Церемония открытия летних Олимпийских игр 2004

Церемония открытия летних Олимпийских игр 2004 состоялась 13 августа на стадионе Афинского олимпийского спортивного комплекса в пригороде Афин — Маруси. Участниками церемонии были примерно 15 тысяч спортсменов из 202 стран мира.

Наблюдали открытие Олимпиады 72 тысячи зрителей на стадионе и 4 миллиарда у телеэкранов. Трансляцию вели более 300 каналов. Международное телевещание высокой чёткости обеспечивали две компании: американская NBC и японская NHK.

Сценарная последовательность

Автор концепции и постановщик церемонии открытия — греческий режиссёр экспериментального театра, хореограф и художник Димитрис Папайоноу.

Каждому зрителю на стадионе перед открытием вручался маленький колокольчик и светящийся брелок. Когда погас свет, на трибунах вспыхнули тысячи крошечных брелоков-фонариков, создавая эффект звёздного неба.

Церемония открытия XXVIII летней Олимпиады началась с двадцати восьми секунд обратного счёта в ритме сердцебиения. Поле стадиона в первой части церемонии представляло собою искусственное озеро, на котором проходило театрализованное представление. Перед второй частью воду слили, и начался парад стран-участниц. Затем последовали официальное открытие и кульминация с праздничным фейерверком.

Художественная программа

Главная миссия этой части церемонии — напомнить миру о культуре, истории и мифологии страны-хозяйки Игр.

Призывая античный олимпийский дух, два греческих участника начали диалог на барабанах: один вёл перекличку с древнего стадиона в Олимпии, где проходили античные игры, а другой отвечал ему с поля современного Олимпийского стадиона. Электронное табло XXI века позволило синхронизировать этот их ритмический диалог.

Внешние изображения
	[images.myshared.ru/40544/slide_5.jpg Огненные пять колец]
	[news.bbc.co.uk/media/images/39952000/jpg/_39952380_boy_afp300.jpg Мальчик на кораблике]
	[www.bbc.co.uk/worldservice/assets/images/2010/02/11/100211115743_athens_olympic_opening.jpg Кентавр]
	[news.bbc.co.uk/media/images/39952000/jpg/_39952394_statues_afp300.jpg Кариатиды]
	[news.bbc.co.uk/media/images/39952000/jpg/_39952448_dimas_afp200.jpg Пиррос Димас с флагом]
	[img.timeinc.net/time/photoessays/2010/olympics_oc/athens_bjork.jpg Бьорк с «Океанией»]
	[olimp-history.ru/files/athens_2004_07.jpg Парад наций]

Программа началась с выхода на стадион ансамблей с национальными ударными и струнными музыкальными инструментами.

Словно огонь из другого мира влетевшая на стадион комета воспламенила в центре озера пять олимпийских колец — эмблему современных Игр. Шумный фрагмент церемонии сменился по контрасту тихой мелодией, и на озере появился «бумажный кораблик», которым управлял мальчик с флагом Греции в руке, что символизировало тесную связь страны с морем.

Сегмент, посвящённый аллегориям, начался под звучание стихов лауреата Нобелевской премии поэта Йоргоса Сефериса, которого называют «трагическим певцом Эллады ХХ века».

Появившийся на стадионе мифологический кентавр послал своё световое копье в глубь веков, и перед зрителями стали возникать образы из искусства архаики, античности, классики, эллинизма, средневековья, из истории современной Греции.

Парад наций

По традиции олимпийские парады в разных странах мира открывают именно команды Греции. Но у себя на родине команда греческих спортсменов замыкала парад наций, и только прославленный тяжелоатлет Пиррос Димас с национальным флагом в руках вышел на стадион первым. За ним следовали команды стран в порядке греческого алфавита, поэтому первыми шли спортсмены островного государства Сент-Люсия (Αγία Λουκία на греческом языке).

Впервые в параде участвовали команды двух присоединившихся к олимпийскому движению государств: Восточного Тимора и Кирибати. Вернулся в олимпийскую семью Афганистан, пропустивший Олимпиаду 2000 в Австралии.

Многие делегации традиционно доверили нести флаг своей страны призёрам Олимпиад или других престижных международных спортивных состязаний. Флаги ведущих спортивных держав несли: Колин Бишел (Австралия, парусный спорт), Лудгер Бербаум (Германия, конный спорт), Александр Попов (Россия, плавание), Доун Стэйли (США, баскетбол), Яо Мин (Китай, баскетбол), Кейт Хауи (Великобритания, дзюдо).

