Ширшов, Пётр Петрович

Пётр Петрович Ширшов<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Народный комиссар морского флота СССР
8 февраля 1942 года — 15 марта 1946 года
Глава правительства:	Иосиф Виссарионович Сталин
Предшественник:	Семён Семёнович Дукельский
Преемник:	Должность упразднена, он же как Министр морского флота СССР
Министр морского флота СССР
19 марта 1946 года — 30 марта 1948 года
Глава правительства:	Иосиф Виссарионович Сталин
Предшественник:	Должность учреждена, он же как Народный комиссар морского флота СССР
Преемник:	Александр Александрович Афанасьев
Рождение:	12 (25) декабря 1905(1905-12-25) Екатеринослав, Российская империя
Смерть:	17 февраля 1953(1953-02-17) (47 лет)
Партия:	ВКП(б) с 1938 года
Образование:	Одесский институт народного образования
Учёная степень:	доктор географических наук (1937)
Учёное звание:	профессор; академик АН СССР (1939)
Награды:

Пётр Петро́вич Ширшо́в (12 (25) декабря 1905, Екатеринослав — 17 февраля, 1953, Москва) — советский государственный деятель, гидробиолог и полярный исследователь, профессор (1928), доктор географических наук (1938), академик АН СССР (1939).

Герой Советского Союза (1938). Член ВКП(б)/КПСС с 1938 года. Народный комиссар, затем министр морского флота СССР (1942—1948). Первый директор Института океанологии АН СССР, который носит сейчас его имя.

Биография

Происходил из семьи служащего: отец Пётр Петрович приехал в Екатеринослав из Моршанска (север Тамбовской области) и устроился печатником в железнодорожную типографию, мать Ирина Яковлевна Усевич, из местных, занималась шитьём. После революции Ширшовы переехали с Чечеловки в дом № 74 по улице Комсомольской, над городским парком (сейчас парк Глобы).

С 1916 по 1920 годы Пётр учился в реальном училище. Одновременно с учебой он с 13 лет работал вечерами в библиотеке народного образования. В 1921 году поступил на биологический факультет Екатеринославского института народного образования. В 1923 году переводится на социально–исторический факультет. В 1926 году вновь перешёл на биологический факультет Одесского института народного образования. В 1928 году Ширшов совмещал учёбу с работой на Днепропетровской гидрологической станции. В 1926 году женился на Фаине Евгеньевне Брук, с которой дружил с детства (в 1932 году в Ленинграде у них родился сын Роальд, после чего молодые расстались). В том же 1932 году Ширшов встретил свою вторую жену Надежду Дмитриевну Теличееву, в 1937 году у них родилась дочь Лора.

Еще будучи студентом, он был зачислен в аспирантуру Днепропетровской биологической станции и специализировался на пресноводной биологии. К этому времени относятся его первые научные работы, выполненные под руководством профессора Д.О. Свиренко. Ширшов принимал участие в экспедициях, организованных для обследования санитарно-биологического состояния рек Лугань и Самара в Донбассе, а затем Днепра, Южного Буга и Кодымы. В этих экспедициях он занимался изучением водорослей и микрофлоры. Результаты своих исследований он обнародовал в четырех статьях, напечатанных в трудах Академии наук УССР.

