и радостная краска бросилась в лицо князя Андрея при этом воспоминании. Кутузов притянул его за руку, подставляя ему щеку, и опять князь Андрей на глазах старика увидал слезы. Хотя князь Андрей и знал, что Кутузов был слаб на слезы и что он теперь особенно ласкает его и жалеет вследствие желания выказать сочувствие к его потере, но князю Андрею и радостно и лестно было это воспоминание об Аустерлице.
– Иди с богом своей дорогой. Я знаю, твоя дорога – это дорога чести. – Он помолчал. – Я жалел о тебе в Букареште: мне послать надо было. – И, переменив разговор, Кутузов начал говорить о турецкой войне и заключенном мире. – Да, немало упрекали меня, – сказал Кутузов, – и за войну и за мир… а все пришло вовремя. Tout vient a point a celui qui sait attendre. [Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать.] A и там советчиков не меньше было, чем здесь… – продолжал он, возвращаясь к советчикам, которые, видимо, занимали его. – Ох, советчики, советчики! – сказал он. Если бы всех слушать, мы бы там, в Турции, и мира не заключили, да и войны бы не кончили. Всё поскорее, а скорое на долгое выходит. Если бы Каменский не умер, он бы пропал. Он с тридцатью тысячами штурмовал крепости. Взять крепость не трудно, трудно кампанию выиграть. А для этого не нужно штурмовать и атаковать, а нужно терпение и время. Каменский на Рущук солдат послал, а я их одних (терпение и время) посылал и взял больше крепостей, чем Каменский, и лошадиное мясо турок есть заставил. – Он покачал головой. – И французы тоже будут! Верь моему слову, – воодушевляясь, проговорил Кутузов, ударяя себя в грудь, – будут у меня лошадиное мясо есть! – И опять глаза его залоснились слезами.
– Однако до лжно же будет принять сражение? – сказал князь Андрей.
– До лжно будет, если все этого захотят, нечего делать… А ведь, голубчик: нет сильнее тех двух воинов, терпение и время; те всё сделают, да советчики n'entendent pas de cette oreille, voila le mal. [этим ухом не слышат, – вот что плохо.] Одни хотят, другие не хотят. Что ж делать? – спросил он, видимо, ожидая ответа. – Да, что ты велишь делать? – повторил он, и глаза его блестели глубоким, умным выражением. – Я тебе скажу, что делать, – проговорил он, так как князь Андрей все таки не отвечал. – Я тебе скажу, что делать и что я делаю. Dans le doute, mon cher, – он помолчал, – abstiens toi, [В сомнении, мой милый, воздерживайся.] – выговорил он с расстановкой.
– Ну, прощай, дружок; помни, что я всей душой несу с тобой твою потерю и что я тебе не светлейший, не князь и не главнокомандующий, а я тебе отец. Ежели что нужно, прямо ко мне. Прощай, голубчик. – Он опять обнял и поцеловал его. И еще князь Андрей не успел выйти в дверь, как Кутузов успокоительно вздохнул и взялся опять за неконченный роман мадам Жанлис «Les chevaliers du Cygne».
Как и отчего это случилось, князь Андрей не мог бы никак объяснить; но после этого свидания с Кутузовым он вернулся к своему полку успокоенный насчет общего хода дела и насчет того, кому оно вверено было. Чем больше он видел отсутствие всего личного в этом старике, в котором оставались как будто одни привычки страстей и вместо ума (группирующего события и делающего выводы) одна способность спокойного созерцания хода событий, тем более он был спокоен за то, что все будет так, как должно быть. «У него не будет ничего своего. Он ничего не придумает, ничего не предпримет, – думал князь Андрей, – но он все выслушает, все запомнит, все поставит на свое место, ничему полезному не помешает и ничего вредного не позволит. Он понимает, что есть что то сильнее и значительнее его воли, – это неизбежный ход событий, и он умеет видеть их, умеет понимать их значение и, ввиду этого значения, умеет отрекаться от участия в этих событиях, от своей личной волн, направленной на другое. А главное, – думал князь Андрей, – почему веришь ему, – это то, что он русский, несмотря на роман Жанлис и французские поговорки; это то, что голос его задрожал, когда он сказал: „До чего довели!“, и что он захлипал, говоря о том, что он „заставит их есть лошадиное мясо“. На этом же чувстве, которое более или менее смутно испытывали все, и основано было то единомыслие и общее одобрение, которое сопутствовало народному, противному придворным соображениям, избранию Кутузова в главнокомандующие.
