Бретт, Джереми
| Джереми Бретт | |
| Jeremy Brett | |
 Джереми Бретт в роли Шерлока Холмса | |
| Имя при рождении: |
Питер Джереми Уильям Хаггинс |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: |
12 сентября 1995 (61 год) |
| Место смерти: | |
| Гражданство: | |
| Профессия: | |
| Карьера: | |
Пи́тер Дже́реми Уи́льям Ха́ггинс (Джереми Бретт; 3 ноября 1933 — 12 сентября 1995) — английский актёр, прославившийся как исполнитель роли Шерлока Холмса в британском телесериале «Приключения Шерлока Холмса» (1984—1994).
Содержание
Биография
Детство и отрочество
Питер Джереми Уильям Хаггинс родился в Берксвелл Грейндж (Уоркшир, Англия) в семье полковника Генри Уильяма Хаггинса и Элизабет Эдит Кэдбери (Батлер) Хаггинс. У Джереми было три старших брата: Джон, Майкл и Патрик.
Джереми Хаггинс получил образование в Итонском колледже. Позже он признавался, что был «кошмаром преподавателей» в Итоне и приписывал свои учебные проблемы дислексии. Однако он превосходно пел и выступал в итонском хоре.
«Когда мои старшие братья стали: один учителем, другой художником, а третий — архитектором, думаю, что мои родители и предположить не могли, что выйдет из меня!» ([www.imdb.com/name/nm0107950/bio IMDB] (англ.)) — вспоминал Бретт.
В возрасте 18 лет он решил стать актёром. Отец, считавший эту профессию весьма «сомнительной», запретил ему использовать фамилию Хаггинс для сцены. Свой псевдоним Джереми позаимствовал с лейбла на костюме, «Brett & Co».
Профессиональная карьера
Бретт учился актёрскому мастерству в Центральной школе речи и драмы в Лондоне, куда поступил в 1951 г. Его профессиональный актёрский дебют состоялся в 1954 г. в театре Лайбрери в Манчестере. В Лондоне он впервые вышел на сцену в составе труппы Олд Вик в 1956 г. В основном Бретт играл персонажей классических произведений, как на ранних этапах своей карьеры, в труппе Олд Вик, так и позже — в Королевском национальном театре. По этому поводу он шутил, что как актёру ему «редко удавалось попасть в XX век».
Бретт впервые появился на телеэкране в 1954 г., а в кино — в 1955 г.
Он исполнял ведущие роли во многих сериалах, наиболее заметной стала его работа в телепостановке «Три мушкетёра» (1966), где он сыграл Д’Артаньяна.
В 1973 г. Бретт сыграл Бассанио в телепостановке по пьесе Шекспира «Венецианский купец», где Лоуренс Оливье сыграл Шейлока, а Джоан Плоурайт — Порцию.
Бретт нечасто появлялся в кино. В самом начале своей карьеры, однако, он снялся в двух знаменитых фильмах, причём в обоих его партнёршей была очаровательная Одри Хепберн. В 1956 г. он сыграл Николая Ростова в голливудской экранизации романа Льва Толстого «Война и мир», а в 1964 г. — Фредди Эйнсворд-Хилла в мюзикле «Моя прекрасная леди». В мюзикле вместо него пел Билл Ширли, хотя у самого Бретта был прекрасный певческий голос. В 1968 г. в телевизионной экранизации оперетты «Веселая вдова», он исполнял роль Данило и пел сам.
Позже он рассказывал: «Я хотел стать настоящим оперным певцом. Когда я отправился в Рим на съемки „Войны и мира“, я встретил одну даму-профессора, замечательного учителя пения, и она сказала: „У вас прекрасный тенор. Вам нужно прекратить играть и сниматься. Вы должны посвятить свою жизнь пению“. Но в нашей профессии, если ты поешь, тебя не воспринимают всерьез как актёра. Так что последнее, что я спел, была партия Данило в „Веселой вдове“. А потом мне пришлось остановиться, потому что я осознал, что меня воспринимают как поющего актёра, а это совсем другой жанр» (из интервью Джереми Бретта 6 ноября 1991 г. [web.archive.org/web/20070112170108/homepage.mac.com/kevinmurphy1532/iblog/C1689776752/E20060418004906/index.html Kevin Murphy’s Web Archives] (англ.)).
