Бершадь

Город Бершадь укр. Бершадь Страна УкраинаУкраина Статус районный центр Область ВинницкаяВинницкая область Район Бершадский Координаты 48°22′22″ с. ш. 29°31′57″ в. д.48.37278° с. ш. 29.53250° в. д. / 48.37278; 29.53250    Городской голова Михаил Кольченко Первое упоминание 1459 Город с 1966 Площадь 29,8 км² Население 13,3 тыс. человек (2001) Названия жителей берша́дец, берша́дцы Часовой пояс UTC+2, летом UTC+3 Телефонный код +380 4352 Почтовый индекс 24400 Автомобильный код AB, КВ / 02 КОАТУУ 520410100 Официальный сайт [radabershad.gov.ua/ shad.gov.ua]

Бе́ршадь (укр. Бершадь, идиш ‏בערשאַד‏‎) — город (до 1966 — посёлок городского типа), центр Бершадского района Винницкой области Украины, на реке Дохна (бассейн Южного Буга).

Название города старое и непрозрачное, а смысл не расшифрован до сих пор. Кое-кто считает, что название походит от тюркского «брег» — охрана, другие считают что название походит от татарского «береш» — бритва. Существует легенда про дочь воеводы Бершаду, которая возглавила защиту города от татар. Существует и такое пояснение: название происходит от фамилии немца — Бернша, который первым начал застройку поселения.

В городе расположена станция узкоколейной железной дороги Рудница — Голованевск.

Бершадь — один из крупнейших культурных центров Винницкой области.

Население города — 13,3 тыс. человек (перепись 2001 года), в 1990 году было 14,2 тыс. жителей. Расстояния по автодорогам до областного центра — 160 км, до Киева — 284 км.

История

Город Бершадь, известный с 1459 года как крепость с шестиметровым валом на южной границе Литовского Княжества, расположен в 60 км от Крыжополя, в 35 км от места исторической битвы Богдана Хмельницкого под Батогом.

В середине ХIV в. Подолье было самостоятельным княжеством, во главе которого стояла семья князей Кориатовичей. Братья Юрий, Александр, Константин и Федор удачно лавировали между сильными соседями - Литвой, Волынью и Польшей, ориентируясь больше на последнюю. Впоследствии литовский князь Витовт, сосредоточивая все силы против Польши, наделил подольскими землями другого представителя из когорты Гедиминовичей - Дмитрия Корибута, сына знаменитого Ольгерда. Если это так, то князь Корибут является родоначальником известных в крае династий Збаражских и Вишневецких. В дальнейшем литовские власти укрепляли свои позиции в Восточной Подолии, строя ряд новых укреплений, в том числе в Литине, Могилёве, Теплике, Бершади.

Местная традиция называет годом основания 1459 год, хотя дата эта условная, потому что не была подтверждена архивными данными.

На рубеже 15-16 вв. большая часть украинских земель была опустошена крымскими татарами. На рубеже с татарами оставалось лишь военно-политическое объединение казаков.

В 1569 году Литва и Польша объединились, что привело к активной колонизации крестьянами и аристократией. На протяжении XVI в. в Европе резко возросло потребление. Землевладельцы отреагировали оперативно и начали на Брацлавщине выпасать скот на экспорт, создавать поместья, развивать селитровую промышленность, необходимую для производства пороха. Следовательно, именно владельцы больших и малых имений имели решающее положительное влияние на развитие края. Со временем крупнейшими землевладельцами здесь стали князья Збаражские. Известно, что осадчий Збаражского Василий Босой поставил в Бершади крепость, которая впоследствии стала гнездом местного казачества.

Сеймовым постановлением 1609 г. за значительные заслуги перед короной польский магнат Валенти-Александр Калиновский получил Уманщину. Поэтому владения двух известных семей сталкивались именно на Бершадщине, вероятно вдоль реки Южный Буг.

После смерти Ежи Збаражского, пинского старосты, королевского кравчего, краковского каштеляна, последнего из рода, вся собственность Збаражских перешла к его тётке Маруше Загоровский, а от неё - к дочери Анне, жене Константина Вишневецкого, русского военного. Поместья, в том числе и Бершадская волость, попали в руки Вишневецких. Иван Франко, говоря о роковой ошибке поляков, замечал, что Варшава посылала коронные войска для уничтожения казачества, которое было естественным защитником границ польской и украинской земель от татар и, соответственно, должно было быть самым верным союзником Польши.