| Смертельные гонки 2000 | |
| Death Race 2000 | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер | |
| Автор сценария | |
| В главных ролях |
Дэвид Кэррэдайн |
| Оператор | |
| Композитор | |
| Кинокомпания | |
| Длительность |
78 мин. |
| Бюджет | |
| Сборы |
5 млн.[2] |
| Страна | |
| Год | |
| IMDb | |
«Смертельные гонки 2000» (англ. Death Race 2000) — фильм 1975 года, снятый режиссёром Полом Бартелом, главные роли в котором сыграли Дэвид Кэррадайн, Симона Гриффит и Сильвестр Сталлоне. Сценарий фильма основан на рассказе Иба Мельхиора «Гонщик» (англ. The Racer).[3]
Содержание
Сюжет
События происходят в Америке после разразившегося в 1979 году всемирного экономического кризиса. У власти стоит Президент, который управляет страной жёстко и единолично, на манер римских императоров. Одно из его любимых развлечений — трансконтинентальная автомобильная гонка, выигрыш в которой определяется не столько порядком пересечения финишной прямой, сколько количеством жертв среди населения, непричастного к гонкам. Для увеличения этого количества каждый автомобиль оборудован разнообразным вооружением: огнестрельным, холодным, взрывчатым. Победитель получает в награду честь пожать руку самому Президенту.
Простые обыватели, не желающие мириться с подобным порядком, образуют отряды повстанцев, чьей целью становится намерение свергнуть Президента. Для этого повстанцы разрабатывают план, предполагающий подменить фаворита гонки, выиграть её и во время рукопожатия убить Президента. Для реализации плана в роли штурмана фаворита выступает внучка пожилой руководительницы повстанцев. Во время гонки происходит жаркая схватка как за победу, так и между гонщиками, в пылу которой выясняется, что и сам фаворит не прочь убить Президента.
В ролях
| Актёр | Роль |
|---|---|
| Дэвид Кэррадайн | Франкенштейн |
| Симона Гриффит | Энни Смит |
| Сильвестр Сталлоне | «Пулемёт» Джо Витербо |
| Сэнди Маккалюм | мистер президент |
| Луиза Моритц | Мира |
| Дон Стил | Джуниор Брюс |
| Мэри Воронов | «Бедовая» Джейн Келли |
| Роберта Коллинз | «Немка» Матильда |
| Фред Гранди | «Германец Герман» Бох |
| Мартин Коув | Рэй «герой Нерон» Лонаган |
| Джойс Джеймсон | Грэйс Пэндер |
| Карл Бенсен | Гарольд |
| Лесли Макрэй | Клеопатра |
| Гарриет Медин | Томазина Пейн |
Гонщики и автомобили
Все автомобили, участвующие в трансконтинентальной гонке, имели свою собственную тематику.