При появлении на стадионе очередной национальной команды оживлённую реакцию трибун поддерживали также политики в ложе для высокопоставленных персон — премьер-министр Великобритании Тони Блэр, кронпринц Норвегии Хокон, кронпринц Дании Фредерик, президент США Джордж Буш и другие.

Официальные приветствия

После того, как все участники парада собрались на стадионе, бегун Джордж Сабанис (англ. George Sabanis), неся флаг с изображением оливковой ветви, символически начал пересекать ленты, посвящённые предыдущим двадцати семи Олимпиадам. Он сознательно спотыкался, задерживал движение и даже падал, приближаясь к годам: 1916, 1940, 1944, когда Игры отменялись из-за мировых войн. Сабанис завершил пробег в центре стадиона у модели оливкового дерева, где президент оргкомитета Игр Яна Ангелопулу-Даскалаки и президент МОК Жак Рогге произнесли свои краткие приветственные речи.

Флаг Международного олимпийского комитета был поднят, и президент Греции Константинос Стефанопулос объявил XXVIII летние Олимпийские игры открытыми.

Музыка

Во время аллегорического сегмента художественной программы звучала музыка Густава Малера (англ. Symphony No. 3 in D Minor: 6. Langsam), Ставроса Ксархакоса, Маноса Хадзидакиса, Микиса Теодоракиса.

Парад легкоатлетов (англ. Parade of the Athletes) впервые на Олимпийских играх сопровождался живым выступлением диджея, которым стал голландец Tiësto.

Особенно эффектным на открытии Игр признано исполнение исландской певицей Бьорк песни «Океания» (англ. Oceania). Во время пения шлейф её одеяния расширялся и постепенно накрывал стоящих в центре стадиона спортсменов, превращаясь в своеобразную карту мира. «Океания» была включена в сольный альбом Бьорк Medúlla, вышедший 30 августа 2004 года.

Олимпийский огонь

Эстафета с факелом, введённая в Берлине на Олимпиаде 1936, всемирный масштаб впервые приобрела в 2004 году. Начавшаяся в марте первая кругосветная эстафета приближалась к своему завершению во время церемонии открытия Игр.

Олимпийский стадион под аплодисменты и возникшие вновь звуки сердцебиения встретил обратный счёт финального этапа эстафеты, на котором факел несли греческие спортсмены: баскетболист Никос Галис; футболист Мимис Домацос; легкоатлетка Параскеви Патулиду; тяжелоатлет Кахи Кахиашвили; гимнаст Иоаннис Мелиссанидис.

Самую почётную миссию зажечь пламя в большом конусообразном факеле на стадионе доверили Никосу Какламанакису — олимпийскому чемпиону 1996 года в парусном спорте. После этого праздник завершился захватывающим фейерверком.

Резонанс

Церемония открытия завоевала широкое международное признание. Высокую оценку получила общая композиция и художественное воплощение идеи виртуальных перекличек во времени и пространстве. Многие авторы статей отмечали впечатляющие технологические инновации — водный бассейн в центре стадиона, который осушили за пару минут; оригинальное освещение, использование лазера, стеклопластика, тросов для летающих объектов и т. п..

Обратили на себя внимание костюмы, разработанные известным лондонским модельером гречанкой Софией Кокосалаки (англ. Sophia Kokosalaki). Премией Эмми были награждены Элефтерия Деко (англ. Eleftheria Deco) за дизайн освещения, а также международная телекомпания NBC (по шести номинациям).

Жак Рогге сказал про Олимпиаду в Афинах: «Это были незабываемые Игры, Игры мечты».

Но финансовый груз долгов оказался для Греции чрезмерным.

Для обеспечения безопасности участников и зрителей потребовалось резкое увеличение бюджетных расходов, поскольку свежи были в памяти теракты 11 сентября 2001 года.

Некоторым экспертам уже в 2004 году стало ясно, что связанные с Олимпиадой внешние финансовые заимствования могут привести к серьёзному кризису в греческой экономике. По подсчётам специалистов, общие расходы почти втрое превысили запланированные и составили 13 млрд евро, «учитывая общую стоимость всех олимпийских дел».

Ссылки

• [www.olympic.org/athens-2004-summer-olympics Официальный сайт Олимпиады-2004] (англ.) (фр.)

Видеозаписи

• [www.youtube.com/watch?v=h2atZjcBqs4 Начало церемонии открытия Олимпиады] (англ.)
• [www.youtube.com/watch?v=UoJKHmkb0g4 Сегмент «Водяные часы (клепсидра)»]
• [www.youtube.com/watch?v=5FdjF-FCQhk Исландская певица Бьорк с песней «Океания»] (англ.)
• [www.youtube.com/watch?v=slmbcG3YaYA Финальный пробег Джорджа Сабаниса с флагом] (англ.)

