Вторая англо-афганская война
| Вторая англо-афганская война | |||
| Основной конфликт: Англо-афганский конфликт | |||
 92-ой шотландский пехотный полк в Кандагаре. Картина маслом Ричарда Кейтона Вудвиля (старшего). | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Итог |
Победа Британской империи
| ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
2-я англо-афганская война 1878—1880 годов — колониальная война Англии с целью установления контроля над Афганистаном. После упорной вооружённой борьбы Англия вывела свои войска, добившись лояльности кабульского правительства.
Как и в 1-ю англо-афганскую войну 1838—1842 годов, англичане начали вторжение в Афганистан вследствие недовольства его ориентацией на Россию. В 1878—1879 годах англо-индийские войска под командованием генерал-майора Фредерика Робертса, разгромив в нескольких селениях афганцев, захватили Джелалабад, Кандагар и Кабул. Потерпев поражение, эмир Шир-Али, оставив власть своему сыну Якуб-хану, бежал в 1878 году в русские владения.
Якуб-хан, став новым эмиром Афганистана, 26 мая 1879 года заключил Гандамакский договор, по которому уступил Англии часть своей территории и допустил в Кабул английского резидента, сэра Луи Каваньяри. Через несколько месяцев, 3 сентября 1879 года резидент был убит вместе со своей свитой, что повлекло за собой вторую войну. Якуб-хан отрёкся от престола и бежал под защиту британцев в Индию; Кабул и Кандагар были заняты английскими войсками, а восстание афганцев, угрожавших британскому гарнизону в Кабуле, отражено сэром Фредериком Робертсом.
С конца 1879 года в Афганистане разрослось народное восстание, в котором приняло участие до 100 тысяч человек. В июле 1880 года войска Мухаммеда Аюб-хана, двинувшись от Герата к Кандагару, нанесли англичанам поражение в сражении у села Майванд. Но у стен Кандагара Мухаммед Аюб-хан был разгромлен подошедшими из Кабула войсками Робертса и бежал обратно в Герат. В 1881 году он вновь двинулся к Кандагару, но, потерпев поражение, бежал в Персию.
В это время Абдур-Рахман, бежавший от Шир-Али к генералу Абрамову в Самарканд в 1870 году, но продолжавший следить за событиями на родине, решил снова попытать счастья в борьбе за престол. Весной 1880 года он покинул Самарканд и появился в Афганском Туркестане, где вскоре собрал значительное число сторонников.
По предложению командования британской армией для переговоров с Абдур-Рахманом был отправлен английский чиновник Лепел Гриффин. В ходе переговоров Абдур-Рахман добился от британцев признания правителем всего Афганистана, а не только его восточной части, как первоначально предполагалось. 22 июля 1880 года князья Восточного и Среднего Афганистана провозгласили Абдур-Рахмана новым эмиром. Установив в Кабуле новое правительство, англичане покинули страну.
См. также
В кино
- «Далекие шатры» (The Far Pavilions) — реж. Питер Даффелл — мини-сериал (Великобритания, США, Индия, 1983)
Источник
- Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона: В 86 томах (82 т. и 4 доп.). — СПб.: 1890—1907.
- Военная энциклопедия / Под ред. В. Ф. Новицкого и др. — СПб.: т-во И. В. Сытина, 1911—1915.
- A. Forbes, «The afghan wars, 1839-42 and 1878-80», Лонд., 1891
- Ковалевский Н.Ф, «Всемирная военная история», Москва, 2005 г., Олма-Пресс.
 |
В другом языковом разделе есть более полная статья Second Anglo-Afghan War (англ.) Вы можете помочь проекту, расширив текущую статью с помощью перевода.
|
Напишите отзыв о статье "Вторая англо-афганская война"
Отрывок, характеризующий Вторая англо-афганская война
– Est il a Moscou? [Что, он в Москве?] – замявшись и с преступным лицом сказал Пьер.Француз посмотрел на преступное лицо Пьера и усмехнулся.
– Non, il fera son entree demain, [Нет, он сделает свой въезд завтра,] – сказал он и продолжал свои рассказы.