В 1967 г., когда Шон Коннери прекратил сниматься в роли Джеймса Бонда, Гарри Зальцман и Альберт Р. Брокколи рассматривали кандидатуру Бретта на эту роль для съемок в фильме «On Her Majesty’s Secret Service» («На секретной службе Её Величества»). Роль досталась австралийцу Джорджу Лэзенби. Во второй раз Бретта хотели пригласить в «Бондиану» в 1973 г., когда снимался фильм «Live and Let Die» («Живи и дай умереть»), но роль вновь была отдана другому актёру, Роджеру Муру.
Все, кому довелось увидеть актёрские работы Джереми Бретта, не могут не отметить его четкую, отточенную дикцию. С рождения, однако, он страдал расстройством речи и не мог правильно произносить звук «r». Причиной являлся врожденный порок — неправильное строение языка. В подростковом возрасте Бретт перенёс корректирующую операцию, а затем в течение многих лет тренировал произношение, вследствие чего и приобрел завидную дикцию и способности к продуманному, выверенному интонированию. Позже он говорил, что проговаривает речевые упражнения ежедневно, вне зависимости от того, работает он в этот день или нет.
Джереми Бретт — Шерлок Холмс
Хотя за свою 40-летнюю карьеру Бретт сыграл множество ролей, публика запомнила его прежде всего как исполнителя роли Шерлока Холмса в сериале, снятом Гранада Телевижн в 1984—1994 гг. по сценариям Джона Хокесуорта, в основу которых легли рассказы Артура Конан Дойла о великом детективе. Джереми Бретт снялся в 41 серии этого цикла, хотя он не без оснований боялся остаться «актёром одной роли», а также несмотря на неоднократные заверения Бретта, что по множеству параметров и в силу особенностей характера роль холодного, рассудительного сыщика ему просто не подходит.
«Я не подхожу на эту роль, мое амплуа — романтические и героические персонажи. И я постоянно чувствовал, что мне нужно прятать огромную часть меня самого, поэтому, думаю, я часто выглядел бесцеремонным, иногда даже несколько грубым,» ([www.imdb.com/name/nm0107950/bio IMDB] (англ.)) — рассказывал актёр.
Несмотря на это, Джереми Бретт — признанный Шерлок Холмс своего времени, каким был Бейзил Рэтбоун в 40-х гг. XX века. Зрители разных стран мира — а сериал демонстрировался в десятках стран Европы и Америке — благодаря талантливой актёрской игре и достаточно точной передаче канонического текста Дойла в постановке Гранады (в чем также немалая заслуга Бретта) соотносят этот литературный персонаж исключительно с образом, созданным Джереми Бреттом.
В период работы над сериалом Бретт сыграл Холмса и в театре. В 1988 г. в Лондоне был поставлен спектакль «Секреты Шерлока Холмса», где он играл сыщика в паре с Эдвардом Хардвиком, актёром, который в то время играл доктора Уотсона в сериале. Спектакль был приурочен к 100-летней годовщине создания книг о Холмсе и шел до 1990 г.
Интересно, что Бретт также сыграл на сцене доктора Уотсона (Холмса играл Чарльтон Хестон) в лос-анджелесской постановке «The Crucifer of Blood» (пьеса Пола Джованни по повести Конан Дойла «Знак четырёх») в 1980 г.
«Уотсон — куда больше мой герой. Уотсон заботливый, тёплый, солнечный человек, полный энергии — он обижается или расстраивается, когда его друг груб с ним или с кем-либо другим. Это гораздо больше похоже на меня. Играть Уотсона было огромным удовольствием» ([www.imdb.com/name/nm0107950/bio IMDB] (англ.)) — вспоминал Бретт.
Начав играть Холмса — роль, которая требовала от него большой профессиональной отдачи и занимала огромную часть его времени — Бретт уже нечасто появлялся в других проектах.
Личная жизнь Джереми Хаггинса
В 1958 г. Джереми Хаггинс (Бретт) женился на актрисе Анне Масси (дочери канадского актёра Реймонда Масси, который, в свою очередь, сыграл Шерлока Холмса в киноэкранизации «Пёстрой ленты» в 1931 году), но в 1962 г. они развелись.
