Британская Индийская армия

Индийская армия (англ. Indian Army)
Сипаи-мусульмане в позиции готовности к залпу. 1895 год.
Годы существования	1857—1947
Страна	Британская Индия
Тип	сухопутные войска
Дислокация	Британская Индия

Индийская армия (англ. Indian Army) — армия Британской Индии, существовавшая в конце XIX — первой половине XX веков.

О названии

Официальным названием армии было «Индийская армия». В современной литературе приставка «Британская» употребляется для того, чтобы отличать её от армии современной Индии.

Значение термина «Индийская армия» менялось с течением времени. В 1858—1894 году это было неформальным обобщённым названием для армий Президентств. С 1895 года термин «Индийская армия» стал употребляться для обозначения армии правительства Британской Индии.

Кроме того, нужно различать следующие три понятия:

• Индийская армия (англ. Indian Army) — войска, набиравшиеся в Индии и имевшие Индию в качестве места постоянной дислокации. Рядовой состав был из индийцев, на командных должностях служили как индийцы, так и британские офицеры.
• Британская армия в Индии (англ. British Army in India) — части Британской армии, направленные по какой-либо причине в Индию. После выполнения поставленных перед ними задач их могли вернуть в Великобританию или перебросить в другие части Британской империи.
• Армия Индии (англ. Army of India) — термин, объединяющий Индийскую армию и Британскую армию в Индии.

История создания и развития

До середины XIX века британские территории в Индии находились под управлением Британской Ост-Индской компании. В административном плане они были разбиты на три Президентства, в каждом из которых существовали свои вооружённые силы, обобщённо называвшиеся «Армии президентств». Самой крупной из них была Бенгальская армия, в которую набирались в основном мусульмане из Бенгальского президентства.

После восстания 1857—1858 годов управление Индией было передано от Ост-Индской компании Британской Короне. В 1860 году все европейские полки армий Президентств вошли в состав Британской армии, а туземные части продолжали существовать в рамках армий Президентств, и служащие в них европейские офицеры считались не офицерами Британской армии, а офицерами, соответственно, Бенгальской, Мадрасской или Бомбейской армии. Была изменена система набора: теперь в армию стали принимать не только мусульман, а и представителей т. н. «воинственных рас»: маратхов, раджпутов, сикхов, гуркхов, пуштунов, гаркхвалов, мохъялов, догров, джатов и белуджей.

26 октября 1894 года Армейский департамент издал Приказ № 981, в соответствии с которым с 1 апреля 1895 года три армии Президентств объединялись в единую Индийскую армию. Вооружённые силы Индийской армии были разделены на четыре Командования: Северное, Южное, Западное и Восточное. В 1902 году главнокомандующим Индийской армией был назначен лорд Китченер, который провёл крупные реформы. В дополнение к Командованиям, в 1903—1909 годах были сформированы 8 дивизий: 1-я (Пешаварская), 2-я (Равалпиндивская), 3-я (Лахорская), 4-я (Кветтаская), 5-я (Мхоуская), 6-я (Пунаская), 7-я (Мератхская) и 8-я (Лакхнауская). К началу Первой мировой войны была сформирована 9-я (Секундерабадская) дивизия.

В результате реформ Китченера Индийская армия стала по структуре подобна Британской, однако её снаряжение было гораздо хуже. Дивизия Индийской армии состояла из трёх бригад четырёхбатальонного состава; в каждой бригаде три батальона были из Индийской армии, и один — из Британской. Индийские батальоны зачастую были сегрегированы, роты формировались с учётом племени, касты и религии. Традиционной бедой Индийской армии была нехватка артиллерии (после восстания сипаев было оставлено лишь 12 батарей горной артиллерии), поэтому дивизиям Индийской армии придавалась Королевская артиллерия.

