Фейгин, Леонид Вениаминович

Леонид Фейгин
Москва, ок. 1960
Основная информация
Имя при рождении	Лазарь Фейгин
Дата рождения	6 марта 1923(1923-03-06)
Место рождения	Бобруйск
Дата смерти	1 июля 2009(2009-07-01) (86 лет)
Место смерти	Лондон
Страна	СССР СССР Великобритания Великобритания
Профессии	композитор, скрипач, дирижёр, аранжировщик
Инструменты	Скрипка
Жанры	Симфоническая, камерная, вокальная музыка, опера, балеты
Награды	Медаль Золтана Кодая (Венгрия)

Леони́д Вениами́нович Фе́йгин (имя, данное при рождении — Ла́зарь, 6 марта 1923, Бобруйск — 1 июля 2009, Лондон) — советский композитор, скрипач, дирижёр, аранжировщик. Ученик Д. Ойстраха (скрипка), Н. Мясковского и В. Шебалина (композиция). Племянник Веры Набоковой-Слоним, жены писателя Владимира Набокова. Жена — пианистка Галина Степановна Максимова (1914—2004).

Биография

Родился в Бобруйске в семье врача. Музыкальные способности проявил уже раннем детстве. После переезда в Подмосковье (1929) учился игре на скрипке в музыкальной школе техникума при Московской консерватории (в Мерзляковском переулке). В 1938 перешел в Центральную музыкальную школу (класс Л. И. Фиделевой-Коссодо, затем Д. Ф. Ойстраха). В 1941 был переведен на первый курс Московской консерватории (класс Д. Ф. Ойстраха), закончил консерваторию в 1947. Во время войны в составе бригады артистов выступал на кораблях Северного флота. С 1943 давал сольные концерты, проходившие с большим успехом. Обширный репертуар музыканта включал произведения русской и зарубежной музыки. Работая солистом Московской филармонии, выступал во многих городах СССР, выезжал на зарубежные гастроли в Австрию, ГДР, Венгрию, Румынию, Албанию. Играл в ансамбле со своей женой, пианисткой Г. С. Максимовой. Концертную деятельность закончил в 1957. Л. В. Фейгин — значительный представитель русской скрипичной школы, в его игре, сочетавшей идеальную технику и великолепный, мощный звук, доминировало глубокое, композиторское проникновение в исполняемое произведение.

С 1953 член Союза композиторов СССР. Фейгин продолжает традицию русской музыки московской школы, критики отмечают выразительность мелодического языка, свежую и точную гармонию. Если в более ранних работах композитора ощущается некоторое влияние С. С. Прокофьева (в частности, преобладание гомофонии), то начиная с 1970-х годов в его произведениях доминирует линеарно-полифоническая стихия. Многочисленные опусы композитора представляют практически все жанры: опера «Сестра Беатриса» (по Метерлинку, 1963, не поставлена, не издана, копия хранится в архиве Бременского университета), балеты «Звездная фантазия» (либретто В.Бовт, поставлен в Музыкальном театре им. Станиславского и Немировича-Данченко, Москва, 1963), «Дон Жуан» (либретто А. В. Кузнецова, поставлен в Театре оперы и балета им. Навои, Ташкент, 1964), «Сорок девушек» (либретто А. В. Кузнецова по мотивам кара-калпакского эпоса, поставлен в Театре оперы и балета им. Навои, Ташкент, 1967); «Фауст» (либретто В. Ф. Иващенко по Гёте, 1971, не поставлен, не издан, копия хранится в архиве Бременского университета), три симфонии (1967, 1974, 1978), концерты для скрипки, трубы, двух скрипок и струнного оркестра, а также четыре квартета, две сонаты для скрипки и фортепиано, пьесы для различных инструментов, вокальные сочинения, музыка к театральным спектаклям и кинофильмам.

Фейгин — признанный знаток симфонического оркестра. Он оркестровал свыше 300 произведений русских и зарубежных композиторов. К крупным работам относятся новые инструментовки «Реквиема» Моцарта, оперы Верди «Битва при Леньяно», оперы Бизе «Дон Прокопио», оперетты Зуппе «Донья Жуанита», балета Минкуса «Дон Кихот» и др. В 1963 в Театре им. Станиславского и Немировича-Данченко был поставлен балет «Снегурочка» (балетмейстер В. П. Бурмейстер, музыкальная редакция и инструментовка Л. В. Фейгина) на музыку Чайковского, не сходящий со сцены почти 40 лет. В 1999 композитор завершил новую оркестровку оперы Г. Я. Хирбю «Нарспи». Им оркестрованы государственные гимны Чувашской Республики, Анголы, Туниса.

С 1988 жил в Англии.

Его эмиграция была не самой обычной. <…> Фейгин был родственником Веры Евсеевны Набоковой, жены знаменитого писателя. Благодаря её хлопотам Фейгин с женой и смог уехать. В начале перестройки Маргарет Тэтчер привезла в Москву на встречу с Горбачёвым небольшой список отказников, которых хотела бы забрать в Англию. Первое время в Англии нестарые ещё Фейгин с женой были обласканы королевой, Менухиным, музыкальным бомондом. Они выступали с камерным репертуаром, какие-то сочинения удалось издать. Но первоначальное любопытство к этой паре быстро прошло, крушение СССР наводнило Лондон совсем другими персонажами. Тут многое сошлось — и политические события, и общекультурный постмодернистский кризис, и старость.

Архив Фейгина хранится в Британской библиотеке и в Бременском университете.

Литература

• Фейгин Л. В. Моя жизнь. М., 1993
• Максимова Г. С. О пережитом. — Лик Чувашии, 1997, № 2

Ссылки

• [www.krugosvet.ru/enc/kultura_i_obrazovanie/muzyka/FEGIN_LEONID_VENIAMINOVICH.html Л. В. Фейгин в энциклопедии «Кругосвет»]
• [www.knownpeople.ru/biography/?id_rubric=21&id=16479 Л. В. Фейгин на сайте «Известные люди» (со списком сочинений)]
• [www.biografija.ru/show_bio.aspx?id=128205 Л. В. Фейгин на сайте «биография.ру» (со списком сочинений)]

Отрывок, характеризующий Фейгин, Леонид Вениаминович

Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.


1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.