U-116 (1941)
U-116 — большая подводная лодка-минный заградитель типа XB, времён Второй мировой войны. Заказ на постройку был отдан 31 января 1939 года. Лодка была заложена на верфи судостроительной компании Germaniawerft, Киль 1 июля 1939 года под заводским номером 615. Спущена на воду 3 мая 1941 года. 26 июля 1941 года принята на вооружение и, под командованием корветтенкапитана Вернера фон Шмидта вошла в состав 2-й флотилии.[1]
Содержание
История службы
Совершила 4 боевых похода, потопила 1 судно (4 284 брт) и повредила ещё 1 судно (7 093 брт). Пропала без вести в Северной Атлантике в октябре 1942 года при прохождении Па-де-Кале со всеми 28 членами экипажа. Последняя радиограмма была получена из района 45°00′ с. ш. 31°30′ з. д. / 45.000° с. ш. 31.500° з. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=45.000&mlon=-31.500&zoom=14 (O)] (Я). Никто из 56 членов экипажа не спасся.
Первый поход
Перед своим первым походом U-116 совершила два коротких перехода: c 4 апреля по 5 апреля 1942 года из Киля в Гельголанд, а затем, c 11 апреля по 15 апреля из Гельголанда в Берген.
25 апреля субмарина вышла из Бергена и отправилась в патруль, и, обойдя Британские острова завершила поход 5 мая в Лорьяне.[2]
Второй поход
Дозаправившись и пополнив припасы, 16 мая 1942 года лодка вновь вышла в море. С 26 мая по 29 мая являлась участницей волчьей стаи Хехт (нем. Hecht). Этот поход так же не принёс лодке никаких побед вплоть до самого её возвращения в Лорьян 9 июня.[3]
Третий поход
27 июня 1942 года U-116 во второй раз покинула Лорьян, направившись к западному побережью Африки. С 3 июля она присоединилась к волчьей стае Хаи (нем. Hai), в составе которой лодке, наконец, улыбнулась удача.
12 июля около полуночи, на расстоянии порядка 333 миль (536 км) к западу от Мадейры U-116 обнаружила одиночное судно Cortona (под командованием Мэтью МакКирди Брауна (англ. Matthew McKirdie Brown)), шедшее после роспуска конвоя OS-33 без эскорта. Выстрелив по нему одиночной торпедой, в 00:22 наблюдала попадание в носовую часть судна. Через три минуты судно получило еще одно попадание — на сей раз это была торпеда G7e с субмарины U-201, которая сделала еще два «выстрела милосердия» в 00:33 и 00:41. Первая торпеда прошла под килем судна, а вторая попала ровно по центру, в результате чего Cortona затонула в течение часа на ровном киле. Хотя субмарины и видели друг друга, U-116 отчиталась за успешное потопление судна, приняв второй взрыв за разрушение бойлера. В результате атаки погибло 29 членов экипажа и два стрелка. Командир судна, 18 членов экипажа и 4 стрелка, спасшиеся на шлюпке, были спасены 10 днями позже HMS Pathfinder (G10) (коммандер Е.А. Гиббс (англ. Cdr E.A. Gibbs, DSO and Bar, RN) и высажены впоследствии в Лондондерри.
Несколько часов спустя было обнаружено еще одно судно из распущенного 11 июля конвоя OS-33. В 09:45 12 июля на расстоянии 430 миль (690 км) от Лас-Палмас грузовое судно Shaftesbury (под командованием Уриэля Эйнона (англ. Uriel Eynon)) получило попадание в корму двумя торпедами с U-116, и, спустя 15 минут, затонуло. Командир судна был признан военнопленным и, по возвращении, был высажен в Лорьяне, после чего отправился в лагерь военнопленных Marlag und Milag Nord. Второй помощник и еще 22 выживших были подобраны 23 июля грузовым судном Tuscan Star в районе с координатами 28°15′ с. ш. 22°15′ з. д. / 28.250° с. ш. 22.250° з. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=28.250&mlon=-22.250&zoom=14 (O)] (Я), переданы на борт HMS Folkestone (L22) (коммандер Джей.Джи.Си. Гибсон (англ. J.G.C. Gibson OBE)) и впоследствии высажены во Фритауне. Первый помощник и еще 20 выживших успешно достигли берега и высадились в районе Вилья-Сиснерос, и позже доставлены в Лас-Палмас.