Их сын, Дэвид Реймонд Уильям Хаггинс, родившийся 14 августа 1959 г., сейчас известный британский иллюстратор и писатель. Спустя годы, Бретт и Масси появились вместе в постановке BBC «Ребекка» (1978), где Бретт сыграл главного героя, Макса де Винтера, а Масси — его экономку, Миссис Дэнверс. (Дэвид Хаггинс также сыграл в этом фильме небольшую роль).
В 1977 г. Бретт женился на американке Джоан Уилсон, которая была продюсером PBS. Он стал приёмным отцом для двух детей Уилсон от предыдущего брака — Калеба и Ребекки Салливан.
«Мы любили друг друга как любят лишь раз в жизни. Она была замечательной женщиной, лучшей женой, какая только может достаться мужчине. Бывают такие взаимоотношения, только начнешь говорить — и она закончит твою мысль. Или заглянешь в глаза — и чувствуешь, что знаешь этого человека всю жизнь. Вот как это было» ([www.imdb.com/name/nm0107950/bio IMDB] (англ.)).
Джоан Уилсон умерла в 1985 г. от рака. Бретт тяжело переживал её смерть; он не женился снова.
В театральной и кинематографической среде долго ходили слухи о бисексуальности Бретта. Многие из этих слухов были либо преувеличены, либо оказались ложными. Несмотря на крайне закрытый образ жизни, который вел Бретт, биографы, бывшая жена, а также сын Бретта подтверждают его отношения, по крайней мере, с двумя актёрами — Гэри Бондом и Полом Шенаром в 1970-х гг. По утверждению режиссёра Джона Шлезингера, который был соседом Бретта в Ноттинг Хилле, Бретт и Бонд состояли в романтических отношениях и несколько лет жили вместе[1]. Оба партнёра Бретта впоследствии скончались от СПИДа.
Последние годы жизни
Бретт страдал от маниакально-депрессивного психоза, который усугубился после смерти его второй жены, Джоан Уилсон, в 1985 г. Бретт так и не смог смириться с этой потерей.
«Я уже привык, когда люди говорят, ты сможешь это пережить. Это невозможно пережить. К этому можно только привыкнуть. Я никогда не умел терять тех, кого я люблю. Я потерял мать, она погибла в автокатастрофе, и это потрясло меня ([www.imdb.com/name/nm0107950/bio IMDB] (англ.))».
В последнее десятилетие жизни он несколько раз ложился в больницу для лечения своего недуга, однако состояние его здоровья заметно ухудшалось.
12 сентября 1995 г. Джереми Бретт скончался во сне в собственном доме в Клэпхем Коммон от сердечного приступа.
Некоторые факты
В хобби Джереми Бретта входили: стрельба из лука, верховая езда и игра на фортепьяно.
Бретт был членом клуба «Woodmen of Arden» (клуб стрелков из лука, основанный в 1758 г.). Его отец и братья также состояли в этом клубе.
В детстве Джереми хотел стать жокеем, потому что очень любил лошадей. Однако он оказался слишком высоким для этой профессии (1,88 м).
Любопытно, что в фильме «Война и мир» Бретт — единственный актёр, кто в сцене охоты снимался на живой лошади. Остальные «скакали» на механических лошадях.
Кстати, Бретт был выбран на роль Николая Ростова в «Войне и мире», так как его сочли внешне похожим на Одри Хэпберн, игравшую сестру его персонажа, Наташу.
Бретт был левшой. Во всех сценах, где его герою Шерлоку Холмсу приходилось что-то писать, использовали дублёров ([www.imdb.com/name/nm0107950/bio IMDB] (англ.)).
Фильмография
Актёрские работы Джереми Бретта в кино и на телевидении перечислены на сайте [www.imdb.com/name/nm0107950/ IMDB] (англ.), а также на специализированном ресурсе [www.screenonline.org.uk/people/id/565276/credits.html Screenonline (British Film Institute)] (англ.)
Театральные работы
Перечень театральных ролей Джереми Бретта можно найти на любительском сайте [web.archive.org/web/20010425083551/www.geocities.com/~smidden/biotheatre.htm A Dedication to Jeremy Brett] (англ.)
В культуре
- Салим Гази Саиди посвятил Джереми Бретту песню For Jeremy, Embodying the Mastermind со своего нового альбома Human Encounter, вышедшего в 2011[2].
