Бранденбургский, Яков Натанович

Яков Натанович Бранденбургский
Член коллегии Наркомата юстиции
с 1922
Рождение:	12 ноября 1881(1881-11-12) Балта, Подольская губерния
Смерть:	19 сентября 1951(1951-09-19) (69 лет) Москва
Имя при рождении:	Яков Нутович Бранденбургский
Партия:	Всесоюзная коммунистическая партия (большевиков)
Образование:	Сорбонна (1911)
Деятельность:	Государственный и партийный деятель

Яков Натанович Бранденбургский (Яков Нутович Бранденбургский, 31 октября (12 ноября) 1881, Балта Подольской губернии, — 19 сентября 1951, Москва) — юрист, советский государственный и партийный деятель.

Биография

Яков Натанович Бранденбургский родился 31 октября (12 ноября) 1881 года в семье мелкого чиновника.

По окончании гимназии в Ананьеве (Херсонской губернии), он в 1900 году поступил в Новороссийский университет Одессы.

Весной 1901 года за участие в студенческом движении Бранденбургский был исключен из университета, однако вернулся туда осенью того же года. Участвовал в первом всероссийском студенческом съезде в Риге и после возвращения со съезда, которое совпало с новой волной студенческих беспорядков, был в феврале 1902 года вторично исключён из университета и выслан из Одессы.

Участвовал в агитации за забастовку в столярных мастерских, за что был 1 июня 1903 года арестован в Ананьеве, куда он приезжал на время. Пробыл под стражей до 23 августа 1903 года, потом выпущен под особый надзор полиции в Балте.

В том же году вступил в Российскую социал-демократическую рабочую партию в Одесском комитете. В 1904 году направлен в Екатеринославский комитет партии и работал в качестве ответственного организатора Городского района.

Из-за угроза ареста в апреле 1905 года уехал в Женеву. В июле того же года приехал в Ригу, где был включён в состав местного комитета большевиков и руководил партийной работой на Русско-Балтийском вагонном заводе. За это был арестован в сентябре, но в октябре 1905 года попал под всеобщую амнистию. Однако, вскоре был привлечён по делу об убийстве директора Русско-Балтийского завода А. Крицкого и вновь арестован. Освобождён через месяц под залог.

В начале января 1906 года Бранденбургский бежал в Петербург, был направлен в Тверской комитет РСДРП(б). Оттуда был делегирован на Стокгольмский IV (Объединительный) съезд РСДРП 1906 года, в котором участвовал под псевдонимом «Валериан» (в протококолах съезда — «Михайлов»). Имел и другие партийные псевдонимы: «Александр», «Евгений Павлович».

После съезда работал в Петербургском комитете партии, был представителем Нарвского района. 23 июля 1906 года был арестован из-за разоблачения деятельности комитета на станции Удельная полицией. Был судим (в рамках дела «19-ти») как Георгий Фёдорович Пашин (Я. Н. Бранденбургский жил в Петербурге по подложным документам на имя крестьянина из Смоленской губернии) в марте 1907 года и приговорён к заключению в крепости на год и шесть месяцев с зачётом времени предварительного заключения.

В 1908 году он эмигрировал из России в связи с назначением к слушанию рижского дела 1905 года (после процесса «19-ти» он раскрыл своё подлинное имя).

После, Бранденбургский жил в Париже, где в 1911 году окончил юридический факультет Сорбонны.

В 1917 году он возвращается в Россию. Во время Октябрьской революции работал в Петроградском продовольственном комитете, с июня 1918 года в Наркомпроде в Москве. Я. Н. Бранденбургский был уполномоченным ВЦИК по сбору продразвёрстки и продналога по ряду губерний.

В 1920—1921 годах член правления Центросоюза.

В 1922—1929 годах член коллегии Наркомата юстиции и член Законодательной комиссии СНК СССР; принимал участие в разработке ряда законопроектов (например, он был одним из авторов Кодекса законов о браке, семье и опеке РСФСР 1926 года)

В 1929—1931 годах член Нижневолжского крайкома ВКП(б), заместитель председателя крайисполкома.

С 1931 года — член коллегии Наркомата труда СССР.

В 1934—1938 годах член Верховного суда СССР.

С 1939 года — персональный пенсионер.

