Тульчин

Город Тульчин укр. Тульчин Флаг Герб Страна УкраинаУкраина Статус районный центр Область Винницкая областьВинницкая область Район Тульчинский район Координаты 48°40′28″ с. ш. 28°50′59″ в. д.48.67444° с. ш. 28.84972° в. д. / 48.67444; 28.84972    Городской голова Весняний Первое упоминание 1607 Прежние названия Нестервар (1607) Город с 1795 Площадь 9,26 км² Высота центра 208 м Тип климата умеренно-континентальный Население 16 136 человек (2001) Плотность 1711 чел./км² Названия жителей тульчинцы, тульчинец Часовой пояс UTC+2, летом UTC+3 Телефонный код +380 4335 Почтовые индексы 23600-23606 Автомобильный код AB, КВ / 02 Официальный сайт [www.tulchyn-rada.org.ua chyn-rada.org.ua]

Тульчи́н — город на юге восточного Подолья, административный центр Тульчинского района (Винницкая область).
Тульчин — с 1994 года центр Тульчинской епархии Украинской православной церкви Московского патриархата.

География

Расположение

Город находится в долине между невысокими холмами, в междуречье речки Тульчинки и реки Сильницы (правый приток Южного Буга); в 13 км на северо-восток от ж.-д. ст. Журавлёвка (с. Маяки).
Город Тульчин расположен в южной части Подольского плато. Геологическое строение города определяется его размещением в пределах Украинского кристаллического щита, фундамент которого составляют кристаллические породы. Близость к материнскому щиту обуславливает наличие и добычу таких полезных ископаемых, как гранит, глина, кварцит, гнейсы. Все эти полезные ископаемые являются строительными материалами и используются в строительстве сооружений, дорог, прокладке инженерных коммуникаций. Рельеф города — это волнистая равнина изрезанная долинами, балками и оврагами. Высшая точка города над уровнем моря — 273 м, низшая — 196 м. На территории протекают реки: Сельница, Тульчинка. Источники образуют 3 пруда.

Климат

В физико-географическом отношении относится к лесостепной зоне. Климат города умеренно-континентальный, зима короткая, мягкая, с частыми оттепелями, лето длительное, достаточно теплое. Средняя температура января составляет −4,0˚C, июля +20,0˚C. Среднегодовое количество осадков — 472 мм, менее всего — в марте и октябре, больше всего — в июле. Из неблагоприятных климатических явлений на территории города наблюдаются метели, гололед, туманы в холодный период года, грозы, град. Длительность светового дня колеблется от 8 до 16,5 часов.

История

Первые письменные сведения о Тульчине принадлежат к 1607 году — В документе Львовского магистрата от 3 июля 1648 года (когда возникло королевское укрепление Речи Посполитой) под названием Нестервар. Этимология самого названия Тульчин вызывает много споров. Наиболее вероятным является смешанное венгерско-турецкое происхождение. Нестервар, в переводе с венгерского — крепость за Днестром. Поскольку в 1672 году город попал под власть Османской империи, то и стали его называть Нестервар Турчин, турецкий Нестервар. От этого двойного названия в итоге осталось просто Турчин, которое впоследствии перешло в современное — Тульчин. В первой половине XVII века Тульчин становится выдающимся торговым центром благодаря польскому магнату Адаму Калиновскому и европейским купцам. С 1649 недолгое время сотенное местечко Брацлавского полка, с 1667 Тульчин опять отошел к Речи Посполитой, с 1672 по 1699 год под властью Османской империи.

В Тульчине был устроен укреплённый замок, приобретший печальную известность во время войн Богдана Хмельницкого. При начале восстания, поднятого Хмельницким, в городе укрылись окрестные поляки, в том числе владелец соседнего Немирова Януш Четвертинский, а также около двух тысяч евреев. Хмельницкий, узнав, что в Тульчине укрылись остатки разбитых им войск, послал туда Уманьского полковника Ганжу с отрядом войск. Ганжа осадил город; шляхта и евреи стойко оборонялись, несколько раз отбивали нападение казаков, но наконец должны были сдаться заплатив большой выкуп. Но к этому времени подоспел Остап Павлюк, предводитель восставших жителей, бросился к Тульчину, ворвался в замок и истребил всех кто в нём укрылся, а замок разрушил. По Зборовскому договору Тульчин остался за гетманом Хмельницким и был причислен к Брацлавскому полку. В 1654 году поляки вновь завладели Тульчином и устроили кровопролитие не хуже казацкого. В это время город принадлежал Калиновским, но с прекращением их рода перешёл к Потоцким.