За усиление границы как раз и выступали братья Збаражские, но тщетно. «Драться сейчас надо, а не просить», - говорили они. Их позицию можно понять, ведь владения семьи на Брацлавщине непосредственно выходили к опасным южным рубежам. Как известно, граница с Турцией проходила тогда по реке Саврань, то есть Бершадь была пограничной крепостью.

В 1617 г. Речь Посполитая оказалась перед угрозой нападения со стороны османов, которые выслали на Украину своего лучшего полководца Искендер-пашу. Был заключён бушевский договор, по которому польская сторона брала на себя обязательство платить дань татарам, не вмешиваться в дела Молдавии, Трансильвании и Валахии, запретить казакам выходить в Чёрное море, разрушить пограничные казачьи крепости Бершадь и Рашков.

О печальных событиях 1617 рассказывает И. Франко в статье «Сожжение Бершади». Во время польско-турецких переговоров в Буше турки жаловались: получив благодаря своей энергии во всяких делах положение старшины в Бершади, Василий Босой приучил горожан к тому, чтобы они начали делать частые нападения. Незадолго перед тем, например, Босой, взяв в плен свояка одного из турецких воевод, демонстративно держал его в кандалах. Посланцы султана Ахмеда жаловались на дерзость казаков и напоминали о старых и новых обиды. Под этим предлогом они добивались уничтожения местечек, которые были центрами казаков. Поляки сопротивлялись требованию уничтожить столько важных крепостей; и тогда турки произнесли ультиматум султана, что если поляки не согласятся разрушить крепость Бершадь, расположенную над рекой Аскиякой, прозванной Малым Днепром, им велено было сорвать переговоры. Горделивая шляхта сообразила, «что легче прийти к миру через вред, чем через войну». Поляки только остерегались, чтобы этому не воспротивились князья Збаражские, которым принадлежало местечко. Однако всё уладил коронный гетман Жолкевский. Он договорился с Ежи Збаражским, который в то время находился со своими воинами в расположении гетманских войск. Последний великодушно уступил Бершадь, тем более что после казацкого нападения на его имения в 1613 г. старший Збаражский стал противником казачества.

Накануне уничтожения Бершади казаков срочно послали в поход, будто бы навстречу орде. Тогда посланник князя по фамилии Пясковский прибыл с польским отрядом к Бершади. Сообщив горожанам, что им грозит нападение врагов, он склонил их к тому, чтобы они укрылись в безопасное место. Сам же, не теряя времени, велел нескольким посвященным в тайну людям поджечь город.

Все города того времени были укреплены. Они имели вал с деревянным частоколом для отражения атак конницы, а второй вал - "замок" - имел, конечно, двойной ряд укреплений с канавой между ними. Остатки старых земельных валов-укреплений хранились в Бершади долгое время и даже попали в городской герб 1796 года, а также на современный герб. Ещё в середине прошлого века о наличии валов свидетельствовали специалисты, которые вели паспортизацию памятников истории и культуры. Сейчас в перечне таких памятников валы не значатся. Местные краеведы указывают на правый берег реки Дохны в пределах современного городского автовокзала и предприятия "Агромаш", где располагают казацкую крепость.

Бершадские казаки не знали о замысле шляхты и были уверены, что город сожгли турки.

Жители Бершади были переправлены на левый берег Дохны, где было учреждено новое поселение. В него прибыло большое количество евреев, занимавшихся торговлей, ремесленничеством и корчмарством. В истории Бершади начинался этап становления торгово-ремесленного городка, каким он и остался до XX века.

В 1648 году Бершадь стала сотенным городом Уманского полка. Казаки полка принимали участие в военных действиях против Польши, при этом пострадало большое количество мирного населения - поляки и евреи беспощадно уничтожались отрядами гайдамаков. В 1667 году Бершадь отошла к Польше после подписания Андрусовского мира.

В 1672 году город был разрушения войсками Османской империи. В 1734 казаки города присоединились к гайдамакам.

В 1793 году город отошел к Российской империи. В 1797 году Бершадь - уездный город Подольской губернии, а с 1804 года - Ольгопольского уезда.

Во время первой русской революции в 1906 году рабочие сахарного завода создали заводской комитет. Его члены приняли участие в работе съезда представителей рабочих сахарных заводов Ольгопольского уезда, который состоялся в августе 1917 года. Съезд создал районный комитет профсоюза трудящихся сахарных заводов.

Во время гражданской войны власть переходила из рук в руки. В августе 1918 года здесь была провозглашена советская власть. В 1922 Бершадь стал центром Ольгопольского уезда. В 1923 году в городе создается сельскохозяйственные артели «Колос» и «Серп».