- Герой Нерон (англ. Nero the Hero) — римская. Его автомобиль Fiat 850 Spider выглядит как лев (Император Нерон кидал своих врагов на растерзание львам). Нерон был уничтожен первым, когда хотел переехать младенца, на самом деле являвшегося начинённой тротилом куклой. Его штурман носила имя Клеопатра.[4]
- «Немка» Матильда (англ. Matilda the Hun) — нацистская. Её автомобиль носил название «Жужжащая бомба» и представлял собой модифицированный VW Karmann-Ghia), напоминающий крылатую ракету Фау-1. Она слетела на полной скорости с обрыва, свернув не в ту сторону из-за неправильного указателя, установленного Сопротивлением. Её штурмана звали «Германец Герман» (англ. Herman the German).[5]
- Бедовая Джейн (англ. Calamity Jane) — ковбойская. Её автомобиль выглядел как бык и в начале гонки сбил матадора. Её штурман Пит был задавлен Матильдой, пока чинил автомобиль Джейн. Позднее, она отбила нерешительную атаку, предпринятую сопротивлением, во время которой они хотели заманить Джейн в ловушку и взорвать её наземной миной. Изначально Джейн остановилась перед самой миной (не заметив её), но в итоге взорвалась, пытаясь выехать из этого участка.
- «Пулемёт» Джо Витербо (англ. Machine Gun Joe Viterbo) — Гангстерская. Его автомобиль оборудован большим ножом и двумя пистолетами-пулемётами Томпсона с барабанным магазином. Из гонщиков он умер последним, от ручной гранаты Франкенштейна.[6]
- Франкенштейн (англ. Frankenstein) — Его автомобиль (Shala Vette, сконструированный Диком Дином и известна как «Gator’s Car») выполнена похожей на аллигатора, с красными глазами, чешуёй и зубами. Единственный выживший гонщик.[7]
Большая часть автомобилей представляют собой переделанные Фольксвагены и, согласно заявлениям Кормана, некоторые из них были проданы после выхода фильма в музеи за намного большую сумму, нежели стоимость их создания. Знаменитый автомобиль Shala Vette из фильма «Смертельная гонка 2000» 1975 года будет выставлен на торги аукциона Mecum (источник = auto.mail.ru/article/55009-chevrolet_corvette_frankenshteina_prodadut_na_aukcione/)
В эпилоге фильма Франкенштейн уезжает на автомобиле Sterling Nova.
Создание
Роджер Корман хотел сделать футуристический экшн про спорт, чтобы извлечь выгоду из ажиотажа на эту тематику, вызванного выходом в 1975 году фильма «Роллербол». За основу он выбрал рассказ Иба Мельхиора «Гонщик» и нанял сценариста Роберта Тома для адаптации его под сценарий фильма. Режиссёр Пол Бартел решил, что не сможет снять фильм по получившемуся сценарию и сценарий был переписан Чарльзом Гриффитом. В главной роли Корман хотел видеть Питера Фонду, но так как это оказалось невозможным, главная роль была отдана Дэвиду Кэррадайну. За свою роль Кэррадайн получил 10 % от сбора картины; он и Рон Ховард остаются единственными звёздами фильмов Кормана, взявшими зарплату процентом со сборов.[2]
Отклики
Роджер Эберт в своей рецензии на фильм присудил ему ноль звёзд, заявив что фильм имеет «плохой вкус, а также излишнюю и неуместную демонстрацию обнажёнки и насилия».[8]
Однако, фильм при бюджете в 300 тысяч долларов собрал в прокате 5 миллионов и получил статус культового[3]. «Смертельные гонки 2000» также часто ставятся выше выпущенного в том же году «Роллербола», другого фантастического фильма, в котором жестокий спорт является опиумом для народа.[3]
Влияние
Серия комиксов
В 1995 году на недолго просуществовавшем издательстве Роджера Кормана Cosmic Comics вышла серия комиксов «Death Race 2020», являющаяся сиквелом к фильму. Она была написана Пэтом Миллсом из 2000 AD и проиллюстрирована Кевином О’Нилом, работавшими уже вместе над несколькими комиксами. Действие комикса происходит через 20 лет после событий фильма и повествует о возвращении Франкенштейна к соревнованиям. Новыми персонажами стали Голландец (Von Dutch), Алкоголик (The Alcoholic), Счастливый Клоун (Happy the Clown), Степной волк (Steppenwolf), Рик Ризас (Rick Rhesus) и Гарри Кэрри (Harry Carrie). Всего в серию вошло восемь выпусков.