С этого момента Тульчин расцветает и становится широко известным центром промышленности и ремесел, высокой европейской культуры, благодаря государственному и политическому деятелю, графу Станиславу Щенсному Потоцкому — крупнейшему землевладельцу Украины. Именно он в 1775 году делает Тульчин своей родовой резиденцией, сооружая в 1782 году дворцово-парковый ансамбль «Хороше», который успешно спорил с лучшими королевскими аналогами Европы. Это уникальное и величавое произведение искусства и архитектуры проектировали французский художник, строитель и механик Лакруа, дизайнер голландец Меркс, автор парка англичанин Миллер. Город быстро строится и буйно расцветает, успешно торгует, предприимчиво работает, становится известным, степенным, а слава о нём неслась по Европе: именно здесь появляются лучшие европейские образцы декоративных и фруктовых деревьев, лучшие сорта сельскохозяйственных культур, растений и цветов, выводятся лучшие породы домашнего скота и птицы, изготовляются изысканные сорта и марки напитков, создаются шедевры ремесел и гончарства, совершенствуется система аграрной экономики, улучшается материальное положение крестьянства и ремесленников…В 1787 году, по случаю пребывания польского короля, городу предоставляется магдебургское право, также в память об этом визите, владелец города поставил посреди рынка гранитный обелиск и освободил на расстоянии одной мили от Тульчина всех крепостных крестьян. В 1792 году город был резиденцией Торговицкой конфедерации.

С 1793 года Тульчин в составе Российской империи, недолгое время уездный город Брацлавского наместничества, в 1795году утверждается герб города в виде рыцарского щита с изображением на голубом поле старой Брацлавской крепости, а на зелёном поле, внизу, -трех золотых снопов ржи. С 1804 заштатное местечко Подольской губернии.

[[Файл:|100%|Вид на Дворец Потоцкого]]

Вид на Дворец Потоцкого

С марта 1796 по март 1797 года в Тульчине находился русский полководец Александр Васильевич Суворов. Здесь он учил своих чудо-богатырей преодолевать врага. В 12 км от города (с. Тимановка) находятся колодцы, которые выкопали и обустроили в своё время солдаты Суворова. Именно здесь, в Тульчине, полководец написал свой труд «Наука побеждать». В 1806 году в Тульчине стоял второй корпус Мейендорфа, адъютантом у которого был величайший украинский писатель Иван Петрович Котляревский. Находился он в Тульчине с февраля по декабрь 1806 года. А в 1818 году в Тульчине разместился штаб второй армии, офицеры которого были участниками Отечественной войны против Наполеона. В том же году группа прогрессивно настроенных офицеров штаба объединилась в Тульчинскую управу тайной организации «Союз благоденствия», которая 1823 году стала руководящим центром Южного Общества Декабристов. Организатором и душой управы был полковник П. И. Пестель, адъютант главнокомандующего второй армией. Молодые офицеры собирались на квартире Пестеля. Здесь можно было встретить О. Юшневского, В. Давидова, Д. Вольфа, В. Иванова, О. Барятинского, С. Волконского, М. Лорера и других активных участников будущего декабристского выступления.

Во время пребывания П. И. Пестеля в Тульчине приходятся его встречи с А. С. Пушкиным. Гениальный русский поэт ещё к своей ссылке на юг России мечтал побывать в этом уютном местечке Подольской губернии, где находился штаб 2-и армии и где среди круга революционно настроенных молодых офицеров имел немало знакомых. В первый раз ему удалось приехать в Тульчин лишь в феврале 1821 года. Пушкин ещё дважды побывал в Тульчине — в августе и ноябре 1822 года, где имел разговоры с Пестелем, другими деятелями Южного общества и его друзьями-единомышленниками Юшневским, Басаргиным, Раевским и другими. Он побывал у Павла Ивановича дома, отдыхал у него под развесистыми липами. Те встречи и искренние разговоры о будущем России вдохновили Александра Сергеевича Пушкина на стихотворения, которые навеки прославили Тульчин и первых предсказателей свободы. В 10-й главе известного романа «Евгений Онегин» читаем:

Так было над Невою льдистой…

Но там, где ранее весна

Над Каменкой тенистой

Над холмами Тульчина,

Где Витгенштейновы дружины

Днепром подмытые равнины

И степи Буга облегли,

Дела иные уж пошли.

