Бирн, Рори

Рори Бирн
англ. Rory Byrne
Род деятельности:	инженер и дизайнер болидов Формулы-1
Место рождения:	Претория, Южно-Африканский Союз
Гражданство:	ЮАР ЮАР Ирландия
Награды и премии:	почётная степень в области материаловедения Университет Тренто

Рори Бирн (англ. Rory Byrne род. 10 января 1944 года, Претория, Южно-Африканская Республика) — английский инженер, работавший в таких командах как «Benetton» и «Ferrari».

Начало

Долгое время семья Бирн находилась в постоянных разъездах и только когда Рори исполнилось 13 лет, они осели в Йоханнесбурге, где Рори окончил с отличием Королевскую среднюю школу и поступил в Университет Витватерсранда. В 1964 году он получил степень бакалавра со специализацией в индустриальной химии, после чего работал главным химиком крупного предприятия под Йоханнесбургом, где производились бытовые изделия из пластмасс. В 1968 году совместно с Дэйвом Колье, Ронни и Дейвом Беннеттом организовал фирму по импорту оборудования для спортивных автомобилей. Именно в этот период он и приступил к конструированию гоночных автомобилей.

Дорога к Формуле 1

В 1972 году произошло переломное событие для Рори: его друг, Рой Кломфасс, попросил сконструировать для него гоночный болид «Формулы Форд». На нём Кломфасс в первом же сезоне стал вице-чемпионом южноафриканской «Формулы Форд». Новой целью стала британская «формула Форд». Бирн продал свой бизнес в ЮАР и перебрался в Англию, чтобы помогать Кломфассу. Из-за финансовых проблем Рори Бирн собирался вернутся в Африку, но в 1973 году Алан Корнок пригласил его работать в команду «Royale», которую он приобрёл у серьёзно заболевшего Боба Кинга. Соответственно, надобность в возвращении на родной континент отпала, поэтому Бирн воспользовался ирландским происхождением отца, и получил гражданство.

Бирн начал работать в команде «Royale» в 1974 году, когда это было ещё крохотное предприятие с маленьким штатом: всего семь человек, поэтому и шеф-дизайнер Рори Бирн работал наравне с обычными механиками. За четыре года в «Royale Racing» Рори обжился в мире британского автоспорта и заработал там высокую репутацию. Сконструированные Бирном машины начали побеждать уже в 1975 году, а спроектированные им шасси постепенно становились маркой.

Одно из знакомств, заведенных Рори в годы работы на «Royale», оказалось для него судьбоносным и открыло ему дорогу в «Формулу-1». В середине 1970-х клиентами компании стали Алекс Хокридж и Тэд Тоулмен, которым компания поставляла машины для участия в новом чемпионате «Formula Ford 2000».

Уже тогда у Алекса и Тэда возникла идея создания серьёзной гоночной «конюшни». В 1978 году они основали компанию «Toleman Group Motorsport», и Бирн был приглашён на должность её главного конструктора. Новая команда стартовала в европейском чемпионате «Формулы-2» . В первые два года Рори набирался опыта, модифицируя шасси известных фирм «March» и «Ralt». Но в 1980 году им была спроектирована собственная машина — Toleman TG280, на которой гонщики «Toleman-Hart» Брайан Хентон и Дерек Уорик заняли в чемпионате 1-е и 2-е места. Этот успех сподвиг «Toleman» перейти в «Формулу 1».

Формула 1

В сезоне 1981 года «Toleman» и Бирн дебютировали в «Формуле 1». Его первая попытка создать конкурентоспособный болид Ф-1 — модель TG181 — была неудачной. Машина оказалась медленной и ненадёжной, а турбодвигатель «Hart» постоянно перегревался, вследствие чего пилоты не всегда могли пробраться в квалификацию. Но владельцы команды не отказали Рори в доверии и уже к сезону-83 «Toleman» обладал быстрой и надёжной машиной TG183. Дерек Уорик заработал на ней для команды первые очки.

Сезон 1984 года был успешным для «Toleman» в «Формуле 1». Хорошее шасси TG184 получило нового пилота — молодого бразильца Айртона Сенну, заработавшего подиумы в Великобритании и Португалии. В итоге команда поднялась на 7-е место в Кубке конструкторов. Но этот успех стал последним успехом команды «Toleman» в «Формуле 1»: Айртон Сенна перешел в «Lotus», начались проблемы с поставщиками шин и спонсорами, а на следующий год «Toleman» были куплены богатой итальянской компанией «Benetton».

Рори Бирн принял решение остаться в команде. В сезоне 1986 года болиды «Benetton BMW» начали выигрывать гонки, однако результаты Тео Фаби и Герхарда Бергера трудно было назвать стабильными.