В Индийскую армию всегда набирали только добровольцев. К Первой мировой войне численность Индийской армии составила 155 тысяч человек, а к ноябрю 1918 года — 573 тысячи человек; всего за годы Первой мировой войны в Индийскую армию пришло полтора миллиона добровольцев. Должности в Индийской армии считались менее престижными, чем должности в Британской армии, но оплата там была существенно выше, в результате чего офицеры Индийской армии могли жить на своё жалованье, не нуждаясь в дополнительных источниках дохода. Служащие в Индийской армии британские офицеры должны были изучать язык подчинённых-индийцев, которые набирались в основном из хиндиязычных регионов. Для обеспечения армии офицерами, знакомыми с местными условиями, в 1907 году в Кветте был открыт Командно-штабной колледж.

После Первой мировой войны начался процесс «индианизации» Индийской армии. Королевская военная академия в Сандхёрсте начала принимать кадетов-индийцев, которые после её окончания получали офицерские звания и занимали офицерские должности, командуя даже британскими подразделениями. В связи с тем, что однобатальонные полки показали свою неуклюжесть, в 1922 году была проведена реорганизация Индийской армии. В 1932 году была открыта Индийская военная академия в Дехрадуне, что позволило расширить подготовку офицеров.

К началу Второй мировой войны численность Индийской армии достигла 205 тысяч человек. За годы войны она выросла до 2,5 миллионов человек, став крупнейшей добровольческой армией в истории. Помимо многочисленных новых пехотных корпусов и дивизий были сформированы две танковые и одна парашютно-десантная дивизии. В вопросах управления, подготовки и вооружения Индийская армия достигла большой независимости; в годы войны на её вооружении зачастую стояли типы оружия, отличные от используемых в Британской армии.

После состоявшегося в 1947 году раздела Британской Индии около двух третей бывшей Индийской армии вошло в состав армии Индийского Союза, а одна треть — в армию доминиона Пакистан. Четыре полка гуркхов (набиравшихся в Непале, за пределами Британской Индии) были переведены в состав Британской армии и передислоцированы в Малайю. Британские части были выведены с территории бывшей Британской Индии к 28 февраля 1948 года.

Подавляющее большинство мусульман, служивших в Индийской армии, вошло в свежесозданную армию Пакистана. В связи с нехваткой опытных офицеров, несколько сотен британских офицеров остались служить в Пакистане по контрактам до начала 1950-х годов.

Боевой путь

Войны, в которых участвовали армии Президентств после перехода Индии под управление Британской Короны

• Вторая Опиумная война (1856—1860)
• Англо-эфиопская война (1867—1868)
• Вторая англо-афганская война (1878—1880)
• Англо-египетская война (1882)
• Третья англо-бирманская война (1885—1887)

Войны, в которых участвовала Индийская армия

• Восстание махдистов (1898)
• Ихэтуаньское восстание (1900—1901)
• Британская экспедиция в Тибет (1903—1904)
• Первая мировая война (1914—1918)
• Интервенция в Закавказье (1918—1920)
• Английская интервенция в Средней Азии (1918—1920)
• Третья англо-афганская война (1919)
• Вторая мировая война (1939—1945)

См. также

• Орден Британской Индии

Ссылки

• David Steinburg, [www.houseofdavid.ca/Ind_uni.htm#army British Ruled India 1757—1947: Bibliography of Books Articles and Dissertations]
• [indianarmy.nic.in/arhist1.htm#British%20Era Indian Army: History: British Era] на сайте армии Индии
• www.king-emperor.com The Indian Army in the Great War 1914—1918
• [www.bbc.co.uk/radio4/history/standateast.shtml Stand at East — Mark Tully in a series of BBC audio programmes on the pre-independence Indian Army]
• [defencejournal.com/sept99/martial-races.htm The Role of Muslims Martial Races of Today’s Pakistan in British-Indian Army in World War-II]