Отрывок, характеризующий Церемония открытия летних Олимпийских игр 2004

– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?
Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.
– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
На другой день к завтраку, как и обещал граф Илья Андреич, он приехал из Подмосковной. Он был очень весел: дело с покупщиком ладилось и ничто уже не задерживало его теперь в Москве и в разлуке с графиней, по которой он соскучился. Марья Дмитриевна встретила его и объявила ему, что Наташа сделалась очень нездорова вчера, что посылали за доктором, но что теперь ей лучше. Наташа в это утро не выходила из своей комнаты. С поджатыми растрескавшимися губами, сухими остановившимися глазами, она сидела у окна и беспокойно вглядывалась в проезжающих по улице и торопливо оглядывалась на входивших в комнату. Она очевидно ждала известий об нем, ждала, что он сам приедет или напишет ей.
Когда граф взошел к ней, она беспокойно оборотилась на звук его мужских шагов, и лицо ее приняло прежнее холодное и даже злое выражение. Она даже не поднялась на встречу ему.
– Что с тобой, мой ангел, больна? – спросил граф. Наташа помолчала.
– Да, больна, – отвечала она.
На беспокойные расспросы графа о том, почему она такая убитая и не случилось ли чего нибудь с женихом, она уверяла его, что ничего, и просила его не беспокоиться. Марья Дмитриевна подтвердила графу уверения Наташи, что ничего не случилось. Граф, судя по мнимой болезни, по расстройству дочери, по сконфуженным лицам Сони и Марьи Дмитриевны, ясно видел, что в его отсутствие должно было что нибудь случиться: но ему так страшно было думать, что что нибудь постыдное случилось с его любимою дочерью, он так любил свое веселое спокойствие, что он избегал расспросов и всё старался уверить себя, что ничего особенного не было и только тужил о том, что по случаю ее нездоровья откладывался их отъезд в деревню.