В 1929 году Пётр закончил Одесский институт народного образования и защитил кандидатскую диссертацию на тему «Водоросли рек Украины» по материалам Днепропетровской гидростанции. По другим данным ему была присвоена степень кандидата биологических наук без защиты диссертации за выдающиеся работы по гидробиологии морей Арктики в 1935 году. В этом же 1929 году переехал в Ленинград и стал научным сотрудником — гидробиологом в Ботаническом саду АН СССР и на биостанции в Петергофе, где заинтересовался проблемами гидробиологии Севера. В 1930 году исключён из ВЛКСМ «за пьянство и связь с чуждой по идеологии компанией студентов Ленинградского университета». В 1930 году возглавил ботаническую экспедицию АН СССР на Кольский полуостров, где провел гидробиологическое обследование Нотозера и реки Туломы. В 1931 году под его руководством в Арктике на Новой Земле проводятся обследования Крестовой губы и Северной Сульменевой губы. Ему удалось составить подробную биологическую карту литоральной и сублиторальной растительности Новой Земли. В 1930—1938 — научный сотрудник Всесоюзного арктического института, в 1931—1932 — участник экспедиции на Новую Землю и Землю Франца-Иосифа, затем с 1932 по 1938 годы — экспедиций на «Сибирякове» (1932), «Челюскине» (1933—1934), «Красине» (1936), на дрейфующей станции «Северный полюс-1» (1937—1938).

В 1938—1939 годах, после смещения с должности и ареста Рудольфа Самойловича, Ширшов был директором Всесоюзного арктического института АН СССР.

Государственный деятель

В 1939—1942 годах Ширшов был 1-м заместителем председателя Главного управления Севморпути при СНК СССР. Одновременно в 1941 году — уполномоченный Государственного комитета обороны.

С 8 февраля 1942 по 30 марта 1948 — народный комиссар, затем министр морского флота СССР. Одним из основных направлений его деятельности стало воссоздание кадрового состава советского флота. 5 октября 1943 года вышло Постановление № ГКО-4255. «О подготовке кадров массовых профессий для судов и предприятий Наркомморфлота СССР», которое было посвящено организации обучения матросов, кочегаров, машинистов, мотористов и радиооператоров в учебных заведениях системы трудовых резервов. 5 марта 1944 года вышло Постановление № ГКО-4255. «О мероприятиях по подготовке командных кадров морского флота», которое фактически создало заново систему подготовки кадров. К концу 1944 года в СССР функционировали четыре ВУЗа по подготовке морских специалистов и 11 мореходных училищ. Их учащиеся находились на гособеспечении, что позволило быстро набрать абитуриентов.

Помимо должности министра морского флота, П. П. Ширшов был одним из организаторов и первым директором Института океанологии АН СССР, с 1946 года и до своей смерти.

В 1946—1950 годах — председатель Тихоокеанского научного комитета. В 1937—1950 годах — депутат Верховного Совета СССР 1-го и 2-го созывов.

Научные труды

Количество научных публикаций Ширшова невелико. Его исследования практически закончились после работ на дрейфующей станции «Северный полюс-1». Но эти немногочисленные публикации внесли существенный вклад в океанологию. Основные труды по исследованию планктона полярных морей. В 1930—1940 годы широко дебатировались причины бурного роста водорослей у кромки льдов. Были выдвинуты гипотезы о стимулировании роста клеток водорослей тригидроловыми молекулами или в результате опреснения поверхностных слоёв воды при таянии льда. Ширшов показал, что эти гипотезы неосновательны, а основная причина цветения водорослей — проникновение повышенных доз солнечной радиации под лёд при таянии льда и вскрытии ледового покрова. На станции «Северный полюс-1», погрузив в прорубленную в многометровом льду прорубь трал, Ширшов экспериментально доказал ошибочность гипотезы об отсутствии жизни в полярных широтах Северного Ледовитого океана, с помощью опрокидывающегося ртутного термометра была измерена температура на различных глубинах и установлен факт проникновения тёплых вод из Северной Атлантики в Арктический бассейн. За эти и другие океанологические работы в 1939 году Ширшов был избран действительным членом Академии наук СССР.

Последние годы жизни

Вторая семья Ширшова была эвакуирована из Москвы в 1941 году. Оставшись один в городе, он встретился с актрисой Московского Театра имени Моссовета Евгенией Гаркушей. Это была роковая встреча для обоих. Будучи наркомом морского флота, Ширшов много ездил по служебным делам, и повсюду его сопровождала Евгения. К тому времени, когда прежняя семья Ширшова вернулась из эвакуации, Евгения уже родила ему дочь, и он остался с ней.