Ремейк
22 августа 2007 года вышел снятый Полом У. С. Андерсоном ремейк фильма, названный «Смертельная гонка», главную роль в котором сыграл Джейсон Стейтем.
В конце августа 2007 года начались съёмки приквела.[9] Наряду со Стейтемом, в новой версии снялись Иэн Макшейн, Джоан Аллен и Тайриз Гибсон.[10] Также, в фильме камео появился Дэвид Кэррадайн, он озвучил Франкенштейна в начальной гонке. 18 января 2011 года вышел direct-to-DVD второй приквел «Смертельная гонка 2: Франкенштейн жив», а 18 января 2013 года третий (также сразу на DVD) «Смертельная гонка 3: Ад». В обоих сыграли Люк Госс, Танит Феникс, Винг Рэймс и Дэнни Трехо.
Другие влияния
- В 1982 году вышла видеоигра Maze Death Race для компьютеров Sinclair ZX81 (и в 1983 году для компьютеров ZX Spectrum), оформление, заглавие и игровой контент которой напоминал фильм.[11]
- В 1990 году компания American Game Cartridges, Inc. выпустила игру Death Race для приставок Nintendo Entertainment System, вдохновлённую фильмом.[12]
- Фильм лег в основу компьютерных игр серии Carmageddon середины 1990-х годов. В них как и в фильме поощряется убийство пешеходов, причем количество очков зависит от степени изощренности убийства. Некоторые модели автомобилей из игры (а также внешность и одежда гонщиков) весьма напоминают таковые из фильма.
- Deathtrack была ещё одной видеоигрой, основанной на войне между автомобилями. В ней игрок путешествовал через страну, взрывая другие машины.
- Во вступлении песни Buckethead «Isle of Dead» из альбома Bermuda Triangle можно услышать короткий отрывок из фильма.
- В спродюсированном Роджером Корманом фильме 1992 года «Манчи наносит ответный удар», отрывки из фильма (включая погоню на вертолёте) использованы в качестве видеоигры «Death Race 2000».
Интересные факты
- Многие гонщики были названы в честь исторических персонажей. Так прозвище Джо Витербо «Пулемёт» является отсылкой к гангстеру Джорджу Келли Барнсу по прозвищу «Келли Пулемёт». В 1958 году Корман снял фильм «Пулемётчик Келли». Рэй «герой Нерон» Лонаган носит назван в честь римского императора Нерона, а его штурман в честь царицы Египта Клеопатры. «Бедовая» Джейн Келли в честь женщины-скаута Марты Джейн Каннари Бёрк по прозвищу «Бедовая Джейн».
- Франкенштейн назван в честь героя романа Мэри Шелли «Франкенштейн, или Современный Прометей». На самом деле, Франкенштейн — учёный, а герой Кэррадайна подразумевает собой Чудовище Франкенштейна. В фильме, по легенде правительства он сильно изуродован в предыдущих гонках и его тело на 25 % состоит из протезов. Также, шлем Франкенштейна украшен декоративными штырями, отсылая к фильму Франкенштейн (1931). В этом фильме роль Чудовища предлагалась отцу Дэвида Кэррадайна Джону, однако он отклонил её, посчитав свой уровень мастерства слишком высоким, чтобы играть монстров.
- Возглавляющая сопротивление Томазина Пейн по фильму является потомком англо-американского писателя-революционера Томаса Пейна.
См. также
- Смертельная гонка — ремейк 2008 года.
- Фильмы на подобную тематику
Напишите отзыв о статье "Смертельные гонки 2000"
Примечания
- ↑ [www.the-numbers.com/movies/1975/0DR2K.php Death Race 2000 - The Numbers]. The Numbers. Проверено 24 июля 2011.
