Бутт, Ханс-Йорг

Ханс-Йорг Бутт
Общая информация
Полное имя	Ханс-Йорг Бутт
Родился	Ольденбург, Нижняя Саксония, ФРГ
Гражданство
Рост	191 см
Вес	91 кг
Позиция	вратарь
Информация о клубе
Клуб	завершил карьеру
Карьера
Молодёжные клубы
1980—1991	Гроссенкнетен
1991—1994	Ольденбург
Клубная карьера*
1994—1997	Ольденбург	87 (-114/5)
1997—2001	Гамбург	133 (-179/19)
2001—2007	Байер 04	191 (-255/7)
2007—2008	Бенфика	1 (-0)
2008—2012	Бавария (Мюнхен)	63 (-58/1)
2009	→  Бавария II	4 (-2/1)
Национальная сборная**
1999—2000	Германия (A2)	2 (-?)
2000—2010	Германия	5 (-2)
Международные медали
Чемпионаты мира
Серебро	Корея/Япония 2002
Бронза	ЮАР 2010
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Ханс-Йорг Бутт (нем. Hans Jörg Butt; 28 мая 1974, Ольденбург, Нижняя Саксония, ФРГ) — немецкий футболист, вратарь, завершивший карьеру игрока. Выступал за клубы «Ольденбург», «Гамбург», «Байер», «Бенфика» и «Бавария». Провёл 4 матча за сборную Германии. Являлся штатным пенальтистом своих клубов «Гамбург» и «Байер», а также мюнхенской «Баварии».

С пенальти Бутт забил 26 мячей в Бундеслиге, а также три мяча в Лиге чемпионов, причём все три — «Ювентусу», выступая при этом за разные клубы — «Гамбург», «Байер» и «Баварию». Дважды в форме «Старой синьоры» от Бутта «пострадал» Джанлуиджи Буффон и однажды — Эдвин ван дер Сар.

Карьера

Клубы

Воспитанник клуба «Гроссенкнетен». В 1991 году перешёл в «Ольденбург», за который впервые сыграл в основной команде в сезоне 1993/94. В 1996 году команда поднялась во Вторую Бундеслигу, в которой Ханс-Йорг Бутт дебютировал 4 августа в домашнем матче против «Меппена», закончившемся ничьей 1:1. 22 сентября «Ольденбург» проиграл «Вольфсбургу» со счетом 1:4; единственный гол за свою команду забил Бутт.

В 1997 году сменил «Ольденбург» на «Гамбург» и вытеснил из основного состава Рихарда Гольца, став основным голкипером команды на последующие 4 года. 3 августа 1997 года дебютировал в Бундеслиге в матче против «Боруссии» из Мёнхенгладбаха. Первый гол в Бундеслиге забил 12 сентября 1998 года с пенальти, назначенного в ворота «Вольфсбурга». В сезоне 1999/2000 стал одним из трех лучших бомбардиров «Гамбурга», поразив ворота соперника 9 раз и все 9 раз с пенальти.

С 2001 по 2007 год играл в «Байере». С 3 августа 1997-го по 10 февраля 2007 года Бутт пропустил всего 4 игры немецкой футбольной лиги; 10 февраля на 28-й минуте он был удален с поля в матче против «Айнтрахта», после чего отбывал дисквалификацию, а вместо него на поле выходил Рене Адлер, который впоследствии вытеснил Бутта из основы. 30 апреля 2007 года контракт с «Байером» был преждевременно расторгнут.

Несмотря на предложения от клубов Англии и Испании, Бутт все же решил принимать участие в квалификационном раунде Лиги Чемпионов в составе лиссабонской «Бенфики». Первая его игра в за новый клуб состоялась 28 октября 2007 года против «Маритиму». Конкуренция с резервным вратарем сборной Португалии Кимом за место в основном составе «Бенфики» оказалась слишком высока, контракт с клубом был расторгнут по обоюдному согласию.

«Бавария» пригласила Бутта в сезоне 2008/09 как игрока с международным опытом. В апреле 2009 года при тогдашнем тренере Юргене Клинсманне стал основным вратарем. Место в основе команды он сохранил и после прихода в команду нового тренера Луи ван Гала, хотя первоначально основным вратарем был назначен Михаэль Рензинг. Но после неубедительной игры Рензинга в трех первых турах Бундеслиги, было решено вернуть Бутта в ворота мюнхенского суперклуба. 8 декабря 2009 года забил пенальти, назначенный в ворота «Ювентуса» в последнем матче группового тура Лиги Чемпионов, став наряду с Жаном-Мари Пфаффом единственным вратарем «Баварии», кому это удавалось.

В январе 2010 года Бутт продлил контракт с «Баварией» до 30 июля 2011. Трансферная стоимость игрока на 1 ноября 2010 составляла 2,5 миллиона евро.

В сезоне 2010/2011 уступил место в основном составе молодому воспитаннику Томасу Крафту. После ухода из клуба Луи ван Гала Ханс-Йорг вернулся в основной состав. В мае 2011 года продлил контракт с клубом ещё на один год, по окончании которого должен стать координатором молодёжной системы Баварии.