В 1946 году на одном из приёмов молодую жену Ширшова заметил Лаврентий Берия и сделал ей непристойное предложение. Евгения Гаркуша прилюдно ответила пощёчиной. 28 июля 1946 года к Ширшовым на дачу заехал их знакомый и заместитель Берии Виктор Абакумов. Он сказал: «Что это у вас телефон не работает? Вас ведь в театр вызывают». И Евгения Гаркуша села в машину, чтобы исчезнуть навсегда. Её дочери Марине было полтора года. В ноябре 1947 года по сфабрикованному обвинению в шпионаже Евгения Гаркуша была осуждена на 8 лет лагерей, которые отбывала в лагере посёлка Омчак Магаданской области. 22 августа 1948 года, находясь в заключении, Евгения Гаркуша покончила с собой, приняв смертельную дозу снотворного. Ширшов ничем не мог помочь жене. Он пил, порвал портрет Сталина в своём кабинете, прилюдно обозвал Берию «фашистом», но не застрелился — сотрудники министерства привели к его кабинету двухлетнюю дочь. В результате Ширшов сломался и медленно таял. В 1948 году он был снят с должности министра, а в феврале 1953 года, за месяц до смерти Сталина, скончался в возрасте 47 лет от тяжелой формы рака.

Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.

Награды

• Герой Советского Союза (22.03.1938)
• три ордена Ленина (27.06.1937; 22.03.1938; 23.03.1944)
• два ордена Трудового Красного Знамени (17.12.1932; 10.06.1945)
• орден Красной Звезды (20.04.1934)
• орден «Знак Почёта» (03.05.1940)
• медали

Память

• Имя Ширшова на карте:
  • бухта Ширшова — бухта Земли Георга;
  • озеро Ширшова — озеро на острове Харли, Земля Франца-Иосифа;
  • подводный хребет Ширшова в Беринговом море;
  • улица Ширшова в его родном городе Днепре.
• Его имя также носит Институт океанологии РАН (ИОРАН) и два научных судна — «Академик Ширшов» (ДВНИГМИ) и «Ширшов» (Азербайджан).
• Улица Ширшова в Одессе.
• Улица Ширшова в Виннице.
• Улица Ширшова в Челябинске.
• Улица Ширшова в Рыбинске.
• Улица Ширшова в городе Днепре.
• Улица Ширшова в Шахунье Нижегородской области.
• Улица Ширшова в Макеевке Донецкой области.

См. также

• Академик Пётр Ширшов (судно)

Литература

• Богоров В. Г. Академик Петр Петрович Ширшов // «Известия АН СССР. Серия географическая», 1953.
• Сузюмов Е. М. Полярник, академик, министр // «Морской флот». 1976.
• Сузюмов Е. М. Курс — океан. Жизнь и деятельность П. П. Ширшова. — М.: Мысль, 1983. — (Замечательные географы и путешественники).
• Сузюмов Е.М. Четверо отважных. М.: "Просвещение", 1981.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=1368 Ширшов, Пётр Петрович]. Сайт «Герои Страны».

• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-52221.ln-ru Профиль Петра Петровича Ширшова] на официальном сайте РАН
• [www.polarpost.ru/forum/viewtopic.php?f=52&t=2589&p=21125 Пётр Петрович Ширшов. К 75-летию со дня рождения].
• museum-dom.ru/bio05/shirshov.html