Там Пестель — для тиранов

И рать …… набирал

Холоднокровный генерал.

В дореволюционную летопись города вписывается и воспоминание о пребывании в нём «польского Лермонтова», друга А.Мицкевича — поэта Юлиуша Словацкого.

В один из июльских дней 1827 года, по пути в Одессу, Юлиус Словацкий со своим другом Зеноном Михальским прибыл в Тульчин. их поразил красотой сад и парк «Хорошее». И Ю. Словацкий делает запись в дорожных заметках:

«На третий день вечером мы приехали в красивый Тульчин… „Хороше“ и сады очаровали меня»…

Однако скоро дворец Потоцкого и примыкающий к нему парк «Хороше», пришли в упадок. Мечислав Потоцкий продал Григорию Строганову, женатому на его племяннице Марие Болеславовне, затем короткое время имение принадлежало великому князю Петру Ольденбургскому, а от него перешло сначала к Удельному Ведомству, а после занято Военным Ведомством. С тех пор дворец занимали солдаты, до революции — 76-й пехотный полк Кубанский полк, после Второй мировой войны — 47-я минометная бригада ордена Кутузова II-ой ст. В середине прошлого века Тульчин был городком с 1164 хозяйствами. В городе было два постоялых двора, шинок, кондитерская и аптекарская лавки, а также множество магазинчиков местных ремесленников-евреев. Также был военный госпиталь при второй армии и юнкерское училище, открытое в связи с пребыванием в городке большого штаба. В 1848 году граф Потоцкий построил сахарный завод. В 1862 году здесь открылось духовное училище и через семь лет в городе начал работать кожевенный завод, а в 1886 году — паровая мельница. Были ещё льночесалка, завод искусственных минеральных вод, крупорушка, макаронная фабрика, вальцевая мельница, медоваренный завод. К перечисленному можно было бы добавить каретную и табачную фабрики, два кирпичных, три свечных завода и ряд других мелких предприятий. В городе к тому времени было уже 5 церквей, костел, 2 синагоги, свыше десяти молитвенных домов, 23 шинка, 13 винных лавок и большой винный склад. На каждые 660 жителей приходилось корчма. Таким переступил порог нового, XX века Тульчин — городок ремесленников и торговцев.

В августе 1904 года вспыхнула забастовка столяров — первое организованное выступление рабочих Тульчина. В марте 1905 года под красными флагами, с лозунгами, призывающими к борьбе с царизмом, вышли тульчинцы на общегородской митинг. Пламенно прозвучали над площадью слова большевистских агитаторов, которые накануне прибыли в Тульчин из Одессы. Подольский город заявил о своей поддержке революционных масс России.

Бурные события происходили в Тульчине течение 1917—1920 годов, город побывал во власти и большевиков, и Директории, деникинских и австро-немецких войск. А в окрестностях города активно действовали отряды грабителей. Советская власть окончательно установилась 19 июня 1920 года. Памятным является 1 мая 1923 года, когда на Центральной площади города парад гарнизона принимал прославленный командир, герой гражданской войны Г. И. Котовский.

Выдающимся событием в культурной жизни Тульчина была активная деятельность украинского композитора Николая Дмитриевича Леонтовича. Значительная часть его творческой жизни связана с Тульчином. С 1908 года преподавал пение в епархиальном женском училище. Работая там более 10 лет, получил казенную квартиру, с садом вокруг неё. За это время им написано около 200 хоровых произведений, которые исполняли 10 духовных хоров. В 1914 году с Тульчина вылетает его знаменитый «Щедрик», который пели во многих городах, и он стал своеобразной эмблемой хоровой музыки.

В 1920 году Леонтович создал в Тульчине народный хор. Песня «Смерть» была последней его хоровой обработкой, которую он не успел изучить с хором, так как в ночь на 23 января 1921 он погиб, застреленный сотрудником ВЧК Б. Грищенко. После смерти М. Д. Леонтовича, как вспоминал его ученик М. Д. Покровский

«… уездная власть утвердила хор Леонтовича, как государственную капеллу при Брацлавском уезде … Капелла и её участники были взяты на государственное обеспечение …».

В 1923 году город становится центром округа (в который входило 17 районов) — 30 окружной город УРСР. В 20-е гг. в городе развернулось промышленное строительство. В Тульчине тогда действовало десять предприятий — хлебопекарня, две мельницы, маслобойня, типография, электростанция и другие, учреждается обувная и швейная фабрики. Строились школы, больница, кинотеатр. Развертывалось жилищное и культурное строительство. В 1923 году открыл двери краеведческий музей (бывшее здание офицерского собрания). 9 февраля 1932 постановлением ВУЦИК на 4 внеочередной сессии XII созыва на Украине было образовано 5 областей, среди которых и Винницкая область, в неё вошел Тульчинский район с центром — городом Тульчином.

