Хейфец, Михаил Рувимович

Михаил Хейфец
Имя при рождении:	Михаил Рувимович Хейфец
Дата рождения:	18 января 1934(1934-01-18) (90 лет)
Место рождения:	Ленинград,
Гражданство:
Род деятельности:	диссидент, журналист, писатель
Годы творчества:	1966 год — наст. вр.
Направление:	документальная проза
Жанр:	публицистика, интервью, историческая проза, научно-популярная литература

Михаил Рувимович Хейфец (18 января 1934 года, Ленинград) — советский и израильский писатель, автор работ по истории, журналист. С 1980 года постоянно живет в Израиле.

Биография

Учился в Педагогическом институте им. А. Герцена, на литературном факультете. С 1955 по 1966 год — учитель литературы и истории в старших классах.

С 1966 года — профессиональный литератор (основная тема — народничество и народовольчество), член группы профессиональных литераторов при Ленинградском Отделении ССП. Публикации в издательствах «Советский писатель» и «Молодая гвардия», в журналах «Знание — сила», «Вопросы литературы», «Звезда», «Нева», «Костёр» и пр.

В 1974 году арестован и осуждён по 70 статье УК РСФСР («антисоветская агитация и пропаганда») на 4 года лишения свободы и 2 года ссылки за написание предисловия к самиздатскому собранию сочинений Иосифа Бродского (так называемому «марамзинскому собранию»), а также за изготовление в 1969 году и «хранение с целью распространения» двух экземпляров эссе А. Амальрика «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?» и ознакомление в 1971—1974 годах с этим эссе 3-х человек, хранение и конспектирование книги Фенсонда «Смоленск при советской власти». Свидетелем по этому делу проходил в том числе Борис Стругацкий. (Впоследствии, под влиянием этих событий, М. Хейфец послужил прототипом Изи Кацмана в романе Аркадия и Бориса Стругацких "Град обреченный").

В годы заключения написал, переправил «за проволоку» и выпустил в Париже три книги публицистики, документальной прозы и интервью («Место и время», «Русское поле», «Путешествие из Дубровлага в Ермак»). После освобождения из ссылки в 1980 году выехал в Израиль.

С 1982 по 1990 год научный сотрудник Центра по изучению и документации восточноевропейского еврейства при Иерусалимском университете. Параллельно написал и выпустил в свет семь книг («Глядя из Иерусалима», «Цареубийство в 1918 г.», «Воспоминаний грустный свиток» и др.).

С 1990 по 1998 год — сотрудник (колумнист и обозреватель по вопросам бизнеса и культуры) израильской газеты «Вести».

В 2000 году вышло его трехтомное «Избранное» в Харькове (издательство «Фолио») и новое исследование — «Суд над Иисусом. Еврейские версии и гипотезы», издано в Москве (издательство «Даат-Знание»).

В 2003 году там же вышла новая книга о философе и теоретике истории Ханне Арендт — «Ханна Арендт судит XX век». Сдана в печать вторая книга о философии Ханны Арендт — «Условия, на которых человеку дана жизнь на Земле».

Список книг Михаила Хейфеца

1. «Секретарь тайной полиции», М., изд. «Молодая гвардия», 1968 г. - 224 с., 65 000 экз.
2. «Место и время», Париж, изд. «Третья волна», 1978 г.
3. «Украинские силуэты», Нью-Йорк, изд. «Сучасність», 1983 г.
4. «Военнопленный секретарь», Лондон, изд. OPI, 1985 г.
5. «Заметки израильского провинциала», Иерусалим, изд. «Тарбут», 1986 г.
6. «Глядя из Иерусалима», Иерусалим, изд. «Блю энд вайт», 1988 г.
7. «Цареубийство в 1918 г.», Тель-авив, изд. «Москва-Иерусалим», 1991 г.
8. Цареубийство в 1918 году. - М., Фестиваль, 1992. - 332 с., 100 000 экз.
9. «Воспоминаний грустный свиток», Иерусалим, изд. «Беседер», 1995 г.
10. «Идеология и политическое насилие в Израиле», Иерусалим, «Теэна», 1997 г.
11. «Избранное» в трёх томах, ХПЗГ и изд. «Фолио», Харьков, 2000 г. (здесь впервые опубликованы в книжном — полном — варианте «Русское поле», «Путешествие из Дубровлага в Ермак» и статья «Иосиф Бродский и наше поколение»).
12. «Суд на Иисусом (еврейские версии и гипотезы)», М., «Даат-Знание», 2000 г., 112 с.
13. «Ханна Арендт судит XX век», М. «Даат-Знание», 2003 г., - 280 с. Готовятся к изданию второй том о философии Ханны Арендт, историческая повесть «Страсти по Меншикову» (журнальное издание — СПб, «Нева», № 4, 2002 г.)
14. Ханна Арендт: условия бытия человека на земле. - М., Знание, 2006
15. «Книга счастливого человека», Харьков, «Права людини», 2010 г.
16. Книга счастливого человека. - Новый хронограф., 2013 г., - 632 с., 1000 экз.