Напишите отзыв о статье "Бретт, Джереми"
Примечания
- ↑ [www.jeremybrett.info/boyfriends.html Jeremy Brett Information:: Bisexuaility]. Проверено 28 апреля 2013. [www.webcitation.org/6GFfW8UPw Архивировано из первоисточника 30 апреля 2013].
- ↑ «[www.salimworld.com/inter/ru/human-encounter-2011 Human Encounter Album]», Salim Ghazi Saeedi’s Official Website, salimworld.com, Nov 2011
Ссылки
- [www.jeremybrett.info/ Jeremy Brett information] (англ.)
- [web.archive.org/web/20070112170108/homepage.mac.com/kevinmurphy1532/iblog/C1689776752/E20060418004906/index.html Интервью Джереми Бретта Кевину Мерфи 6 ноября 1991 г.] (англ.)
- [community.livejournal.com/ru_sherlockiana Сообщество ru_sherlokiana]
- [www.diary.ru/~jeremybrett Сообщество Джереми Бретта на dairy.ru]
Отрывок, характеризующий Бретт, Джереми
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.
Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?
Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.
– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
На другой день к завтраку, как и обещал граф Илья Андреич, он приехал из Подмосковной. Он был очень весел: дело с покупщиком ладилось и ничто уже не задерживало его теперь в Москве и в разлуке с графиней, по которой он соскучился. Марья Дмитриевна встретила его и объявила ему, что Наташа сделалась очень нездорова вчера, что посылали за доктором, но что теперь ей лучше. Наташа в это утро не выходила из своей комнаты. С поджатыми растрескавшимися губами, сухими остановившимися глазами, она сидела у окна и беспокойно вглядывалась в проезжающих по улице и торопливо оглядывалась на входивших в комнату. Она очевидно ждала известий об нем, ждала, что он сам приедет или напишет ей.
Когда граф взошел к ней, она беспокойно оборотилась на звук его мужских шагов, и лицо ее приняло прежнее холодное и даже злое выражение. Она даже не поднялась на встречу ему.
– Что с тобой, мой ангел, больна? – спросил граф. Наташа помолчала.
– Да, больна, – отвечала она.
На беспокойные расспросы графа о том, почему она такая убитая и не случилось ли чего нибудь с женихом, она уверяла его, что ничего, и просила его не беспокоиться. Марья Дмитриевна подтвердила графу уверения Наташи, что ничего не случилось. Граф, судя по мнимой болезни, по расстройству дочери, по сконфуженным лицам Сони и Марьи Дмитриевны, ясно видел, что в его отсутствие должно было что нибудь случиться: но ему так страшно было думать, что что нибудь постыдное случилось с его любимою дочерью, он так любил свое веселое спокойствие, что он избегал расспросов и всё старался уверить себя, что ничего особенного не было и только тужил о том, что по случаю ее нездоровья откладывался их отъезд в деревню.
Со дня приезда своей жены в Москву Пьер сбирался уехать куда нибудь, только чтобы не быть с ней. Вскоре после приезда Ростовых в Москву, впечатление, которое производила на него Наташа, заставило его поторопиться исполнить свое намерение. Он поехал в Тверь ко вдове Иосифа Алексеевича, которая обещала давно передать ему бумаги покойного.
Когда Пьер вернулся в Москву, ему подали письмо от Марьи Дмитриевны, которая звала его к себе по весьма важному делу, касающемуся Андрея Болконского и его невесты. Пьер избегал Наташи. Ему казалось, что он имел к ней чувство более сильное, чем то, которое должен был иметь женатый человек к невесте своего друга. И какая то судьба постоянно сводила его с нею.
«Что такое случилось? И какое им до меня дело? думал он, одеваясь, чтобы ехать к Марье Дмитриевне. Поскорее бы приехал князь Андрей и женился бы на ней!» думал Пьер дорогой к Ахросимовой.
На Тверском бульваре кто то окликнул его.
– Пьер! Давно приехал? – прокричал ему знакомый голос. Пьер поднял голову. В парных санях, на двух серых рысаках, закидывающих снегом головашки саней, промелькнул Анатоль с своим всегдашним товарищем Макариным. Анатоль сидел прямо, в классической позе военных щеголей, закутав низ лица бобровым воротником и немного пригнув голову. Лицо его было румяно и свежо, шляпа с белым плюмажем была надета на бок, открывая завитые, напомаженные и осыпанные мелким снегом волосы.