- ↑ 1 2 3 Christopher T Koetting, Mind Warp!: The Fantastic True Story of Roger Corman's New World Pictures, Hemlock Books. 2009 p 80-83
- ↑ 1 2 3 Brosnan, John (1998), "Death Race 2000", in Clute, John; Nichols, Peter, The Encyclopedia of Science Fiction (2nd Edition ed.), Orbit
- ↑ Death Race 2000 July 29th 2008 04:13. [www.horrorphile.net/death-race-2000/ Death Race 2000]. Horrorphile.net (29 июля 2008). Проверено 13 августа 2012.
- ↑ [www.nickschager.com/nsfp/2008/08/death-race-2000.html Lessons of Darkness: Death Race 2000 (1975): B]. Nickschager.com (25 августа 2008). Проверено 21 марта 2011. [www.webcitation.org/6FscxUIKm Архивировано из первоисточника 14 апреля 2013].
- ↑ [www.stomptokyo.com/badmoviereport/reviews/D/deathrace.html Death Race 2000 (1975) - The Bad Movie Report]. Stomptokyo.com (22 марта 1998). Проверено 21 марта 2011. [www.webcitation.org/6FscyMohN Архивировано из первоисточника 14 апреля 2013].
- ↑ [www.rottentomatoes.com/m/death_race_2000/ Death Race 2000 Movie Reviews, Pictures]. Rotten Tomatoes. Проверено 21 марта 2011.
- ↑ [rogerebert.suntimes.com/apps/pbcs.dll/article?AID=/19750427/REVIEWS/808259998/1023 Roger Ebert's review]. Rogerebert.suntimes.com. Проверено 21 марта 2011.
- ↑ [www.variety.com/article/VR1117966153.html?categoryid=13&cs=1&query=death+race Film: Universal Restarts 'Spy Hunter', Paul W.S. Anderson To Direct Adaptation], Variety (1 июня 2007). Проверено 1 июня 2007.
- ↑ [www.comingsoon.net/news/movienews.php?id=23127 Ian McShane Joins Death Race]. ComingSoon.net, sourcing The Hollywood Reporter (Aug. 8, 2007). Проверено 8 августа 2007. [www.webcitation.org/6FscyzqPM Архивировано из первоисточника 14 апреля 2013].
- ↑ [zx81stuff.org.uk/zx81/generated/tapeinfo/m/MazeDeathRace.html ZX81 Cassette Tape Information for Maze Death Race]. Zx81stuff.org.uk. Проверено 13 августа 2012.
- ↑ [www.mobygames.com/game/nes/death-race Death Race for NES (1990) - MobyGames]. Проверено 12 апреля 2013.
Ссылки
- «Смертельные гонки 2000» (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.tcm.com/tcmdb/title/23983/Death-Race/ Death Race 2000] (англ.) на сайте TCM Movie Database
- [www.allmovie.com/movie/v12891 Death Race 2000] (англ.) на сайте allmovie
- [www.rottentomatoes.com/m/death_race_2000/ Death Race 2000] (англ.) на сайте Rotten Tomatoes
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Смертельные гонки 2000
– Пойдем, пойдем ко мне, поговорим, – сказал он; но в это время Денисов, так же мало робевший перед начальством, как и перед неприятелем, несмотря на то, что адъютанты у крыльца сердитым шепотом останавливали его, смело, стуча шпорами по ступенькам, вошел на крыльцо. Кутузов, оставив руки упертыми на лавку, недовольно смотрел на Денисова. Денисов, назвав себя, объявил, что имеет сообщить его светлости дело большой важности для блага отечества. Кутузов усталым взглядом стал смотреть на Денисова и досадливым жестом, приняв руки и сложив их на животе, повторил: «Для блага отечества? Ну что такое? Говори». Денисов покраснел, как девушка (так странно было видеть краску на этом усатом, старом и пьяном лице), и смело начал излагать свой план разрезания операционной линии неприятеля между Смоленском и Вязьмой. Денисов жил в этих краях и знал хорошо местность. План его казался несомненно хорошим, в особенности по той силе убеждения, которая была в его словах. Кутузов смотрел себе на ноги и изредка оглядывался на двор соседней избы, как будто он ждал чего то неприятного оттуда. Из избы, на которую он смотрел, действительно во время речи Денисова показался генерал с портфелем под мышкой.– Что? – в середине изложения Денисова проговорил Кутузов. – Уже готовы?