29 июля 1941 Бершадь оккупирован немецкими и румынскими войсками. Они устроили еврейское гетто, где держали евреев города а также привезенных из Бессарабии и Буковины, включая бессарабского еврейского писателя и поэта, писавшего на идише, Мордехея Гольденберга. Многие жители гетто погибли от голода и болезней или были убиты. 14 марта 1944 город был освобожден войсками Второго Украинского фронта Советской Армии.

Еврейская община

В 1765 году в Бершади жило 438 евреев, в 1787 году - 650, в 1818 году - 3370, в 1897 году - 6603 (74,3% от всего населения), в 1910 году - 7400 (60,7%), в 1939 году - 4271 (74%), в 1959 году - около 2,2 тыс., в 1970 году - около 1,8 тыс. (15,8%) в 1979 году - около 1,5 тыс. (11,9% ). Община пострадала во время восстания Богдана Хмельницкого, большевистской революции и гражданской войны от всех сторон конфликта, второй мировой войны от фашистов и их пособников. В 1990-е годы большинство евреев иммигрировала в Израиль и США. В 1998 в Бершади жило 180 евреев, в 2001 году 70.

В 1900 году город населяло около 4,5 тысяч евреев, тогда как общее население составляло ок. 7 тыс. Количество еврейских мастеров доходило до 500. Во владении еврейской общины была синагога и шесть молельных домов.

В середине девятнадцатого века Бершадь славилась еврейскими ткачами таллита (шарфа, используемого евреями во время молитвы в дневное время). К концу столетия спрос на них сократился и промышленность пошла на убыль, что привело к тому, что большинство ткачей эмигрировали в США.

Люди

• Альбертон, Меир Иосифович (1900—1947) — советский еврейский писатель.
• Бершадский Рефаель, (раввин Рефаель из города Бершадь) - цадик, похоронен в Тараще.
• Коваленко Юрий Викторович - подполковник ВСУ, Герой Украины (посмертно)
• Пензюр (Векслер) Юлия Харитоновна (1938) - журналист и педагог, автор многочисленных статей на тему Холокоста
• Прушковский, Витольд (1846—1896) — польский художник
• Григорий Погончик - инициатор изучения истории Холокоста на Бершадщине
• Овадьяху, Шмуэль (שמואל עובדיהו) (1892—1963) — израильский художник.
• Борис Зицерман - журналист,поэт.
• Марина Ставнийчук - заслуженный юрист Украины, член ЦИК (1999 - 2007), представитель президента в Конституционном Суде Украины и Центральной избирательной комиссии (2007 - 2010), советник Президента (2011 -2014).
• Гейзер Матвей Моисеевич - писатель, доктор филологических наук, Заслуженный учитель Российской Федерации.
• Юрий Флорин - поэт-песенник, автор поэмы "Фартовый".
• Неонила Яворская - преподаватель украинского языка и литературы

Современный город и район

Промышленность: спиртовой комбинат, заводы сухого молока и металлических изделий, мебельная и швейная фабрики. Электротехнический завод, пищевые предприятия. Краеведческий музей.

В 1827 году в Бершади был построен первый на Украине сахарный завод, каким Бершадь долгое время славился, получив название "сахарный Донбасс". В текущее время завод не вырабатывает сахар, в помещении завода наладили выпуск газобетона.

Духовные потребности населения района обеспечивают более 30 церквей Украинской Православной Церкви, римско-католическая община, еврейская община. Выдающимися памятниками архитектуры являются сторожевая башня и водяная мельница в с. Балановке, археологическими - курганы эпохи бронзы (Бырловка, Ставки), поселение предскифского времени (Кошаринцы).

Предпринимательской деятельностью занимаются около 2 тыс. чел. Крупнейшими промышленными предприятиями являются: "Бершадский спиртовый завод", "Бершадьмолоко", "Бершадский пивокомбинат", "Бершадский электротехнический завод", "Бершадское районное предприятие" Агромаш "". В селе Вийтивка расположен мощный птицекомбинат "Бершадский".

В районе 40 общеобразовательных школ, профессионально-техническая и детская музыкальная школы. Функционируют станции юных техников и юных натуралистов, дом детского творчества, детско-юношеская спортивная школа. С 1967 года работает медицинское училище - учебное заведение I уровня аккредитации.

Кроме центральной районной больницы и поликлиники есть 7 участковых больниц, 6 больничных амбулаторий, 3 амбулатории семейной медицины, 26 фельдшерско-акушерских пункта, санитарно-эпидемиологическая станция.