Великая Отечественная война стала серьёзным испытанием для жителей Тульчина. Была объявлена мобилизация, но большинство так и не сумело попасть на фронт, погрузка происходила на ж/д вокзале в Журавлёвке, которая подвергалась активными прицельным бомбардировкам, направленным на уничтожение живой силы. Фашистские войска захватили Тульчинский район 23 июля 1941 года. Его территория была подчинена румынской администрации в составе « Транснистрии». Во время оккупации за сопротивление врагам десятки патриотов подверглись жестоким пыткам и истязаниям, а затем были расстреляны в Тираспольской тюрьме. Особенно жестоко захватчики расправлялись с мирным еврейским населением. С первых дней оккупации в Тульчине были расстреляны советские активисты с семьями. 7 декабря 1941 г. более 4 тысяч тульчинцев согнали в лагерь смерти в с. Печору. Туда же помещены люди еврейской национальности Тульчинского, Шпиковского и других районов. В могилах возле Печорского леса захоронено около 8 тысяч жертв фашистского террора. 15 марта 1944 Тульчин был освобожден от немецко-фашистских захватчиков войсками 27 армии III воздушно-десантной дивизии под командованием генерал-майора И. М. Конева.

Около тысячи уроженцев города не вернулись с фронта домой. В сквере Славы города открыт монумент погибшим героям.

После окончания войны началось возвращение города к мирной жизни: были восстановлены поврежденные и разрушенные жилые и общественные здания, пущены в строй промышленные предприятия, вновь заработали школы, больницы. В последующие годы проводилось строительство новых жилых зданий, создание промышленных предприятий, магазинов, школ, новых корпусов больницы, культурно-бытовых учреждений и др.

В постперестроечные годы, несмотря на экономические трудности, жителям города удалось в основном сохранить потенциал, накопленный за все предыдущие годы. Активно развивается малый и средний бизнес.

Население

В середине XIX века в Тульчине насчитывались 1164 здания, в 1859 году в городе проживало 11217 жителей. В 1861 году после отмены крепостничества стремительно началась развиваться экономика города, быстро росло население, так в 1866 году здесь уже проживало 21685 жителей. По данным всероссийской переписи от 28 января (9 февраля) 1897 года в городе насчитывалось 16245 человек (из них 61,90 % — евреи). По результатам всесоюзной переписи 1926 года — 12600 человек, 1939 — 13500, 1959 — 12500, 1970 — 14279, 1989 — 17100. По данным первой всеукраинской переписи 2001 года в городе проживало 16136 человек.

Персоналии

В Тульчине работали знаменитые украинские поэты и писатели М. Вовчок, А. Свидницкий, И. Стороженко, М. Маркевич. Тульчин — родина ученых В. Михельсона, Л. Дейча, М. Маркевича. Здесь творили художники И. Сошенко и К. Рейхель. Это — город «украинского Баха», украинского композитора-классика Н. Леонтовича с его «Щедриком» — рождественским гимном всех христиан мира.

• Авинов, Андрей Николаевич — американский лепидоптеролог и художник, директор Музея естественной истории Карнеги в Питтсбурге.
• Борух Меджибожский (1750—1810), внук Баал Шем Това — глава хасидов Тульчина.
• Габай, Иехуда (1905—1994) — израильский театральный актер.
• Котляревский, Иван Петрович — известный украинский писатель, поэт, драматург, основатель современной украинской литературы.
• Любович, Николай Николаевич (1855—1935) — русский учёный, историк-медиевист.
• Максим Кривонос — полковник, один из руководителей казацко-крестьянских восстаний на Украине во время Хмельниччины.
• Пестель, Павел Иванович — дворянский революционер, лидер декабристов на Украине.
• Пушкин, Александр Сергеевич — русский поэт.
• Словацкий, Юлиуш — польский поэт и драматург.
• Суворов, Александр Васильевич — русский полководец, написал свою «Науку побеждать».
• Трембецкий, Станислав — польский поэт, представитель классицизма и рококо, придворный поэт польского короля Станислава Понятовского.