21 июля 1942 года, после успешной атаки конвоя OS-33 стая была распущена, и субмарина вновь отправилась в автономное плавание, а затем, 23 августа, благополучно вернулась в Лорьян.[4]
Четвёртый поход
В свой финальный поход U-116 вышла 22 сентября 1942 года. Последний раз лодка вышла на связь 6 октября из района с координатами 45°00′ с. ш. 31°30′ з. д. / 45.000° с. ш. 31.500° з. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=45.000&mlon=-31.500&zoom=14 (O)] (Я), передав краткую сводку о погоде, после чего замолчала навсегда.[5]
Командиры
- 26 июля 1941 года — 10 сентября 1942 года — корветтенкапитан Вернер фон Шмидт (нем. Korvettenkapitän Werner von Schmidt)
- 11 сентября 1942 года — 6 октября 1942 года — обер-лейтенант цур зее Вильгельм Гримме (нем. Oberleutnant zur See Wilhelm Grimme)
Флотилии
- 26 июля 1941 года — 31 января 1942 года — 2-я флотилия (учебная)
- 1 февраля 1942 года — 31 марта 1942 года — 1-я флотилия (учебная)
- 1 апреля 1942 года — 6 октября 1942 года — 1-я флотилия (боевая служба)
Потопленные суда
| Название | Тип | Принадлежность | Дата | Тоннаж (брт) | Груз | Судьба | Место |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Cortona | грузовое судно |  Великобритания |
12 июля 1942 года | 7 093 | 2 100 т генерального груза | поврежден | 32°45′ с. ш. 24°45′ з. д. / 32.750° с. ш. 24.750° з. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=32.750&mlon=-24.750&zoom=14 (O)] (Я) — Квадрат DG 6311 |
| Shaftesbury | грузовое судно | Великобритания |
12 июля 1942 года | 4 284 | 5 700 т угля | потоплен | 31°42′ с. ш. 25°30′ з. д. / 31.700° с. ш. 25.500° з. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=31.700&mlon=-25.500&zoom=14 (O)] (Я) — Квадрат DG 6257 |
См. также
Напишите отзыв о статье "U-116 (1941)"
Примечания
- ↑ Helgason, Guðmundur [www.uboat.net/boats/u116.htm U-116]. German U-boats of World War II. Uboat.net.
- ↑ Helgason, Guðmundur [www.uboat.net/boats/patrols/patrol_3767.html Данные по походам U-116 (Первый поход)]. U-boat patrols. Uboat.net.
- ↑ Helgason, Guðmundur [www.uboat.net/boats/patrols/patrol_3768.html Данные по походам U-116 (Второй поход)]. U-boat patrols. Uboat.net.
- ↑ Helgason, Guðmundur [www.uboat.net/boats/patrols/patrol_3769.html Данные по походам U-116 (Третий поход)]. U-boat patrols. Uboat.net.
- ↑ Helgason, Guðmundur [www.uboat.net/boats/patrols/patrol_3770.html Данные по походам U-116 (Четвёртый поход)]. U-boat patrols. Uboat.net.
Ссылки
- [www.uboat.net/boats/U116.htm U-116 на Uboat.net] (англ.)
| ||||||
Отрывок, характеризующий U-116 (1941)
Князь Багратион посмотрел на Тушина и, видимо не желая выказать недоверия к резкому суждению Болконского и, вместе с тем, чувствуя себя не в состоянии вполне верить ему, наклонил голову и сказал Тушину, что он может итти. Князь Андрей вышел за ним.– Вот спасибо: выручил, голубчик, – сказал ему Тушин.
Князь Андрей оглянул Тушина и, ничего не сказав, отошел от него. Князю Андрею было грустно и тяжело. Всё это было так странно, так непохоже на то, чего он надеялся.
«Кто они? Зачем они? Что им нужно? И когда всё это кончится?» думал Ростов, глядя на переменявшиеся перед ним тени. Боль в руке становилась всё мучительнее. Сон клонил непреодолимо, в глазах прыгали красные круги, и впечатление этих голосов и этих лиц и чувство одиночества сливались с чувством боли. Это они, эти солдаты, раненые и нераненые, – это они то и давили, и тяготили, и выворачивали жилы, и жгли мясо в его разломанной руке и плече. Чтобы избавиться от них, он закрыл глаза.
Он забылся на одну минуту, но в этот короткий промежуток забвения он видел во сне бесчисленное количество предметов: он видел свою мать и ее большую белую руку, видел худенькие плечи Сони, глаза и смех Наташи, и Денисова с его голосом и усами, и Телянина, и всю свою историю с Теляниным и Богданычем. Вся эта история была одно и то же, что этот солдат с резким голосом, и эта то вся история и этот то солдат так мучительно, неотступно держали, давили и все в одну сторону тянули его руку. Он пытался устраняться от них, но они не отпускали ни на волос, ни на секунду его плечо. Оно бы не болело, оно было бы здорово, ежели б они не тянули его; но нельзя было избавиться от них.
Он открыл глаза и поглядел вверх. Черный полог ночи на аршин висел над светом углей. В этом свете летали порошинки падавшего снега. Тушин не возвращался, лекарь не приходил. Он был один, только какой то солдатик сидел теперь голый по другую сторону огня и грел свое худое желтое тело.
«Никому не нужен я! – думал Ростов. – Некому ни помочь, ни пожалеть. А был же и я когда то дома, сильный, веселый, любимый». – Он вздохнул и со вздохом невольно застонал.
