QF 25 pounder

Ordnance QF 25 pounder
25-фунтовая пушка-гаубица Quick firing Mark II в Imperial War Museum, Лондон.
Тип:	пушка-гаубица
Страна:	Великобритания
История службы
Годы эксплуатации:	c 1930’s по 1967. Все ещё используется Ирландским резервом (RDF)
На вооружении:	Содружество, Free Forces и другие
Войны и конфликты:	Вторая мировая война, Война в Корее, другие конфликты
История производства
Разработан:	1930’s
Варианты:	Marks I, II, III and Short
Характеристики
Масса, кг:	1800
Длина, мм:	5,53 м от дульного тормоза до конца станины
Длина ствола, мм:	31 калибр
Ширина, мм:	колесная база 2,1 м (Mk 1 carriage)
Экипаж (расчёт), чел.:	6
Снаряд:	обычный, усиленный
Калибр, мм:	87.6 мм
Затвор:	вертикально клиновой
Противооткатное устройство:	гидропневматический
Лафет:	однобрусный с коробчатой станиной съемной платформой-поддоном
Угол возвышения:	-5/+45° (80° на подготовленной позиции)
Угол поворота:	360° на платформе, 4° влево и вправо с грунта
Скорострельность, выстрелов/мин:	6-8 выстрелов в минуту
Начальная скорость снаряда, м/с	518 м/с усиленным зарядом
Максимальная дальность, м:	12250 м усиленным зарядом
Вид боепитания:	казнозарядное с раздельно-гильзовым заряжанием
Прицел:	с закрытых позиций — calibrating and reciprocating; прямой наводкой — телескопический

QF 25 pounderQF 25 pounder

Ordnance QF 25 pounder (англ. Royal Ordnance Quick Firing 25-pounder, или просто 25-фунтовка) — это английская полевая пушка-гаубица, которая была принята на вооружение перед Второй мировой войной и была основной артиллерийской системой в британской армии до начала 1960-х гг. В небольших количествах орудия этого типа служили в Великобритании в качестве учебных до 1967 года, тогда как многие страны Британского Содружества продолжали использовать их и далее. 25-фунтовая пушка-гаубица входит в почётное число лучших орудий Второй мировой войны благодаря универсализму применения. Несмотря на свой небольшой калибр по сравнению с другими орудиями той эпохи, 25-фунтовка была снята с вооружения только из-за проводимой в НАТО политики стандартизации вооружений. Более того, британские артиллеристы были отнюдь не в восторженных настроениях по поводу снятия с вооружения проверенной временем и боями 25-фунтовки. Последний раз 25-фунтовое орудие использовалось в бою британскими войсками в Омане в 1972 году.

Конструкция

Конструкция орудия была в значительной степени результатом инженерных поисков, призванных заменить 18-фунтовую (84-мм) полевую пушку QF 18 и 4.5-дюймовую (114-мм) гаубицу, которые были важным оружием в Первую мировую войну. Основной идеей этого поиска была постройка такого орудия, которое сочетало возможность огня прямой наводкой у 18-фунтовой пушки и высокого угла возвышения гаубицы. Калибр снаряда для такой гаубицы-пушки выбрали промежуточным по размеру между 3.5 и 4 дюймами (90-100 мм), масса снаряда при таком калибре оказалась около 30 фунтов (14 кг).

Развитие конструкции в межвоенный период было серьёзно замедлено недостатком финансирования и по его ходу было решено построить «новую» конструкцию на базе уже существующей 18-фунтовой пушки, оснастив её подрессориванием и пневматическими шинами для механической буксировки с высокой скоростью. В результате получилось 3.45-дюймовое (88-мм) орудие, стреляющее 25-фунтовыми (11 кг) осколочно-фугасными снарядами. Качающаяся часть орудия была смонтирована на однобрусном лафете от 18-фунтовой пушки, который включал поворотный круг под брусом. Когда орудие использовалось для стрельбы прямой наводкой, поворотный круг опускался на грунт под колесами, обеспечивая плоскую поверхность, которая позволяла артиллеристам быстро поворачивать ствол в любом направлении. Тогда как старые конструкции орудий использовали унитарный боеприпас с жёстко закреплёнными снарядом и гильзой с порохом, 25-фунтовое орудие оснащалось гильзами с тремя различными метательными зарядами. Это позволило увеличить гибкость выбора траектории за счёт выбора подходящей мощности метательного заряда. Артиллерийские выстрелы из снаряда и гильзы с подходящим зарядом подготавливались заранее до открытия огня, что позволяло стрелять так же быстро, как и со старым одиночным зарядом. Разнообразие зарядов позволяло орудию вести стрельбу на всех углах возвышения без перегрузок лафета. В дополнение к этим зарядам существовали ещё два вспомогательных заряда, которые заполняли диапазон между тремя основными зарядами и один усиленный заряд для стрельбы на максимальную дальность в 13400 ярдов (12250 м). Введение усиленного заряда потребовало оснащения поздних моделей орудия дульным тормозом.

Орудие оснащалось перископическим прицелом для борьбы с бронетехникой и другими целями при стрельбе прямой наводкой; для стрельбы с закрытых позиций имелся стандартный панорамный прицел. Большое броневое щитовое прикрытие защищало расчёт орудия и могло оборудоваться перископом.

Важной частью орудия был его передок. На марше пушка-гаубица сцеплялась с передком, а тот уже сцеплялся с тягачом. В передок загружался боезапас (32 выстрела) и комплект запасного инвентаря с принадлежностями к орудию.