В сезоне-88 созданное Бирном шасси В188 Ford стало лучшим в классе машин с атмосферными двигателями. Но следующая модель В189 получилась неудачной. В связи с этим новый менеджер команды Флавио Бриаторе пригласил в «Benetton» конструктора со звёздным именем — Джона Барнарда, а Бирну было предложено либо искать себе другую работу, либо стать у Барнарда подмастерьем.

Сначала Рори хотел остаться, но потом принял решение перейти в компанию «Reynard», которая хотела создать собственное шасси для «Формулы 1». Именно там Рори нарисовал первый болид со вздёрнутым носом. Но осенью 1991 года Эйдриан Рейнард закрыл проект, и Бирн вернулся в «Benetton». В команде уже появился будущий чемпион мира — Михаэль Шумахер, а Барнарда сменил новый технический директор — Росс Браун.

В сезоне-94 Бирн создал B194 — машину, которая принесла Михаэлю Шумахеру его первый чемпионский титул. Год спустя очередная совместная работа Бирна-Брауна, эволюционный B195, принёс команде «Бенеттон» победу в Кубке конструкторов и личном зачёте.

Отпуск

В конце 1996 года тандем Бирн-Браун распался: Браун принял предложение перейти вслед за Михаэлем Шумахером в «Ferrari» и приступил к должности технического директора в 97 году, а Бирн в ноябре того же года уволился из «Бенеттона» и уехал в неизвестном направлении. Лишь самым близким друзьям он поведал, что перебирается на постоянное место жительства в Таиланд, на берег теплого океана, и планирует открыть там собственную школу дайвинга.

В сезоне-97 после неудачной версии болида F310B созданного Джоном Барнардом, технический директор Росс Браун, обратился к спортивному директору Жану Тодту, с просьбой пригласить на должность конструктора Рори Бирна. Тодт уговорил Бирна, и уже через две недели Рори приступил к работе в «Ferrari» в Маранелло который работал над болидом 98 года и доработал болид 97 года в конце чемпионата.

Ferrari

Бирн и Браун сильно изменили барнардовский болид F310B, оставив от оригинала лишь 3 % деталей. Вместе с техническим персоналом они заново создали в Маранелло исследовательскую и техническую базу. Уже в сезоне 1999 года машина была достаточно хорошо сконструирована, чтобы завоевать чемпионский титул, но планам команды помешал перелом ноги Михаэля Шумахера, а второму пилоту Эдди Ирвайну не хватило трёх очков. Но зато в Маранелло был привезён Кубок Конструкторов.

На следующий сезон Рори вместе с Россом построили новый болид Ferrari F1-2000. Результатом стал досрочный чемпионский титул Михаэля Шумахера и ещё один Кубок Конструкторов. В сезоне 2001 года сила «Феррари» ещё больше возросла: Шумахер стал четырёхкратным чемпионом мира за три гонки до конца чемпионата.

Если до этого скорость болидов «Макларена» и «Феррари» была примерно равна, то в сезоне-2002 «красные болиды» превзошли «серебряные стрелы» по всем показателям. Лишь на двух этапах из всех гонок пилотам «Феррари» не удалось победить.

Михаэль Шумахер о Рори Бирне: Он принес в «Ferrari» своё умение постоянно напряжённо работать на очень высоком уровне, и мы гордимся тем, что в команде есть такой человек.

На пенсии

Официально Рори Бирн ушёл с поста главного конструктора «Ferrari» в начале сезоне-2004. Бирна сменил его ученик Альдо Коста который конструировал болиды на сезон 2005 и 2006 года. До 2009 года Рори Бирн являлся консультантом команды «Ferrari».

В феврале 2013 стало известно, что Рори Бирн вернётся, и поможет сконструировать болид «Ferrari» на 2014 год, ведь тогда «Формулу-1» ожидает переход на новые 1,6-литровые турбомоторы V6, что повлечёт за собой значительные изменения в конструкции болидов.

Ссылки

• [extreme.by/addons/id34.html Рори Бирн: самородок из Йоханнесбурга]. [www.webcitation.org/67BeJD8Er Архивировано из первоисточника 25 апреля 2012].