Ссылки

• Михаил Лезинский [world.lib.ru/l/lezinskij_m/rasskaz-1.shtml «О жизни, книгах и судьбе…»]
• [www.memo.ru/history/diss/chr/XTC34-3.htm «Хроника текущих событий», выпуск 34]
• [www.lib.ru/MEMUARY/HEJFEC/dubrovlag.txt Михаил Хейфец «Путешествие из Дубровлага в Ермак»]
• [library.khpg.org/files/docs/Hefec-1.pdf Сборник «История одного политического преступления»]

Отрывок, характеризующий Хейфец, Михаил Рувимович

– А! Я очень рад буду, – сказал князь. – Скажите, – прибавил он, как будто только что вспомнив что то и особенно небрежно, тогда как то, о чем он спрашивал, было главною целью его посещения, – правда, что l'imperatrice mere [императрица мать] желает назначения барона Функе первым секретарем в Вену? C'est un pauvre sire, ce baron, a ce qu'il parait. [Этот барон, кажется, ничтожная личность.] – Князь Василий желал определить сына на это место, которое через императрицу Марию Феодоровну старались доставить барону.
Анна Павловна почти закрыла глаза в знак того, что ни она, ни кто другой не могут судить про то, что угодно или нравится императрице.
– Monsieur le baron de Funke a ete recommande a l'imperatrice mere par sa soeur, [Барон Функе рекомендован императрице матери ее сестрою,] – только сказала она грустным, сухим тоном. В то время, как Анна Павловна назвала императрицу, лицо ее вдруг представило глубокое и искреннее выражение преданности и уважения, соединенное с грустью, что с ней бывало каждый раз, когда она в разговоре упоминала о своей высокой покровительнице. Она сказала, что ее величество изволила оказать барону Функе beaucoup d'estime, [много уважения,] и опять взгляд ее подернулся грустью.
Князь равнодушно замолк. Анна Павловна, с свойственною ей придворною и женскою ловкостью и быстротою такта, захотела и щелконуть князя за то, что он дерзнул так отозваться о лице, рекомендованном императрице, и в то же время утешить его.
– Mais a propos de votre famille,[Кстати о вашей семье,] – сказала она, – знаете ли, что ваша дочь с тех пор, как выезжает, fait les delices de tout le monde. On la trouve belle, comme le jour. [составляет восторг всего общества. Ее находят прекрасною, как день.]
Князь наклонился в знак уважения и признательности.
– Я часто думаю, – продолжала Анна Павловна после минутного молчания, подвигаясь к князю и ласково улыбаясь ему, как будто выказывая этим, что политические и светские разговоры кончены и теперь начинается задушевный, – я часто думаю, как иногда несправедливо распределяется счастие жизни. За что вам судьба дала таких двух славных детей (исключая Анатоля, вашего меньшого, я его не люблю, – вставила она безапелляционно, приподняв брови) – таких прелестных детей? А вы, право, менее всех цените их и потому их не стоите.
И она улыбнулась своею восторженною улыбкой.
– Que voulez vous? Lafater aurait dit que je n'ai pas la bosse de la paterienite, [Чего вы хотите? Лафатер сказал бы, что у меня нет шишки родительской любви,] – сказал князь.
– Перестаньте шутить. Я хотела серьезно поговорить с вами. Знаете, я недовольна вашим меньшим сыном. Между нами будь сказано (лицо ее приняло грустное выражение), о нем говорили у ее величества и жалеют вас…
Князь не отвечал, но она молча, значительно глядя на него, ждала ответа. Князь Василий поморщился.
– Что вы хотите, чтоб я делал! – сказал он наконец. – Вы знаете, я сделал для их воспитания все, что может отец, и оба вышли des imbeciles. [дураки.] Ипполит, по крайней мере, покойный дурак, а Анатоль – беспокойный. Вот одно различие, – сказал он, улыбаясь более неестественно и одушевленно, чем обыкновенно, и при этом особенно резко выказывая в сложившихся около его рта морщинах что то неожиданно грубое и неприятное.