– Готов, ваша светлость, – сказал генерал. Кутузов покачал головой, как бы говоря: «Как это все успеть одному человеку», и продолжал слушать Денисова.
– Даю честное благородное слово гусского офицег'а, – говорил Денисов, – что я г'азог'ву сообщения Наполеона.
– Тебе Кирилл Андреевич Денисов, обер интендант, как приходится? – перебил его Кутузов.
– Дядя г'одной, ваша светлость.
– О! приятели были, – весело сказал Кутузов. – Хорошо, хорошо, голубчик, оставайся тут при штабе, завтра поговорим. – Кивнув головой Денисову, он отвернулся и протянул руку к бумагам, которые принес ему Коновницын.
– Не угодно ли вашей светлости пожаловать в комнаты, – недовольным голосом сказал дежурный генерал, – необходимо рассмотреть планы и подписать некоторые бумаги. – Вышедший из двери адъютант доложил, что в квартире все было готово. Но Кутузову, видимо, хотелось войти в комнаты уже свободным. Он поморщился…
– Нет, вели подать, голубчик, сюда столик, я тут посмотрю, – сказал он. – Ты не уходи, – прибавил он, обращаясь к князю Андрею. Князь Андрей остался на крыльце, слушая дежурного генерала.
Во время доклада за входной дверью князь Андрей слышал женское шептанье и хрустение женского шелкового платья. Несколько раз, взглянув по тому направлению, он замечал за дверью, в розовом платье и лиловом шелковом платке на голове, полную, румяную и красивую женщину с блюдом, которая, очевидно, ожидала входа влавввквмандующего. Адъютант Кутузова шепотом объяснил князю Андрею, что это была хозяйка дома, попадья, которая намеревалась подать хлеб соль его светлости. Муж ее встретил светлейшего с крестом в церкви, она дома… «Очень хорошенькая», – прибавил адъютант с улыбкой. Кутузов оглянулся на эти слова. Кутузов слушал доклад дежурного генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве Займище) так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета. Он, очевидно, слушал только оттого, что у него были уши, которые, несмотря на то, что в одном из них был морской канат, не могли не слышать; но очевидно было, что ничто из того, что мог сказать ему дежурный генерал, не могло не только удивить или заинтересовать его, но что он знал вперед все, что ему скажут, и слушал все это только потому, что надо прослушать, как надо прослушать поющийся молебен. Все, что говорил Денисов, было дельно и умно. То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум и знал что то другое, что должно было решить дело, – что то другое, независимое от ума и знания. Князь Андрей внимательно следил за выражением лица главнокомандующего, и единственное выражение, которое он мог заметить в нем, было выражение скуки, любопытства к тому, что такое означал женский шепот за дверью, и желание соблюсти приличие. Очевидно было, что Кутузов презирал ум, и знание, и даже патриотическое чувство, которое выказывал Денисов, но презирал не умом, не чувством, не знанием (потому что он и не старался выказывать их), а он презирал их чем то другим. Он презирал их своей старостью, своею опытностью жизни. Одно распоряжение, которое от себя в этот доклад сделал Кутузов, откосилось до мародерства русских войск. Дежурный редерал в конце доклада представил светлейшему к подписи бумагу о взысканий с армейских начальников по прошению помещика за скошенный зеленый овес.
Кутузов зачмокал губами и закачал головой, выслушав это дело.