Национальная сборная

В составе Бундестим дебютировал 7 июня 2000 года в товарищеском матче против команды Лихтенштейна. На чемпионат Европы 2000 года поехал третьим вратарём. В дальнейшем сыграл за сборную лишь один тайм. 22 марта 2002 года в игре против команды США, закончившейся со счетом 4:2 в пользу немцев, был заменен Франком Ростом. На Чемпионате Мира-2002 был вторым вратарем, но на поле так и не вышел. На свою третью игру за сборную вышел 1 июня 2003 года против канадцев, завершившуюся победой подопечных Руди Фёллера, и опять был заменен Ростом. После того, как основной вратарь Рене Адлер из-за травмы не смог поехать на Чемпионат в Южную Африку, Бутт снова получил вызов в сборную и сыграл 10 июля 2010 года в матче за третье место против команды Уругвая, завершившемся победой немцев 3:2.

Достижения

Клуб

• Чемпион Германии: 2009/10.
• Обладатель Кубка Германии: 2009/2010
• Обладатель Суперкубка Германии: 2010
• Финалист Лиги чемпионов: 2001/02, 2009/10, 2011/12.
• Рекордсмен среди вратарей Бундеслиги по числу забитых мячей — 26

Сборная

• Серебряный призёр Чемпионата мира 2002.
• Участник Чемпионата мира 2002 (в качестве 3-го голкипера)
• Участник Чемпионата мира 2010 (в качестве 3-го голкипера)
• Участник Чемпионата Европы 2000 (в качестве 3-го голкипера)
• Бронзовый призёр ЧМ-2010

Ссылки

• [www.national-football-teams.com/v2/player.php?id=2634 Статистика на сайте National Football Teams] (англ.)
• [www.fcbayern.t-com.de/en/teams/profis/00392.php Профиль на сайте «Баварии»]
• [fcbayern-munchen.com/blog/2009-09-06-26 Профиль игрока на FCBayern-Munchen.com]

Отрывок, характеризующий Бутт, Ханс-Йорг

– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
Помолчав несколько времени, Платон встал.
– Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
– Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.
– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.


В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.
Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность.
Физические силы его и поворотливость были таковы первое время плена, что, казалось, он не понимал, что такое усталость и болезнь. Каждый день утром а вечером он, ложась, говорил: «Положи, господи, камушком, подними калачиком»; поутру, вставая, всегда одинаково пожимая плечами, говорил: «Лег – свернулся, встал – встряхнулся». И действительно, стоило ему лечь, чтобы тотчас же заснуть камнем, и стоило встряхнуться, чтобы тотчас же, без секунды промедления, взяться за какое нибудь дело, как дети, вставши, берутся за игрушки. Он все умел делать, не очень хорошо, но и не дурно. Он пек, парил, шил, строгал, тачал сапоги. Он всегда был занят и только по ночам позволял себе разговоры, которые он любил, и песни. Он пел песни, не так, как поют песенники, знающие, что их слушают, но пел, как поют птицы, очевидно, потому, что звуки эти ему было так же необходимо издавать, как необходимо бывает потянуться или расходиться; и звуки эти всегда бывали тонкие, нежные, почти женские, заунывные, и лицо его при этом бывало очень серьезно.
Попав в плен и обросши бородою, он, видимо, отбросил от себя все напущенное на него, чуждое, солдатское и невольно возвратился к прежнему, крестьянскому, народному складу.
– Солдат в отпуску – рубаха из порток, – говаривал он. Он неохотно говорил про свое солдатское время, хотя не жаловался, и часто повторял, что он всю службу ни разу бит не был. Когда он рассказывал, то преимущественно рассказывал из своих старых и, видимо, дорогих ему воспоминаний «христианского», как он выговаривал, крестьянского быта. Поговорки, которые наполняли его речь, не были те, большей частью неприличные и бойкие поговорки, которые говорят солдаты, но это были те народные изречения, которые кажутся столь незначительными, взятые отдельно, и которые получают вдруг значение глубокой мудрости, когда они сказаны кстати.
Часто он говорил совершенно противоположное тому, что он говорил прежде, но и то и другое было справедливо. Он любил говорить и говорил хорошо, украшая свою речь ласкательными и пословицами, которые, Пьеру казалось, он сам выдумывал; но главная прелесть его рассказов состояла в том, что в его речи события самые простые, иногда те самые, которые, не замечая их, видел Пьер, получали характер торжественного благообразия. Он любил слушать сказки, которые рассказывал по вечерам (всё одни и те же) один солдат, но больше всего он любил слушать рассказы о настоящей жизни. Он радостно улыбался, слушая такие рассказы, вставляя слова и делая вопросы, клонившиеся к тому, чтобы уяснить себе благообразие того, что ему рассказывали. Привязанностей, дружбы, любви, как понимал их Пьер, Каратаев не имел никаких; но он любил и любовно жил со всем, с чем его сводила жизнь, и в особенности с человеком – не с известным каким нибудь человеком, а с теми людьми, которые были перед его глазами. Он любил свою шавку, любил товарищей, французов, любил Пьера, который был его соседом; но Пьер чувствовал, что Каратаев, несмотря на всю свою ласковую нежность к нему (которою он невольно отдавал должное духовной жизни Пьера), ни на минуту не огорчился бы разлукой с ним. И Пьер то же чувство начинал испытывать к Каратаеву.