Разговор их был прерван криком нескольких голосов у ворот и приходом Мореля, который пришел объявить капитану, что приехали виртембергские гусары и хотят ставить лошадей на тот же двор, на котором стояли лошади капитана. Затруднение происходило преимущественно оттого, что гусары не понимали того, что им говорили.
Капитан велел позвать к себе старшего унтер офицера в строгим голосом спросил у него, к какому полку он принадлежит, кто их начальник и на каком основании он позволяет себе занимать квартиру, которая уже занята. На первые два вопроса немец, плохо понимавший по французски, назвал свой полк и своего начальника; но на последний вопрос он, не поняв его, вставляя ломаные французские слова в немецкую речь, отвечал, что он квартиргер полка и что ему ведено от начальника занимать все дома подряд, Пьер, знавший по немецки, перевел капитану то, что говорил немец, и ответ капитана передал по немецки виртембергскому гусару. Поняв то, что ему говорили, немец сдался и увел своих людей. Капитан вышел на крыльцо, громким голосом отдавая какие то приказания.
Когда он вернулся назад в комнату, Пьер сидел на том же месте, где он сидел прежде, опустив руки на голову. Лицо его выражало страдание. Он действительно страдал в эту минуту. Когда капитан вышел и Пьер остался один, он вдруг опомнился и сознал то положение, в котором находился. Не то, что Москва была взята, и не то, что эти счастливые победители хозяйничали в ней и покровительствовали ему, – как ни тяжело чувствовал это Пьер, не это мучило его в настоящую минуту. Его мучило сознание своей слабости. Несколько стаканов выпитого вина, разговор с этим добродушным человеком уничтожили сосредоточенно мрачное расположение духа, в котором жил Пьер эти последние дни и которое было необходимо для исполнения его намерения. Пистолет, и кинжал, и армяк были готовы, Наполеон въезжал завтра. Пьер точно так же считал полезным и достойным убить злодея; но он чувствовал, что теперь он не сделает этого. Почему? – он не знал, но предчувствовал как будто, что он не исполнит своего намерения. Он боролся против сознания своей слабости, но смутно чувствовал, что ему не одолеть ее, что прежний мрачный строй мыслей о мщенье, убийстве и самопожертвовании разлетелся, как прах, при прикосновении первого человека.
Капитан, слегка прихрамывая и насвистывая что то, вошел в комнату.
Забавлявшая прежде Пьера болтовня француза теперь показалась ему противна. И насвистываемая песенка, и походка, и жест покручиванья усов – все казалось теперь оскорбительным Пьеру.
«Я сейчас уйду, я ни слова больше не скажу с ним», – думал Пьер. Он думал это, а между тем сидел все на том же месте. Какое то странное чувство слабости приковало его к своему месту: он хотел и не мог встать и уйти.
Капитан, напротив, казался очень весел. Он прошелся два раза по комнате. Глаза его блестели, и усы слегка подергивались, как будто он улыбался сам с собой какой то забавной выдумке.
– Charmant, – сказал он вдруг, – le colonel de ces Wurtembourgeois! C'est un Allemand; mais brave garcon, s'il en fut. Mais Allemand. [Прелестно, полковник этих вюртембергцев! Он немец; но славный малый, несмотря на это. Но немец.]
Он сел против Пьера.
– A propos, vous savez donc l'allemand, vous? [Кстати, вы, стало быть, знаете по немецки?]
Пьер смотрел на него молча.
– Comment dites vous asile en allemand? [Как по немецки убежище?]
– Asile? – повторил Пьер. – Asile en allemand – Unterkunft. [Убежище? Убежище – по немецки – Unterkunft.]
– Comment dites vous? [Как вы говорите?] – недоверчиво и быстро переспросил капитан.
– Unterkunft, – повторил Пьер.
– Onterkoff, – сказал капитан и несколько секунд смеющимися глазами смотрел на Пьера. – Les Allemands sont de fieres betes. N'est ce pas, monsieur Pierre? [Экие дурни эти немцы. Не правда ли, мосье Пьер?] – заключил он.
– Eh bien, encore une bouteille de ce Bordeau Moscovite, n'est ce pas? Morel, va nous chauffer encore une pelilo bouteille. Morel! [Ну, еще бутылочку этого московского Бордо, не правда ли? Морель согреет нам еще бутылочку. Морель!] – весело крикнул капитан.