К услугам жителей района 44 учреждения культуры клубного типа, 40 библиотек, районный краеведческий музей, музей истории с. Балановка, музей культуры села и галерея художника Прокопия Колесника в c.Поташня.

Ссылки

• [www.bershad.ua/ Бершадь ua. Інформаційний портал]
• [www.bershad.com.ua/ Портал Бершадського району сайт Бершадь]
• [foto.bershad.com.ua/ Фото-альбом м. Бершадь, 5000 фото Бершаді та Бершадського району]
• [forum.bershad.com.ua/ Форум міста Бершадь]
• [www.eleven.co.il/?mode=article&id=10585&query=%C1%C5%D0%D8%C0%C4%DC/ Бершадь. Электронная еврейская энциклопеция]
• [www.sunhi.us/ Шанхай-Бершадь. Старые фотографии бершадского "Шанхая"]

Литература

• Бершадь // Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона. — СПб., 1908—1913.
• Бершадь // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Бершадь

Въехав на гору и выехав в небольшую улицу деревни, Пьер увидал в первый раз мужиков ополченцев с крестами на шапках и в белых рубашках, которые с громким говором и хохотом, оживленные и потные, что то работали направо от дороги, на огромном кургане, обросшем травою.
Одни из них копали лопатами гору, другие возили по доскам землю в тачках, третьи стояли, ничего не делая.
Два офицера стояли на кургане, распоряжаясь ими. Увидав этих мужиков, очевидно, забавляющихся еще своим новым, военным положением, Пьер опять вспомнил раненых солдат в Можайске, и ему понятно стало то, что хотел выразить солдат, говоривший о том, что всем народом навалиться хотят. Вид этих работающих на поле сражения бородатых мужиков с их странными неуклюжими сапогами, с их потными шеями и кое у кого расстегнутыми косыми воротами рубах, из под которых виднелись загорелые кости ключиц, подействовал на Пьера сильнее всего того, что он видел и слышал до сих пор о торжественности и значительности настоящей минуты.


