Субботы грома

<tr><th width="33%">Надпись на доске</th><td>«Я не буду симулировать бешенство» (англ. I will not fake rabies)</td></tr><tr><th width="33%">Сцена на диване</th><td>Симпсоны прыгают на диван, но диванных подушек нет, и они проваливаются.</td></tr><tr><th width="33%">Приглашённая звезда</th><td>Фил Хартман в роли Троя Макклюра</td></tr>

«Saturdays of Thunder»
«Субботы грома»
Эпизод «Симпсонов» <tr><th style="font-size: 100%;" align="center" colspan="2"></th></tr>
<tr><th align="center" colspan="2">Гомер демонстрирует Барту машину</th></tr>
Номер эпизода	44
Код эпизода	8F07
Первый эфир	14 ноября 1991 года
Исполнительный продюсер	Эл Джин, Майк Рейсс
Сценарист	Кен Левайн, Дэвид Айзекс
Режиссёр	Джим Рердон
Сезон 3 Stark Raving Dad Mr. Lisa Goes to Washington When Flanders Failed Bart the Murderer Homer Defined Like Father, Like Clown Treehouse of Horror II Lisa’s Pony Saturdays of Thunder Flaming Moe’s Burns Verkaufen der Kraftwerk I Married Marge Radio Bart Lisa the Greek Homer Alone Bart the Lover Homer at the Bat Separate Vocations Dog of Death Colonel Homer Black Widower The Otto Show Bart’s Friend Falls in Love Brother, Can You Spare Two Dimes? Список всех эпизодов
Сезоны 1 · 2 · 3 · 4 · 5 · 6 · 7 · 8 · 9 · 10 · 11 · 12 · 13 · 14 · 15 · 16 · 17 · 18 · 19 · 20 · 21 · 22 · 23 · 24 · 25 · 26 · 27 · 28
[www.snpp.com/episodes/8F07 SNPP capsule]

«Субботы грома» (англ. Saturdays of Thunder) — девятый эпизод третьего сезона мультсериала «Симпсоны». Премьера состоялась 14 ноября 1991 года.

Сюжет

В Спрингфилде проходит соревнования гоночных машин-мыльниц (примитивных аппаратов без двигателя, двигающихся за счет спуска с горки), и Барт хочет в нём участвовать. Участникам соревнований следует самим строить машины. Тем временем Гомер пытается отвечать на вопросы викторины «Хороший ли вы отец» и обнаруживает, что он почти ничего не знает о своём сыне. Расстроенный, Гомер предлагает сыну помощь в постройке авто.

Полученный в результате очень кривой и некачественный автомобиль не может проехать даже нескольких метров и разваливается. Мартин Принс на своем футуристичном болиде легко выигрывает гонку, но из-за большой скорости теряет управление на финише и врезается в кирпичный забор. Мартин получает травмы и не может участвовать в гонке.

Разочарованный в умениях Гомера, Барт договаривается с Мартином о совместном участии в гонке — Барт на машине Мартина, с тем чтобы вместе обыграть Нельсона Манца.

Гомер в сердцах говорит сыну, что обижен на то, что Барт отверг его помощь, и ему все равно, что произойдёт в гонке. Однако, вмешивается Мардж, которая считает что Гомер поступил плохо, ведь Барту нужна его поддержка независимо от того, на чьей машине он поедет. Осознав собственный эгоизм, Гомер спешит на трассу. Обрадованный и воодушевлённый поддержкой отца, Барт выигрывает гонку.

Интересные факты

• В одном из моментов, Гомер, закончив сварку, кладет прибор с пламенем рядом с канистрой бензина.
• Название машины Мартина Принса — Honor Roller. Honor Roll — это список отличившихся студентов.
• Когда машина Мартина Принса загорелась вместе с самим Мартином, приехавшие пожарные первым делом стали тушить машину, а не мальчика.

Культурные отсылки

• В эпизоде Гомер читает книгу Билла Косби.
• Название «Субботы грома» (англ. Saturdays of Thunder) — это отсылка к фильму «Дни грома» (англ. Days of Thunder).
• В этом эпизоде мы узнаем, что герой Гомера — Стив Маккуин.
• Кино, которое Гомер смотрит в видеосалоне — отсылка к боевику «Смертельное оружие».

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Субботы грома

Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.