Со дня приезда своей жены в Москву Пьер сбирался уехать куда нибудь, только чтобы не быть с ней. Вскоре после приезда Ростовых в Москву, впечатление, которое производила на него Наташа, заставило его поторопиться исполнить свое намерение. Он поехал в Тверь ко вдове Иосифа Алексеевича, которая обещала давно передать ему бумаги покойного.
Когда Пьер вернулся в Москву, ему подали письмо от Марьи Дмитриевны, которая звала его к себе по весьма важному делу, касающемуся Андрея Болконского и его невесты. Пьер избегал Наташи. Ему казалось, что он имел к ней чувство более сильное, чем то, которое должен был иметь женатый человек к невесте своего друга. И какая то судьба постоянно сводила его с нею.
«Что такое случилось? И какое им до меня дело? думал он, одеваясь, чтобы ехать к Марье Дмитриевне. Поскорее бы приехал князь Андрей и женился бы на ней!» думал Пьер дорогой к Ахросимовой.
На Тверском бульваре кто то окликнул его.
– Пьер! Давно приехал? – прокричал ему знакомый голос. Пьер поднял голову. В парных санях, на двух серых рысаках, закидывающих снегом головашки саней, промелькнул Анатоль с своим всегдашним товарищем Макариным. Анатоль сидел прямо, в классической позе военных щеголей, закутав низ лица бобровым воротником и немного пригнув голову. Лицо его было румяно и свежо, шляпа с белым плюмажем была надета на бок, открывая завитые, напомаженные и осыпанные мелким снегом волосы.
«И право, вот настоящий мудрец! подумал Пьер, ничего не видит дальше настоящей минуты удовольствия, ничто не тревожит его, и оттого всегда весел, доволен и спокоен. Что бы я дал, чтобы быть таким как он!» с завистью подумал Пьер.
В передней Ахросимовой лакей, снимая с Пьера его шубу, сказал, что Марья Дмитриевна просят к себе в спальню.
Отворив дверь в залу, Пьер увидал Наташу, сидевшую у окна с худым, бледным и злым лицом. Она оглянулась на него, нахмурилась и с выражением холодного достоинства вышла из комнаты.
– Что случилось? – спросил Пьер, входя к Марье Дмитриевне.
– Хорошие дела, – отвечала Марья Дмитриевна: – пятьдесят восемь лет прожила на свете, такого сраму не видала. – И взяв с Пьера честное слово молчать обо всем, что он узнает, Марья Дмитриевна сообщила ему, что Наташа отказала своему жениху без ведома родителей, что причиной этого отказа был Анатоль Курагин, с которым сводила ее жена Пьера, и с которым она хотела бежать в отсутствие своего отца, с тем, чтобы тайно обвенчаться.
Пьер приподняв плечи и разинув рот слушал то, что говорила ему Марья Дмитриевна, не веря своим ушам. Невесте князя Андрея, так сильно любимой, этой прежде милой Наташе Ростовой, променять Болконского на дурака Анатоля, уже женатого (Пьер знал тайну его женитьбы), и так влюбиться в него, чтобы согласиться бежать с ним! – Этого Пьер не мог понять и не мог себе представить.
Милое впечатление Наташи, которую он знал с детства, не могло соединиться в его душе с новым представлением о ее низости, глупости и жестокости. Он вспомнил о своей жене. «Все они одни и те же», сказал он сам себе, думая, что не ему одному достался печальный удел быть связанным с гадкой женщиной. Но ему всё таки до слез жалко было князя Андрея, жалко было его гордости. И чем больше он жалел своего друга, тем с большим презрением и даже отвращением думал об этой Наташе, с таким выражением холодного достоинства сейчас прошедшей мимо него по зале. Он не знал, что душа Наташи была преисполнена отчаяния, стыда, унижения, и что она не виновата была в том, что лицо ее нечаянно выражало спокойное достоинство и строгость.
– Да как обвенчаться! – проговорил Пьер на слова Марьи Дмитриевны. – Он не мог обвенчаться: он женат.
– Час от часу не легче, – проговорила Марья Дмитриевна. – Хорош мальчик! То то мерзавец! А она ждет, второй день ждет. По крайней мере ждать перестанет, надо сказать ей.
Узнав от Пьера подробности женитьбы Анатоля, излив свой гнев на него ругательными словами, Марья Дмитриевна сообщила ему то, для чего она вызвала его. Марья Дмитриевна боялась, чтобы граф или Болконский, который мог всякую минуту приехать, узнав дело, которое она намерена была скрыть от них, не вызвали на дуэль Курагина, и потому просила его приказать от ее имени его шурину уехать из Москвы и не сметь показываться ей на глаза. Пьер обещал ей исполнить ее желание, только теперь поняв опасность, которая угрожала и старому графу, и Николаю, и князю Андрею. Кратко и точно изложив ему свои требования, она выпустила его в гостиную. – Смотри же, граф ничего не знает. Ты делай, как будто ничего не знаешь, – сказала она ему. – А я пойду сказать ей, что ждать нечего! Да оставайся обедать, коли хочешь, – крикнула Марья Дмитриевна Пьеру.
Пьер встретил старого графа. Он был смущен и расстроен. В это утро Наташа сказала ему, что она отказала Болконскому.
– Беда, беда, mon cher, – говорил он Пьеру, – беда с этими девками без матери; уж я так тужу, что приехал. Я с вами откровенен буду. Слышали, отказала жениху, ни у кого не спросивши ничего. Оно, положим, я никогда этому браку очень не радовался. Положим, он хороший человек, но что ж, против воли отца счастья бы не было, и Наташа без женихов не останется. Да всё таки долго уже так продолжалось, да и как же это без отца, без матери, такой шаг! А теперь больна, и Бог знает, что! Плохо, граф, плохо с дочерьми без матери… – Пьер видел, что граф был очень расстроен, старался перевести разговор на другой предмет, но граф опять возвращался к своему горю.
Соня с встревоженным лицом вошла в гостиную.
– Наташа не совсем здорова; она в своей комнате и желала бы вас видеть. Марья Дмитриевна у нее и просит вас тоже.
– Да ведь вы очень дружны с Болконским, верно что нибудь передать хочет, – сказал граф. – Ах, Боже мой, Боже мой! Как всё хорошо было! – И взявшись за редкие виски седых волос, граф вышел из комнаты.
Марья Дмитриевна объявила Наташе о том, что Анатоль был женат. Наташа не хотела верить ей и требовала подтверждения этого от самого Пьера. Соня сообщила это Пьеру в то время, как она через коридор провожала его в комнату Наташи.
Наташа, бледная, строгая сидела подле Марьи Дмитриевны и от самой двери встретила Пьера лихорадочно блестящим, вопросительным взглядом. Она не улыбнулась, не кивнула ему головой, она только упорно смотрела на него, и взгляд ее спрашивал его только про то: друг ли он или такой же враг, как и все другие, по отношению к Анатолю. Сам по себе Пьер очевидно не существовал для нее.