Фэнтяньская клика

Фэнтяньская клика (от кит. упр. 奉天, пиньинь: Fèngtiān, палл.: Фэнтянь — старое название города Шэньян), северо-восточная группировка китайских милитаристов.

Фэнтяньская клика была преобладающей силой в центральном правительстве в Пекине в 1924-1928 годах. Лидеры клики неоднократно возглавляли пекинское правительство. В правительстве клика боролась за влияние с Чжилийской кликой и Аньхойской кликой, и это противостояние сопровождалось сложными интригами и военными столкновениями.

История

Возглавлялась Чжан Цзолинем. Имела своей территориальной базой три маньчжурские Северо-Восточные провинции (Ляонин, Цзилинь и Хэйлунцзян). Была тесно связана с японцами. Играла значительную роль в политической жизни Китая в 1920-28 годах.

Борьба против Аньхойской клики

В 1920 году Чжан Цзолинь поддержал армию чжилийской клики в Чжили-Аньхойской войне, которая закончилась полным разгромом Аньхойской клики. После победы представители Фэнтяньской клики вошли в Бэйянское правительство (совместно с чжилийской кликой).

Противостояние с Чжилийской кликой

Первая Чжили-Фэнтяньская война в 1922 году закончилась поражением, и Чжан Цзолинь был лишён правительственных должностей и влияния.

После поражения Фэнтяньская клика стала серьёзно готовиться к войне. Вторая Чжили-Фэнтяньская война перешла в активную фазу 15 сентября 1924 года, и велась на два фронта. Война затягивалась, но 22 октября Фэн Юйсян неожиданно совершил Пекинский переворот, предав Чжилийскую клику, что предрешило её поражение к 7 ноября.

Контроль над правительством 1924—1925

После второй Чжили-Фэнтяньской войны в ноябре 1924 года в Пекине было сформировано коалиционное правительство из Чжан Цзолиня (от Фэнтяньской клики), Фэн Юйсяна (от Народных армий) и Дуань Цижуя (от Аньхойской клики). Главой правительства стал Дуань Цижуй, но за ним не стояла реальная сила и он был скорее номинальной фигурой. Фэн Юйсян и Чжан Цзолинь состояли в постоянной конфронтации и искали способы вытеснить друг друга.

Чжан Цзолинь смог заключить сепаратное соглашение с У Пэйфу и чжилийскими генералами. Фэн Юйсян опирался на Народные армии и занимал позицию, близкую к Гоминьдану и Сунь Ятсену.

Анти-Фэнтяньская война

Народной Армии удалось захватить Пекин и оттеснить фэнтяньцев на северо-восток.

В октябре 1925 года Фэн Юйсяну удалось переманить на свою сторону генерала Го Сунлина из Фэнтяньской клики, который 22 ноября осадил Мукден. Против Народных армий поднялись объединённые силы фэнтяньцев и чжилийцев, 24 декабря Го Сунлин был убит, осада Мукдена была снята, а в январе Фэн Юйсян ушёл в отставку.

Народная Армия держала Пекин до апреля 1926 года. 20 апреля 1926 войска Чжан Сюэляна оккупировали Пекин, вслед за ними туда вошли войска У Пэйфу, город был разграблен.

Контроль над правительством 1926—1928

В 1926—1928 Фэнтяньская клика снова держала под своим контролем Бэйянское правительство.

Совместное правительство с чжилийцами создать было очень трудно, и конфронтация продолжалась. После нескольких недолговечных коалиционных кабинетов, Чжан Цзолинь был провозглашён президентом, и пробыл в должности до своей смерти в 1928 году в результате теракта (взрыва поезда Пекин — Шэньян) (см. Хуангутуньский инцидент). Материалы, опубликованные в 2001 году, показали, что операция по устранению Чжан Цзолиня была проведена советской разведкой, непосредственным организатором был Н. И. Эйтингон (впоследствии — генерал-майор МГБ) совместно с резидентом разведупра РККА в Шанхае Х. Салнынем. После смерти Чжан Цзолиня командование его войсками и власть над Маньчжурией унаследовал его сын Чжан Сюэлян.

В июне 1928 Фэнтяньская клика признала власть гоминьдановского правительства. Фэнтяньская клика обладала сравнительно новым вооружением (например, в войсках Чжан Цзолиня на вооружении стоял танк Рено FT-17).

Отрывок, характеризующий Фэнтяньская клика

– Очень сожалею об ее болезни, – сказал князь Андрей. – Он холодно, зло, неприятно, как его отец, усмехнулся.
– Но господин Курагин, стало быть, не удостоил своей руки графиню Ростову? – сказал князь Андрей. Он фыркнул носом несколько раз.
– Он не мог жениться, потому что он был женат, – сказал Пьер.
Князь Андрей неприятно засмеялся, опять напоминая своего отца.
– А где же он теперь находится, ваш шурин, могу ли я узнать? – сказал он.
– Он уехал в Петер…. впрочем я не знаю, – сказал Пьер.
– Ну да это всё равно, – сказал князь Андрей. – Передай графине Ростовой, что она была и есть совершенно свободна, и что я желаю ей всего лучшего.
Пьер взял в руки связку бумаг. Князь Андрей, как будто вспоминая, не нужно ли ему сказать еще что нибудь или ожидая, не скажет ли чего нибудь Пьер, остановившимся взглядом смотрел на него.
– Послушайте, помните вы наш спор в Петербурге, – сказал Пьер, помните о…
– Помню, – поспешно отвечал князь Андрей, – я говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу.
– Разве можно это сравнивать?… – сказал Пьер. Князь Андрей перебил его. Он резко закричал:
– Да, опять просить ее руки, быть великодушным, и тому подобное?… Да, это очень благородно, но я не способен итти sur les brisees de monsieur [итти по стопам этого господина]. – Ежели ты хочешь быть моим другом, не говори со мною никогда про эту… про всё это. Ну, прощай. Так ты передашь…
Пьер вышел и пошел к старому князю и княжне Марье.
Старик казался оживленнее обыкновенного. Княжна Марья была такая же, как и всегда, но из за сочувствия к брату, Пьер видел в ней радость к тому, что свадьба ее брата расстроилась. Глядя на них, Пьер понял, какое презрение и злобу они имели все против Ростовых, понял, что нельзя было при них даже и упоминать имя той, которая могла на кого бы то ни было променять князя Андрея.
За обедом речь зашла о войне, приближение которой уже становилось очевидно. Князь Андрей не умолкая говорил и спорил то с отцом, то с Десалем, швейцарцем воспитателем, и казался оживленнее обыкновенного, тем оживлением, которого нравственную причину так хорошо знал Пьер.


В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.