Пьер вышел из экипажа и мимо работающих ополченцев взошел на тот курган, с которого, как сказал ему доктор, было видно поле сражения.
Было часов одиннадцать утра. Солнце стояло несколько влево и сзади Пьера и ярко освещало сквозь чистый, редкий воздух огромную, амфитеатром по поднимающейся местности открывшуюся перед ним панораму.
Вверх и влево по этому амфитеатру, разрезывая его, вилась большая Смоленская дорога, шедшая через село с белой церковью, лежавшее в пятистах шагах впереди кургана и ниже его (это было Бородино). Дорога переходила под деревней через мост и через спуски и подъемы вилась все выше и выше к видневшемуся верст за шесть селению Валуеву (в нем стоял теперь Наполеон). За Валуевым дорога скрывалась в желтевшем лесу на горизонте. В лесу этом, березовом и еловом, вправо от направления дороги, блестел на солнце дальний крест и колокольня Колоцкого монастыря. По всей этой синей дали, вправо и влево от леса и дороги, в разных местах виднелись дымящиеся костры и неопределенные массы войск наших и неприятельских. Направо, по течению рек Колочи и Москвы, местность была ущелиста и гориста. Между ущельями их вдали виднелись деревни Беззубово, Захарьино. Налево местность была ровнее, были поля с хлебом, и виднелась одна дымящаяся, сожженная деревня – Семеновская.
Все, что видел Пьер направо и налево, было так неопределенно, что ни левая, ни правая сторона поля не удовлетворяла вполне его представлению. Везде было не доле сражения, которое он ожидал видеть, а поля, поляны, войска, леса, дымы костров, деревни, курганы, ручьи; и сколько ни разбирал Пьер, он в этой живой местности не мог найти позиции и не мог даже отличить ваших войск от неприятельских.
«Надо спросить у знающего», – подумал он и обратился к офицеру, с любопытством смотревшему на его невоенную огромную фигуру.
– Позвольте спросить, – обратился Пьер к офицеру, – это какая деревня впереди?
– Бурдино или как? – сказал офицер, с вопросом обращаясь к своему товарищу.
– Бородино, – поправляя, отвечал другой.
Офицер, видимо, довольный случаем поговорить, подвинулся к Пьеру.
– Там наши? – спросил Пьер.
– Да, а вон подальше и французы, – сказал офицер. – Вон они, вон видны.
– Где? где? – спросил Пьер.
– Простым глазом видно. Да вот, вот! – Офицер показал рукой на дымы, видневшиеся влево за рекой, и на лице его показалось то строгое и серьезное выражение, которое Пьер видел на многих лицах, встречавшихся ему.
– Ах, это французы! А там?.. – Пьер показал влево на курган, около которого виднелись войска.
– Это наши.
– Ах, наши! А там?.. – Пьер показал на другой далекий курган с большим деревом, подле деревни, видневшейся в ущелье, у которой тоже дымились костры и чернелось что то.
– Это опять он, – сказал офицер. (Это был Шевардинский редут.) – Вчера было наше, а теперь его.
– Так как же наша позиция?
– Позиция? – сказал офицер с улыбкой удовольствия. – Я это могу рассказать вам ясно, потому что я почти все укрепления наши строил. Вот, видите ли, центр наш в Бородине, вот тут. – Он указал на деревню с белой церковью, бывшей впереди. – Тут переправа через Колочу. Вот тут, видите, где еще в низочке ряды скошенного сена лежат, вот тут и мост. Это наш центр. Правый фланг наш вот где (он указал круто направо, далеко в ущелье), там Москва река, и там мы три редута построили очень сильные. Левый фланг… – и тут офицер остановился. – Видите ли, это трудно вам объяснить… Вчера левый фланг наш был вот там, в Шевардине, вон, видите, где дуб; а теперь мы отнесли назад левое крыло, теперь вон, вон – видите деревню и дым? – это Семеновское, да вот здесь, – он указал на курган Раевского. – Только вряд ли будет тут сраженье. Что он перевел сюда войска, это обман; он, верно, обойдет справа от Москвы. Ну, да где бы ни было, многих завтра не досчитаемся! – сказал офицер.
Старый унтер офицер, подошедший к офицеру во время его рассказа, молча ожидал конца речи своего начальника; но в этом месте он, очевидно, недовольный словами офицера, перебил его.
– За турами ехать надо, – сказал он строго.
Офицер как будто смутился, как будто он понял, что можно думать о том, сколь многих не досчитаются завтра, но не следует говорить об этом.
– Ну да, посылай третью роту опять, – поспешно сказал офицер.
– А вы кто же, не из докторов?
– Нет, я так, – отвечал Пьер. И Пьер пошел под гору опять мимо ополченцев.
– Ах, проклятые! – проговорил следовавший за ним офицер, зажимая нос и пробегая мимо работающих.
– Вон они!.. Несут, идут… Вон они… сейчас войдут… – послышались вдруг голоса, и офицеры, солдаты и ополченцы побежали вперед по дороге.
Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.
Обгоняя Пьера, без шапок бежали навстречу идущим солдаты и ополченцы.
– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!..
– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.
Толпа, окружавшая икону, вдруг раскрылась и надавила Пьера. Кто то, вероятно, очень важное лицо, судя по поспешности, с которой перед ним сторонились, подходил к иконе.
Это был Кутузов, объезжавший позицию. Он, возвращаясь к Татариновой, подошел к молебну. Пьер тотчас же узнал Кутузова по его особенной, отличавшейся от всех фигуре.
В длинном сюртуке на огромном толщиной теле, с сутуловатой спиной, с открытой белой головой и с вытекшим, белым глазом на оплывшем лице, Кутузов вошел своей ныряющей, раскачивающейся походкой в круг и остановился позади священника. Он перекрестился привычным жестом, достал рукой до земли и, тяжело вздохнув, опустил свою седую голову. За Кутузовым был Бенигсен и свита. Несмотря на присутствие главнокомандующего, обратившего на себя внимание всех высших чинов, ополченцы и солдаты, не глядя на него, продолжали молиться.
Когда кончился молебен, Кутузов подошел к иконе, тяжело опустился на колена, кланяясь в землю, и долго пытался и не мог встать от тяжести и слабости. Седая голова его подергивалась от усилий. Наконец он встал и с детски наивным вытягиванием губ приложился к иконе и опять поклонился, дотронувшись рукой до земли. Генералитет последовал его примеру; потом офицеры, и за ними, давя друг друга, топчась, пыхтя и толкаясь, с взволнованными лицами, полезли солдаты и ополченцы.