Научная деятельность

В 1925—1929 годах был деканом юридического факультета МГУ, профессором, писал научные работы на юридические темы, в основном, по брачно-семейному праву. Выступал за узаконение внебрачного сожительства, так как предсказывал отмирание института брака: «в коммунистическом обществе люди не будут нуждаться ни в том, чтобы общество вмешивалось в союз полов, даже в виде простой регистрации».

В 1928—1929 годах выполнял обязанности главного редактора «Еженедельника Советской Юстиции».

Я. Н. Бранденбургский являлся сторонником принципа «революционной законности», то есть соблюдения не только формы, но и «духа» социалистического законодательства, «направленного к ограждению интересов рабоче-крестьянского государства и нужд трудящихся». Кроме того, он призывал отбросить «мягкотелость», «гуманность» и «открыть истребляющий огонь по обнаглевшему классовому врагу», «по-большевистски творить расправу над социально-враждебными элементами».

Библиография

• Революционная законность, прокуратура и адвокатура // Советское право. — 1922. — № 2. — С. 3—16.
• [elib.uraic.ru/handle/123456789/3331 Просто законность или революционная законность?] // Еженедельник советской юстиции. — 1922. — № 31/32. — С. 1—2.
• Юридическая помощь населению. — М.: Юрид изд-во НКЮ РСФСР, 1926. — 26 с.
• Брак и семья: Доклад на Всесоюзном совещании волостных женоорганизаторов при отделе работниц и крестьянок ЦК ВКП(б) 13 февраля 1926 года. — М.: Юрид. изд-во НКЮ РСФСР, 1926. — 31 с.
• Бранденбургский Я. Н., Крыленко Н. В., Сольц А. А. Семья и новый быт: споры о проекте нового кодекса законов о семье и браке. — М.: Юрид. изд-во НКЮ РСФСР, 1926. — 30 с.
• Брак и его правовые последствия. — М.: Юрид. изд-во НКЮ РСФСР, 1926. — 37 с.
• Бранденбургский Я. Н., Курский Д. И. Семейное, брачное и опекунское право РСФСР. — М.: Юрид. изд-во НКЮ РСФСР, 1927. — 79 с.
• [elib.uraic.ru/handle/123456789/3575 К работам по систематизации нашего законодательства] // Еженедельник советской юстиции. — 1927. — № 42. — С. 1297—1298.
• [elib.uraic.ru/handle/123456789/3576 Советское законодательство на грани второго десятилетия диктатуры пролетариата] // Еженедельник советской юстиции. — 1927. — № 43. — С. 1335—1341.
• [elib.uraic.ru/handle/123456789/3587 Самообложение сельского населения] // Еженедельник советской юстиции. — 1928. — № 2. — С. 33-35.
• [elib.uraic.ru/handle/123456789/3608 Жизнь предъявляет свои требования. (К новым изменениям Кодекса законов о браке, семье и опеке)] // Еженедельник советской юстиции. — 1928. — № 23. — С. 664—667.
• [elib.uraic.ru/handle/123456789/3610 Земельное общество и сельсовет. В порядке обсуждения нового проекта] // Еженедельник советской юстиции. — 1928. — № 25. — С. 709—713.
• Курс по семейно-брачному праву: Лекции, прочитанные на факультете советского права I МГУ в 1926/1927 академическом году. — М.: Юрид. изд-во НКЮ РСФСР, 1928. — 145 с.
• К постановке вопроса об упрощении уголовного процесса на VI съезде работников юстиции // Советское государство и революция права. — 1929. — № 1. — С. 3-9.
• Систематическое собрание законов РСФСР, действующих на 1-е января 1928 года (7 ноября 1917 г. — 31 декабря 1927 г.) / Под общ. ред., с предисл. Я. Н. Бранденбургского. — М.: Юрид. изд-во НКЮ РСФСР, 1929: Том первый. — 1128 с.; Том второй. — 1143 с.