– Ай болит что? – спросил солдатик, встряхивая свою рубаху над огнем, и, не дожидаясь ответа, крякнув, прибавил: – Мало ли за день народу попортили – страсть!
Ростов не слушал солдата. Он смотрел на порхавшие над огнем снежинки и вспоминал русскую зиму с теплым, светлым домом, пушистою шубой, быстрыми санями, здоровым телом и со всею любовью и заботою семьи. «И зачем я пошел сюда!» думал он.
На другой день французы не возобновляли нападения, и остаток Багратионова отряда присоединился к армии Кутузова.
Князь Василий не обдумывал своих планов. Он еще менее думал сделать людям зло для того, чтобы приобрести выгоду. Он был только светский человек, успевший в свете и сделавший привычку из этого успеха. У него постоянно, смотря по обстоятельствам, по сближениям с людьми, составлялись различные планы и соображения, в которых он сам не отдавал себе хорошенько отчета, но которые составляли весь интерес его жизни. Не один и не два таких плана и соображения бывало у него в ходу, а десятки, из которых одни только начинали представляться ему, другие достигались, третьи уничтожались. Он не говорил себе, например: «Этот человек теперь в силе, я должен приобрести его доверие и дружбу и через него устроить себе выдачу единовременного пособия», или он не говорил себе: «Вот Пьер богат, я должен заманить его жениться на дочери и занять нужные мне 40 тысяч»; но человек в силе встречался ему, и в ту же минуту инстинкт подсказывал ему, что этот человек может быть полезен, и князь Василий сближался с ним и при первой возможности, без приготовления, по инстинкту, льстил, делался фамильярен, говорил о том, о чем нужно было.
Пьер был у него под рукою в Москве, и князь Василий устроил для него назначение в камер юнкеры, что тогда равнялось чину статского советника, и настоял на том, чтобы молодой человек с ним вместе ехал в Петербург и остановился в его доме. Как будто рассеянно и вместе с тем с несомненной уверенностью, что так должно быть, князь Василий делал всё, что было нужно для того, чтобы женить Пьера на своей дочери. Ежели бы князь Василий обдумывал вперед свои планы, он не мог бы иметь такой естественности в обращении и такой простоты и фамильярности в сношении со всеми людьми, выше и ниже себя поставленными. Что то влекло его постоянно к людям сильнее или богаче его, и он одарен был редким искусством ловить именно ту минуту, когда надо и можно было пользоваться людьми.
Пьер, сделавшись неожиданно богачом и графом Безухим, после недавнего одиночества и беззаботности, почувствовал себя до такой степени окруженным, занятым, что ему только в постели удавалось остаться одному с самим собою. Ему нужно было подписывать бумаги, ведаться с присутственными местами, о значении которых он не имел ясного понятия, спрашивать о чем то главного управляющего, ехать в подмосковное имение и принимать множество лиц, которые прежде не хотели и знать о его существовании, а теперь были бы обижены и огорчены, ежели бы он не захотел их видеть. Все эти разнообразные лица – деловые, родственники, знакомые – все были одинаково хорошо, ласково расположены к молодому наследнику; все они, очевидно и несомненно, были убеждены в высоких достоинствах Пьера. Беспрестанно он слышал слова: «С вашей необыкновенной добротой» или «при вашем прекрасном сердце», или «вы сами так чисты, граф…» или «ежели бы он был так умен, как вы» и т. п., так что он искренно начинал верить своей необыкновенной доброте и своему необыкновенному уму, тем более, что и всегда, в глубине души, ему казалось, что он действительно очень добр и очень умен. Даже люди, прежде бывшие злыми и очевидно враждебными, делались с ним нежными и любящими. Столь сердитая старшая из княжен, с длинной талией, с приглаженными, как у куклы, волосами, после похорон пришла в комнату Пьера. Опуская глаза и беспрестанно вспыхивая, она сказала ему, что очень жалеет о бывших между ними недоразумениях и что теперь не чувствует себя вправе ничего просить, разве только позволения, после постигшего ее удара, остаться на несколько недель в доме, который она так любила и где столько принесла жертв. Она не могла удержаться и заплакала при этих словах. Растроганный тем, что эта статуеобразная княжна могла так измениться, Пьер взял ее за руку и просил извинения, сам не зная, за что. С этого дня княжна начала вязать полосатый шарф для Пьера и совершенно изменилась к нему.
– Сделай это для нее, mon cher; всё таки она много пострадала от покойника, – сказал ему князь Василий, давая подписать какую то бумагу в пользу княжны.
Князь Василий решил, что эту кость, вексель в 30 т., надо было всё таки бросить бедной княжне с тем, чтобы ей не могло притти в голову толковать об участии князя Василия в деле мозаикового портфеля. Пьер подписал вексель, и с тех пор княжна стала еще добрее. Младшие сестры стали также ласковы к нему, в особенности самая младшая, хорошенькая, с родинкой, часто смущала Пьера своими улыбками и смущением при виде его.