Покачиваясь от давки, охватившей его, Пьер оглядывался вокруг себя.
– Граф, Петр Кирилыч! Вы как здесь? – сказал чей то голос. Пьер оглянулся.
Борис Друбецкой, обчищая рукой коленки, которые он запачкал (вероятно, тоже прикладываясь к иконе), улыбаясь подходил к Пьеру. Борис был одет элегантно, с оттенком походной воинственности. На нем был длинный сюртук и плеть через плечо, так же, как у Кутузова.
Кутузов между тем подошел к деревне и сел в тени ближайшего дома на лавку, которую бегом принес один казак, а другой поспешно покрыл ковриком. Огромная блестящая свита окружила главнокомандующего.
Икона тронулась дальше, сопутствуемая толпой. Пьер шагах в тридцати от Кутузова остановился, разговаривая с Борисом.
Пьер объяснил свое намерение участвовать в сражении и осмотреть позицию.
– Вот как сделайте, – сказал Борис. – Je vous ferai les honneurs du camp. [Я вас буду угощать лагерем.] Лучше всего вы увидите все оттуда, где будет граф Бенигсен. Я ведь при нем состою. Я ему доложу. А если хотите объехать позицию, то поедемте с нами: мы сейчас едем на левый фланг. А потом вернемся, и милости прошу у меня ночевать, и партию составим. Вы ведь знакомы с Дмитрием Сергеичем? Он вот тут стоит, – он указал третий дом в Горках.
– Но мне бы хотелось видеть правый фланг; говорят, он очень силен, – сказал Пьер. – Я бы хотел проехать от Москвы реки и всю позицию.
– Ну, это после можете, а главный – левый фланг…
– Да, да. А где полк князя Болконского, не можете вы указать мне? – спросил Пьер.
– Андрея Николаевича? мы мимо проедем, я вас проведу к нему.
– Что ж левый фланг? – спросил Пьер.
– По правде вам сказать, entre nous, [между нами,] левый фланг наш бог знает в каком положении, – сказал Борис, доверчиво понижая голос, – граф Бенигсен совсем не то предполагал. Он предполагал укрепить вон тот курган, совсем не так… но, – Борис пожал плечами. – Светлейший не захотел, или ему наговорили. Ведь… – И Борис не договорил, потому что в это время к Пьеру подошел Кайсаров, адъютант Кутузова. – А! Паисий Сергеич, – сказал Борис, с свободной улыбкой обращаясь к Кайсарову, – А я вот стараюсь объяснить графу позицию. Удивительно, как мог светлейший так верно угадать замыслы французов!
– Вы про левый фланг? – сказал Кайсаров.
– Да, да, именно. Левый фланг наш теперь очень, очень силен.
Несмотря на то, что Кутузов выгонял всех лишних из штаба, Борис после перемен, произведенных Кутузовым, сумел удержаться при главной квартире. Борис пристроился к графу Бенигсену. Граф Бенигсен, как и все люди, при которых находился Борис, считал молодого князя Друбецкого неоцененным человеком.
В начальствовании армией были две резкие, определенные партии: партия Кутузова и партия Бенигсена, начальника штаба. Борис находился при этой последней партии, и никто так, как он, не умел, воздавая раболепное уважение Кутузову, давать чувствовать, что старик плох и что все дело ведется Бенигсеном. Теперь наступила решительная минута сражения, которая должна была или уничтожить Кутузова и передать власть Бенигсену, или, ежели бы даже Кутузов выиграл сражение, дать почувствовать, что все сделано Бенигсеном. Во всяком случае, за завтрашний день должны были быть розданы большие награды и выдвинуты вперед новые люди. И вследствие этого Борис находился в раздраженном оживлении весь этот день.
За Кайсаровым к Пьеру еще подошли другие из его знакомых, и он не успевал отвечать на расспросы о Москве, которыми они засыпали его, и не успевал выслушивать рассказов, которые ему делали. На всех лицах выражались оживление и тревога. Но Пьеру казалось, что причина возбуждения, выражавшегося на некоторых из этих лиц, лежала больше в вопросах личного успеха, и у него не выходило из головы то другое выражение возбуждения, которое он видел на других лицах и которое говорило о вопросах не личных, а общих, вопросах жизни и смерти. Кутузов заметил фигуру Пьера и группу, собравшуюся около него.
– Позовите его ко мне, – сказал Кутузов. Адъютант передал желание светлейшего, и Пьер направился к скамейке. Но еще прежде него к Кутузову подошел рядовой ополченец. Это был Долохов.
– Этот как тут? – спросил Пьер.
– Это такая бестия, везде пролезет! – отвечали Пьеру. – Ведь он разжалован. Теперь ему выскочить надо. Какие то проекты подавал и в цепь неприятельскую ночью лазил… но молодец!..