Отрывок, характеризующий Бранденбургский, Яков Натанович

Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.
– А по мне, – сказал он, обращаясь к Ростову, – надо просто просить государя о помиловании. Теперь, говорят, награды будут большие, и верно простят…
– Мне просить государя! – сказал Денисов голосом, которому он хотел придать прежнюю энергию и горячность, но который звучал бесполезной раздражительностью. – О чем? Ежели бы я был разбойник, я бы просил милости, а то я сужусь за то, что вывожу на чистую воду разбойников. Пускай судят, я никого не боюсь: я честно служил царю, отечеству и не крал! И меня разжаловать, и… Слушай, я так прямо и пишу им, вот я пишу: «ежели бы я был казнокрад…
– Ловко написано, что и говорить, – сказал Тушин. Да не в том дело, Василий Дмитрич, – он тоже обратился к Ростову, – покориться надо, а вот Василий Дмитрич не хочет. Ведь аудитор говорил вам, что дело ваше плохо.
– Ну пускай будет плохо, – сказал Денисов. – Вам написал аудитор просьбу, – продолжал Тушин, – и надо подписать, да вот с ними и отправить. У них верно (он указал на Ростова) и рука в штабе есть. Уже лучше случая не найдете.
– Да ведь я сказал, что подличать не стану, – перебил Денисов и опять продолжал чтение своей бумаги.
Ростов не смел уговаривать Денисова, хотя он инстинктом чувствовал, что путь, предлагаемый Тушиным и другими офицерами, был самый верный, и хотя он считал бы себя счастливым, ежели бы мог оказать помощь Денисову: он знал непреклонность воли Денисова и его правдивую горячность.
Когда кончилось чтение ядовитых бумаг Денисова, продолжавшееся более часа, Ростов ничего не сказал, и в самом грустном расположении духа, в обществе опять собравшихся около него госпитальных товарищей Денисова, провел остальную часть дня, рассказывая про то, что он знал, и слушая рассказы других. Денисов мрачно молчал в продолжение всего вечера.
Поздно вечером Ростов собрался уезжать и спросил Денисова, не будет ли каких поручений?
– Да, постой, – сказал Денисов, оглянулся на офицеров и, достав из под подушки свои бумаги, пошел к окну, на котором у него стояла чернильница, и сел писать.
– Видно плетью обуха не пег'ешибешь, – сказал он, отходя от окна и подавая Ростову большой конверт. – Это была просьба на имя государя, составленная аудитором, в которой Денисов, ничего не упоминая о винах провиантского ведомства, просил только о помиловании.
– Передай, видно… – Он не договорил и улыбнулся болезненно фальшивой улыбкой.