Отрывок, характеризующий Ширшов, Пётр Петрович

Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.
– А по мне, – сказал он, обращаясь к Ростову, – надо просто просить государя о помиловании. Теперь, говорят, награды будут большие, и верно простят…
– Мне просить государя! – сказал Денисов голосом, которому он хотел придать прежнюю энергию и горячность, но который звучал бесполезной раздражительностью. – О чем? Ежели бы я был разбойник, я бы просил милости, а то я сужусь за то, что вывожу на чистую воду разбойников. Пускай судят, я никого не боюсь: я честно служил царю, отечеству и не крал! И меня разжаловать, и… Слушай, я так прямо и пишу им, вот я пишу: «ежели бы я был казнокрад…
– Ловко написано, что и говорить, – сказал Тушин. Да не в том дело, Василий Дмитрич, – он тоже обратился к Ростову, – покориться надо, а вот Василий Дмитрич не хочет. Ведь аудитор говорил вам, что дело ваше плохо.
– Ну пускай будет плохо, – сказал Денисов. – Вам написал аудитор просьбу, – продолжал Тушин, – и надо подписать, да вот с ними и отправить. У них верно (он указал на Ростова) и рука в штабе есть. Уже лучше случая не найдете.
– Да ведь я сказал, что подличать не стану, – перебил Денисов и опять продолжал чтение своей бумаги.
Ростов не смел уговаривать Денисова, хотя он инстинктом чувствовал, что путь, предлагаемый Тушиным и другими офицерами, был самый верный, и хотя он считал бы себя счастливым, ежели бы мог оказать помощь Денисову: он знал непреклонность воли Денисова и его правдивую горячность.
Когда кончилось чтение ядовитых бумаг Денисова, продолжавшееся более часа, Ростов ничего не сказал, и в самом грустном расположении духа, в обществе опять собравшихся около него госпитальных товарищей Денисова, провел остальную часть дня, рассказывая про то, что он знал, и слушая рассказы других. Денисов мрачно молчал в продолжение всего вечера.
Поздно вечером Ростов собрался уезжать и спросил Денисова, не будет ли каких поручений?
– Да, постой, – сказал Денисов, оглянулся на офицеров и, достав из под подушки свои бумаги, пошел к окну, на котором у него стояла чернильница, и сел писать.
– Видно плетью обуха не пег'ешибешь, – сказал он, отходя от окна и подавая Ростову большой конверт. – Это была просьба на имя государя, составленная аудитором, в которой Денисов, ничего не упоминая о винах провиантского ведомства, просил только о помиловании.
– Передай, видно… – Он не договорил и улыбнулся болезненно фальшивой улыбкой.