Отрывок, характеризующий Бирн, Рори

– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…


Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.
– Mot d'ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d'ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]
И, не дожидаясь ответа от посторонившегося часового, Долохов шагом поехал в гору.
Заметив черную тень человека, переходящего через дорогу, Долохов остановил этого человека и спросил, где командир и офицеры? Человек этот, с мешком на плече, солдат, остановился, близко подошел к лошади Долохова, дотрогиваясь до нее рукою, и просто и дружелюбно рассказал, что командир и офицеры были выше на горе, с правой стороны, на дворе фермы (так он называл господскую усадьбу).
Проехав по дороге, с обеих сторон которой звучал от костров французский говор, Долохов повернул во двор господского дома. Проехав в ворота, он слез с лошади и подошел к большому пылавшему костру, вокруг которого, громко разговаривая, сидело несколько человек. В котелке с краю варилось что то, и солдат в колпаке и синей шинели, стоя на коленях, ярко освещенный огнем, мешал в нем шомполом.
– Oh, c'est un dur a cuire, [С этим чертом не сладишь.] – говорил один из офицеров, сидевших в тени с противоположной стороны костра.
– Il les fera marcher les lapins… [Он их проберет…] – со смехом сказал другой. Оба замолкли, вглядываясь в темноту на звук шагов Долохова и Пети, подходивших к костру с своими лошадьми.
– Bonjour, messieurs! [Здравствуйте, господа!] – громко, отчетливо выговорил Долохов.
Офицеры зашевелились в тени костра, и один, высокий офицер с длинной шеей, обойдя огонь, подошел к Долохову.
– C'est vous, Clement? – сказал он. – D'ou, diable… [Это вы, Клеман? Откуда, черт…] – но он не докончил, узнав свою ошибку, и, слегка нахмурившись, как с незнакомым, поздоровался с Долоховым, спрашивая его, чем он может служить. Долохов рассказал, что он с товарищем догонял свой полк, и спросил, обращаясь ко всем вообще, не знали ли офицеры чего нибудь о шестом полку. Никто ничего не знал; и Пете показалось, что офицеры враждебно и подозрительно стали осматривать его и Долохова. Несколько секунд все молчали.
– Si vous comptez sur la soupe du soir, vous venez trop tard, [Если вы рассчитываете на ужин, то вы опоздали.] – сказал с сдержанным смехом голос из за костра.
Долохов отвечал, что они сыты и что им надо в ночь же ехать дальше.
Он отдал лошадей солдату, мешавшему в котелке, и на корточках присел у костра рядом с офицером с длинной шеей. Офицер этот, не спуская глаз, смотрел на Долохова и переспросил его еще раз: какого он был полка? Долохов не отвечал, как будто не слыхал вопроса, и, закуривая коротенькую французскую трубку, которую он достал из кармана, спрашивал офицеров о том, в какой степени безопасна дорога от казаков впереди их.
– Les brigands sont partout, [Эти разбойники везде.] – отвечал офицер из за костра.
Долохов сказал, что казаки страшны только для таких отсталых, как он с товарищем, но что на большие отряды казаки, вероятно, не смеют нападать, прибавил он вопросительно. Никто ничего не ответил.
«Ну, теперь он уедет», – всякую минуту думал Петя, стоя перед костром и слушая его разговор.
Но Долохов начал опять прекратившийся разговор и прямо стал расспрашивать, сколько у них людей в батальоне, сколько батальонов, сколько пленных. Спрашивая про пленных русских, которые были при их отряде, Долохов сказал:
– La vilaine affaire de trainer ces cadavres apres soi. Vaudrait mieux fusiller cette canaille, [Скверное дело таскать за собой эти трупы. Лучше бы расстрелять эту сволочь.] – и громко засмеялся таким странным смехом, что Пете показалось, французы сейчас узнают обман, и он невольно отступил на шаг от костра. Никто не ответил на слова и смех Долохова, и французский офицер, которого не видно было (он лежал, укутавшись шинелью), приподнялся и прошептал что то товарищу. Долохов встал и кликнул солдата с лошадьми.
«Подадут или нет лошадей?» – думал Петя, невольно приближаясь к Долохову.
Лошадей подали.
– Bonjour, messieurs, [Здесь: прощайте, господа.] – сказал Долохов.
Петя хотел сказать bonsoir [добрый вечер] и не мог договорить слова. Офицеры что то шепотом говорили между собою. Долохов долго садился на лошадь, которая не стояла; потом шагом поехал из ворот. Петя ехал подле него, желая и не смея оглянуться, чтоб увидать, бегут или не бегут за ними французы.
Выехав на дорогу, Долохов поехал не назад в поле, а вдоль по деревне. В одном месте он остановился, прислушиваясь.
– Слышишь? – сказал он.
Петя узнал звуки русских голосов, увидал у костров темные фигуры русских пленных. Спустившись вниз к мосту, Петя с Долоховым проехали часового, который, ни слова не сказав, мрачно ходил по мосту, и выехали в лощину, где дожидались казаки.
– Ну, теперь прощай. Скажи Денисову, что на заре, по первому выстрелу, – сказал Долохов и хотел ехать, но Петя схватился за него рукою.
– Нет! – вскрикнул он, – вы такой герой. Ах, как хорошо! Как отлично! Как я вас люблю.
– Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте.

Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.
– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.
Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор.
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.
– Ну, Карабах, завтра послужим, – сказал он, нюхая ее ноздри и целуя ее.
– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.