Экономика

Промышленность города представлена следующими отраслями: пищевая (ОАО «Тульчинский маслосырзавод» (торговая марка «Тульчинка»), ООО «Тульчинмясо», ОАО «Тульчинский хлебокомбинат», ООО «Диана» (завод продтоваров), ООО «Тульчинский консервный завод»; легкая ОАО «Тульчинская швейная фабрика», ООО «Двин» (обувная фабрика). Также в городе работают несколько строительных предприятий и организаций, ООО «Тульчинский Агромаш», «Тульчинское лесоохотничье хозяйство» и др.

Транспорт

В городе работают два автотранспортных предприятия (1 — грузовые, 2 — пассажирские перевозки). Действует автовокзал и имеется автобусное сообщение с основными городами области и Украины. Городской общественный транспорт включает в себя маршрутное такси и три службы легкового такси.

Здравоохранение

Районная больница, районная поликлиника, стоматологическая поликлиника, туберкулезный диспансер.

Образование и культура

4 общеобразовательные школы, 5 дошкольных детских учреждений, музыкальная детская школа, 2 спортивные школы, 3 учебных заведения (техникумы ветеринарной медицины, училище культуры, высшее профессионально-техническое училище № 41).

Кинотеатр, дом культуры, 8 библиотек.

СМИ

Районная газета «Тульчинский край» основана в 1925 г., Районное радио, частота вещания 105.5 МГц.

Музеи и памятники

• Краеведческий музей (ул. Гагарина, 1).
• Музей-усадьба Н. Д. Леонтовича (ул. Леонтовича, 2).
• Музей декабристов находится на реконструкции с начала 1990 гг.
• Памятники А. В. Суворову, Н. Д. Леонтовичу, Т. Г. Шевченко, А. С. Пушкину, П. И. Пестелю.

• Krajmuzej.jpg

  Краеведческий музей, бывший дом Декабристов (XVIII век)

• Leontovich in Tulchin.jpg

  Памятник Николаю Леонтовичу

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  Памятник А. В. Суворову

Памятники архитектуры

• Дворец Потоцкого (XVIII—XIX веков). Описан в томе X работы История резиденций на давнишних кресах Речи Посполитой.
• Дом Декабристов (XVIII век, теперь краеведческий музей).
• Успенская церковь с колокольней (1789).
• Римско-католический костёл (XIX век).
• Христо-Рождественский кафедральный собор (XVIII век, бывший доминиканский костёл и монастырь).
• Жилые здания (XVIII—XIX веков).
• Старое еврейское кладбище.

Галерея

• Tulchin s vysoty.jpg

  С высоты птичьего полёта

• Ул. Ленина (г.Тульчин).jpg

  ул.Ленина

• Uspen.jpg

  Успенская церковь

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  Памятник Пушкину А.С.,на заднем плане Дом Творчества для детей и юношества

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  Техникум ветеринарной медицины

• Веттехникум.Здание 19вв..JPG

  Малый дворец Потоцкого(18 вв.) ныне один из корпусов веттехникума

• Zyldom.jpg

  Жилой дом (18вв.)

• Muzscool.jpg

  Музыкальная школа

• Kostjol tulchin.jpg

  Костёл (19вв.)

• Gerbpotozki.jpg

  Родовой герб Потоцких на фасаде дворца

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  Торговый центр

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  Торгово-развлекательный комплекс "Европейский"

Интересные факты

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Сюжет фильма Владимира Машкова «Папа» (2004) начинается с г. Тульчина, хотя съемки проходили в Каменце-Подольском. В фильме фигурирует главным образом Тульчинский ж/д вокзал, который в действительности не существует.

См. также

Категория:Родившиеся в Тульчине

Ссылки

• [www.tulchin.net.ua/ Сайт г. Тульчин]
• [tutbuv.com/?p=3543 Тульчин. Приграничный Версаль (укр.)]
• [www.tulchin-zemlyaki.com.ua/ Сайт Тульчинское землячество]
• [travelua.info/tulchin-avgust-2009-goda.html/ Туризм на Украине]
• [ukraine.kingdom.kiev.ua/region/01/tulchyn.php/ Архитектурные и природные памятники Украины]
• [tulchin.org.ua/ Все о городе и не только на сайте tulchin.org.ua]
• [tulchin.ru/ Неоф.сайт г. Тульчин]
• [rus.ridna-ukraina.com.ua/tulchin]
• [krajany.vn.ua./ Сайт Краяны плюс г. Тульчин]

Отрывок, характеризующий Тульчин

Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.


В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.
«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.
Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.


К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.