Вернувшись в полк и передав командиру, в каком положении находилось дело Денисова, Ростов с письмом к государю поехал в Тильзит.
13 го июня, французский и русский императоры съехались в Тильзите. Борис Друбецкой просил важное лицо, при котором он состоял, о том, чтобы быть причислену к свите, назначенной состоять в Тильзите.
– Je voudrais voir le grand homme, [Я желал бы видеть великого человека,] – сказал он, говоря про Наполеона, которого он до сих пор всегда, как и все, называл Буонапарте.
– Vous parlez de Buonaparte? [Вы говорите про Буонапарта?] – сказал ему улыбаясь генерал.
Борис вопросительно посмотрел на своего генерала и тотчас же понял, что это было шуточное испытание.
– Mon prince, je parle de l'empereur Napoleon, [Князь, я говорю об императоре Наполеоне,] – отвечал он. Генерал с улыбкой потрепал его по плечу.
– Ты далеко пойдешь, – сказал он ему и взял с собою.
Борис в числе немногих был на Немане в день свидания императоров; он видел плоты с вензелями, проезд Наполеона по тому берегу мимо французской гвардии, видел задумчивое лицо императора Александра, в то время как он молча сидел в корчме на берегу Немана, ожидая прибытия Наполеона; видел, как оба императора сели в лодки и как Наполеон, приставши прежде к плоту, быстрыми шагами пошел вперед и, встречая Александра, подал ему руку, и как оба скрылись в павильоне. Со времени своего вступления в высшие миры, Борис сделал себе привычку внимательно наблюдать то, что происходило вокруг него и записывать. Во время свидания в Тильзите он расспрашивал об именах тех лиц, которые приехали с Наполеоном, о мундирах, которые были на них надеты, и внимательно прислушивался к словам, которые были сказаны важными лицами. В то самое время, как императоры вошли в павильон, он посмотрел на часы и не забыл посмотреть опять в то время, когда Александр вышел из павильона. Свидание продолжалось час и пятьдесят три минуты: он так и записал это в тот вечер в числе других фактов, которые, он полагал, имели историческое значение. Так как свита императора была очень небольшая, то для человека, дорожащего успехом по службе, находиться в Тильзите во время свидания императоров было делом очень важным, и Борис, попав в Тильзит, чувствовал, что с этого времени положение его совершенно утвердилось. Его не только знали, но к нему пригляделись и привыкли. Два раза он исполнял поручения к самому государю, так что государь знал его в лицо, и все приближенные не только не дичились его, как прежде, считая за новое лицо, но удивились бы, ежели бы его не было.
Борис жил с другим адъютантом, польским графом Жилинским. Жилинский, воспитанный в Париже поляк, был богат, страстно любил французов, и почти каждый день во время пребывания в Тильзите, к Жилинскому и Борису собирались на обеды и завтраки французские офицеры из гвардии и главного французского штаба.
24 го июня вечером, граф Жилинский, сожитель Бориса, устроил для своих знакомых французов ужин. На ужине этом был почетный гость, один адъютант Наполеона, несколько офицеров французской гвардии и молодой мальчик старой аристократической французской фамилии, паж Наполеона. В этот самый день Ростов, пользуясь темнотой, чтобы не быть узнанным, в статском платье, приехал в Тильзит и вошел в квартиру Жилинского и Бориса.
В Ростове, также как и во всей армии, из которой он приехал, еще далеко не совершился в отношении Наполеона и французов, из врагов сделавшихся друзьями, тот переворот, который произошел в главной квартире и в Борисе. Все еще продолжали в армии испытывать прежнее смешанное чувство злобы, презрения и страха к Бонапарте и французам. Еще недавно Ростов, разговаривая с Платовским казачьим офицером, спорил о том, что ежели бы Наполеон был взят в плен, с ним обратились бы не как с государем, а как с преступником. Еще недавно на дороге, встретившись с французским раненым полковником, Ростов разгорячился, доказывая ему, что не может быть мира между законным государем и преступником Бонапарте. Поэтому Ростова странно поразил в квартире Бориса вид французских офицеров в тех самых мундирах, на которые он привык совсем иначе смотреть из фланкерской цепи. Как только он увидал высунувшегося из двери французского офицера, это чувство войны, враждебности, которое он всегда испытывал при виде неприятеля, вдруг обхватило его. Он остановился на пороге и по русски спросил, тут ли живет Друбецкой. Борис, заслышав чужой голос в передней, вышел к нему навстречу. Лицо его в первую минуту, когда он узнал Ростова, выразило досаду.
– Ах это ты, очень рад, очень рад тебя видеть, – сказал он однако, улыбаясь и подвигаясь к нему. Но Ростов заметил первое его движение.