– В печку… в огонь! И раз навсегда тебе говорю, голубчик, – сказал он, – все эти дела в огонь. Пуская косят хлеба и жгут дрова на здоровье. Я этого не приказываю и не позволяю, но и взыскивать не могу. Без этого нельзя. Дрова рубят – щепки летят. – Он взглянул еще раз на бумагу. – О, аккуратность немецкая! – проговорил он, качая головой.
– Ну, теперь все, – сказал Кутузов, подписывая последнюю бумагу, и, тяжело поднявшись и расправляя складки своей белой пухлой шеи, с повеселевшим лицом направился к двери.
Попадья, с бросившеюся кровью в лицо, схватилась за блюдо, которое, несмотря на то, что она так долго приготовлялась, она все таки не успела подать вовремя. И с низким поклоном она поднесла его Кутузову.
Глаза Кутузова прищурились; он улыбнулся, взял рукой ее за подбородок и сказал:
– И красавица какая! Спасибо, голубушка!
Он достал из кармана шаровар несколько золотых и положил ей на блюдо.
– Ну что, как живешь? – сказал Кутузов, направляясь к отведенной для него комнате. Попадья, улыбаясь ямочками на румяном лице, прошла за ним в горницу. Адъютант вышел к князю Андрею на крыльцо и приглашал его завтракать; через полчаса князя Андрея позвали опять к Кутузову. Кутузов лежал на кресле в том же расстегнутом сюртуке. Он держал в руке французскую книгу и при входе князя Андрея, заложив ее ножом, свернул. Это был «Les chevaliers du Cygne», сочинение madame de Genlis [«Рыцари Лебедя», мадам де Жанлис], как увидал князь Андрей по обертке.
– Ну садись, садись тут, поговорим, – сказал Кутузов. – Грустно, очень грустно. Но помни, дружок, что я тебе отец, другой отец… – Князь Андрей рассказал Кутузову все, что он знал о кончине своего отца, и о том, что он видел в Лысых Горах, проезжая через них.
– До чего… до чего довели! – проговорил вдруг Кутузов взволнованным голосом, очевидно, ясно представив себе, из рассказа князя Андрея, положение, в котором находилась Россия. – Дай срок, дай срок, – прибавил он с злобным выражением лица и, очевидно, не желая продолжать этого волновавшего его разговора, сказал: – Я тебя вызвал, чтоб оставить при себе.
– Благодарю вашу светлость, – отвечал князь Андрей, – но я боюсь, что не гожусь больше для штабов, – сказал он с улыбкой, которую Кутузов заметил. Кутузов вопросительно посмотрел на него. – А главное, – прибавил князь Андрей, – я привык к полку, полюбил офицеров, и люди меня, кажется, полюбили. Мне бы жалко было оставить полк. Ежели я отказываюсь от чести быть при вас, то поверьте…
Умное, доброе и вместе с тем тонко насмешливое выражение светилось на пухлом лице Кутузова. Он перебил Болконского:
– Жалею, ты бы мне нужен был; но ты прав, ты прав. Нам не сюда люди нужны. Советчиков всегда много, а людей нет. Не такие бы полки были, если бы все советчики служили там в полках, как ты. Я тебя с Аустерлица помню… Помню, помню, с знаменем помню, – сказал Кутузов, и радостная краска бросилась в лицо князя Андрея при этом воспоминании. Кутузов притянул его за руку, подставляя ему щеку, и опять князь Андрей на глазах старика увидал слезы. Хотя князь Андрей и знал, что Кутузов был слаб на слезы и что он теперь особенно ласкает его и жалеет вследствие желания выказать сочувствие к его потере, но князю Андрею и радостно и лестно было это воспоминание об Аустерлице.