Вернувшись в полк и передав командиру, в каком положении находилось дело Денисова, Ростов с письмом к государю поехал в Тильзит.
13 го июня, французский и русский императоры съехались в Тильзите. Борис Друбецкой просил важное лицо, при котором он состоял, о том, чтобы быть причислену к свите, назначенной состоять в Тильзите.
– Je voudrais voir le grand homme, [Я желал бы видеть великого человека,] – сказал он, говоря про Наполеона, которого он до сих пор всегда, как и все, называл Буонапарте.
– Vous parlez de Buonaparte? [Вы говорите про Буонапарта?] – сказал ему улыбаясь генерал.
Борис вопросительно посмотрел на своего генерала и тотчас же понял, что это было шуточное испытание.
– Mon prince, je parle de l'empereur Napoleon, [Князь, я говорю об императоре Наполеоне,] – отвечал он. Генерал с улыбкой потрепал его по плечу.
– Ты далеко пойдешь, – сказал он ему и взял с собою.
Борис в числе немногих был на Немане в день свидания императоров; он видел плоты с вензелями, проезд Наполеона по тому берегу мимо французской гвардии, видел задумчивое лицо императора Александра, в то время как он молча сидел в корчме на берегу Немана, ожидая прибытия Наполеона; видел, как оба императора сели в лодки и как Наполеон, приставши прежде к плоту, быстрыми шагами пошел вперед и, встречая Александра, подал ему руку, и как оба скрылись в павильоне. Со времени своего вступления в высшие миры, Борис сделал себе привычку внимательно наблюдать то, что происходило вокруг него и записывать. Во время свидания в Тильзите он расспрашивал об именах тех лиц, которые приехали с Наполеоном, о мундирах, которые были на них надеты, и внимательно прислушивался к словам, которые были сказаны важными лицами. В то самое время, как императоры вошли в павильон, он посмотрел на часы и не забыл посмотреть опять в то время, когда Александр вышел из павильона. Свидание продолжалось час и пятьдесят три минуты: он так и записал это в тот вечер в числе других фактов, которые, он полагал, имели историческое значение. Так как свита императора была очень небольшая, то для человека, дорожащего успехом по службе, находиться в Тильзите во время свидания императоров было делом очень важным, и Борис, попав в Тильзит, чувствовал, что с этого времени положение его совершенно утвердилось. Его не только знали, но к нему пригляделись и привыкли. Два раза он исполнял поручения к самому государю, так что государь знал его в лицо, и все приближенные не только не дичились его, как прежде, считая за новое лицо, но удивились бы, ежели бы его не было.
Борис жил с другим адъютантом, польским графом Жилинским. Жилинский, воспитанный в Париже поляк, был богат, страстно любил французов, и почти каждый день во время пребывания в Тильзите, к Жилинскому и Борису собирались на обеды и завтраки французские офицеры из гвардии и главного французского штаба.
24 го июня вечером, граф Жилинский, сожитель Бориса, устроил для своих знакомых французов ужин. На ужине этом был почетный гость, один адъютант Наполеона, несколько офицеров французской гвардии и молодой мальчик старой аристократической французской фамилии, паж Наполеона. В этот самый день Ростов, пользуясь темнотой, чтобы не быть узнанным, в статском платье, приехал в Тильзит и вошел в квартиру Жилинского и Бориса.
В Ростове, также как и во всей армии, из которой он приехал, еще далеко не совершился в отношении Наполеона и французов, из врагов сделавшихся друзьями, тот переворот, который произошел в главной квартире и в Борисе. Все еще продолжали в армии испытывать прежнее смешанное чувство злобы, презрения и страха к Бонапарте и французам. Еще недавно Ростов, разговаривая с Платовским казачьим офицером, спорил о том, что ежели бы Наполеон был взят в плен, с ним обратились бы не как с государем, а как с преступником. Еще недавно на дороге, встретившись с французским раненым полковником, Ростов разгорячился, доказывая ему, что не может быть мира между законным государем и преступником Бонапарте. Поэтому Ростова странно поразил в квартире Бориса вид французских офицеров в тех самых мундирах, на которые он привык совсем иначе смотреть из фланкерской цепи. Как только он увидал высунувшегося из двери французского офицера, это чувство войны, враждебности, которое он всегда испытывал при виде неприятеля, вдруг обхватило его. Он остановился на пороге и по русски спросил, тут ли живет Друбецкой. Борис, заслышав чужой голос в передней, вышел к нему навстречу. Лицо его в первую минуту, когда он узнал Ростова, выразило досаду.
– Ах это ты, очень рад, очень рад тебя видеть, – сказал он однако, улыбаясь и подвигаясь к нему. Но Ростов заметил первое его движение.
– Я не во время кажется, – сказал он, – я бы не приехал, но мне дело есть, – сказал он холодно…
– Нет, я только удивляюсь, как ты из полка приехал. – «Dans un moment je suis a vous», [Сию минуту я к твоим услугам,] – обратился он на голос звавшего его.
– Я вижу, что я не во время, – повторил Ростов.
Выражение досады уже исчезло на лице Бориса; видимо обдумав и решив, что ему делать, он с особенным спокойствием взял его за обе руки и повел в соседнюю комнату. Глаза Бориса, спокойно и твердо глядевшие на Ростова, были как будто застланы чем то, как будто какая то заслонка – синие очки общежития – были надеты на них. Так казалось Ростову.
– Ах полно, пожалуйста, можешь ли ты быть не во время, – сказал Борис. – Борис ввел его в комнату, где был накрыт ужин, познакомил с гостями, назвав его и объяснив, что он был не статский, но гусарский офицер, его старый приятель. – Граф Жилинский, le comte N.N., le capitaine S.S., [граф Н.Н., капитан С.С.] – называл он гостей. Ростов нахмуренно глядел на французов, неохотно раскланивался и молчал.
Жилинский, видимо, не радостно принял это новое русское лицо в свой кружок и ничего не сказал Ростову. Борис, казалось, не замечал происшедшего стеснения от нового лица и с тем же приятным спокойствием и застланностью в глазах, с которыми он встретил Ростова, старался оживить разговор. Один из французов обратился с обыкновенной французской учтивостью к упорно молчавшему Ростову и сказал ему, что вероятно для того, чтобы увидать императора, он приехал в Тильзит.