«И право, вот настоящий мудрец! подумал Пьер, ничего не видит дальше настоящей минуты удовольствия, ничто не тревожит его, и оттого всегда весел, доволен и спокоен. Что бы я дал, чтобы быть таким как он!» с завистью подумал Пьер.
В передней Ахросимовой лакей, снимая с Пьера его шубу, сказал, что Марья Дмитриевна просят к себе в спальню.
Отворив дверь в залу, Пьер увидал Наташу, сидевшую у окна с худым, бледным и злым лицом. Она оглянулась на него, нахмурилась и с выражением холодного достоинства вышла из комнаты.
– Что случилось? – спросил Пьер, входя к Марье Дмитриевне.
– Хорошие дела, – отвечала Марья Дмитриевна: – пятьдесят восемь лет прожила на свете, такого сраму не видала. – И взяв с Пьера честное слово молчать обо всем, что он узнает, Марья Дмитриевна сообщила ему, что Наташа отказала своему жениху без ведома родителей, что причиной этого отказа был Анатоль Курагин, с которым сводила ее жена Пьера, и с которым она хотела бежать в отсутствие своего отца, с тем, чтобы тайно обвенчаться.
Пьер приподняв плечи и разинув рот слушал то, что говорила ему Марья Дмитриевна, не веря своим ушам. Невесте князя Андрея, так сильно любимой, этой прежде милой Наташе Ростовой, променять Болконского на дурака Анатоля, уже женатого (Пьер знал тайну его женитьбы), и так влюбиться в него, чтобы согласиться бежать с ним! – Этого Пьер не мог понять и не мог себе представить.
Милое впечатление Наташи, которую он знал с детства, не могло соединиться в его душе с новым представлением о ее низости, глупости и жестокости. Он вспомнил о своей жене. «Все они одни и те же», сказал он сам себе, думая, что не ему одному достался печальный удел быть связанным с гадкой женщиной. Но ему всё таки до слез жалко было князя Андрея, жалко было его гордости. И чем больше он жалел своего друга, тем с большим презрением и даже отвращением думал об этой Наташе, с таким выражением холодного достоинства сейчас прошедшей мимо него по зале. Он не знал, что душа Наташи была преисполнена отчаяния, стыда, унижения, и что она не виновата была в том, что лицо ее нечаянно выражало спокойное достоинство и строгость.
– Да как обвенчаться! – проговорил Пьер на слова Марьи Дмитриевны. – Он не мог обвенчаться: он женат.
– Час от часу не легче, – проговорила Марья Дмитриевна. – Хорош мальчик! То то мерзавец! А она ждет, второй день ждет. По крайней мере ждать перестанет, надо сказать ей.
Узнав от Пьера подробности женитьбы Анатоля, излив свой гнев на него ругательными словами, Марья Дмитриевна сообщила ему то, для чего она вызвала его. Марья Дмитриевна боялась, чтобы граф или Болконский, который мог всякую минуту приехать, узнав дело, которое она намерена была скрыть от них, не вызвали на дуэль Курагина, и потому просила его приказать от ее имени его шурину уехать из Москвы и не сметь показываться ей на глаза. Пьер обещал ей исполнить ее желание, только теперь поняв опасность, которая угрожала и старому графу, и Николаю, и князю Андрею. Кратко и точно изложив ему свои требования, она выпустила его в гостиную. – Смотри же, граф ничего не знает. Ты делай, как будто ничего не знаешь, – сказала она ему. – А я пойду сказать ей, что ждать нечего! Да оставайся обедать, коли хочешь, – крикнула Марья Дмитриевна Пьеру.
Пьер встретил старого графа. Он был смущен и расстроен. В это утро Наташа сказала ему, что она отказала Болконскому.
– Беда, беда, mon cher, – говорил он Пьеру, – беда с этими девками без матери; уж я так тужу, что приехал. Я с вами откровенен буду. Слышали, отказала жениху, ни у кого не спросивши ничего. Оно, положим, я никогда этому браку очень не радовался. Положим, он хороший человек, но что ж, против воли отца счастья бы не было, и Наташа без женихов не останется. Да всё таки долго уже так продолжалось, да и как же это без отца, без матери, такой шаг! А теперь больна, и Бог знает, что! Плохо, граф, плохо с дочерьми без матери… – Пьер видел, что граф был очень расстроен, старался перевести разговор на другой предмет, но граф опять возвращался к своему горю.