– Иди с богом своей дорогой. Я знаю, твоя дорога – это дорога чести. – Он помолчал. – Я жалел о тебе в Букареште: мне послать надо было. – И, переменив разговор, Кутузов начал говорить о турецкой войне и заключенном мире. – Да, немало упрекали меня, – сказал Кутузов, – и за войну и за мир… а все пришло вовремя. Tout vient a point a celui qui sait attendre. [Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать.] A и там советчиков не меньше было, чем здесь… – продолжал он, возвращаясь к советчикам, которые, видимо, занимали его. – Ох, советчики, советчики! – сказал он. Если бы всех слушать, мы бы там, в Турции, и мира не заключили, да и войны бы не кончили. Всё поскорее, а скорое на долгое выходит. Если бы Каменский не умер, он бы пропал. Он с тридцатью тысячами штурмовал крепости. Взять крепость не трудно, трудно кампанию выиграть. А для этого не нужно штурмовать и атаковать, а нужно терпение и время. Каменский на Рущук солдат послал, а я их одних (терпение и время) посылал и взял больше крепостей, чем Каменский, и лошадиное мясо турок есть заставил. – Он покачал головой. – И французы тоже будут! Верь моему слову, – воодушевляясь, проговорил Кутузов, ударяя себя в грудь, – будут у меня лошадиное мясо есть! – И опять глаза его залоснились слезами.
– Однако до лжно же будет принять сражение? – сказал князь Андрей.
– До лжно будет, если все этого захотят, нечего делать… А ведь, голубчик: нет сильнее тех двух воинов, терпение и время; те всё сделают, да советчики n'entendent pas de cette oreille, voila le mal. [этим ухом не слышат, – вот что плохо.] Одни хотят, другие не хотят. Что ж делать? – спросил он, видимо, ожидая ответа. – Да, что ты велишь делать? – повторил он, и глаза его блестели глубоким, умным выражением. – Я тебе скажу, что делать, – проговорил он, так как князь Андрей все таки не отвечал. – Я тебе скажу, что делать и что я делаю. Dans le doute, mon cher, – он помолчал, – abstiens toi, [В сомнении, мой милый, воздерживайся.] – выговорил он с расстановкой.
– Ну, прощай, дружок; помни, что я всей душой несу с тобой твою потерю и что я тебе не светлейший, не князь и не главнокомандующий, а я тебе отец. Ежели что нужно, прямо ко мне. Прощай, голубчик. – Он опять обнял и поцеловал его. И еще князь Андрей не успел выйти в дверь, как Кутузов успокоительно вздохнул и взялся опять за неконченный роман мадам Жанлис «Les chevaliers du Cygne».
Как и отчего это случилось, князь Андрей не мог бы никак объяснить; но после этого свидания с Кутузовым он вернулся к своему полку успокоенный насчет общего хода дела и насчет того, кому оно вверено было. Чем больше он видел отсутствие всего личного в этом старике, в котором оставались как будто одни привычки страстей и вместо ума (группирующего события и делающего выводы) одна способность спокойного созерцания хода событий, тем более он был спокоен за то, что все будет так, как должно быть. «У него не будет ничего своего. Он ничего не придумает, ничего не предпримет, – думал князь Андрей, – но он все выслушает, все запомнит, все поставит на свое место, ничему полезному не помешает и ничего вредного не позволит. Он понимает, что есть что то сильнее и значительнее его воли, – это неизбежный ход событий, и он умеет видеть их, умеет понимать их значение и, ввиду этого значения, умеет отрекаться от участия в этих событиях, от своей личной волн, направленной на другое. А главное, – думал князь Андрей, – почему веришь ему, – это то, что он русский, несмотря на роман Жанлис и французские поговорки; это то, что голос его задрожал, когда он сказал: „До чего довели!“, и что он захлипал, говоря о том, что он „заставит их есть лошадиное мясо“. На этом же чувстве, которое более или менее смутно испытывали все, и основано было то единомыслие и общее одобрение, которое сопутствовало народному, противному придворным соображениям, избранию Кутузова в главнокомандующие.