Отрывок, характеризующий Британская Индийская армия

В 1811 м году в Москве жил быстро вошедший в моду французский доктор, огромный ростом, красавец, любезный, как француз и, как говорили все в Москве, врач необыкновенного искусства – Метивье. Он был принят в домах высшего общества не как доктор, а как равный.
Князь Николай Андреич, смеявшийся над медициной, последнее время, по совету m lle Bourienne, допустил к себе этого доктора и привык к нему. Метивье раза два в неделю бывал у князя.
В Николин день, в именины князя, вся Москва была у подъезда его дома, но он никого не велел принимать; а только немногих, список которых он передал княжне Марье, велел звать к обеду.
Метивье, приехавший утром с поздравлением, в качестве доктора, нашел приличным de forcer la consigne [нарушить запрет], как он сказал княжне Марье, и вошел к князю. Случилось так, что в это именинное утро старый князь был в одном из своих самых дурных расположений духа. Он целое утро ходил по дому, придираясь ко всем и делая вид, что он не понимает того, что ему говорят, и что его не понимают. Княжна Марья твердо знала это состояние духа тихой и озабоченной ворчливости, которая обыкновенно разрешалась взрывом бешенства, и как перед заряженным, с взведенными курками, ружьем, ходила всё это утро, ожидая неизбежного выстрела. Утро до приезда доктора прошло благополучно. Пропустив доктора, княжна Марья села с книгой в гостиной у двери, от которой она могла слышать всё то, что происходило в кабинете.
Сначала она слышала один голос Метивье, потом голос отца, потом оба голоса заговорили вместе, дверь распахнулась и на пороге показалась испуганная, красивая фигура Метивье с его черным хохлом, и фигура князя в колпаке и халате с изуродованным бешенством лицом и опущенными зрачками глаз.
– Не понимаешь? – кричал князь, – а я понимаю! Французский шпион, Бонапартов раб, шпион, вон из моего дома – вон, я говорю, – и он захлопнул дверь.
Метивье пожимая плечами подошел к mademoiselle Bourienne, прибежавшей на крик из соседней комнаты.
– Князь не совсем здоров, – la bile et le transport au cerveau. Tranquillisez vous, je repasserai demain, [желчь и прилив к мозгу. Успокойтесь, я завтра зайду,] – сказал Метивье и, приложив палец к губам, поспешно вышел.
За дверью слышались шаги в туфлях и крики: «Шпионы, изменники, везде изменники! В своем доме нет минуты покоя!»
После отъезда Метивье старый князь позвал к себе дочь и вся сила его гнева обрушилась на нее. Она была виновата в том, что к нему пустили шпиона. .Ведь он сказал, ей сказал, чтобы она составила список, и тех, кого не было в списке, чтобы не пускали. Зачем же пустили этого мерзавца! Она была причиной всего. С ней он не мог иметь ни минуты покоя, не мог умереть спокойно, говорил он.
– Нет, матушка, разойтись, разойтись, это вы знайте, знайте! Я теперь больше не могу, – сказал он и вышел из комнаты. И как будто боясь, чтобы она не сумела как нибудь утешиться, он вернулся к ней и, стараясь принять спокойный вид, прибавил: – И не думайте, чтобы я это сказал вам в минуту сердца, а я спокоен, и я обдумал это; и это будет – разойтись, поищите себе места!… – Но он не выдержал и с тем озлоблением, которое может быть только у человека, который любит, он, видимо сам страдая, затряс кулаками и прокричал ей:
– И хоть бы какой нибудь дурак взял ее замуж! – Он хлопнул дверью, позвал к себе m lle Bourienne и затих в кабинете.
В два часа съехались избранные шесть персон к обеду. Гости – известный граф Ростопчин, князь Лопухин с своим племянником, генерал Чатров, старый, боевой товарищ князя, и из молодых Пьер и Борис Друбецкой – ждали его в гостиной.
На днях приехавший в Москву в отпуск Борис пожелал быть представленным князю Николаю Андреевичу и сумел до такой степени снискать его расположение, что князь для него сделал исключение из всех холостых молодых людей, которых он не принимал к себе.
Дом князя был не то, что называется «свет», но это был такой маленький кружок, о котором хотя и не слышно было в городе, но в котором лестнее всего было быть принятым. Это понял Борис неделю тому назад, когда при нем Ростопчин сказал главнокомандующему, звавшему графа обедать в Николин день, что он не может быть:
– В этот день уж я всегда езжу прикладываться к мощам князя Николая Андреича.
– Ах да, да, – отвечал главнокомандующий. – Что он?..
Небольшое общество, собравшееся в старомодной, высокой, с старой мебелью, гостиной перед обедом, было похоже на собравшийся, торжественный совет судилища. Все молчали и ежели говорили, то говорили тихо. Князь Николай Андреич вышел серьезен и молчалив. Княжна Марья еще более казалась тихою и робкою, чем обыкновенно. Гости неохотно обращались к ней, потому что видели, что ей было не до их разговоров. Граф Ростопчин один держал нить разговора, рассказывая о последних то городских, то политических новостях.
Лопухин и старый генерал изредка принимали участие в разговоре. Князь Николай Андреич слушал, как верховный судья слушает доклад, который делают ему, только изредка молчанием или коротким словцом заявляя, что он принимает к сведению то, что ему докладывают. Тон разговора был такой, что понятно было, никто не одобрял того, что делалось в политическом мире. Рассказывали о событиях, очевидно подтверждающих то, что всё шло хуже и хуже; но во всяком рассказе и суждении было поразительно то, как рассказчик останавливался или бывал останавливаем всякий раз на той границе, где суждение могло относиться к лицу государя императора.
За обедом разговор зашел о последней политической новости, о захвате Наполеоном владений герцога Ольденбургского и о русской враждебной Наполеону ноте, посланной ко всем европейским дворам.
– Бонапарт поступает с Европой как пират на завоеванном корабле, – сказал граф Ростопчин, повторяя уже несколько раз говоренную им фразу. – Удивляешься только долготерпению или ослеплению государей. Теперь дело доходит до папы, и Бонапарт уже не стесняясь хочет низвергнуть главу католической религии, и все молчат! Один наш государь протестовал против захвата владений герцога Ольденбургского. И то… – Граф Ростопчин замолчал, чувствуя, что он стоял на том рубеже, где уже нельзя осуждать.
– Предложили другие владения заместо Ольденбургского герцогства, – сказал князь Николай Андреич. – Точно я мужиков из Лысых Гор переселял в Богучарово и в рязанские, так и он герцогов.
– Le duc d'Oldenbourg supporte son malheur avec une force de caractere et une resignation admirable, [Герцог Ольденбургский переносит свое несчастие с замечательной силой воли и покорностью судьбе,] – сказал Борис, почтительно вступая в разговор. Он сказал это потому, что проездом из Петербурга имел честь представляться герцогу. Князь Николай Андреич посмотрел на молодого человека так, как будто он хотел бы ему сказать кое что на это, но раздумал, считая его слишком для того молодым.
– Я читал наш протест об Ольденбургском деле и удивлялся плохой редакции этой ноты, – сказал граф Ростопчин, небрежным тоном человека, судящего о деле ему хорошо знакомом.
Пьер с наивным удивлением посмотрел на Ростопчина, не понимая, почему его беспокоила плохая редакция ноты.
– Разве не всё равно, как написана нота, граф? – сказал он, – ежели содержание ее сильно.
– Mon cher, avec nos 500 mille hommes de troupes, il serait facile d'avoir un beau style, [Мой милый, с нашими 500 ми тысячами войска легко, кажется, выражаться хорошим слогом,] – сказал граф Ростопчин. Пьер понял, почему графа Ростопчина беспокоила pедакция ноты.
– Кажется, писак довольно развелось, – сказал старый князь: – там в Петербурге всё пишут, не только ноты, – новые законы всё пишут. Мой Андрюша там для России целый волюм законов написал. Нынче всё пишут! – И он неестественно засмеялся.
Разговор замолк на минуту; старый генерал прокашливаньем обратил на себя внимание.
– Изволили слышать о последнем событии на смотру в Петербурге? как себя новый французский посланник показал!
– Что? Да, я слышал что то; он что то неловко сказал при Его Величестве.
– Его Величество обратил его внимание на гренадерскую дивизию и церемониальный марш, – продолжал генерал, – и будто посланник никакого внимания не обратил и будто позволил себе сказать, что мы у себя во Франции на такие пустяки не обращаем внимания. Государь ничего не изволил сказать. На следующем смотру, говорят, государь ни разу не изволил обратиться к нему.