– Я не во время кажется, – сказал он, – я бы не приехал, но мне дело есть, – сказал он холодно…
– Нет, я только удивляюсь, как ты из полка приехал. – «Dans un moment je suis a vous», [Сию минуту я к твоим услугам,] – обратился он на голос звавшего его.
– Я вижу, что я не во время, – повторил Ростов.
Выражение досады уже исчезло на лице Бориса; видимо обдумав и решив, что ему делать, он с особенным спокойствием взял его за обе руки и повел в соседнюю комнату. Глаза Бориса, спокойно и твердо глядевшие на Ростова, были как будто застланы чем то, как будто какая то заслонка – синие очки общежития – были надеты на них. Так казалось Ростову.
– Ах полно, пожалуйста, можешь ли ты быть не во время, – сказал Борис. – Борис ввел его в комнату, где был накрыт ужин, познакомил с гостями, назвав его и объяснив, что он был не статский, но гусарский офицер, его старый приятель. – Граф Жилинский, le comte N.N., le capitaine S.S., [граф Н.Н., капитан С.С.] – называл он гостей. Ростов нахмуренно глядел на французов, неохотно раскланивался и молчал.
Жилинский, видимо, не радостно принял это новое русское лицо в свой кружок и ничего не сказал Ростову. Борис, казалось, не замечал происшедшего стеснения от нового лица и с тем же приятным спокойствием и застланностью в глазах, с которыми он встретил Ростова, старался оживить разговор. Один из французов обратился с обыкновенной французской учтивостью к упорно молчавшему Ростову и сказал ему, что вероятно для того, чтобы увидать императора, он приехал в Тильзит.
– Нет, у меня есть дело, – коротко ответил Ростов.
Ростов сделался не в духе тотчас же после того, как он заметил неудовольствие на лице Бориса, и, как всегда бывает с людьми, которые не в духе, ему казалось, что все неприязненно смотрят на него и что всем он мешает. И действительно он мешал всем и один оставался вне вновь завязавшегося общего разговора. «И зачем он сидит тут?» говорили взгляды, которые бросали на него гости. Он встал и подошел к Борису.
– Однако я тебя стесняю, – сказал он ему тихо, – пойдем, поговорим о деле, и я уйду.
– Да нет, нисколько, сказал Борис. А ежели ты устал, пойдем в мою комнатку и ложись отдохни.
– И в самом деле…
Они вошли в маленькую комнатку, где спал Борис. Ростов, не садясь, тотчас же с раздраженьем – как будто Борис был в чем нибудь виноват перед ним – начал ему рассказывать дело Денисова, спрашивая, хочет ли и может ли он просить о Денисове через своего генерала у государя и через него передать письмо. Когда они остались вдвоем, Ростов в первый раз убедился, что ему неловко было смотреть в глаза Борису. Борис заложив ногу на ногу и поглаживая левой рукой тонкие пальцы правой руки, слушал Ростова, как слушает генерал доклад подчиненного, то глядя в сторону, то с тою же застланностию во взгляде прямо глядя в глаза Ростову. Ростову всякий раз при этом становилось неловко и он опускал глаза.
– Я слыхал про такого рода дела и знаю, что Государь очень строг в этих случаях. Я думаю, надо бы не доводить до Его Величества. По моему, лучше бы прямо просить корпусного командира… Но вообще я думаю…
– Так ты ничего не хочешь сделать, так и скажи! – закричал почти Ростов, не глядя в глаза Борису.
Борис улыбнулся: – Напротив, я сделаю, что могу, только я думал…
В это время в двери послышался голос Жилинского, звавший Бориса.
– Ну иди, иди, иди… – сказал Ростов и отказавшись от ужина, и оставшись один в маленькой комнатке, он долго ходил в ней взад и вперед, и слушал веселый французский говор из соседней комнаты.


Ростов приехал в Тильзит в день, менее всего удобный для ходатайства за Денисова. Самому ему нельзя было итти к дежурному генералу, так как он был во фраке и без разрешения начальства приехал в Тильзит, а Борис, ежели даже и хотел, не мог сделать этого на другой день после приезда Ростова. В этот день, 27 го июня, были подписаны первые условия мира. Императоры поменялись орденами: Александр получил Почетного легиона, а Наполеон Андрея 1 й степени, и в этот день был назначен обед Преображенскому батальону, который давал ему батальон французской гвардии. Государи должны были присутствовать на этом банкете.
Ростову было так неловко и неприятно с Борисом, что, когда после ужина Борис заглянул к нему, он притворился спящим и на другой день рано утром, стараясь не видеть его, ушел из дома. Во фраке и круглой шляпе Николай бродил по городу, разглядывая французов и их мундиры, разглядывая улицы и дома, где жили русский и французский императоры. На площади он видел расставляемые столы и приготовления к обеду, на улицах видел перекинутые драпировки с знаменами русских и французских цветов и огромные вензеля А. и N. В окнах домов были тоже знамена и вензеля.