– И зачем родятся дети у таких людей, как вы? Ежели бы вы не были отец, я бы ни в чем не могла упрекнуть вас, – сказала Анна Павловна, задумчиво поднимая глаза.
– Je suis votre [Я ваш] верный раб, et a vous seule je puis l'avouer. Мои дети – ce sont les entraves de mon existence. [вам одним могу признаться. Мои дети – обуза моего существования.] – Он помолчал, выражая жестом свою покорность жестокой судьбе.
Анна Павловна задумалась.
– Вы никогда не думали о том, чтобы женить вашего блудного сына Анатоля? Говорят, – сказала она, – что старые девицы ont la manie des Marieiages. [имеют манию женить.] Я еще не чувствую за собою этой слабости, но у меня есть одна petite personne [маленькая особа], которая очень несчастлива с отцом, une parente a nous, une princesse [наша родственница, княжна] Болконская. – Князь Василий не отвечал, хотя с свойственною светским людям быстротой соображения и памяти показал движением головы, что он принял к соображению эти сведения.
– Нет, вы знаете ли, что этот Анатоль мне стоит 40.000 в год, – сказал он, видимо, не в силах удерживать печальный ход своих мыслей. Он помолчал.
– Что будет через пять лет, если это пойдет так? Voila l'avantage d'etre pere. [Вот выгода быть отцом.] Она богата, ваша княжна?
– Отец очень богат и скуп. Он живет в деревне. Знаете, этот известный князь Болконский, отставленный еще при покойном императоре и прозванный прусским королем. Он очень умный человек, но со странностями и тяжелый. La pauvre petite est malheureuse, comme les pierres. [Бедняжка несчастлива, как камни.] У нее брат, вот что недавно женился на Lise Мейнен, адъютант Кутузова. Он будет нынче у меня.
– Ecoutez, chere Annette, [Послушайте, милая Аннет,] – сказал князь, взяв вдруг свою собеседницу за руку и пригибая ее почему то книзу. – Arrangez moi cette affaire et je suis votre [Устройте мне это дело, и я навсегда ваш] вернейший раб a tout jamais pan , comme mon староста m'ecrit des [как пишет мне мой староста] донесенья: покой ер п!. Она хорошей фамилии и богата. Всё, что мне нужно.
И он с теми свободными и фамильярными, грациозными движениями, которые его отличали, взял за руку фрейлину, поцеловал ее и, поцеловав, помахал фрейлинскою рукой, развалившись на креслах и глядя в сторону.
– Attendez [Подождите], – сказала Анна Павловна, соображая. – Я нынче же поговорю Lise (la femme du jeune Болконский). [с Лизой (женой молодого Болконского).] И, может быть, это уладится. Ce sera dans votre famille, que je ferai mon apprentissage de vieille fille. [Я в вашем семействе начну обучаться ремеслу старой девки.]


Гостиная Анны Павловны начала понемногу наполняться. Приехала высшая знать Петербурга, люди самые разнородные по возрастам и характерам, но одинаковые по обществу, в каком все жили; приехала дочь князя Василия, красавица Элен, заехавшая за отцом, чтобы с ним вместе ехать на праздник посланника. Она была в шифре и бальном платье. Приехала и известная, как la femme la plus seduisante de Petersbourg [самая обворожительная женщина в Петербурге,], молодая, маленькая княгиня Болконская, прошлую зиму вышедшая замуж и теперь не выезжавшая в большой свет по причине своей беременности, но ездившая еще на небольшие вечера. Приехал князь Ипполит, сын князя Василия, с Мортемаром, которого он представил; приехал и аббат Морио и многие другие.