Боеприпасы

Главным снарядом 25-фунтовой пушки-гаубицы была осколочно-фугасная граната, но орудие было способно стрелять дымовыми, осветительными и агитационными снарядами. При стрельбе прямой наводкой орудие снабжалось небольшим числом 20-фунтовых (9 кг) сплошных калиберных бронебойных снарядов. Позже они были заменены на более мощную версию с баллистическим наконечником. Кумулятивный снаряд разрабатывался в Канаде, но введение 17-фунтовой противотанковой пушки привело к закрытию работ по кумулятивному снаряду.

Боевое применение

25-фунтовое орудие было основой и главной силой полевой артиллерии пехотных дивизий Британского Содружества в течение Второй мировой войны. Во все время войны каждая пехотная дивизия по британскому образцу организационно-штатной структуры имела 72-е 25-фунтовых пушки-гаубицы. Каждый из трех полков дивизии имел 24 орудия в составе трех восьмиорудийных батарей.

Поняв полезность американского самоходного орудия М7 «Прист» (Priest, англ.  Священнослужитель), англичане разработали похожую самоходную артиллерийскую установку (САУ) Sexton (с англ. — « »Пономарь). Эта САУ представляла собой 25-фунтовое орудие на шасси танка Ram, который в свою очередь базировался на конструкции американского среднего танка M3 «Ли» (Lee). Также была разработана САУ Bishop (с англ. — « »Епископ) с установкой 25-фунтовки на шасси танка «Валентайн» (Valentine). Однако в большинстве случаев орудие было буксируемым, вместе с передком его перевозил полевой артиллерийский тягач "Моррис" C8 4x4, называемый «Квад» (Quad). Ранние 25-фунтовые орудия перевозились гусеничной машиной «Дракон» (Dragon).

Даже по стандартам Второй мировой войны, 25-фунтовка была в лёгкой весовой категории. Большинство стран (Германия, США) начали войну с ещё более лёгкими 75-мм орудиями, но быстро перешли к 105-миллиметровому или ещё более крупному калибру. Тем не менее 25-фунтовка рассматривается как одно из лучших орудий той эпохи, в частности благодаря высокому поражающему действию своих осколочно-фугасных снарядов.

Введение в НАТО всеобщей стандартизации привело к замене 25-фунтовок на гаубицы калибра 105 мм. Однако многие 105-мм гаубицы зарекомендовали себя не с лучшей стороны в бою, так как попытка сделать орудие этого калибра с массой как у 25-фунтовки привела к значительному снижению надёжности конструкции. Это позволило 25-фунтовке продержаться на вооружении воздушно-десантных и горноегерских частей ещё многие годы, а в конечном итоге её заменой стала не гаубица, а миномёт.

Последним британским подразделением, стрелявшим из 25-фунтовок в полевых условиях (не церемониальный залп), был Gun Troop of the Honourable Artillery Company в 1992 году.

Варианты

Mark I

Официально известная как Ordnance, Quick Firing 25 pounder Mark I, или кратко как QF 25 pdr Mk.I, эта переделка 18-фунтовки впервые поступила на службу в вооружённые силы Великобритании в ранних 1930-х гг. Часто обозначаемые как 18/25 pdr, эти орудия в своём большинстве были потеряны в норвежской кампании 1940 года. Большая их часть была захвачена немцами, которым они настолько понравились, что ряд своих артиллерийских частей немцы оснастили только этими орудиями. Эти части были развернуты в Нормандии перед высадкой союзников, в результате по иронии судьбы возникали перестрелки из 25-фунтовок с обеих сражающихся сторон.

Mark II

Mark II, многие из которых были построены в Квебеке, Канада, были приняты на вооружение Королевской Канадской Артиллерии в 1940 году. Дальнейшее введение «усиленного» заряда для увеличения дальности стрельбы до 13400 ярдов (12250 м) привело к ударной перегрузке лафета и вынудило оснастить орудие дульным тормозом для смягчения отдачи. Пушки-гаубицы этой модификации известны как Mark II/1. Заметный дульный тормоз стал хорошо известной отличительной особенностью орудия, которая позволила легко отличать 25-фунтовку от других пушек.

Mark III, IV, V

Mark III представляет собой Mk.II с модифицированным лотком-приёмником снаряда для предотвращения выпадания последнего при заряжании на больших углах возвышения. С дульным тормозом они стали Mark III/1, тогда как Mark IV означались новые орудия, которые были оснащены дульным тормозом уже на заводе. Лафет Mark II был сконструирован для облегчения механической буксировки, а у Mark III в брусе лафета появился вырез для увеличения угла возвышения. Ни тот, ни другой лафет не были очень надёжными и не получили широкого распространения. С появлением специализированных противотанковых пушек однобрусная конструкция лафета уже более не рассматривалась как важная деталь и следующая модификация Mark V получила лафет с двумя раздвижными станинами. Это позволило увеличить угол горизонтального обстрела без поворота орудия как целого.

Short Mark I

Short Mark I, неофициально известная как Baby 25 pounder — австралийский вариант с укороченным стволом на более лёгком лафете. Предназначалась для боевых действий в джунглях и использовалась в Юго-Восточной Азии и на тихоокеанском ТВД. Орудие было разборным и могло перевозиться лёгкими транспортными средствами.

Тактико-техническая характеристика

• Калибр, дюймов : 3.45 (88 mm)
• Затвор : клиновый
• Темп огня, выстрелов/мин : 5
• Дульная скорость, м/с : 518 (Заряд № 3)
• Масса снаряда, кг : 11.5
• Максимальная дальность стрельбы, м : 12250 (усиленным зарядом)
• Масса, т : 1.8
• Длина, м : 2.4
• Расчёт, чел. : 5

Отрывок, характеризующий QF 25 pounder

«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.


Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.