Соня с встревоженным лицом вошла в гостиную.
– Наташа не совсем здорова; она в своей комнате и желала бы вас видеть. Марья Дмитриевна у нее и просит вас тоже.
– Да ведь вы очень дружны с Болконским, верно что нибудь передать хочет, – сказал граф. – Ах, Боже мой, Боже мой! Как всё хорошо было! – И взявшись за редкие виски седых волос, граф вышел из комнаты.
Марья Дмитриевна объявила Наташе о том, что Анатоль был женат. Наташа не хотела верить ей и требовала подтверждения этого от самого Пьера. Соня сообщила это Пьеру в то время, как она через коридор провожала его в комнату Наташи.
Наташа, бледная, строгая сидела подле Марьи Дмитриевны и от самой двери встретила Пьера лихорадочно блестящим, вопросительным взглядом. Она не улыбнулась, не кивнула ему головой, она только упорно смотрела на него, и взгляд ее спрашивал его только про то: друг ли он или такой же враг, как и все другие, по отношению к Анатолю. Сам по себе Пьер очевидно не существовал для нее.
– Он всё знает, – сказала Марья Дмитриевна, указывая на Пьера и обращаясь к Наташе. – Он пускай тебе скажет, правду ли я говорила.
Наташа, как подстреленный, загнанный зверь смотрит на приближающихся собак и охотников, смотрела то на того, то на другого.
– Наталья Ильинична, – начал Пьер, опустив глаза и испытывая чувство жалости к ней и отвращения к той операции, которую он должен был делать, – правда это или не правда, это для вас должно быть всё равно, потому что…
– Так это не правда, что он женат!
– Нет, это правда.
– Он женат был и давно? – спросила она, – честное слово?
Пьер дал ей честное слово.
– Он здесь еще? – спросила она быстро.
– Да, я его сейчас видел.
Она очевидно была не в силах говорить и делала руками знаки, чтобы оставили ее.
Пьер не остался обедать, а тотчас же вышел из комнаты и уехал. Он поехал отыскивать по городу Анатоля Курагина, при мысли о котором теперь вся кровь у него приливала к сердцу и он испытывал затруднение переводить дыхание. На горах, у цыган, у Comoneno – его не было. Пьер поехал в клуб.
В клубе всё шло своим обыкновенным порядком: гости, съехавшиеся обедать, сидели группами и здоровались с Пьером и говорили о городских новостях. Лакей, поздоровавшись с ним, доложил ему, зная его знакомство и привычки, что место ему оставлено в маленькой столовой, что князь Михаил Захарыч в библиотеке, а Павел Тимофеич не приезжали еще. Один из знакомых Пьера между разговором о погоде спросил у него, слышал ли он о похищении Курагиным Ростовой, про которое говорят в городе, правда ли это? Пьер, засмеявшись, сказал, что это вздор, потому что он сейчас только от Ростовых. Он спрашивал у всех про Анатоля; ему сказал один, что не приезжал еще, другой, что он будет обедать нынче. Пьеру странно было смотреть на эту спокойную, равнодушную толпу людей, не знавшую того, что делалось у него в душе. Он прошелся по зале, дождался пока все съехались, и не дождавшись Анатоля, не стал обедать и поехал домой.
Анатоль, которого он искал, в этот день обедал у Долохова и совещался с ним о том, как поправить испорченное дело. Ему казалось необходимо увидаться с Ростовой. Вечером он поехал к сестре, чтобы переговорить с ней о средствах устроить это свидание. Когда Пьер, тщетно объездив всю Москву, вернулся домой, камердинер доложил ему, что князь Анатоль Васильич у графини. Гостиная графини была полна гостей.
Пьер не здороваясь с женою, которую он не видал после приезда (она больше чем когда нибудь ненавистна была ему в эту минуту), вошел в гостиную и увидав Анатоля подошел к нему.
– Ah, Pierre, – сказала графиня, подходя к мужу. – Ты не знаешь в каком положении наш Анатоль… – Она остановилась, увидав в опущенной низко голове мужа, в его блестящих глазах, в его решительной походке то страшное выражение бешенства и силы, которое она знала и испытала на себе после дуэли с Долоховым.
